Клинок Гармонии (СИ)

Глава 16: В ритме цветов

Оказавшись на грани реальности и вымысла, человеческое сознание постепенно теряет ту нить, которая связывает его со всем, что он сам помнит. Сколько не смотри в бесконечный океан пустоты, а выход искать тщетно — я вынужден сидеть здесь в одиночестве на пару с трупом некогда живого больного психопата, избравшего кровавый, но благородный путь. Хорошо ему, наверное, лежится, ведь этот пробирающий до костей холод не раздражает умершего, который уже двигается по своей дороге в загробный мир. А что если никакой жизни после смерти не существует? Вдруг человек попадает вовсе не на полянку с бабочками и ягодками, а вместо этого его затягивает в то место, где прямо сейчас нахожусь я — в Бездну. Мне остается лишь гадать, ведь Хандзо ничего мне не скажет с того света, однако его лицо говорит само за себя — он умер с улыбкой. Что бы не находилось по ту сторону реальности, Хандзо добился своего счастья при жизни, потому навряд ли увидит что-то приятнее. Я все еще помню эту ухмылку и оскал в пылу нашей дуэли — именно этого ему не хватало для того, чтобы спокойно умереть без сожалений об опущенном и несовершенном.

— Хорошо тебе, наверное, ты ведь все взвалил на мои плечи, — пробурчал я в пустоту.

Уже долгое время я сижу на одном месте, ломая голову над тем, как же все-таки отсюда выбраться обратно в реальность, где меня все уже заждались, и не могу отделаться от мысли, что мой рассудок медленно помутняется: холод чувствуется все меньше, руки трясутся от стресса, живот крутит от голода. Я уже десяток раз прокрутил в голове все, что сказал Хандзо, от начала и до конца. Вспоминая о том, как он поедал людей, чтобы поднять уровень своей внутренней энергии, я все больше задумываюсь о том, чтобы повторить этот трюк, все равно ведь есть хочется, но разве нет другого пути? Нельзя просто вытянуть ее из его тела, не прибегая к людоедству?

Долгое время я метался между «хорошо» и «плохо», пока наконец не решился попробовать обойтись без свежего человеческого мяса. Расположившись близ обвешенного тряпьем трупа, я взял его ладонь в обе руки — пришло время полной концентрации. Я заострил внимание на своей собственной энергии на кончиках пальцев, ведь почувствовать чужую энергию в полном объеме без прямого вмешательства не представляется возможным, но такой ход не давал никаких результатов, пока я не вспомнил про закон одного великого физика: «любое действие имеет противодействие», как-то так он звучит. Стоило собрать в кисти больше энергии, я тут же почувствовал какой-то «щелчок» и сразу же отдернул руку. Результатом моих действий стало небольшое облако синей бушующей энергии, которое втянулось обратно в руку вперемешку с моей. Неужели у меня получилось? Даже если мне удалось оторвать кусок — он был ничтожно мал. Стоит повторить все проделанные действия, но уделить куда больше внимания деталям, не упустив ничего. При повторном контакте между нашими руками ничего не произошло, даже когда я вновь собрал энергию в пальцах, но в один момент что-то снова мелькнуло, и я попробовал вырвать добычу, но обломался, получив еще меньше, чем в первый раз, тогда до меня наконец дошло. Когда Юмико учила меня испарять кровь, она избавилась от своей, объединив наши потоки энергии в один. Значит ли это, что те «щелчки», которые я периодически чувствовал — наши с Хандзо потоки энергии, которые в один момент пересеклись? Концентрируя свою энергию на кончиках пальцев, я выравниваю ее в один поток, в то время как мертвое тело Хандзо не может проделать такую операцию, от чего его энергия вынуждена хаотично метаться по телу. Все это значит лишь одно — чтобы вырвать его энергию, я должен слиться с ним, как бы это странно не звучало, тогда и смогу свершить задуманное. Единственное место, где поток протекает спокойно — грудина.

— Стоит попробовать, — вслух произнес я.

Приложив ладонь к его спине между лопаток, я сконцентрировался в ожидании улова, но долго ждать не пришлось, ведь наши потоки находились в непосредственной близости. На этот раз не было никакого «щелчка», мелькнувшего на секунду, я почувствовал отчетливый контакт и вцепился в беспорядочную энергию, которая в миг выровнялась со мной в единый поток. Оторвав руку от тела Хандзо, я увидел витающее в воздухе облако, будто канат, который нужно перетянуть на свою сторону для победы, только вот мой оппонент совсем не собирается сопротивляться. Крепко ухватившись за свой шанс, я начал вытягивать все содержимое из его тела, попутно его поглощая. Сказать честно, было совсем не круто: я чувствовал тошноту, слабость, покалывания в теле, в глазах помутнело и ноги стали подкашиваться, но останавливаться было бы глупо.

Вскоре показался конец этой синей змеи и остатки благополучно втянулись в мое тело — можно было наконец упасть на землю без сил. Я громко рухнул вниз рядом с тем, кого только что обокрал. Он явно не был этим доволен, ведь его кожа натянулась поверх костей так, будто все мышцы из тела в один момент пропали. Теперь у меня действительно получилось, я стал вдвое сильнее, чем раньше, если верить в заявленный Ханздо собственный объем энергии. Значит, с самого начала у него был выбор, иной путь, который он решил в неведении проигнорировать, а вместо этого ел человеческое мясо — как прискорбно. Несмотря на все то зло, которое он причинил мне, моим друзьям и другим невинным людям, я хочу поблагодарить его. Без Хандзо я бы не вырос до того уровня, на котором сейчас нахожусь, и речь не только лишь об энергии без хозяина. Правда после трюка с поглощением тело чувствует себя совсем отвратительно, будто на меня упало что-то большое и плоское, а думать в таком состоянии совсем не получается. Исходя из ситуации, я решил, что лучшим решением на ближайшие несколько часов будет сон, после которого я очнусь в здравом уме, если вообще получится уснуть. Распластавшись на земле, я сомкнул глаза в попытке погрузиться в глубокий и спокойный сон.

***

Уснуть оказалось куда сложнее, а вот просыпаться куда проще — я предполагал сладкий непробиваемый сон, но некто дыхнувший мне в ухо решил совсем иначе. От испуга я сразу же подскочил с места и принял боевую стойку, но никого рядом не оказалось, будто мне все это привиделось. Я был склонен думать, что это сон, ведь Хандзо тоже пропал из поля зрения, но боль от укуса пальца сигнализировала об обратном — мое тело в сознании. Отдышавшись, я огляделся по сторонам и в глаза кинулась дряхлая изба на витающем островке по соседству, который находился метрами пятью выше. Не знаю, сколько времени прошло с момента, как я уснул, но точно знаю, что еще мгновение назад этого дома здесь не было. Как он тут появился, прилетел, что ли? Судя по всему, вместе с ним прилетели и камни, которые образовывали собой дорожку наверх прямо над пропастью между островками. Мой сон уже был потревожен и делать здесь особо нечего, потому не нужно было много думать, стоит ли идти туда. Шагая по камням и цепляясь за любую опору, я задумался, а что же будет с тем, кто вдруг сорвется и упадет в эту бесконечную пустоту? Страшно подумать о смерти в скитании, как будто по открытому космосу в полном одиночестве — нужно быть осторожнее. Хотелось просто телепортироваться наверх, но что-то не давало мне сконцентрироваться — даже дым из себя выдавить не могу.

Благополучно взобравшись по камням, я вцепился в край острова и подтянулся на поверхность. Передо мной оказался самый обычный дряхлый деревянный дом, коих полно в Трущобах и на их границе, но был один не очень приятный фактор, ломающий всю картину реальности, ведь эта изба — мой родной дом. Я все еще помню это крыльцо, эти перекошенные под весом козырька перила, обсыпавшуюся со стен штукатурку — ошибки быть не может. Как же она здесь оказалась? Если мой дом сейчас в Бездне, где же тогда тот, что находится в реальном мире? Что-то тут совсем не так, будто я уже сошел с ума. Ступив на крыльцо дома, я приоткрыл знакомую деревянную дверь и шагнул внутрь. С первых же секунд почувствовался некий дискомфорт от нахождения внутри, но он вдруг усилился, стоило мне провалиться одной ногой в дыру в полу, которой там быть не должно. Дыра оказалась сквозной и уходила в пустоту, будь она немного больше — я бы уже был трупом. Вытянув ногу из злополучной ловушки, можно было наконец спокойно осмотреться. Это и вправду был мой родной дом, только убитый временем и Бездной, чтобы выглядеть максимально заброшенным с самого порога. Дыры были не только в полу, но еще и в стенах, и в потолке, одна из угловых частей дома вообще отсутствовала. Кругом была одна разруха, пыль, да паутина, словно дом пустовал не пару месяцев, а несколько десятилетий.

В процессе осмотра, я то ли дело заворачивал в знакомые комнаты, которые вызывали бурю скрытых эмоций. На сегодняшний день я ненавидел своих родителей больше, чем кого-либо, но зайдя в родную комнату, не мог не расплакаться, вспоминая о минувшем. Вот мои детские игрушки, дискеты с мультфильмами, комиксы под кроватью, рваная детская одежда, незаправленная кровать, семейное фото на столе — все это было дороже любого золота, но только лишь для меня одного. На кухне среди горы немытой и битой посуды, приоткрытого холодильника и разлитого протухшего супа, за столом сидел человеческий скелет в одежде моего отца. Он любил носить кепку-хулиганку и рабочие штаны с ремешками поверх клетчатой рубашки, такой образ выдавал владельца костей за столом. Я подошел поближе и уставился на безжизненный иссохший скелет. Усевшись за стол рядом с ним, я наконец вспомнил, какой грех совершил этот человек.

— Вот и кара твоя, папа, — сказал я, оперевшись на руку.

Еще минуту я смотрел на него, но не выдержал и решил уйти из этого дома, ведь кроме боли он ничего мне не принесет. Стоило отойти от стола и выйти в коридор, позади послышался кряхтящий шепот:

— Прости…

Я испугался и резко обернулся, мне на встречу катился череп, который магическим образом отделился от позвоночника. Он остановился прямо около моих ног так, что глазные впадины смотрели мне прямо в лицо. Еще никогда Ашидо не испытывал такого гнетущего страха, не столько от мистики, происходящей вокруг, сколько от осознания того, что сходит с ума. Из глазниц в черепе показались черви, которые активно выползали наружу — здесь больше нельзя оставаться. Я бросился к выходу, выбежал из дома и остановился у края островка, где камней уже не было — они просто куда-то пропали. Я уже подумал идти назад и обернулся в сторону избы, уставившись в дверной проем. Через несколько секунд там показалась выпавшая из-за двери рука скелета, а это говорит о том, что теперь точно не стоит тратить время на раздумья. Я немного отошел назад, как следует разбежался и прыгнул высоко над пустотой, стараясь долететь до островка. Как только моя нога оторвалась от края, я понял, что с такой скоростью не долечу даже до края, потому попробовал сконцентрироваться на телепортации, но ничего не выходило, как бы я не старался. Мое тело с огромной силой врезалось в край островка, от чего все мои ребра в миг сломались, органы разорвало от их осколков, руки парализовало, из-за чего все мои шансы ухватиться утекли вместе с надеждой выбраться отсюда. Сейчас мое тело летит вниз, так медленно, что кровь из полученных ран левитирует в воздухе. Вот и пришел конец истории Ашидо Такаги, на этот раз по-настоящему. Паршивое чувство дежавю делает картину еще более трагичной, мои глаза закрываются, и я медленно утопаю в невесомости.

***

Стоит подумать, что конец уже наступил, стоит опустить руки и сдаться, как судьба вновь дает мне шанс. Не помню, в какой момент отключился, но очнулся я уже в приличном и ухоженном доме прямо на полу в каком-то гардеробе. Боль ушла, ребра оказались целыми, а не раздробленными вперемешку с моими внутренностями — все это было будто бы… сном. Я поднялся с пола и осмотрелся: кругом стояла обычная мебель, но какая-то слишком уж старая, подо мной лежал дорогой шерстяной ковер, на стенах висели картины с красивыми пейзажами, из окна в дом пробивался яркий полуденный свет, красные шторы развевались на ветру. Такая картина куда приятнее, чем то, что я видел до этого — здесь совсем другая атмосфера, лишь тишина и гармония. Я отворил резную дверь и покинул комнату, оказавшись в длинном коридоре с красными коврами, вдоль которого стояли причудливые светильники без проводов. Как странно, что это за дом такой? Бродя по коридорам я то ли дело заглядывал в первые попавшиеся комнаты по очереди, там были в основном жилые помещения, рабочие места с кучей бумаг и гостиные, вроде нашей, которая служит комнатой для собраний. Наконец я вышел в холл, где слышались оживленные разговоры на непонятном мне языке. В холле стояли люди в доспехах, словно какие-то рыцари, а также мужчина в какой-то мантии, они активно переговаривались.

— Хей! Здравствуйте! — прокричал я, обрадовавшись живому присутствию.

Мужчины обернулись в мою сторону и засуетились.

— Аслан, мон теро! — крикнул один из них.

Что бы это могло значить? Мне придется разговаривать с ними рисунками, как это делали пещерные люди? Я двинулся в их сторону вниз по лестнице, надеясь на плодотворный разговор, но они не выглядели так, будто были мне рады. Человек в мантии вытянул в мою сторону руку в какой-то большой кожаной перчатке, после чего из нее на секунду сверкнула молния, которая ударила мне в бок. Больно не было, но сила от удара заставила отшатнуться и рухнуть на ступеньки. Они были явно агрессивно настроены, я взглянул на место, куда попала молния, моя одежда будто гнила с ужасающей скоростью. Я поднялся и бросился наверх, попробовав оголить «Нами», и в этот раз у меня получилось. Вдогонку беглецу полетела вторая молния, которую я блокировал, перенаправив ее в лезвие меча.

— Дено! — кричал мужчина в мантии, — Каа маш`ин энтропиум та`руни!

— Да пошли вы, придурки! — ответил я.

Пришлось бежать куда глаза глядят, пока я не ворвался в какую-то комнату, заперев дверь на замок, после чего скатился на пол, кряхтя от боли в боку. Казалось, что рана гноится от последствий удара молнии — мою плоть разъедало, пока процесс наконец не прекратился, оставив кровоточащую дыру. Я оказался в каком-то большом кабинете, не похожем на все предыдущие, воля заставила тело отодраться от пола, пока еще не слишком поздно. На стене виднелся портрет какого-то старика в монокле с седой бородой и лысиной, на столе валялись лишь какие-то бумажки и канцелярия, вроде перьевой ручки и набора для печатей из сургуча. Я решил взглянуть на записи, которые лежали на столе, там была какая-то записка с подписью, язык в которой различить было невозможно, хоть он и был похож на привычную кириллицу с кучей апострофов, однако некоторые слова были похожи на названия современных химических элементов, но это мало что давало. Выбросив бумажку, я заглянул в какую-то небольшую записную книжку бордового цвета, в которой были все те же непонятные символы, написанные уже женской рукой — автора выдавали каракули на каждой странице, вроде сердечек и музыкальных ключей. В тот момент, когда я решил хоть что-то различить в этих записях, в дверь начали ломиться. Я уже подумал было бросить бумаги и бежать, но в глаза кинулось одно очень знакомое слово, которое было легко отличить в объемном тексте — Кишин. Что за чертовщина?

— Надо показать ее Илии, — подумал я.

Вырвав страницу из записной книжки, которую правильнее было бы назвать дневником, я засунул ее в карман и с разбегу выпрыгнул в окно. Стекла разбились в тот же момент, как мои преследователи выломали дверной замок. Я приземлился на дорогу из плитки под домом, которая резко провалилась, и я рухнул под землю, будто снизу ничего и не было — в черную пустоту. Как же мне надоело все время лететь вниз, не чувствуя под собой дна и не зная, куда вообще я лечу. Ничего не поделаешь, придется смириться и снова сомкнуть глаза.

***

На этот раз пришлось проснуться в кромешной темноте, кругом ничего не было видно, будто меня посадили в комнату без окон и дверей, а главное — без освещения. Гнилая рана на боку магическим образом пропала, я мог привычно встать, но прежде пришлось прощупать свои карманы, чтобы убедиться, что страница из дневника все еще со мной. Следующей жертвой мозолистых рук был пол, который должен был намекнуть мне, где именно я нахожусь, однако плитка в качестве покрытия мало о чем говорила — я могу быть где угодно. Пока я был занят важными делами, в паре метров от меня загорелась плоская подвесная лампа, которую обычно используют в больницах. Источник света в темноте не мог не радовать, но факт того, что я нахожусь в морге, не сильно грел душу. Половина привычных для этого помещения шкафчиков были открыты, в некоторых лежали скелеты, с которыми я хотел бы вообще никогда в жизни больше не сталкиваться. На пальцах ног некоторых из них висели бирки, остальные же были безымянными, без единого намека на знакомого человека. Мне было очень страшно находится в помещении с такой удушающей атмосферой смерти, где нет ничего, кроме трупов. Я собрал волю в кулак, рассчитывая на этот раз дать отпор каким-то там скелетам, и стал изучать лежащих в шкафчиках людей. Один за другим они сменяли друг друга, но имена казались совсем незнакомыми: Генри Уайт, Оливер Кокаин, Ланцелот Клифтон, Джордан Харрис, Мухаммад Клифтон — даже родственники здесь есть, или это тёзки? Последним человеком в шкафчике был Якоб Фостер, и труп его сжимал в руках какую-то большую книгу. Мне стало интересно, что же он так не хотел отпускать до самой смерти и я полез прямо в шкафчик, чтобы своими руками вырвать предмет интереса. Его кости с трудом двигались и пришлось их ломать, после чего она все же оказалась у меня в руках. На обложке книги виднелась большая надпись: «Энтропология. Энтропотургия и ее аспекты». Что-то такое уже говорил тот мужчина в мантии, может все они как-то связаны и Бездна хочет что-то мне сказать? Я должен забрать с собой книгу, которую тоже следует показать Кишину, который явно знает больше, чем парень, в приступе страха убегающий от скелетов.

Какое-то время я вглядывался в резную обложку, но книга резко пропала из моих рук, забрав с собой целую комнату. По всей видимости, это произошло в тот самый момент, когда я непроизвольно моргнул. На этот раз я оказался в привычной Бездне, где вместо неба была разлита акварель, а где-то посреди небосвода текла вода, падая в противоположном направлении от вектора гравитации. Я уже совсем ничего не понимаю, законы физики совсем не работают в этом измерении, унося в пустоту бесконечную воду, которая вынуждена падать в неизвестном направлении. Люди говорят, что вечно можно смотреть только на три вещи: на горящий огонь, на текущую воду и на звездное небо, но я бы добавил в список воду, которая течет вверх ногами. В какой-то момент спокойный поток начал плескаться и прерывисто течь, тогда я перевел свой взгляд на источник, откуда течет вода, пока не заметил около него девушку, которая старалась наполнить свою садовую лейку, перевернув ее вверх дном. От такого забавного зрелища я был готов рассмеяться, но решил скрыть свой смешок, от чего получилось очень глупое похрюкивание. Примечательно то, что она была без единого предмета одежды, будто тряпье создано для того, чтобы заключить человека в оковы из хлопка.

Когда вода начала вытекать из краев и падать в пустое небо, как бы это смешно не звучало, девушка переключила свое внимание на что-то другое и пошла с перевернутой лейкой в сторону небольшой цветочной поляны, я пошел следом за ней. Сблизившись с цветами, она уселась на корточки и принялась поливать их, я подошел вплотную и уселся рядом.

— Привет, — обратился я к ней, скромно помахав рукой.

Ответа не последовало, она даже не посмотрела в мою сторону, будто рядом лишь пустое место. Я старался получше разглядеть девушку, игнорируя факт того, что ее интимные места сейчас ничем не прикрыты и я могу лицезреть то, чего никогда вживую не видел. Пусть она и выглядела совсем молодо, волосы говорили совсем об обратном: они были седыми, будто иссушенные возрастом, к тому же растрепанные и лохматые. Под глазами виднелись мешки, говорящие об очень длительном отсутствии сна, а вот сами глаза сияли красивым сиреневым цветом. Она старательно поливала цветы, подставив лейку под них. Глядя на эту картину, ежу понятно, почему они завяли — почву ведь никто не пропитывает, вода течет вверх, одни только бутоны всегда влажные, что не особо помогает цветам жить. Стоило воде в лейке снизить напор, как девушка встала с места, перевернула ее в привычное для людей в здравом уме положение и стала трясти, пытаясь понять, осталось ли в ней хоть что-то. Как бы я ни старался не смотреть на ее интимные места, стоило ей встать, как все оказалось на виду — это поражение для моей воли. Я ожидал увидеть то, что уже когда-то видел, но вместо груди у нее было лишь подобие ее формы: никаких намеков на здоровую женскую грудь, да и на мужскую она не была похожа, только кожа, да кости. Между ног та же история — никаких половых признаков, одна лишь кожа. Значит ли это, что передо мной гуманоид? Внешне она похожа на человека, коим совсем не является, только отдаленно его напоминает.

Из лейки еще лилась вода, потому этот гуманоид решил, что можно продолжить дело и уселся на корточки. После осознания истины мне теперь совсем непривычно обращаться к ней не как к девушке и описывать ее в мужском роде, потому буду следовать первому впечатлению.

— Ты не умеешь разговаривать, да? — спросил я, не надеясь услышать ничего в ответ.

К моему удивлению, она повернула голову в мою сторону, наконец заприметив помеху садоводству. Она смотрела мне прямо в глаза, не отрывая взгляд ни на секунду и не моргая, от чего невольно появлялся дискомфорт. Наконец она перестала пилить меня взглядом и отвернулась обратно к цветам, но не позабыв обо мне. Девушка указывала пальцем на цветок, ожидая от меня каких-либо действий, которые не в силах была описать.

— Цветок, — оторопев, сказал я.

— Ц…т…, — закряхтела она.

Неужели она все-таки умеет говорить? За последние несколько часов я впервые так обрадовался.

— Цве-ток, — подсказывал я.

— Ве. ок, — старалась она повторить.

— Цве-ток.

— Цве-ток? — наконец у нее получилось.

— Да, цветок! Молодец! — обрадовался я.

— Цветок, цветок, цветок, — повторяла она ленивым голосом с большими паузами, пялясь на свою поляну.

Такого взаимодействия было мало, потому я взял на себя инициативу рассказать ей о предмете, из которого она старается поливать цветы, указав на него пальцем.

— Лейка, — пояснил я.

— Лейка, — повторила она, потупив на нее несколько секунд.

В этот момент девушка заметила, что вода в лейке окончательно закончилась, тогда она снова уставилась на меня и стала тыкать пальцем в емкость.

— Вода закончилась, — подметил я.

— Вода закончилась, — повторила она, — лейка, цветок, вода закончилась, лейка.

Девушка встала из сидячего положения и направилась к водопаду-перевертышу, дабы снова наполнить лейку. Смешно было наблюдать за тем, как она старается держать ее одной лишь трясущейся рукой в перевернутом положении. Судя по всему, общение со мной ей понравилось, потому девушка спешно двинулась к месту назначения, а не в привычном для себя унылом темпе — настолько быстро, что в какой-то момент перед ней появилось какое-то овальное явление. Поначалу я даже испугался, но, когда увидел, как она зашла в него и вышла из такого же в непосредственной близости к воде, до меня дошло, что это не простое явление Бездны, а самый настоящий портал, который создала именно она. У меня появился шанс выбраться отсюда, если объясню ей, что нужно сделать, но не думаю, что это будет так легко. Пока я думал над планом, девушка уже вернулась и привычно уселась поливать эти бедные увядшие цветы. Подумав о них, я вдруг вспомнил про фото, которое лежит в моем кармане еще с первого дня покупки камеры, когда Хорнет в компании Итачи таскалась с цветами по всему дому, стараясь пристроить их в каждый угол. Рука нырнула в карман и нащупала фотографию, на которой виднелись обе девушки на лестнице в холле и небольшой цветок в горшке. Я выпрямил мятые грани фотобумаги, как смог, а затем всячески стал привлекать внимание моего нового друга-гуманоида.

— Цветок, цветок, цветок, — повторял я, тыкая пальцем в фото.

Она быстро откликнулась и стала всматриваться в картинку в моих руках, не понимая, что мне от нее нужно.

— Цветок, вода, лейка, понимаешь? — нервничал я. — Мне нужно туда, там цветок, туда!

— Цветок? — она наклонила голову в непонимании.

— Да, цветок, туда, вода, лейка, — старался я хоть как-то добиться результата.

— Цветок, вода, лейка, — повторила она, после чего встала из положения сидя.

Я уже было вновь потерял надежду, как вдруг она открыла портал, а затем уставилась на меня.

— Цветок, туда, — сказала она, показывая пальцем на портал.

Он был довольно большим, настолько, что я бы влез целиком, не нагибаясь и не отрывая ног от земли. Но эта штука как-то пугающе искрилась по своим границам, а в черной пелене посередине невозможно было разглядеть конечную остановку.

— Там точно цветок? — оторопел я.

— Цветок, — подтвердила она.

Девушка была решительно настроена затащить меня внутрь, но я боялся затеряться в пространстве, так и не вернувшись домой. В любом случае, делать нечего, нужно воспользоваться таким призрачным шансом. Пока я старался взять себя в руки, она подошла ко мне на расстояние метра и начала тыкать пальцем. Я не понимал, чего хочет это создание, пока она наконец не заговорила.

— Цветок, — сказала она, показав на поляну, — лейка, — повторила она тот же трюк, а затем направила палец на меня.

— Ашидо, — ответил я.

— Ашидо, — повторила она.

По ее лицу нельзя было понять, радуется она или грустит, ведь ее мимика затерялась где-то во времени, но что-то мне подсказывает, что сейчас она счастлива. Я вытянул свою руку, указав пальцем на нее, после чего произнес.

— Войд.

— Войд? — оторопела она, по крайней мере, так я думаю.

— Ашидо, — сказал я, указав на себя, — Войд, — указал я уже на нее.

— Ашидо, Войд, — повторила она, проделав ту же операцию с указательным пальцем.

Так держать, Войд, именно так теперь я буду тебя называть, ведь ты — дите Бездны, у которого нет эмоций и человеческого тела, но это не делает тебя бездушной куклой. Сегодня ты пойдешь со мной, и мы найдем тебе местечко среди нас, в горе цветов, которые ты так любишь и за которыми так старательно ухаживаешь, хоть и не особо получается.

— Идем, Войд, — произнес я, взяв ее за руку, после чего мы оба шагнули в черную пелену искрящегося в цвете сирени портала.