Российская империя унаследовала в результате разделов Польши миллионное еврейское население со всей его самобытностью. «Просвещенный абсолютизм» не дорос до понимания «еврейского вопроса». Екатерина Вторая пользовалась в Европе репутацией либеральной властительницы, но ее либерализм в отношении евреев сказался лишь в повелении впредь заменять термин «жид» в официальных документах менее обидным — еврей. Вслед за появлением в период ее царствования в России миллионных масс еврейского населения еврейство стало объектом преследования, административного произвола и бюрократических экспериментов, в основу которых положены были стремления к ломке многовекового еврейского быта и насильственная русификация.
Казенные реформаторы исходили из предпосылки, что перестройку замкнутого по тому времени еврейского быта следует начать с его приобщения к общему образованию. В первые либеральные годы царствования Александра I было издано «Положение о евреях» 1804 года, определявшее границы еврейских прав и обязанностей. Один из пунктов «Положения» гласил о праве еврейских детей, наравне с детьми прочих исповеданий, обучаться в народных школах, гимназиях и университетах. Пункт этот однако сопровождался предостережением, что буде евреи не используют дарованного им права на просвещение, правительство откроет за их счет специальные еврейские школы с преподаванием на русском языке.
Открытый евреям доступ к светскому образованию являл собой единственное светлое пятно на темном фоне ограничений и ущемлений, которыми статут изобиловал. А реакционное направление, которое принял политический курс во вторую половину царствования Александра I, проявился и в преследованиях евреев, которые повергли в отчаяние ревнителей светского просвещения среди евреев. Переход в христианство известных по тому времени Новаховича и Переца,[57] — единственного еврея в декабристском движении, оказался пагубным для светского просветительства. Ревнители ортодоксии твердили, что светское просвещение ведет к вероотступничеству. Широкие массы «черты» взирали «с ужасом и подозрением» на русскую школу, не желая и слышать о ней. Убежденные сторонники «Гаскалы» оказались изолированными. Хасиды и миснагиды объединились в общей ненависти к чуждому образованию, а заодно и к «Гаскале».
Хедер и меламед продолжали, вопреки преследованиям со стороны местных властей, доминировать в области начального образования. В общерусских школах еврейские дети насчитывались единицами. Еврейство «черты» не скрывало своего отталкивания от правительственных планов «перевоспитать» и русифицировать еврейство вплоть до обращения его в православие. Еврейские представители в Петербурге, по указанию с мест, настойчиво требовали, чтобы местные власти не чинили евреям препятствий обучению их детей в хедерах или у частных меламедов.
Тридцатилетнее царствование Николая I вписало в историю русского еврейства новую мрачную главу. Уже на заре своего царствования Николай I в наказе «Комитету по устройству евреев» предписывает «иметь в виду меры к уменьшению евреев в государстве». Комитету было предложено произвести коренную ломку еврейского быта и, в том числе, реформу просвещения среди евреев. Большое внимание последней уделил бывший тогда министром народного просвещения, граф Уваров, предписавший указом от 13 сентября 1844 года учреждение для евреев особых училищ.
Первый пункт указа гласил: «Независимо от дарованного евреям позволения обучаться в общих христианских учебных заведениях, учредить для образования еврейского юношества особые училища двух родов: первоначальные или первого разряда, соответствующие приходским, и второстепенные или второго разряда, в объеме уездных училищ, преимущественно реальные. Для подготовки учителей еврейского закона и раввинов создать раввинские училища, сравнив их в отношении к общим предметам с гимназиями».
В соответствии с этим указом, еврейские казенные училища делились на перворазрядные с двухгодичным курсом и второразрядные с трехлетним и четырехлетним курсом и более обширной программой. Для подготовки учителей казенных еврейских училищ были открыты два раввинских училища. Надзор за казенными училищами принадлежал мин. нар. просвещения. Заведовали школами христиане; они же являлись преподавателями русских и общих предметов; только еврейские предметы преподавались еврейскими педагогами. Значительную роль в осуществлении уваровской реформы сыграл доктор Макс Лилиенталь, привлеченный графом Уваровым к выработке учебной программы казенных еврейских училищ Выбор этот был не случайный.
Граф Уваров поддерживал контакт с известными по тому времени деятелями «Гаскалы», Н. Розенталем, С. Залкиндом и Г. Каценеленбогеном. Он знал также, что постановка преподавания в частных еврейских школах Одессы и Кишинева удостоилась одобрения со стороны Николая I. В 1834 г. одесская школа насчитывала 400 учеников, а в 1853 г. при ней открылось женское отделение, в котором обучалось 300 девушек — пионерок еврейского светского образования среди женщин. Школой ведал опытный педагог, галицийский просветитель Бецалель Штерн.
В Кишиневе, благодаря частной инициативе местных еврейских деятелей Симхи Пинскера, Ильи Френкеля и Исаака Гурвича, создано было шестиклассное училище, образцово поставленное, насчитывавшее в начале пятидесятых годов свыше 400 учеников.
Но в противоположность успеху частной еврейской инициативы в Новороссии и Бессарабии, отталкивание еврейских масс от казенной русской школы в «черте» продолжалось. На 1840 год во всех низших и средних школах тогдашней России насчитывалось всего 48 еврейских учеников.
Несколько особняком стояла школа в Риге, возглавляемая д-ром Максом Лилиенталем. Объясняется это явление специфическими условиями быта балтийского еврейства, подверженного влиянию немецкой культуры и пользовавшегося в обиходе немецким языком. Лилиенталю, типичному представителю ассимилированной немецко-еврейской интеллигенции, удалось поставить рижское еврейское училище на высокий уровень и заслужить горячую похвалу графа Уварова. В феврале 1841 г. Лилиенталь был вызван в Петербург к Уварову и стал сотрудником министерства по осуществлению намеченной реформы. Лилиенталь, по-видимому, искренно поверил заверениям Уварова, будто светское образование русского еврейства явится начальным этапом на пути к равноправию. Его трехлетняя деятельность среди еврейских масс в «черте» оказалась, однако, тернистым путем. Уже в первое посещение Вильны и Минска он наткнулся на сплоченную ненависть к реформаторским начинаниям власти со стороны общинных деятелей и обывателей. «Не желаем школ!» — звучал единодушный отклик «черты» на все убеждения и аргументы Лилиенталя.
Лилиенталь не видел того, что было ясно народной массе, — что за маской просветительства скрывались более далекие цели: обрусительство и покушение на религию. Верные религиозной традиции еврейские массы, особенно их духовные вожди, видели одно целое в рекрутчине и русификации путем образования — этап к обращению в христианство.
«Почему правительство столь ревностно стремится к насаждению среди евреев — сплошь грамотных — русской учебы, мало заботясь о миллионах безграмотных россиян?» спрашивали Лилиенталя евреи. Что мог он ответить на этот вопрос? Он принес специальную клятву в синагоге накануне Иом-Кипура, в которой торжественно заявил, что вся его деятельность абсолютно чужда стремлению оторвать евреев от веры отцов, и ему удалось склонить на свою сторону двух авторитетных вождей ортодоксии — воложинского гаона, раби Ицхака, и любавичского цадика Менахем Менделя Шнеерсона. Но все же привлечение еврейских масс к «казенной школе» не удавалось.
В докладе графу Уварову о результатах поездки по черте в 1842 году Лилиенталь высказывает мнение, что условием успешного выполнения плана школьной реформы должна быть ликвидация еврейского бесправия. Ответ графа Уварова нетрудно было предугадать. Разочарованный Лилиенталь оставил службу в министерстве народного просвещения и переселился в Соединенные Штаты, где нашел применение своим способностям на посту раввина в Цинциннати.
Однако, граф Уваров с уходом Лилиенталя не оставил мысли об осуществлении школьной реформы. На смену Лилиенталю явился Макс Мандельштам, еврейский педагог, склонный к угодничеству «сильным мира сего». М. Мандельштам не знал, что одновременно с уваровской реформой министерство разослало секретную инструкцию, согласно которой «цель образования евреев состоит в сближении их с христианским населением и в искоренении предрассудков, внушаемых учением Талмуда». Вслед за обнародованием указа о школьной реформе последовал также новый указ Николая I от 19 декабря 1844 г. об упразднении еврейской общины (кагала) и передачи ее функций общим городским учреждениям. Одновременно был введен институт казенных раввинов, «коробочный сбор» на кошерное мясо и «свечной сбор» на покрытие расходов по содержанию казенных еврейских училищ. А 5 июня 1845 г. обер-прокурор Синода граф Протасов разослал членам святейшего Синода записку следующего содержания: «Его Величество Государь Император высочайше повелел ввести православное богослужение на еврейском языке в одной из церквей Бердичева, открыв при ней школу». В сопроводительном письме граф Протасов предлагает Синоду принять меры к осуществлению царской воли. Спас положение Киевский митрополит Филарет, указав на нелепость плана насаждать просвещение среди евреев посредством введения православного богослужения на еврейском языке.
Нет ничего удивительного в том, что первые годы существования еврейские казенные училища обоих разрядов, как и раввинские училища в Вильне и Житомире, возникшие в 1847 г. влачили жалкое существование. Отталкивание в еврейской среде от школьной реформы было столь глубоким, что зажиточные еврейские семьи посылали в казенные школы вместо собственных — чужих детей, вербовавшихся из среды городской бедноты. Самыми непримиримыми противниками казенных училищ были, естественно, представители еврейской ортодоксии.
Результаты уваровской реформы оказались почти ничтожными. В 1854 — 55 гг. насчитывалось всего 70 казенные еврейских училищ первого разряда и 13 — второго. В обоих типах школ обучалось 3200 учеников. В 1852 г. в Шкловской казенной гимназии было 27 евреев, а в Витебской всего 19. Та же картина была в Могилеве, Слуцке, Любавичах. В Пружанах в казенной школе не было ни одного еврейского ученика. Исключением были только Одесса, Житомир и Вильна. О неудаче школьной реформы докладывает министр народного просвещения в 1858 году: 2476 учеников в 105 школах первого и второго разрядов, а некоторые школы за отсутствием учеников бездействовали.
О банкротстве казенного образования убедительно свидетельствуют данные о состоянии традиционно-еврейского школьного образования в ту же эпоху. В 1854 г. зарегистрировано было по всей стране 5282 хедера, с числом учащихся в 69454 душ.
В 1857 году число хедеров возросло до 6161, а число учеников до 75584 человек. Цифры эти, однако, далеко не полны, ибо число незарегистрированных хедеров измерялось многими тысячами. Так школьная политика Николая I, видевшая в казенной еврейской школе орудие русификации евреев, потерпела сокрушительное поражение.
Первые годы царствования Александра II, овеянные духом либерализма, сказались и на судьбе русского еврейства, в частности на распространении среди него светского образования. С занятием Н. В. Головиным в 1861 году поста министра народного просвещения дело школьной реформы пошло быстрее. 19-го сентября 1864 г. появился устав гимназий и прогимназий, согласно которому в эти учебные заведения был открыт доступ детям без различия вероисповедания.
Анкета Общества распространения просвещения среди евреев в 1864 году установила основные причины, вызвавшие непопулярность казенных еврейских училищ в еврейской среде. Одна из причин — это невежество христианских смотрителей школ; вторая причина — преподавание еврейских предметов под руководством учителей, чуждых по духу своему евреям-ученикам и родителям. Поэтому особенно важным шагом явилась постепенная замена, начиная с 1862 года, смотрителей-христиан — евреями.
Были внесены изменения и во внутренний уклад казенных училищ, — в частности, увеличенные часы преподавания общих предметов и русского языка. Ранее из 24 часов в неделю преподаванию еврейских предметов (изучению молитв, Библии, Мишны, Шулхан-Аруха, Маймонида) отводилось 13,5 часов, причем предметы эти преподавались на немецком языке (по учебникам Л. О. Мандельштама). Сейчас было проведено сокращение часов, отводимых на изучение еврейских предметов, а немецкий язык заменялся русским. С целью распространения русской грамоты среди евреев были открыты бесплатные казенные обязательные школы грамотности — 2 в Ковно и 8 в Вильно, в которых обучалось 732 ученика. В 1873 году последовало коренное преобразование казенных училищ. Училища первого разряда преобразовываются в еврейские начальные училища и делятся на одноклассные и двухклассные, с курсом в 3 и 6 лет. Они состоят в ведении попечителей учебных округов и во главе каждого училища находится заведующий, окончивший учительский институт. В результате этой реформы из 100 оставшихся в 1872 — 73 гг. казенных училищ, с числом учеников 4732, 50 училищ закрылись.
В 1873 г. школы грамотности были переименованы в народные еврейские училища. Раввинские училища были закрыты и вместо них возникли два учительских института, подготовлявших преподавателей для народных еврейских училищ. Среди учительского персонала казенных, а затем и народных еврейских училищ мы встречаем ряд видных еврейских писателей: Б. Лебензона, А. Готлобера, X. 3. Слонимского, Л. Гордона, А. Мапу, К. Шульмана и других.
Это был период перелома в отношении еврейства и его интеллигенции к русской школе.
Еврейская интеллигенция, вышедшая, по преимуществу из «Гаскалы», горячо приветствовала новый курс правительственной школьной политики, всячески идя ей навстречу. Прогрессивный слой русского еврейства жил под обаянием освободительных идей шестидесятых годов, владевших умами лучшей части русской интеллигенции.
«Среди еврейской молодежи, — пишет об этом времени С. М. Дубнов, — порывы к обновлению сливались с идеалом ассимиляции, обрусения. Наиболее сильным фактором культурного обновления являлась общеобразовательная школа. В гимназии, университеты и высшие технические школы хлынул из всех закоулков «черты» поток молодежи, охваченной радужными надеждами на свободную человеческую жизнь среди свободного русского народа».
Привлечение еврейского юношества в русскую школу облегчалось займами и стипендиями, выдававшимися студентам «Обществом распространения просвещения среди евреев». В 1886 г. на медицинском факультете Харьковского университета обучалось 41,5% евреев. В Одессе в том же году на медицинском факультете числилось 30,7%, а на юридическом 41,2%. Если в 1881 г. во всех российских университетах было зарегистрировано 8,8% евреев-студентов, то шестью годами позже — в 1887 г. — число их возросло до 13,5%. Число евреев в гимназиях составляло в 1865 г. - 3,3%, в 1870 году - 5,6%, в 1877 - 10%, в 1881 г. - 12,3% и продолжало расти.
Однако, школьная реформа затронула лишь тонкую прослойку народившейся еврейской буржуазии и интеллигенции. Широкие массы оставались верны традиционным хедерам и ешиботам. В противоположность положению в гимназиях и университетах, процентный состав еврейских питомцев в элементарных общерусских школах был очень низок, не обнаруживая почти никаких признаков роста. В 1865 году во всех городских школах числилось всего 323 еврейских ученика, то есть 1,3%. Двадцатью годами позже число это возросло до 2546, т. е. 4,4%. Аналогичное явление наблюдалось и в начальных школах грамоты, где в 1865 было зарегистрировано 338 евреев, а в 1880 году — 6025. Выводы из подобного положения вещей сами собой напрашивались. В то время, как дети зажиточных еврейских семей рвались к среднему и высшему образованию, сулившему разные льготы, — право жительства вне «черты», сокращение срока военной службы, как и другие преимущества, — их сверстников из бедной среды не влекла элементарная школа, ничего в смысле привилегий им не дававшая. Русификация, проникшая в быт верхнего слоя еврейства, не затронула широкие еврейские массы.
Польское восстание 1863 г., и значительное участие в нем польских евреев толкнуло правительство Александра II на мысль использовать еврейство Северо-западного Края как обрусителей их польских собратьев. Однако, эта попытка вскоре оказалась утопией, точно так же как оказалось фикцией принудительное посещение еврейскими мальчиками в возрасте от 8 до 17 лет послеобеденных курсов русского языка. Начиная с семидесятых годов борьба между сторонниками религиозного и светского образования заметно теряет воинственный задор. Содействует этому, в значительной мере, урегулирование отношения власти к хедерам и меламедам. Семидесятые годы совпадают с эпохой огромного роста евреев-учащихся в общих учебных заведениях и создания многочисленного слоя дипломированной интеллигенции. Ко второй половине тех же семидесятых годов относится рост националистических тенденций и славянофильства среди реакционных кругов русского общества, а попутно и перелом во взглядах правительства на дело просвещения евреев.
Убийство Александра II и вступление на престол его сына Александра Третьего ознаменовали собой торжество реакции. Начиная с 1883 года, приостанавливается открытие казенных еврейских училищ почти во всех учебных округах, за исключением Одесского. С введением в 1887 году процентной нормы и ограничения доступа еврейской молодежи к среднему и высшему образованию, наносится жестокий удар не только еврейскому просвещению, но и самой идее интеграции еврейства в семью народов России.
Процентная норма для поступления в средние и высшие учебные заведения была установлена в 10% в черте оседлости, 5% вне черты и 3% в Петербурге и Москве. Она превратила дни вступительных экзаменов в гимназии и конкурсных испытаний для поступления в некоторые высшие школы в страдные дни для еврейской молодежи, мечтавшей о доступе к образованию. Шансы на прием имели только немногие, выдержавшие «на пятерку». Это повело к резкому падению числа еврейских школьников.
Положение еврейских школьных питомцев за годы 1887—1891 рисуется в следующем виде. В Варшавском учебном округе число евреев в средних школах понизилось на 42%; в Виленском — на 51%; в Киевском — на 18%; в Одесском — на 48%. В последующие шесть лет 1892—1896 число обучавшихся евреев в гимназиях и прогимназиях вышеназванных округов пало на 14%, 21%, 7% и 30%. Не лучше выглядело и положение еврейского студенчества. В годы 1887—1899 число еврейских слушателей высших школ страны понизилось с 14,8% до 10,9%. Еще глубже пало число еврейских студентов в петербургском и московском университетах, соскользнув с 12,7% до 4,4%.
Плохо обстояло дело и с казенными училищами. В конце девяностых годов числилось их около 220; одно казенное училище приходилось в среднем в губерниях «черты» на 31487 душ. Наибольшее развитие они получили в Северо-западном крае, где среди общего числа низших школ они составляли 14,3%. На одно казенное училище приходилось в среднем 117 учеников. Расходы на казенные училища составляли 287128 рублей, а на начальные — 49554 рубля ежегодно и покрывались, в большинстве случаев, из еврейских источников.
Ограничение доступа евреям к среднему и высшему образованию внесло тревогу и смуту в еврейское общество и привело к коррупции школьной администрации на местах. Определить еврейского мальчика в гимназию или реальное училище удавалось не только усиленной подготовкой к экзаменам, но нередко и прямыми или косвенными взятками школьному начальству. Более состоятельным еврейским семьям приходилось ради смягчения «процентной нормы» фактически содержать за собственный счет христианских мальчиков, дабы поднять таким путем шансы еврейских детей быть принятыми в школу.
«Процентная норма» в гимназии вызвала приток еврейских подростков в уездные и городские училища, прежде ими игнорировавшиеся. Если в 1886 году число евреев в этих школах составляло 4,4%, то четверть века спустя, в 1911 г., их уже было до 8,8%, в абсолютных цифрах — 14356 учеников. Никаких значительных перемен не внесло и вступление России при Николае II на конституционный путь. В 1909 г. «процентная норма» была видоизменена — 15% в черте оседлости, 10% вне черты и 5% в столицах.
По данным Еврейского Колонизационного Общества за 1878—1899 гг. еврейская учеба в черте оседлости рисовалась в следующих цифрах. В черте существовали 25000 хедеров, из них 24500 частных и 500 общественных. Обучались в них 363 тысячи учеников, т. е. около 64% всех еврейских детей. Из них мальчиков было 94,2%, девочек 5,8%. Только в части хедеров детей обучали русскому языку. Главный источник доходов хедеров — плата за учение — составляла в год 7,5 — 8 миллионов рублей. Что касается общих школ, то по официальным данным, относящимся к 1911 году, — мы видим, что в начальных школах обучалось 270155 учащихся, из них в организованных евреями школах 200797 учащихся. В общих государственных и городских школах обучалось 69358 еврейских детей — 25,7% всех еврейских детей школьного возраста. Число евреев в гимназиях и реальных училищах выражается в следующих цифрах: в 1886 году — 9225 мальчиков, 10% общего числа школьников, и 5213 девочек, т. е. 8,1 %. А в 1911 году число еврейских мальчиков, в тех же школах, возрастает до 17597 — 9,1% и 34981 девочек — 13,5%.
Совершенно иной облик являет собой число евреев-студентов в высших русских школах. В 1886 г. насчитывалось в них 1856 студентов-евреев, 14,5%; в 1902 г. — 1250 — 7%; в 1907 г. — 4266 - 12,1% и в 1911 году - 3602 или 9,4%.
Еврейская молодежь заполнила частные высшие школы. Так напр., в Киевском Коммерческом Институте в 1912 году насчитывалось 1875 студентов-евреев. Тысячи молодых евреев обучались также в основанном Бехтеревым Психоневрологическом институте в Петербурге.
Хотя экстернам ставились препятствия, тем не менее и экстерны, и окончившие за границей массами держали экзамены в высшие учебные заведения.
Вкратце нужно остановиться также на женском образовании среди евреев. Еще с шестидесятых годов процесс привлечения еврейских девочек к общему образованию заметно рос.
Оппозиция широких еврейских масс к русской школе, продиктованная страхом перед обрусением и отрывом от религиозной традиции, была в отношении женщин много мягче. С другой стороны, еврейские матери очень заботились о насаждении еврейской и русской грамотности среди дочерей. Одесса уже в начале 60-х годов гордилась образцовой и бесплатной средней школой для девочек, насчитывавшей 350 учениц. В трех женских школах Витебской губернии обучались еще в 1862 году — 53 еврейские девушки; в двух «пансионах» Бердичева были 102 ученицы; в восьми средних школах Киевской губернии зарегистрировано было в 1863 году — 198 евреек, а в 11 школах Виленского учебного округа числилось 590 еврейских девушек. В последующие годы рост частных школ довел число еврейских девушек, обучавшихся в элементарных, средних и высших школах и в профессиональных училищах, до десятков тысяч.
В связи с ограничением доступа к среднему и высшему образованию, еврейская общественность нашла выход из положения в создании частных школ для детей — типа начальных, средних, профессиональных и субботних. Появились учебные заведения с курсом гимназий и реальных училищ. Первые еврейские гимназии учреждены были Иглицким в Одессе, Эйзенбергом в Петербурге, Каганом в Вильне, Ратнером в Гомеле, Гуровичем в Белостоке. Еврейские частные женские гимназии имелись во многих городах черты оседлости. В этих гимназиях преподавательский персонал, равно как методы преподавания и программы, соответствовали требованиям современной школы. Большой популярностью пользовались и коммерческие училища, состоящие в ведении министерства финансов, куда в начале до 90-х гг. доступ евреям не был ограничен. После введения ограничений в Одессе открылось коммерческое училище Фейга (40% евреев), а в Киеве — образцовое Коммерческое училище, основанное местным купечеством, и частное училище Натансона. В некоторых коммерческих училищах число евреев доходило до 50%. Ограничениям и особому надзору министерства внутренних дел подвергались зубоврачебные, фельдшерские и акушерские школы. Военное министерство со своей стороны ограничило доступ евреев в фармацевтические школы.
Государственная Дума четвертого созыва приняла, за год до первой мировой войны, закон о введении всеобщего обязательного обучения. Земства и города, а также и. еврейские культурные учреждения на местах предприняли ряд шагов, чтобы сетью обязательного обучения было охвачено еврейское население и чтобы в нее могли быть включены уже существующие еврейские школы. Проект был рассчитан на окончательное проведение его к 1922 году, но ему не было суждено осуществиться, так как война опрокинула все планы в области народного образования.
Еще в июне 1914 года опубликован был закон о частных учебных заведениях, не пользовавшихся правами правительственных. Закон обеспечивал народностям России свободу в выборе языка преподавания, что открывало широкие возможности для развития еврейского образования на идиш и древнееврейском языке.
Среди многих народностей России — евреи оказались первыми, по которым тяжко ударили военные неудачи и общенародные испытания эпохи 1914—1916 годов. Выселения евреев в прифронтовой полосе и массовое беженство обрекли на скитания сотни тысяч евреев, вынудив правительство — сначала фактически, а затем и формально — ликвидировать «черту оседлости». Поток еврейских беженцев хлынул во внутренние губернии России — в Пермскую, Тамбовскую, Воронежскую и др., куда доступ евреям был раньше закрыт. Еврейская общественность была поставлена не только пред вопросом о срочной помощи и устройстве на новых местах выселенцев, но и пред проблемой воспитания и обучения их детей. К чести организованной еврейской общественности, в первую очередь, таких организаций, как ЕКОПО, ОПЕ, ОРТ и ОЗЕ, следует сказать, что они достойно справились с задачами, порожденными войной, а сотни еврейских педагогов проявили высокий уровень самопожертвования в новых и трудных условиях, в которых очутилось дело обучения и воспитания еврейских детей.