Кастелян

Глава 67. Норберт

— Этого нет в книгах! Там всё по-другому!

В связи с интенсификацией обучения, я покинул технические тоннели и переселился в библиотеку. А потому закономерно стал чаще пересекаться с Грэйнджер. Девчонка хоть и закапывалась в книги каждую свободную минуту, но зорко отслеживала изменения окружающей обстановки и появление в зоне досягаемости новых источников знаний. Мои эссе и скопированные книги были обнаружены довольно быстро.

— Гермиона, учись формулировать мысли культурно. Не «Этого нет в книгах», а «Какие интересные вещи я сегодня узнала». Не «Там всё по-другому», а «Кое с чем я не согласна».

— Но мы не должны так писать эссе!

— Это эссе я пишу исключительно для себя, как конспект прочитанного, — я осторожно потянул на себя стопку с пергаментами. — Не нравится, не читай.

— Нет уж, не надейся! — стопка была утащена обратно, вместе с едва просохшими листами моей сегодняшней работы.

Да, обзорный курс по начальной теории магии от леди Ровены — это не современная школьная тягомотина, намеренно запутанная и выхолощенная. Лекции Основательницы, переосмысленные мной под современный опыт и написанные хорошим почерком. Почему бы не почитать, нетерпеливо дожидаясь продолжения?

— Слушай, мне последние листы сегодня к вечеру будут нужны, — сказал я, провожая взглядом уплывшую от меня домашнюю работу.

— Я хочу кое-что себе переписать.

— Я сделаю тебе копию.

— В смысле — копию? А что, так… МОЖНО БЫЛО!?

— Те две книжки на староанглийском, что ты недавно читала — это копия.

— Подожди, это… Вообще любую книгу можно скопировать?

— Не любую. Только ту, что не зачарована. Простая бумага с текстом в картонной обложке. Будет скопирована только целлюлоза и текст на ней.

Гермиона медленно обвела глазами библиотеку. Мне очень не понравилось, насколько глобальным был этот голодный взгляд.

— Ты должен научить меня этому заклинанию, — поставили меня в известность тоном, не предполагающим отказа.

— Оно затратное — и по энергии, и по разуму. Его непросто освоить.

— Ничего. *Это* я освою, отложив всё остальное.

— Кое-что из «остального» хорошо бы прекратить насовсем, — я внимательно посмотрел ей в глаза.

— Я… — её взгляд вильнул в сторону. Гермиона прикусила губу, но через секунду нахмурилась и попыталась нацепить на лицо маску показного непонимания. — Что ты имеешь в виду?

В другое время я бы обязательно прошёлся лёгким юмором по пантомиме пока что не научившейся врать подруги. Но вопрос был слишком серьёзным.

— Скажи, ты знаешь, что такое категория «пять-икс»?

— Высшая категория опасности в классификации магических существ, — оттарабанила Грэйнджер. — «Смертельные для волшебников, не поддаются приручению».

— Какие существа в неё входят?

— Акромантулы, Василиски, Драк… оны… — Гермиона запнулась, увидев мою поднятую бровь. — Откуда ты знаешь?

— Хочу дать тебе почитать один документ, — игнорируя вопрос, я достал толстую книгу. — Огласи титул.

— Уголовное уложение Магической Британии, редакция от…

— Хорошо, — я открыл заложенную страницу. — Статья 248, пункты 1–4. Можешь про себя.

Пару недель назад здесь, в библиотеке, произошёл интересный случай. Мы с Гермионой сидели за одним столом, занимаясь самостоятельным обучением, когда со стороны дальних книжных секций послышался грохот большого количества упавших книг и сдавленное ругательство, произнесённое голосом… Хагрида.

Вообще говоря, Хагрид заглядывает в библиотеку так же часто, как и на открытия театральных сезонов. И я бы всё равно не обратил внимания на этот эпизод — ну мало ли что потребовалось леснику в библиотеке, может, он подарок мадам Пинс сделать хочет — однако в этот же момент в читальном зале присутствовал ещё один редчайший гость — Рон Уизли.

— Хагрид! — крикнул он. — Что ты там делаешь?

Он покинул Невилла, рядом с которым убивал время, и побежал за стеллажи. Гермиона отложила перо и последовала за ним. Я вздохнул. Актёрское мастерство рыжего хоть и медленно, но прогрессирует.

— Ты не поверишь, Гарольд, чем интересовался Хагрид, — вернувшаяся Гермиона вывалила на стол большую стопку дополнительной литературы. — Там целая полка с книгами о драконах.

— Гермиона, не лезь в это дело, — ответил я, наблюдая, как внезапно ставший книголюбом Рон выставляет на свой стол перед Невиллом такую же стопку. — Пусть Уизли и Лонгботтом с этим разбираются. Ничем хорошим оно не закончится.

— Ну… хоть про драконов почитаю, — вздохнув, согласилась Грэйнджер. — Не знала, что у нас столько книг про них есть.

Она тоже заметила активность Уизли, но, как показали дальнейшие события, сделала из увиденного иные выводы.

В течение недели я лениво наблюдал возобновившийся октябрьский сюжет: шпионская возня пары Уизли-Лонгботтом и традиционно пытающуюся от чего-то их отговорить Грэйнджер. Все трое ежедневно, как на работу бегали в хижину Хагрида. Сообразив наконец, что если некий вымышленный дракон всё-таки окажется реальным, то всему Хогвартсу мало не покажется, я решил устроить личную ревизию происходящего. Дождавшись, когда трио скроется в жилище Хагрида, я обернулся совой и тихо приземлился на крыше.

— Отпусти его, — донёсся снизу глухой голос Лонгботтома. — Выпусти на волю.

— Не могу, — печально ответил Хагрид. — Он же маленький совсем. Он умрёт один.

Это что же, дракон всё-таки есть? Я прикрыл глаза, сосредоточившись на втором зрении. Три знакомых детских ауры, одна аура крупного взрослого, и… не понял?

— Я ему имя придумал — Норберт, — донёсся снизу умилённый голос Хагрида. — Смотрите… Норберт, Норберт, где твоя ма-амочка?

Послышалась какая-то возня, после чего все присутствующие внизу дружно куда-то дёрнулись. Упал стул. Кто-то выругался.

— Ох… — сказал Хагрид, по чему-то хлопая. — Эт’ он не со зла. Ну разве не красавчик? Узна-ал свою мамочку, да, малыш?

— Он рехнулся, — тихо пробурчал Уизли.

— Хагрид, — строго сказала Гермиона. — Ещё две недели, и Норберт не будет помещаться в твоей хижине. А к тому же, у нас, быть может, нет и двух дней. Малфой в любой момент может донести на тебя Дамблдору!

Чего? Какой ещё Малфой? Драко? Я живо представил себе блондина, выжидающего несколько дней, чтобы донести местному режиссёру о его же спектакле. Наследнику заняться больше нечем, только следить за метущейся от бессилия жертвой? С чего они вообще приплели сюда Малфоя?

— Я… я ж понимаю, что назавсегда оставить его не смогу, — сокрушался меж тем Хагрид. — Но и бросить его тож не могу. Нельзя жи так.

Помолчали.

— Чарли! — вдруг воскликнул рыжий.

— Теперь и ты рехнулся? — парировала Грэйнджер. — Меня Гермиона зовут.

— Да нет же! Чарли, мой старший брат. Он изучает драконов в Румынии. Мы можем отдать Норберта ему. Чарли о нём позаботится, он умеет. А когда дракон вырастет, Чарли отпустит его на волю! Разве я не гений?

Отличная мысль. Видимо, никто из этих четверых не в курсе проблем с поиском прокорма у животных, воспитанных в неволе.

— Хагрид, как тебе эта идея? — спросил Невилл.

Судя по вялому продолжению дискуссии, Хагрид был от идеи не в восторге. Я же всё это время внимательно рассматривал «дракона» вторым зрением. Живой и тем более одушевлённой сущности там не было. А был… я видел такое второй раз в жизни.

Анимирующий конструкт, подобный игривой свинье, превращённой из стола профессором МакГонагалл на первом занятии. Только намного более совершенный и… долгоиграющий. С небольшой подпиткой энергией от Источника Хогвартса, со спецэффектами вроде огненного дыхания, медленно растущий и реагирующий на поведение окружающих. По моему непрофессиональному мнению, эту… игрушку делал мастер. Чтобы заложить все нюансы, разворачивающиеся по мере «взросления», понадобится не один час работы. Или даже не один день.

Внезапно внизу громко вскрикнули. Рыжий вскочил и подбежал к окну и прилип, во что-то всматриваясь сквозь стекло. Я повернулся в ту же сторону. Пустая дорожка к замку, унылый пейзаж вокруг. Чего паникуем, командир?

— Сволочь! — досадливо простонал Уизли.

— Что там? — к окну спешила Гермиона.

— Малфой! Я увидел, как он заглядывал в окно, а потом улепётывал в те заросли.

Тройка ломанулась к дверям и выбежала на порог. Да ладно?

— Я никого не вижу.

— Да вон, кусты колышутся. Всё, убежал, змеёныш.

— То есть, если раньше он только подозревал, то теперь знает наверняка. Времени у нас ещё меньше.

— Я сегодня же напишу Чарли. Хагрид, можно одолжить твою сову?

Гермиона, ну как можно быть такой наивной? Да ещё раз за разом.

Из воспоминаний меня выдернул голос девчонки, дочитавшей статью Уголовного уложения о контрабанде и незаконном разведении особо опасных существ.

— Почему такое суровое наказание? — Грэйнджер было не по себе.

— Маги жёстко карают за нарушение Статута о секретности, Гермиона. Это вопрос выживания расы. С нарушителями не сюсюкают, их безжалостно отсекают. И это, заметь, в том случае, если никто не пострадает от драконьего огня или зубов.

— Но… но Гарольд, он же живой. Куда его девать?

— Он не живой. Это вообще не дракон.

— Да как же — не живой? Ты откуда знаешь?

— Видел. Как — уж прости, не скажу. Да и секрета особого вы не делаете: всё ещё орёте в хижине так, что слышно снаружи.

— Нет, ты не мог этого видеть! Он чихнул огнём и бороду Хагриду спалил!

— А свинья у МакГонагалл столы в классе сшибала. И профессор её одним взмахом создала. Как думаешь, если поднапрячься пару вечеров, можно создать правдоподобную игрушку, пыхающую огнём?

— Норберт — не игрушка! С чего ты вообще взял, что это… что он ненастоящий?

— Она замирает, когда никого рядом нет, чтобы экономить энергию. Изображает сон.

— Норберт — «он».

— У этой транс-иллюзии — форма самки, рогов нет. Про диморфизм почитай на досуге. Мы не о том говорим. Какого размера было яйцо?

— Не скажу.

— Я скажу. Сантиметров тридцать, чёрное. Верно?

— Ну…

— И дней за пять птенец вымахал почти до полутора метров от головы до кончика хвоста? Чем его Хагрид кормит — центнерами мяса с анаболиками?

— Раз в полчаса — ковшик цыплячьей крови с… бренди, — Грэйнджер недовольно поджала губы.

— Не буду спрашивать, где воруют самогон драконьи самки в естественной среде. Видишь ли, если выжать свежезабитого взрослого петуха в центрифуге, как раз пол-литра крови из него и можно извлечь. Сколько потребуется извести цыплят на каждую кормёжку раз в полчаса? Там рядом нового куриного кладбища случайно не появилось?

— Ты… очень циничен, — нахмурилась Грэйнджер. — Да откуда я знаю, где Хагрид взял эту кровь? Купил в Хогсмиде?

— Иногда полезно поставить себя на место другого, знаешь ли. Спроси «А что бы делал я?» — и многое становиться понятнее. Ладно, ещё вопросы. Сколько, по-твоему, белка́ в литре крови? Как это согласуется с набранной массой? Ты интересовалась, сколько времени занимает откормить бычка или жеребца? Какое количество навоза выгребается? Там кучи драгоценного драконьего помёта рядом не появилось, часом? Эта ваша Норберт бабочками какает?

— Гарольд, — перешла к последнему доводу Грэйнджер. — Это магия. Здесь возможно всё.

Я вздохнул.

— Конечно. Магия, попирающая законы сохранения. Драконы высиживают яйца пару дней, откармливают птенцов кровью с бренди, а уже через три недели драконий слёток способен самостоятельно воровать овец, а потому выпинывается из гнезда на вольные хлеба. Так?

— Именно!

— Как полагаешь, при такой демографии — сколько им потребуется времени, чтобы расплодиться и выжрать всё вокруг?

Гермиона задумалась.

— Я отвечу тебе так, как вижу это с точки зрения магии, — подождав, тихо ответил я. — Это *неуважительно* для такой величественной магической расы, как драконы — плодиться со скоростью дворовых воробьёв.

Вообще-то, то, что живёт в Румынии — не драконы. Из того, что мне приходилось читать в библиотеке Саргаса… Не хотелось бы заиметь на Земле хотя бы одного настоящего дракона. Опасного прежде всего своим разумом, и лишь затем — силой магии. А в Румынии — это так… виверны.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Ты помнишь, с чего начался разговор?

— Что мы не должны так писать эссе… Шучу! Гарольд, но мы же дети. Нас не могут посадить в тюрьму.

Я глубоко вздохнул.

— Гермиона, я пока не понял, в чём там точно дело, но Азкабан — это не совсем та тюрьма, которая… которые есть у маглов. Скажем так, чистокровные маги — те, которых не испугать ни пытками, ни жертвоприношениями — не хотят туда попадать даже на месяц. И я бы не переносил на общество магов либеральные традиции современных маглов. Представь, что на дворе — средневековье. Там никого не трогал ни голод, ни мучения, ни смерти детей. Половина умирала во младенчестве. Вот это — отношение чистокровных магов к нам, маглорождённым. За нас заступиться некому.

— Но так нельзя… Ты уверен?

— Я уверен, что «мы же дети» — не аргумент. Но ты права. Наша смерть в Азкабане не принесёт выгоды. Нас можно использовать рациональнее. И это ещё хуже.

— Что… Что ты имеешь в виду? — подозрительно посмотрела на меня Гермиона.

— За нас могут заступиться. Отмазать от обвинения. Но не бесплатно. И расплачиваться ты будешь всю жизнь. Чем-то очень плохим и затягивающим тебя в эту воронку всё глубже.

— А… почему всю жизнь? Я же могу…

— Те, кто сажают тебя на крючок, умеют это делать так, что ты не соскочишь. Даже у маглов. А у магов есть отличное подспорье: магические клятвы.

— Тебе-то откуда знать?

— Я лично встречал таких «должников». Тех, кто в молодости совершил что-то похожее, не очень уж и плохое по сути, но теперь вот расплачивается без надежды вырваться. Один обет тянет за собой второй, потом третий… и на руках заканчивается место для новых оков.

На чём, интересно, повязали Снейпа?

— Но… какое это имеет отношение к нам? Мне кажется, ты преувеличиваешь опасность.

Говорить ей или нет?

— Скажи, почему у Рона перевязана рука?

— Не твоё… Ладно. Его Норберт укусил. Зубы ядовитые, наверное. А ты говоришь, дракон ненастоящий.

— А что говорит Помфри?

— Он боится к ней идти. Она же начнёт вопросы задавать.

— Придумать правдоподобную причину несложно, тут вокруг полно ядовитой гадости. А вот объяснить Помфри, почему он ходит забинтованным с абсолютно здоровой рукой — да, это непросто.

— А зачем ему… Ну, знаешь ли! — Гермиона вскочила. — Гарольд Поттер! Я думаю, ты просто завидуешь и говоришь гадости. Это отвратительно.

Скажи ещё: «конкурент».

Гермиона быстро собрала вещи и убежала. Горы взятых с полок книг остались брошенными на столе.

Порядок. Прямолинейная, бесхитростная, предсказуемая стихия. Порядок всегда оказывается в подчинении, ибо не может вести самостоятельную интригу. Как же объяснить Гермионе, что не каждый встреченный взрослый достоин доверия? Не каждый, выглядящий благообразным или добрым, имеет на тебя столь же добрые и бескорыстные виды? Как убедить её, что собственная хитрость тоже может быть доброй?

Нужно показать ей, к чему приводит её путь. Пройти по грани, довести до дна, дать обозреть открывшиеся глубины, но не дать замазаться… Да уж, одиннадцатилетний интриган.

Я достал очередной рисунок и долго смотрел на него. Попробую обратиться к её Свету. Если уж Порядку суждено ходить в подчинённых, то пусть хотя бы начальник будет своим.