Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г.

1

Появление русско-еврейской художественной литературы, начало творчества еврейских писателей, беллетристов и поэтов на русском языке, естественно совпадает по времени с возник­новением русско-еврейской периодической печати. Эти орга­ны печати были вызваны к жизни жгучей потребностью наро­дившейся русско-еврейской интеллигенции служить интере­сам и нуждам своего народа и поставить еврейский вопрос пе­ред властью и перед общественным мнением России на языке русской культуры, являющимся и государственным языком. В этих органах печати, естественно, доминировали задачи публи­цистические и общественно-политические. Но самым фактом своего возникновения и существования русско-еврейская пе­чать стимулировала и вызывала к жизни среди представителей русско-еврейской интеллигенции дремлющие творческие си­лы, созревшие в общении с русской культурой, и художествен­ные дарования.

Особыми средствами, средствами искусства, еврейские бел­летристы, на свой лад, стремились передать свой житейский опыт, свое знание и свои наблюдения над еврейской народной жизнью и этим содействовать той же цели служения народу, которую осуществляли политики и публицисты в русско-ев­рейских изданиях. Это сознание долга перед своим народом придавало специфический характер русско-еврейской художе­ственной литературе, особенно в первый, пионерский, период, когда писатель отчетливо сознавал, что его читателем является не только еврей, но и новый читатель из русской среды, для ко­торого русское еврейство являлось загадочным сфинксом: либо в величественном, но абстрактном образе Вечного Странни­ка Агасфера, либо в весьма непрезентабельном, жалком, урод­ливом и отталкивающем образе, — который однако у ряда про­славленных русских писателей ассоциировался с евреями, жившими в бедности, бесправии и непосильном труде в черте оседлости.[58]

Русско-еврейский писатель прежде всего, конечно, обращал­ся непосредственно к евреям — лицом к родному читателю. Но русский язык, в орбите которого шло его творчество, обязывал его к оглядке, к сдержанности, особенно в обрисовке ветхого, от­жившего, ортодоксального уклада или отрицательных черт от­мирающего кагального быта. При этом в ущерб художественно­сти русско-еврейская беллетристика неизбежно рисковала впасть, а подчас и впадала, в тенденциозность и порой невольно становилась жертвой апологетики. Все это следует учитывать, излагая и оценивая основные факты истории русско-еврейской художественной литературы.

Отмеченная нами связь творчества русско-еврейских писа­телей с периодической печатью сказалась уже с самого начала. Достаточно сказать, что одним из инициаторов и первым ре­дактором первого русско-еврейского журнала «Рассвет» в Одессе был русско-еврейский беллетрист О. А. Рабинович, что другой беллетрист, один из пионеров русско-еврейской лите­ратуры, Л. О. Леванда был редактором «Русского Еврея», что в «Еврейской Библиотеке» А. Е. Ландау, в «Рассвете» и особен­но в «Восходе» систематически появлялся ряд романов, рас­сказов и стихотворений русско-еврейских писателей Следует также подчеркнуть, что некоторые произведения русско-ев­рейских писателей встречали гостеприимство в русских тол­стых журналах: от «Записок еврея» Г. Богрова в «Отечествен­ных Записках» Некрасова в 1872-73 гг. до работы А. У. Ковне­ра «Из записок еврея», нашедшей убежище (под псевдонимом А. Г.) в «Историческом Вестнике» за 1903 год, то есть 30 лет спустя, — того самого Ковнера, трагическая судьба которого, раскрытая после революции, привлекла к себе широкое внима­ние, обнаружив при этом, что корреспондентом Достоевского по еврейскому вопросу в его «Дневнике писателя» оказался именно Ковнер, отбывавший тогда тюремное заключение по уголовному делу.[59] Впоследствии участие еврейских писателей в русской литературе, — за пределами специально русско-ев­рейской печати, — приняло широкие размеры, — достаточно назвать Семена Юшкевича, Осипа Дымова, Д. Айзмана, поэта Н. Минского и других, — но для пионеров русско-еврейской художественной литературы получить признание со стороны русской литературы было не просто и не легко.

2

Одним из пионеров русско-еврейской беллетристики был Осип Аронович Рабинович (1817—1869). Его повесть «Штраф­ной», появившаяся в 1859 г. в «Русском Вестнике», имела успех и была переведена на немецкий и английский языки. Его произ­ведения, вышедшие затем в 3 томах, отличались, по определе­нию критиков, глубокой и тонкой грустью. В них чувствовалось влияние Гоголя, Григоровича.

Более значительная роль выпала на долю Льва Осиповича Леванды (1835—1888), роман которого «Горячее время» считается лучшим. Он начал с ассимиляторски-космополитических настро­ений, но под влиянием погромов 80-х годов перешел к палестинофильству. Его первый литературный дебют «Депо бакалейных то­варов. Картины еврейского быта» был неудачен с художествен­ной стороны. Но другие его произведения, живость, юмор изло­жения в «Пионерах», «Очерках прошлого», в «Аврааме Иозефови­че» сделали его наиболее популярным еврейским писателем для современников. К концу жизни Леванда испытал ряд глубоких разочарований, побудивших его, между прочим, решительно от­казаться праздновать 25-летие своей литературной деятельности. В 1885 г. он жаловался на равнодушие читателя к русско-еврей­ской печати и литературе. «Не говоря о подавляющем большин­стве, для которого она терра инкогнита, даже многие из наших ин­теллигентов, бредивших и бредящих до сих пор Писаревым... и им подобными российскими пустозвонами, хвастают, что они о, ев­рейских публицистах и беллетристах и понятия не имеют и иметь не хотят, хвастают, как чем-то ужасно прогрессивным». Так Ле­ванда, сыгравший крупную роль в создании и развитии русско-еврейской печати и художественной литературы, подводил горь­кие итоги своей деятельности незадолго до смерти...

Григорий Исакович Богров (1825—1885) пользовался также немалой популярностью среди читателей. Его «Пойманник», «Еврейский манускрипт» (из эпохи Хмельницкого), «Маньяк» привлекали к себе внимание, несмотря на скромные художест­венные данные. На его произведениях сказывалось влияние Ос­тровского и Помяловского. Особенной известностью пользова­лись его «Записки еврея». Писал он в «Русском Еврее», «Восхо­де» и других изданиях, был связан в 80-х годах с петербургским «Рассветом». За несколько месяцев до смерти по семейным об­стоятельствам принял крещение.

Еще более сильное влияние «Очерков бурсы» Помяловского испытал на себе В. И. Никитин, автор работы «Евреи-земледель­цы», получившей весьма высокую оценку. Никитин был канто­нистом, и его очерки «Из быта кантонистов», представляющие яркий протест против порядков в армии Николая Первого, про­славившегося насильственным увозом еврейских детей в 25­-летнюю службу в армии, явились серьезным вкладом в русско-еврейскую литературу.

Из русско-еврейских писателей той же эпохи 80-х годов сле­дует отметить социальные романы Сергея Осиповича Ярошевского, автора романов «Выходцы из Межеполя» и «На пути» (печатался в «Восходе»). Ярошевский покончил с собой в 1907 году над трупом сына-самоубийцы...

Пользовались успехом также рассказы Бен-Ами (М. Рабино­вича), воспевавшего и идеализировавшего хасидские мотивы, впоследствии много дани отдавшего в своих произведениях си­онистским настроениям. Одно время в «Рассвете» в 1880 — 81 го­дах, а затем в «Восходе» в 1890-х годах прошумели романы-памфлеты Григория Лифшица, писавшего под псевдонимом Гер­шон-бен-Бершон: «Жид идет», «Исповедь преступника», «Упали в цене».

Известный древнееврейский поэт Лев Осипович Гордон (Ие­гуда Лейб Гордон, 1830—1892), между прочим, бывший секрета­рем еврейской общины в Петербурге, писал также по-русски и состоял сотрудником «Восхода».

Интересно тут же отметить, что Яков Гордин, автор «Мирелэ Эфрос» и других популярных пьес, начинал с подлинно-русских мотивов. В Елисаветграде он основал близкое к штундистам «Библейское духовное братство», осуждавшее занятия торгов­лей и призывавшее евреев к физическому, особенно земледель­ческому труду. После погромов 80-х годов, — а первый погром произошел именно в Елисаветграде, — Гордин стал толстовцем. В 1891 г. он эмигрировал в Соединенные Штаты, где после не­удачных опытов создания с. х. коммун, отдался литературе и вскоре прославился, как еврейский драматург.

Одно время пользовался успехом Гершон Баданес, автор «Записок отщепенца» в «Восходе» (кн. 2,5 и 6 за 1884 г.). Я. На­умов — псевдоним Наума Львовича Когана (1863—1893) выпу­стил незадолго до своей смерти в 30-летнем возрасте, книжку «В глухом местечке», встреченную очень сочувственно русской печатью, особенно в народнических кругах. Опубликована его переписка с В. Г. Короленко (Москва, 1933 г.). Рашель Миро­новна Хин (родилась в 1864 г.) опубликовала в «Восходе» рас­сказы «Не ко двору», «Макарка», затем печаталась в общих журналах — «Вестник Европы», «Русская Мысль» и др. Суще­ствуют сборники ее рассказов «Силуэты», «Под гору». Пьеса Р. М. Хин «Наследники» была в 1911 году снята с репертуара Мос­ковского Малого Театра под давлением Союза русского народа.

Плодовитый Н. Пружанский (псевдоним Николая Осипови­ча Линовского — родился в 1846 г.) — начал с древнееврейской литературы (в 1863 г.). Перешел затем на русский. Опубликовал ряд романов и рассказов: «Новый Моисей» (1897), «Отвержен­ный» (1897), «Бездна Жизни». В «Восходе» напечатал «Герой жизни» (1899) и много рассказов и очерков. Н. Пружанский-Линовский в течение 5 лет отбывал административную ссылку.

Среди сотрудников «Восхода», «Еврейской Библиотеки» и других русско-еврейских органов печати одно время подвизался Петр Исаевич Вейнберг (1830—1908), переводчик «Истории ев­рейской литературы» Карпелеса. Вейнберг родился в еврейской семье, но принял христианство. Он известен, как переводчик Гейне, Берне, Гёте и других поэтов и как поэт-юморист («Гейне из Тамбова»). Вейнберг был многие годы председателем Лите­ратурного Фонда в Петербурге.

С. Ан-ский (псевдоним Семена Акимовича Рапопорта 1863—1920) дебютировал в «Восходе» (1884) повестью «В еврейской семье», написанной на идиш и переведенной кем-то на русский. Впоследствии он писал по-русски в «Русском Богатстве», «Вос­ходе» («Пионеры» — 1904-05 г., «В новом русле»). Собрание его сочинений вышло в 6 томах. — Ан-ский был близок с Глебом Успенским, а с 1896 по 1900 г. был секретарем П. Лаврова в Па­риже. Видный деятель партии социалистов-революционеров, он был тесно связан с В. М. Черновым и X. Житловским. Он вер­нулся в Россию в 1905 г., принимал участие в еврейской общест­венной и литературной жизни, был членом редакции журнала «Еврейский Мир». Ан-ский руководил фольклорной еврейской экспедицией в черте оседлости в 1912—13 годах. Вскоре он пере­шел на идиш и прославился пьесой «Дибук». Ан-ский является автором официального гимна Еврейского Социалистического Бунда «Клятва» («Швуо»).

Мирон (Меер) Давидович Рывкин (род. в 1869), был в редак­ции «Восхода», затем основал сионистские журналы «Еврей­ская Семейная Библиотека» и «Еврейская Жизнь». Писал фель­етоны на общественные темы под псевдонимом «Макар» и явля­ется автором сборника «В духоте» и романа «Навет» (О риту­альном деле в Велиже при Александре I — Николае I). Следует также назвать Наума Марковича Осиповича (р. 1870) — автора рассказов из еврейской жизни. Его сочинения в 4 томах вышли в 1910 году. Осипович был участником «Народной Воли» и про­вел в тюрьме и ссылке 18 лет.

Владимир Германович Тан-Богораз (род. в 1865) писал рас­сказы и стихи, но вряд ли правильно относить его к беллетрис­там. Он был публицистом, этнографом. После освобождения из Якутской ссылки, Богораз издал в Нью-Йорке монографию о чукчах. Впоследствии он принял христианство. При большеви­ках под его редакцией вышел сборник «Еврейское местечко и революция» (Москва, 1926 г.).

Вышеприведенная группа писателей, если не исчерпывает, то представляет собой основное ядро русско-еврейских беллетрис­тов (о евреях-поэтах мы говорим ниже), вышедших на арену ли­тературы главным образом в 80-х годах. Это были пионеры рус­ско-еврейской художественной литературы. По своим воззрени­ям на литературу, они были верными учениками и последовате­лями русской реалистической школы. По еврейским истокам своим они были просветителями, твердо верившими в будущее еврейского народа на основе приобщения к русской культуре. По литературным приемам они были, прежде всего, подчас до­вольно примитивными бытовиками, в очень скромной мере рас­сматривали свое художественное творчество, как самоцель, охотно признавали его служебное значение и к тому же порой сознательно ставили себе апологетические цели. Именно этот специфический характер русско-еврейской художественной ли­тературы, особенно в ее пионерской стадии, вызвал суровую оценку со стороны известного древнееврейского поэта С. Черниховского, посвятившего ей статью в «Еврейской Энциклопе­дии». Вот соображения Черниховского:

3

Переходя к характеристике вклада поэтов в русско-еврей­скую художественную литературу, мы прежде всего должны подчеркнуть, что некоторые из этих поэтов вписали свои имена в большую русскую литературу и являются органической час­тью ее истории. Еврейское происхождение в очень слабой степе­ни окрасило поэтическое творчество Надсона и Минского. Од­нако этим поэтам, оторвавшимся от еврейского ствола, можно противоставить ряд других, в которых еврейская, национальная струна звучала с большей силой, — ив первую очередь тут следу­ет назвать С. Фруга, создавшего целую школу последователей и подражателей на страницах русско-еврейской печати, не надол­го, однако, — за отсутствием подлинного таланта, — удержав­шихся на поверхности.

Н. Минский — псевдоним Николая Максимовича Виленки­на — (1855—1937) принадлежал к той плеяде русско-еврейской интеллигенции, которая в период петербургского «Рассвета» разделяла надежды на скорый конец еврейского бесправия в России. Он прославился под псевдонимом Норд-Вест, как пуб­лицист «Рассвета», и был один из первых, кто под влиянием по­громов 1881—1883 гг. свернул знамена, и, вскоре став сторонни­ком «чистого искусства», «искусства для искусства», отошел от еврейства. В его пользовавшихся популярностью стихах еще по­рой звучал бодрый призыв, и в стихотворении «Перед зарей» (с эпиграфом из Исайи: «приближается утро, но еще ночь») поэт призывал:

Но раздвоение чувств, сказавшееся в его исторической драме «Осада Тульчина» (из эпохи Хмельницкого), чем дальше, тем больше сменялось религиозно-философскими исканиями в ду­хе христианства, разуверением, душевной опустошенностью. Литературное наследие Н. Минского составляют 4 тома собра­ния стихотворений (СПб. 1907), ряд философских сборников («При свете совести», «Религия будущего») и многочисленные переводы, в частности, «Илиады» Гомера.

Семен Яковлевич Надсон (1862—1887) явился для ряда мо­лодых поколений в России одним из самых популярных и люби­мых поэтов, точнее сказать, одним из властителей дум. Полное собрание сочинений Надсона вышло в 1917 году у А. Маркса в Петербурге.[60] Поэт получил пушкинскую премию Академии На­ук. Туберкулез, унесший его в могилу в 25-летнем возрасте, ок­ружил особым ореолом его поэзию. В широких кругах общества царило возмущение бесстыдной травлей поэта Бурениным в «Новом Времени», отравившей последние дни Надсона.

По своему происхождению С. Я. Надсон был полуевреем. В автобиографии, написанной в 1884 г. для С. А. Венгерова, поэт писал: «Подозреваю, что мой прадед или прапрадед был еврей. Деда и отца помню очень мало». Его биограф, М. В. Ватсон, пи­шет с большей определенностью: «Со стороны отца он был ев­рейского происхождения. Дед его, принявший православие, жил в Киеве. Отец умер еще в молодых годах». Еврейских мотивов, за единичным исключением, в поэзии Надсона нет. Приводим это единственное еврейское стихотворение поэта, написанное им в 1885 году и впервые появившееся в печати в 1901 году в сборнике «Помощь»:

Если Минский или Надсон не оставили существенного следа в русско-еврейской поэзии, то Семен Григорьевич Фруг (1860—1916) по праву занимает в ней первое место, как поэт еврейский, национальный, пронизанный чувством исторической связи с ис­пытаниями и судьбой еврейского народа. В начале своего поэти­ческого пути Фруг находился под влиянием Некрасова, и народ­нические мотивы о страданиях русского крестьянства окрашива­ли собой его творчество. Большое поэтическое дарование Фруга встречало признание в широких кругах, и сборник его стихотво­рений в 1885 году был принят, как событие в русской поэзии.

Как многие представители его поколения, на долю которого выпал трагический опыт погромной эпопеи, Фруг всей силой своего дарования откликнулся на переживания еврейской на­родной массы. Пошатнулась его вера в Россию, во «второй Си­он», и песни исхода, «Сиониды», стали занимать центральное место в его творчестве. Мечты о новой жизни на древней палес­тинской земле, пронизанные скорбью еврейской юдоли в насто­ящем, покорили лиру Фруга и сделали его в русской поэзии вы­разителем сионистических идеалов. Любопытен в этом отноше­нии отклик древнееврейского поэта X. Н. Бялика на смерть Фруга: «Читая Фруга даже на чужом мне языке, я чувствовал в нем родную душу, душу еврея, я обонял запах библии и проро­ков. Читая его русские стихи, я чувствовал в каждом слове язык предков, язык библии, я чувствовал душу человека, страждуще­го за еврейский народ».

Приведем одно из стихотворений Фруга, в котором харак­терно сочетаются глубокий лиризм поэта и охватывавшее его столь часто чувство острой скорби.

В борьбе за существование Фругу приходилось нелегко. В Петербурге для правожительства ему пришлось фиктивно «приписаться лакеем» к М. С. Варшавскому, а для заработка пе­чатать стихотворные фельетоны в «Петербургской Газете», — в органе печати, имевшем репутацию «желтого». Его огромная по­пулярность в среде еврейской интеллигенции не могла обеспе­чить ему верный кусок хлеба. Следует отметить, что стихи на идиш, принадлежавшие перу Фруга, — по мнению литературной критики, нисколько не уступают по своей одухотворенности и легкости лучшим образцам его русской поэзии, а своей «народ­ностью» («фолькстимлихкайт») превосходят их.

Василия Лазаревича Бермана (1862—1896), печатавшего стихи в «Русском Еврее» и в «Восходе», надо отнести к палести­нофильскому направлению в русско-еврейской поэзии. Он из­дал два сборника «Палестина» и «Сион».

Поэтом-сионистом входит в русско-еврейскую поэзию и Лев Борисович Яффе (1875). Он много печатался в «Восходе», вы­пустил несколько сборников («Грядущее» и др.); под редакцией Л. Б. Яффе и В. Ф. Ходасевича вышла «Еврейская Антология», посвященная «молодой еврейской поэзии» (Москва, а затем Берлин, 1922).

Попутно следует отметить, что известный поэт В. Ф. Ходасе­вич был полуевреем (его мать была сестрой пресловутого Брафмана, автора «Книги Кагала», выкреста и антисемита). Ходасе­вич много труда отдавал переводам с древнееврейского; его пе­реводы поэм Саула Черниховского привлекли всеобщее внима­ние. Но в оригинальных произведениях Ходасевича не отрази­лось его полуеврейское происхождение.

Среди поэтов, оказавшихся в стороне от большой дороги русской поэзии, но сохранивших свое индивидуальное лицо, нужно назвать также Даниила Максимовича Ратгауза (родился в 1869 г.). Его лирические стихотворения, романсы, привлекли внимание П. И. Чайковского, переложившего их на музыку. В 1909-10 гг. вышло три тома собрания сочинений Ратгауза.

4

До сих пор мы касались русско-еврейской художественной литературы и имели дело с беллетристами и поэтами главным образом под знаком их еврейской тематики. За немногими ис­ключениями их творчество было по содержанию национально-­еврейским, хотя выражение свое получало на русском языке. Но еврейское творчество в языковом отношении всегда отли­чалось разнообразием; почти во всех странах еврейского рассе­яния известные, а порой довольно значительные, кадры еврей­ской интеллигенции в культурном и языковом отношении под­вергались ассимиляции, схватываясь сильными влияниями господствующей культуры. Так было в Германии и Франции, так сейчас в Соединенных Штатах Америки. И в России пред­ставители еврейской интеллигенции, получившие доступ в гимназии и университеты, проживавшие в столицах и универ­ситетских городах, естественно втягивались в общее культур­ное русло, приобщались к русской печати, литературе, театру, и с течением времени произошло превращение русско-еврей­ских писателей и поэтов в русских писателей еврейского про­исхождения.

Если до сих пор мы говорили о писателях, большая часть которых сохраняла тесную связь с еврейской средой, и, в сущ­ности, даже уходя в сферу культуры и литературы, недоступ­ную еврейской массе, так никогда и не вышла из нее, не оторва­лась от корня, — то сейчас мы перейдем к характеристике вкла­да евреев-писателей в русскую беллетристику и поэзию, — ставших интегральной частью русского литературного про­цесса, ставших русскими писателями в подлинном смысле слова, независимо от того, остались ли они верны еврейской тематике в какой-либо мере или нет. Это превращение русско-еврейского писателя в писателя русского встречалось уже в 80-х гг., — и характерно оно не только для полуеврея, к тому же совершенно ассимилированного, каким был Надсон, но и для Минского, одно время тесно связанного кругом своих идейных интересов и в своей литературной деятельности с ев­рейскими проблемами.

К концу 19 века и в первые два десятилетия 20-го века сра­щивание писателей-евреев с русской литературой приобретает все более заметные формы. Более того, впервые в России наблю­дается появление подлинно-русских писателей, рекрутирован­ных из еврейской среды, — вклад которых в русскую поэзию, в историю литературы, даже в русскую национально-философ­скую мысль, и в русское театральное творчество порой поража­ет исследователя, — поражает, в частности, и способность, обна­руженная представителями еврейской интеллигенции к глубо­кому, внутреннему, интимному погружению, углублению в сфе­ру русской мысли, в мир русской истории, в стихию русского творчества. Чтобы не быть голословным, ограничимся упомина­нием нескольких имен, — философов С. Л. Франка и Льва Ше­стова, литературоведов и критиков А. Л. Волынского и Ю. И. Айхенвальда, историков литературы С. А. Венгерова и М. О. Гершензона, поэтов-модернистов Б. Л. Пастернака и О. Э. Ман­дельштама, беллетристов М. А. Алданова и И. Э. Бабеля.

В. Л. Львов-Рогачевский в своей работе о русско-еврейской литературе, относясь к ней с симпатией и весьма положитель­но, считает, однако, бесспорной «художественную малозначи­тельность» ее. Год спустя по этому вопросу высказался А. Г. Горнфельд, хотя и в более умеренных тонах, но, в сущности, в том же смысле:

«Еврейский вклад в нее (в русскую литерату­ру), конечно, не велик: евреи не дали пока русской литературе не только таких, как Гейне, но и таких, как Берне, Ауэрбах, Шницлер, Гофмансталь, Вассерман, Гарден. Еще бы! Немецкие евреи говорят по-немецки уже века, русские евреи говорят по-русски лишь десятилетия».

И Горнфельд осторожности ради добавляет оговорку:

«Если мы сказали «пока», то не для того, чтобы выразить какие-нибудь надежды или дать какие-нибудь обещания: мы утверждаем факт, а дальше видно будет».

Но в основном он разделяет приведенный нами выше взгляд С. Черниховского, что «за последние 50 лет в русско-еврейской лите­ратуре нет ни одного действительно художественного произве­дения». «Вердикт чересчур суровый», — замечает по этому по­воду И. А. Клейнман, — и соглашаясь, и отталкиваясь от этого вывода.

Пожалуй, в русско-еврейской «классике», то есть в основных произведениях русско-еврейской литературы, в книгах Леван­ды, Богрова, Ярошевского, Бен-Ами, Пружанского и других трудно найти сколько-нибудь значительные художественные ценности, — это преимущественно бытовые, жанровые, социаль­но-направленные, национально-апологетические или тенденци­озные рассказы, романы, реминисценции, отдающие посильную дань реализму или даже натурализму в литературе. Но если пе­рейти к следующему поколению евреев-русских писателей, то такая безапелляционная оценка, отказывающая им в патенте на искусство, не будет обоснована, да и литературные критерии, применявшиеся прежде, сейчас окажутся неоправданными. Вклад евреев в русскую литературу, — если подвести некоторые итоги, — весьма значителен, и обозревателю есть чему порадо­ваться, есть что показать, даже при самой беглой и поверхност­ной характеристике творчества того поколения беллетристов и поэтов, которые составили смену русско-еврейским писателям-пионерам.

5

Семен Соломонович Юшкевич (1868—1927) дебютировал рассказом «Портной» в «Русском Богатстве» (1897), печатался в «Восходе», но затем вошел в русскую литературу в группиров­ке сборников «Знания» одновременно с Горьким, Л. Андреевым, Буниным и другими. Шесть томов Собрания его сочинений вы­шли в Петербурге в 1911 году. Юшкевич стал признанным пред­ставителем новой русской литературы, а еврейская тематика его нисколько не мешала его органическому внедрению. Отчасти это объяснялось тем, что, лишенный апологетических или иных тенденций, Юшкевич прежде всего преследовал чисто художе­ственные цели. Московский Художественный Театр с большим успехом ставил его «Мизерере». После революции Юшкевич жил в эмиграции, однако писал уже очень мало.

Осип Дымов — псевдоним Осипа Исидоровича Перельмана — (1878—1959), — 14-летним мальчиком напечатал первый рас­сказ. Он быстро занял место в литературе, как беллетрист, дра­матург, юморист. Сборник лирических новелл «Солнцеворот» в 1905 г. принес ему славу. В театре он выдвинулся рядом пьес, в том числе и на еврейские темы («Слушай, Израиль!» (1909) и др.). Впоследствии пьесы Дымова ставились и на европейской сцене, у Рейнгарда и других, и экранизировались («Ню»). Дымов сотрудничал в изданиях эстетического направления, как «Мир искусства», а также в журналах «Театр и Искусство», «Сатири­кон» и пр. С 1913 года переехал в Соединенные Штаты, где за­нял видное место в еврейском театре и литературе.

Давид Яковлевич Айзман (родился в 1869) — беллетрист, ав­тор рассказов из еврейской жизни, разрабатывал проблемы вза­имоотношений между интеллигенцией и народом, между еврея­ми и христианами. Печатался в сборниках «Знание», в «Русском Богатстве», «Мире Божьем» и других изданиях. Собрание сочи­нений в 5 томах вышло в СПБ, в 1911 г.

Александр Абрамович Кипен (родился в 1870 г.). Печатался с 1903 г. в сборниках «Знания». Там же повесть «В октябре», — об октябрьских днях в Одессе. Собрание сочинений появилось в Москве, в 1931 г.

Яков Маркович Окунев — настоящее имя: Окунь (1882—1932). Печатался с 1903 г. в сборниках «Знания». Автор рас­сказов из военной жизни в первую мировую войну. После ок­тября 1917 г. вошел в компартию, но в 1923 г. был исключен из нее. Автор романа «Грань» и других произведений после рево­люции.

Андрей Соболь — Юлий Михайлович Соболь — (1888—1926). Роман «Пыль», повести и рассказы «Салон-вагон», «Ме­муары веснущатого человека», «Человек и его паспорт», «Когда цветет вишня» и др. Собрание сочинений в 4 томах вышло в Москве в 1926-27 гг. До революции Соболь отбывал каторгу за принадлежность к эсерам. Покончил самоубийством в 1926 году (за границей).

В. Ирецкий (Виктор Яковлевич Гликсман), автор многочис­ленных романов и рассказов. В Петербурге сотрудничал в раз­ных изданиях, — в том числе в газете «Речь». Скончался в эмиг­рации в Германии вскоре после прихода Гитлера к власти.

Соломон Львович Поляков-Литовцев (1875—1945), журна­лист, думский корреспондент газеты «Речь», иностранный кор­респондент московского «Русского Слова», в годы второй миро­вой войны — писал в Нью-Йорке в «Новом Русском Слове». Ав­тор исторического романа «Мессия без народа» (о Шабсай Цви).

Кармен — псевдоним Льва Осиповича Коренмана — (родил­ся в 1877 г.). Автор «На дне Одессы» (1904 г.) и сборника расска­зов в СПБ, 1910.

Марк Алданов — псевдоним Марка Александровича Ландау — (1886—1957). Начал писать в России в 1914 г., опубликовал кни­гу о Льве Толстом и Ромен Роллане. В качестве беллетриста опре­делился после революции в эмиграции. Автор свыше 15 романов исторического и художественного значения, нескольких сборни­ков этюдов о знаменитых современниках, философской работы «Ульмская ночь». В эмиграции пользовался исключительной по­пулярностью, — особенно романами, трактовавшими тему о рево­люции. Еврейский элемент в его произведениях слаб, наиболее выпукло представлен в трилогии о событиях русской революции. Книги Алданова переведены на многие европейские языки.

Владимир Евгеньевич Жаботинский (1880—1940), опубли­ковал в эмиграции ряд романов — «Пятеро» (из одесской жиз­ни), «Самсон Назорей» и сборники рассказов и стихов. Его перу принадлежит также имевшая большой успех книга переводов стихотворений X. Н. Бялика. Он был сотрудником «Одесских Новостей» (Альталена, псевд.), заграничным корреспондентом «Русских Ведомостей», основателем и редактором сионистского «Рассвета».

Илья Григорьевич Эренбург (родился в 1891 г.), всегда под­черкивающий свою принадлежность к еврейству, относится почти целиком к советской литературе, где он выдвинулся так­же, как коммунистический публицист-пропагандист. Начинал Эренбург еще до революции. В 1909 г., проживая в Париже, он выпустил книгу стихов христианско-мистического содержания и готовился перейти в католичество. Во время первой мировой войны был военным корреспондентом и писал патриотические статьи. Еврейские темы и еврей-герой у него порой встречаются в произведениях («В Проточном переулке», «Похождения Лазика Ройтшванца» и др.).

Исаак Эммануилович Бабель (1894—1941) — автор рассказов почти исключительно из еврейской жизни. Впервые выступил в 1915 году в журнале «Летопись». Все последующие его произве­дения печатались после революции, — часто на еврейские темы: «Беня Крик», «Король» и другие. В прославившей его «Конар­мии» один из памятных героев — Гедали. В период ежовщины Бабель был ликвидирован. В 1958 г. появилось следующее сооб­щение, в связи с так называемой посмертной «реабилитацией»: «В 1939 году Бабель был по ложному доносу арестован. Рукопи­сей его неопубликованных произведений, к сожалению, не было найдено. Бабель скончался в 1941 году в возрасте 47 лет».

6

Из числа поэтов-евреев, произведения которых в период между 1905—1917 появились в изобилии на русском рынке, то в периодических изданиях, то в виде отдельных сборников, — мы выделим следующие имена.

Михаил Осипович Цетлин, одно время писавший под псев­донимом Амари, (1882—1946). выпустил первую книгу стихов в Париже в 1905 году, печатался в журналах. Его перу принадле­жат «Декабристы» и «Пятеро и другие» (о «Могучей кучке» в русской музыке). В эмиграции принимал участие в редакциях журналов «Современные Записки» (Париж) и «Новый Жур­нал» (Нью-Йорк).

Дмитрий Михайлович Цензор (родился в 1879 г.), автор ряда сборников стихотворений, в том числе «Старое гетто» (1907), «Крылья Икара» (1909), сотрудничал в печати в Вильно, Одес­се, в толстых журналах в Петербурге.

Е. Янтарев — псевдоним Ефима Львовича Бернштейна — ро­дился в 1880 г. Выпустил сборник под названием «Стихи» в 1910 году. Близко стоял к художественным группировкам мо­дернистского толка в Москве — «Гриф», «Перевал» и другие.

Софья Семеновна Дубнова, автор сборника стихотворений «Осенняя свирель» (СПБ, 1910), сотрудничала в «Аполлоне», писала статьи на исторические и литературные темы в русско-еврейских изданиях — «Наше Слово» (Вильно), «Еврейский Мир» (псевдоним С. Мстиславская), переводила стихи с идиш на русский язык.

Муни (псевдоним Самуила Викторовича Киссина). Печатал стихи в «Перевале», «Русской Мысли» и других изданиях. Сборника стихов не выпустил. Был мобилизован в армию во время первой мировой войны. Покончил с собой в 1916 г.

Вера Михайловна Инбер (родилась в 1891 г.). В 1912 г. выпу­стила в Париже несколько сборников стихотворений: «Печаль­ное вино», «Горькая услада». Дальнейшая литературная дея­тельность прошла в Советской России.

Александр Акимович Биек (родился в 1883 г.), поэт и пере­водчик, печатался в «Золотом Руне», «Мире искусства», в тол­стых журналах. Издал книгу стихов «Рассыпанное ожерелье» (1911 г.) и переводы Рильке (Одесса, 1919 г.). В эмиграции опуб­ликовал ряд статей, переводов, а также новую книгу переводов из Рильке (Париж, 1957 г.).

Осип Эмильевич Мандельштам (1891—1941 (?) выступил в литературе в 1909 г. Печатался в «Аполлоне». В 1913 г. вышла первая книга стихов «Камень». Дальнейшая деятельность поэта прошла в годы революции, вплоть до конца 30-х годов, когда по­эт был подвергнут репрессиям и погиб. Еврейской тематики у него нет. Как правильно заметил один критик, «если он даже случайно вспоминал Палестину, то не с какой-либо националь­ной, но чисто художественной целью».

Борис Леонидович Пастернак (родился в 1890 г.). Первый сборник его стихов футуристического направления вышел в 1912 г. Дальнейшая литературная деятельность прошла под со­ветской властью. В 1958 г. получил Нобелевскую премию по литературе. Его роман «Доктор Живаго», не допущенный к из­данию в Советской России, вышел на иностранных языках в сотнях тысяч экземпляров и завоевал автору мировую извест­ность.

Самуил Яковлевич Маршак (род. в 1887 г.) начал печатать с 1907 года стихи и переводы с английского. Дальнейшая деятель­ность прошла после революции. С 1923 г. выдвинулся в Совет­ской России в качестве поэта для детей.

Lolo (псевдоним Леонида Григорьевича Мунштейна) — (1866—1947), поэт, переводчик, драматург, сатирик, либретист. Редактор журнала «Рампа и Жизнь» (1907—1917), автор пьес «Фея Каприз», «Вечный Праздник». В эмиграции вышла книга стихов «Пыль Москвы».

Саша Черный (псевдоним Александра Михайловича Гликберга), — 1880—1932. Автор нескольких сборников сатир, книг для детей, книги «солдатских рассказов». Пользовался в эмигра­ции большой популярностью. Крещен.

Дон-Аминадо (псевдоним Аминада Петровича Шполянского) — 1888—1957. Автор ряда сборников сатир и лирики, книги мемуаров (1954). Сотрудник ряда газет в России. В течение 20 лет помещал юмористические фельетоны и стихи в газете «По­следние Новости» (Париж).

7

М. О. Гершензон в связи с новой поэзией на иврит однажды высказал следующие соображения, которые уместно будет здесь воспроизвести:

«До сих пор еврейская поэзия только жа­ловалась и вспоминала, и оба эти тона одинаково говорили о безнадежности, — писал он. — Еврейство века жило не только в материальном гетто, внешнее рабство делало его и духовным рабом, — рабом неотвязной мысли о своей народной судьбе. Беспечность — драгоценнейшее благо смертных, источник ду­ховной свободы, родник величия и красоты — вот что история отняла у еврейства, а с ним отняла все».

Но молодая поэзия на иврит, от Бялика, Черниховского и Шнеура до наших дней, по­казалась Гершензону «чудом» на фоне еврейской юдоли.

Идишистский поэт и литературный критик И. Киссин, под­хватывая восторженные слова М. Гершензона о молодой по­эзии на иврит, пишет по этому поводу, — спустя 20 с лишним лет, в разгар последней национальной катастрофы — во вторую мировую войну:

«Если бы Гершензону привелось читать новых еврейских поэтов, новую поэзию на идиш, он, несомненно, пришел бы еще в гораздо больший восторг».

Киссин в яркой и патетической форме говорит о «новейшем чуде нашего народ­ного творчества» — о литературе на идиш, которая «несет на­роду углубленное национальное самосознание» и создание которой «является главной заслугой русско-еврейской интелли­генции»?

Возвращаясь к основной нашей теме о судьбах русско-ев­рейской, «третьей» ветви еврейской литературы в России, мы должны констатировать прежде всего, что — в силу внешнего давления, оказанного большевистской революцией и насильст­венной ликвидации русско-еврейской периодической печати и связанного с ней русско-еврейского художественного слова, — оборвалась нить еврейского культурного творчества на русском языке. Было бы, однако, неправильно относить эту гибель толь­ко за счет внешних факторов. По-видимому, культурно-ассими­ляционные тенденции сами по себе играли тут известную роль, особенно в области художественного творчества, и мы имели основание подчеркнуть процесс постепенного превращения русско-еврейского писателя и поэта, пользующегося русским языком, преимущественно как инструментом в своих нацио­нальных целях, — в писателя, максимально приобщившегося к миру русской литературы и ее языковой стихии, почти органи­чески слившегося с этим миром, еще 80 лет тому назад совер­шенно чуждым даже для самого тонкого слоя народившейся только русско-еврейской интеллигенции.

Если бы Россия представляла собой правовое демократиче­ское государство, а не коммунистическую деспотию, сковыва­ющую всякое проявление свободного творчества, — в том чис­ле и художественного, — и если бы в такой России обнаружи­лись далеко идущие процессы культурной ассимиляции, — то можно было бы прийти к парадоксальному выводу, что руси­фикаторские мечтания русско-еврейских просветителей 50 — 60-х годов о «слиянии» с русским народом, о добровольной ас­симиляции еврейской интеллигенции с русской, — осуществи­лись! Сейчас такого рода выводы представляются явно несо­стоятельными. Мы видели на опыте 20-х — 40-х годов, когда в Советской России, — в обязательных коммунистических фор­мах, — шла так называемая «еврейская работа» на идиш, то она, рассудку вопреки и наперекор стихии, наполнялась наци­ональным содержанием и вписала в свой актив немало дости­жений литературного и языкового характера. И в последнее десятилетие 1948-59 гг., когда идиш разделил тяжкую судьбу иврит, попавшего под запрет и репрессии еще с 20-х годов, — когда всякая литературная, научная и школьная деятельность на идиш исключена из советской легальности, и в порядок дня поставлена принудительная ассимиляция, принудительная ру­сификация (и, вероятно, украинизация, белорусизация и т. д.) для еврейского населения, — и доморощенный советский анти­семитизм, повторяя черносотенные зады, вменяет себе в добро­детель — «окрестить жида», — на свой, коммунистический сал­тык, — можно не сомневаться, что такого рода методы приве­дут — от обратного — только к укреплению еврейского нацио­нального самосознания, увеличат его тягу и общность с миро­вым еврейством и Запада, и Израиля, и подстегнут в советском еврействе потребность обсуждать свои еврейские проблемы, — обсуждать их и на идиш, и на иврит, и на русском языке. Сла­бый луч свободы за Железным Занавесом, первая брешь в дик­татуре, — и — кто знает? — мы можем оказаться свидетелями попытки возрождения русско-еврейской литературы в России, как бы это ни противоречило столь распространенным прогно­зам наших патентованных мизантропов и маловеров...

«Быть свободным евреем не значит перестать быть евреем, — напротив, только свободный еврей способен проникнуться ев­рейской стихией во всю глубину расцветшего человеческого духа» — писал уже цитированный нами М. О. Гершензон. Эти слова о «расцветшем человеческом духе» нужно понимать в том смысле, что всякое раскрепощение еврейского художест­венного творчества должно привести к усилению в нем уни­версальных и интернациональных элементов. Порукой в том будет и то бесспорное обстоятельство, что до сих пор для рус­ско-еврейской интеллигенции сохраняют свое обаяние осво­бодительные идеи и стремления, завещанные эпохой русского гуманизма от середины 19 века до февральской революции 1917 года.

8

Русское еврейство выдвинуло ряд выдающихся деятелей в области литературной критики и истории русской литературы, как и в русской философии. Достаточно назвать такие имена, как С. А. Венгеров, А. Л. Волынский, М. О. Гершензон, А. Г. Горнфельд, Ю. И. Айхенвальд, С. Л. Франк и Л. И. Шестов.

Ниже мы приводим основные сведения о них, а также о ряде других русских евреев, приобретших известность в этих областях.

Семен Афанасьевич Венгеров (1855—1920) вырос в семье, выдвинувшей ряд литераторов. Его мать, Паулина Венгерова, прославилась книгой на немецком языке «Мемуары бабушки», которая долго служила пособием при изучении истории рус­ских евреев средины 19 века.

С. А. Венгеров посвятил себя собиранию библиографичес­ких материалов о русской литературе и истории литературы. Он составил «Критико-биографический словарь русских писа­телей и ученых» (вышло 6 томов) и «Источники словаря рус­ских писателей». С 1891 г. Венгеров стал редактором литера­турного отдела Энциклопедии Брокгауза и Эфрона. Приняв крещение, С. А. стал доцентом, а затем профессором Петербург­ского университета. Он является автором многочисленных ис­следований и монографий о русских писателях (о Тургеневе, Писемском и др., «Героический характер русской литературы» и др.). Под его редакцией вышли многотомные, снабженные об­ширным критическим аппаратом издания собраний сочинений Пушкина, Белинского, Гончарова, Алексея К. Толстого, Шекс­пира, Байрона, Шиллера, Мольера. До первой мировой войны Венгеров руководил в Петербургском университете семинари­ем по изучению Пушкина, и из этого семинария вышли почти все известные пушкинисты. В конце 1916 года он создал Лите­ратурно-библиографический Институт. В 1917 году из этого института возникла Книжная Палата, директором которой Венгеров оставался до своей смерти. В основу материалов Книжной Палаты была положена картотека, составленная Вен­геровым, в которой числилось около двух миллионов библио­графических карточек. В журнале «Неделя» (1879 г.) С. А. Вен­геров выступил со статьей, отстаивающей идеи ассимиляции еврейства.

Его сестра, Зинаида Афанасьевна Венгерова — была автором ряда работ главным образом по истории западноевропейской литературы; переводчиком с иностранных языков ряда художе­ственных произведений; и постоянным сотрудником «Вестника Европы».

Аким Львович Волынский (Флексер) (1863—1926) начал ли­тературную деятельность в 80-х гг., был сотрудником «Рассве­та» и «Восхода», где опубликовал ряд работ о Фруге, Спинозе, Библии в русской поэзии, Леванде, Минском и др. Одно время он был палестинофилом и вместе с В. Л. Берманом издал сбор­ник «Палестина». С 1889 г. Волынский вошел в редакцию жур­нала «Северный Вестник» и вскоре стал выступать против ради­кального направления в литературе (против Белинского, Добро­любова, Писарева, Михайловского). А. Волынский — автор ряда книг о литературе: «Русская критика», «Борьба за идеализм», «Царство Карамазовых», «Книга великого гнева» и др. Его ис­следование о Леонардо да Винчи, вышедшее на итальянском языке, создало ему мировое имя. В 1925 году он выпустил труд «Книга ликований», посвященный классическому балету. При советской власти Волынский был председателем Союза писате­лей в Ленинграде.

Аркадий Георгиевич Горнфельд (род. 1867) дебютировал статьей о Потебне, учеником которого был в Харьковском уни­верситете. С 1904 г. он вошел в редакцию «Русского Богатст­ва», вместе с Н. К. Михайловским и В. Г. Короленко, в качест­ве литературного критика. Горнфельд автор ряда книг: «Муки слова», «Книги и люди», «На западе», «Пути творчества», «Но­вые словечки и старые слова» и др. Горнфельд считался чрез­вычайно тонким критиком и его статьи и книги имели боль­шой успех. Он писал также в русско-еврейских изданиях и уча­ствовал в ряде еврейских общественных организаций: в ОПЕ, в Историко-Этнографическом обществе, в Еврейской Народ­ной Группе.

Михаил Осипович Гершензон (1869—1925) — историк лите­ратуры, автор многих книг по истории умственного развития России в 19 веке: «П. Я. Чаадаев», «История молодой России», «Исторические Записки», «Грибоедовская Москва», «Декаб­рист Кривцов и его братья». Большое распространение имел его перевод «Истории Греции» Ю. Белоха. Гершензон — один из лучших знатоков славянофильства. Он редактировал издания сочинений поэта Н. Огарева, «Писем» А. Эртеля, «Русских Про­пилеев» и «Новых Пропилеев». Большой известностью пользо­вались его книги «Мудрость Пушкина», «Мечта и мысль И. С. Тургенева», а в советское время — брошюра «Переписка из двух углов», написанная совместно с Вячеславом Ивановым. Для ха­рактеристики личности Гершензона существенны его «Письма к брату» (1927).

Особенное место в деятельности М. О. Гершензона занимает руководящая роль, сыгранная им в издании публицистического сборника «Вехи» (1909) совместно с П. Струве, С. Булгаковым, С. Франком, Н. Бердяевым и др. Этот сборник был направлен против традиционного мировоззрения русской демократичес­кой и социалистической интеллигенции и проповедовал начала философского идеализма.

Гершензон был человек слабого здоровья и его организм не перенес лишений эпохи большевизма. Факт преждевременной смерти М. О. Гершензона был следующим образом отмечен со­ветской печатью:

«В практике жилищной секции ЦЕКУБУ (Центральной комиссии по улучшению быта ученых) имеется уже несколько тяжелых случаев, когда волнения, страдания и мытарства, вызванные жилищными осложнениями, приводили к преждевременной смерти научных работников (известный профессор-литератор Гершензон)». См. «Известия ВЦИК» от 31 августа 1926 г.

Диссертация Юлия Исаевича Айхенвальда (1872—1929) но­сила философский характер: о Локке и Лейбнице. Ему принад­лежит перевод книги Шопенгауэра «Мир как воля и представ­ление». Айхенвальд был сотрудником «Вопросов философии и психологии» и «Русской Мысли» (одно время редактором лите­ратурного отдела журнала). Имел большой успех, как лектор. В «Речи» он вел в течение ряда лет литературный фельетон. Его труд «Силуэты русских писателей» в трех томах был увенчан премией Академии Наук. Его перу принадлежат также «Этюды о западной литературе». Айхенвальд был выслан из Советской России в 1922 г. и затем сотрудничал в Берлине в газете «Руль» под псевдонимом Б. Каменецкий. Погиб в 1929 г. в Берлине от несчастного случая.

Николай Осипович Лернер (родился в 1877), сын древнеев­рейского писателя-критика Иосифа-Иегуды Лернера, опубли­ковал ряд работ о Белинском, Чаадаеве, Пушкине. За исследова­ние «Труды и дни Пушкина» (1910 г.) получил премию Лицей­ского Пушкинского Общества. Лернер принял крещение, но, — как сказано в «Еврейской Энциклопедии» его собственными словами, — «с гордостью ощущает свою кровную и духовную связь с родным народом».

Петр Семенович Коган (родился в 1872 г.) — критик и исто­рик литературы. По окончании Московского университета из-за еврейского происхождения не был оставлен для подготовки к профессорскому званию. Коган — автор «Очерков по истории западноевропейской литературы» (1903 и 1905 гг.). Он писал на литературные темы в «Речи». После прихода к власти больше­виков, Коган занимал пост в Наркомпросе при народном комис­саре просвещения Луначарском.

Борис Михайлович Эйхенбаум (род. в 1886 г.) в 1916—1917 гг. опубликовал работы о Державине и Шиллере. При большеви­ках он стал профессором московского университета, но впослед­ствии подвергался в СССР опале, как один из представителей формализма в литературе. Эйхенбаум — автор двухтомной рабо­ты о Толстом, в которой с большой подробностью описывается работа Толстого над его главными произведениями. Труд остал­ся незаконченным.

Леонид Гроссман (1888) литературный критик, особенно вы­двинувшийся уже в Советской России. Он автор книги «Испо­ведь еврея» (о Ковнере и переписке его с Достоевским) и иссле­дований о Достоевском, Пушкине и других.

Виктор Борисович Шкловский (род. в 1893 г.) литературовед. Он опубликовал «Воскресшие слова» (1914), о «Поэзии и заум­ном языке» (1916), «Искусство как прием» (1917) и в советское время ряд работ о Пушкине, Толстом и других.

Своеобразное место в истории литературы занимает Герман Маркович Барац (1835—1922), посвятивший ряд своих исследо­ваний «Повести временных лет», «Слову о полку Игореве», «Русской Правде» — выяснению вопроса о влиянии еврейских источников на древнерусскую письменность. Сборник его глав­ных работ издан в Париже в двух томах.

9

Не только в сравнении с русской политикой, публицисти­кой и общественностью, но и в сравнении с литературной кри­тикой — в философии русские евреи представлены довольно слабо. Это легко понять, ибо новейшая русская философия в основном своем русле проникнута религиозными мотивами, теснейшим образом связана с христианством и православием или пронизана мистическими переживаниями, навеянными школой Владимира Соловьева. Многие из русских философ­ских мыслителей считают себя учениками Достоевского, но нетрудно установить, что обе вершины русской мысли в худо­жественной литературе — Толстой и Достоевский — своей ре­лигиозно-философской проповедью могли лишь в слабой сте­пени захватить представителей русско-еврейской интеллиген­ции.

Тем не менее, обозревателю приходится констатировать па­радоксальный, но бесспорный факт, что специфически русский, окрашенный национальным своеобразием мир русской, преиму­щественно религиозной философии, оплодотворили и русские евреи. Как к философы русского происхождения, многие из них постепенно, по выражению Н. Бердяева, «входят в общее русло нашей религиозно-философской мысли». Достаточно только назвать имена С. Л. Франка и Льва Шестова, оставивших глубо­кий след в истории русской мысли, чтобы определить вклад в русскую философскую культуру, внесенный евреями.

Семен Людвигович Франк (1877—1950) в юные годы примы­кал к марксистам, затем стал бернштейнианцем, и первая его ра­бота «Теория ценности Маркса» (1900 г.) уже отразила его отказ от марксизма. Его первая философская работа «Ницше и лю­бовь к дальнему» появилась в сборнике «Проблемы идеализма» (1902). В дальнейшем С. Л. Франк явился автором ряда фило­софских трудов: «Предмет знания», «Непостижимое», «Введе­ние в философию», «Живое знание», «Смысл жизни» и ряда ли­тературных (о Пушкине) и публицистических работ («Круше­ние кумиров», воспоминания о П. Струве и др.).

Автор «Истории русской философии» В. Зеньковский дает чрезвычайно высокую оценку С. Л. Франка, как философа. «Логика, гносеология, метафизика, антропология, этика разра­ботаны им очень глубоко, с превосходным знанием основной литературы» — пишет он. Но Франк не только один из образо­ваннейших философов, вышедших из школы В. Соловьева. «Оригинальность и философская сила Франка в обосновании метафизики». Учение о «целостной интуиции», развитое им «входит неотменимым приобретением в русскую философию. Книги Франка могут быть, признаны образцовыми, — по ним надо учиться русской философии». Более того, отмечая «глу­бину его философского усмотрения», В. Зеньковский прихо­дит к выводу, что «по силе философского зрения Франка без колебаний можно назвать самым выдающимся русским фило­софом вообще».

С. Л. Франк был сыном врача, переселившегося из Западно­го края в Москву после польского восстания 1863 года и скон­чавшегося в 1882 году. Детство будущий философ провел в Москве в доме своего деда М. М. Россиянского, одного из осно­вателей еврейской общины в Москве в 60-х годах. В неопубли­кованных воспоминаниях С. Л. Франк писал о влиянии, кото­рое оказывал на него дед. «Он заставил меня научиться древне­еврейскому языку и читать на нем Библию. Он водил меня в си­нагогу, где я получил первые, западавшие на всю жизнь религи­озные впечатления. Благоговейное чувство, с которым я цело­вал покрывало Библии, когда в синагоге обносили «свитки за­кона», стало фундаментом религиозного чувства. Рассказы де­душки по истории еврейского народа... стали первой основой моего умственного кругозора. Умирая, он просил меня — тогда 14-летнего мальчика, — не переставать заниматься еврейским языком и богословием» (см. сборник памяти С. Л. Франка, Мюнхен, 1954). Однако, в 1912 году С. Л. Франк принял право­славие, и его дальнейшая философская работа шла по руслу христианской религиозной философии. С. Л. был приват-до­центом Петербургского университета, затем профессором в Са­ратове и Москве. В 1922 году он был выслан из Советской Рос­сии и вел научную работу в Берлине, Париже и Лондоне.

Лев Исакович Шварцман — Шестов — (1866—1938), автор многочисленных литературно-философских исследований — о Шекспире, о Достоевском, «Добро в учении Толстого и Ницше», «Апофеоз беспочвенности», «Начала и концы», «Власть клю­чей», «На весах Иова», «Афины и Иерусалим», работы о Гуссер­ле и Кьеркегоре. Л. Шестов считается одним из ярких предста­вителей экзистенциализма.

Цитированный выше историк русской философии В. Зеньковский чрезвычайно высоко оценивает философскую дея­тельность Шестова. Он считает его «во многом очень близким Бердяеву, но гораздо более глубоким и значительным, чем Бер­дяев». Его характеризует «пафос философский: внутренняя страстность в искании истины. Философская эрудиция у Ше­стова очень обширна». Большое значение имеет также «исклю­чительное литературное дарование его: Шестов пишет не толь­ко увлекательно и ясно, но на читателя чрезвычайно действует редкая у писателей простота. Изящество и сила слова своеоб­разно сочетаются у Шестова со строгостью и чистотой словес­ной формы, — и отсюда неотразимое впечатление подлинности и правдивости».

В своих работах Шестов не раз обращается к Библии. В свой­ственной ему форме, афористической и парадоксальной, он пи­шет: «Библейская философия много глубже и проникновеннее современной философии и даже — скажу все — сказание о грехо­падении не придумано евреями, а досталось им одним из тех способов, о котором вы ничего не узнаете из новейших теорий познания». Религиозность Шестова отличается своеобразием. Веру он противопоставляет рацио, автономии разума, считает веру «новым измерением мышления». Он пишет: «В границах чисто­го разума можно построить науку, высокую мораль, даже рели­гию, но нельзя найти Бога». В Библии, по словам его интерпре­татора А. Лазарева — «он видит источник не только религиоз­ной, но и философской истины».

Среди философов, не достигших столь большой известности и влияния, как Франк и Шестов, выдвинулись следующие рус­ские евреи:

Сергей Иосифович Гессен, в периодической печати — Sergius (род. в 1881 г.). Первая его работа, по-немецки, была посвящена вопросу о развитии проблемы причинности. Гессен был про­фессором в Томске. Его главный труд — «Основы педагогики» (Берлин, 1923). Гессен — автор статей о Соловьеве, Достоев­ском и других, по вопросам социологии и права (многие появи­лись в «Современных Записках»). Перед 1939 годом он пере­ехал из Праги в Варшаву, где преподавал в университетах. В Польше его застала вторая мировая война (на посту профессо­ра Лодзинского университета). Специалисты отмечают у С. И. Гессена «честность мысли, законченность формулировок, по­стоянное тяготение к систематике понятий, — большое фило­софское дарование».

Уже отмеченный выше М. О. Гершензон — автор двух работ, посвященных проблематике еврейской истории и религии, имеющих философское значение: «Судьбы еврейского народа» и «Ключ веры» (1922). Для характеристики воззрений Гершен­зона приведем цитату из «Ключа веры»: «В Ветхом Завете — пишет он, — как в великолепном ларце, хранится под тысячью чудесных вышитых оболочек золотой свиток еврейской рели­гии, не предумышленное творение человека, но столь же орга­нический плод духа, создание вочеловечившейся природы, ка­ковы в низших сферах естества вулкан в горе или яблоко на яб­лоне» ...

Григорий Адольфович Ландау, (1877—1941) — публицист, юрист, автор работ в «Еврейской Библиотеке», «Восходе», «Ев­рейском Мире», является также автором историко-философско­го труда «Сумерки Европы» и философских «Афоризмов». По­гиб в начале советской оккупации Латвии.

Абрам Моисеевич Деборин (Иоффе), (родился в 1881 году), марксист, деятель Бунда, меньшевик, последователь Плеханова, автор «Введение в философию диалектического материализма» (1916), в 20-х годах стал одним из руководителей марксистской философии в СССР. С 1929 года — член Академии Наук, редак­тор журнала «Под знаменем марксизма». Деборин — автор кни­ги «Маркс и Гегель». Одно время он был снят за «уклоны» с за­нимаемых им постов.

Павел Соломонович Юшкевич (род. в 1873 г.), марксист, меньшевик, автор книги «Материализм и критический реа­лизм», участник сборника «Очерки по философии марксизма» (1908), последователь Авенариуса и Маха. После революции работал, как переводчик в Институте Маркса и Энгельса в Москве.

Борис Григорьевич Столпнер (скончался в 1937 году), марк­сист, меньшевик, сотрудник «Еврейской Энциклопедии» по во­просам еврейской религиозной мысли и библейской критики. Столпнер выступал в Религиозно-философском Обществе, а также с докладами на религиозно-философские темы в Еврей­ском Историко-Этнографическом Обществе. В 30-х годах он был сотрудником Института философии при Академии Наук в Москве и переводил собрание сочинений Гегеля.

10

С начала 20-го века, особенно в кануны и годы первой рево­люции и после нее, — газета в России стала с большим успехом выполнять ту общественную задачу, которая в предыдущие де­сятилетия лежала главным образом на традиционном «толстом журнале». В России старого порядка периодическая печать за­мещала собой все те формы и виды общественной и политичес­кой самодеятельности, которые в странах Запада выполняли партии и другие политические объединения. Отсюда громадное значение, которое выпадало на долю периодической печати в России. Было только естественно, что активные элементы рос­сийской интеллигенции разных национальностей часто устрем­лялись в ряды журналистов, видя в этом почти единственный способ применения к общественному делу своих сил и дарова­ний. Не взирая на бичи и скорпионы действовавшей цензуры, которая даже в период существования Государственной Думы ограничивала свободу печати в России, — бывали моменты, ког­да журналист становился общественным фактором первосте­пенного значения. Работа журналиста, стоявшая в фокусе рус­ской политики, не меньше содействовала формированию обще­ственного мнения, чем речи земских деятелей (а впоследствии депутатов Государственной Думы) и выступления популярных профессоров, вызывавшие эхо далеко за пределами универси­тетской аудитории.

В обстановке, сложившейся в России и до 1905 года, и в пе­риод конституционализма, и в первую мировую войну до самой революции 1917 года, газета и журнал были мощным орудием общественной и политической деятельности. Естественно, что трибуна газеты особенно привлекала представителей еврей­ской интеллигенции, права которой были чувствительно ущем­лены специфическим ограничительным законодательством, не допускавшим евреев к деятельности городского и земского са­моуправления, а в 3-й и 4-й Государственных Думах ограни­чившим число еврейских депутатов ничтожной цифрой (в 2-3 депутата). Роль евреев в органах периодической печати была порой весьма велика, и это обстоятельство не раз чрезвычайно раздражало правые и антисемитские группировки, вызывая с их стороны нелепое обвинение в «засилии» евреев в русской печати.

Нельзя отрицать, что участие евреев в русской периодичес­кой печати было весьма интенсивным. Не было такой функции в газете, не было такого поста в редакциях, не было такого газет­ного жанра, в котором не отличились бы евреи журналисты. Мы встречаем еврейских журналистов во главе больших русских га­зет, среди видных корреспондентов: иностранных, думских, му­ниципальных, провинциальных, — среди публицистов и поли­тиков, даже среди «идеологов», идейных руководителей печати, среди фельетонистов, литературных и театральных обозревате­лей, хроникеров и репортеров.

Русская газета мало напоминала собой большую информа­ционную печать, какую мы знаем, например, по Америке. Она не довольствовалась репортажем или сообщением новостей. Она шла в этой области, естественно, навстречу требованиям широкой публики, — но в то же время считала долгом чести учитывать растущие идейные и художественные вкусы интел­лигентного читателя. И во всех отделах газеты, во всех жанрах — евреи-журналисты выдвинулись за те два без малого десятиле­тия, когда в России существовала, пробивая себе дорогу сквозь полицейские рогатки, прогрессивная, либеральная и радикаль­ная печать.

Надо к этому добавить, что профессиональные журналисты не ограничивались сотрудничеством в газетах. Многие из них писали более обширные работы для толстых журналов, иные выпускали и книги. В известном смысле можно сказать, что для журналистов участие в газетах часто являлось ступенью на лест­нице их общественно-политической или ученой карьеры.

Ниже читатель найдет некоторые данные о деятельности на­иболее видных русских евреев-журналистов.

Иосиф Владимирович Гессен (1866—1943), основатель жур­нала «Право», редактор газеты «Речь», писал под псевдонимом «Скептик», член 2-й Государственной Думы от Петербурга. Был членом Союза Освобождения, затем кадетом. Автор ряда книг: «История русской адвокатуры», «Искания общественного идеала», «Судебная реформа» и пр. Одно время сотрудничал в «Еврейской Библиотеке» и участвовал в составлении «Сборни­ка законов о евреях». В эмиграции был редактором газеты «Руль», издавал «Архив Русской Революции» (22 тома), автор мемуаров «В двух веках» (т. 1 вышел в 1937 г.).

Максим Ипполитович Ганфман (род. в 1872 г.), редактор «Наша Жизнь», «Товарищ», член редакции газеты «Речь». В эмиграции редактор газеты «Сегодня» в Риге. В качестве юрис­та участвовал в процессе о погроме в Гомеле (1904).

Исаак Владимирович Шкловский (Дионео), (1866—1935) шесть лет провел в ссылке в Якутской области, в Средне-Колымске, откуда писал в «Русских Ведомостях». Долголетний (с 1896 г.) корреспондент «Русских Ведомостей» и «Русского Богатства» из Англии, — его статьи, бывшие важным источни­ком ознакомления русской публики с политическим бытом Ан­глии, изданы отдельными книгами.

Григорий Борисович Иоллос (1859—1907). С 1886 года посто­янный сотрудник «Русских Ведомостей». Прославился письма­ми из Берлина, в которых давал картину политической жизни Германии времени Вильгельма Второго и знакомил русское об­щество с германскими политическими партиями (в частности, с социал-демократией), системой социального законодательства. В 1905—1907 годах Иоллос принимал руководящее участие в редакции «Русских Ведомостей» в Москве. Он был членом 1-й Государственной Думы от Кременчуга, Полтавской губернии. Иоллос был убит 14 марта 1907 года по дороге из редакции до­мой наемником черной сотни.

Осип Константинович Нотович (род. в 1849 г.) журналист, издатель «Нового Времени» в период либерализма, с 1873—1874 гг. — издатель «Новостей». Выступал также, как популя­ризатор Бокля.

Абрам Яковлевич Липскеров (род. в 1848 г.) был издателем «Новостей Дня» в Москве, затем «Новостей иностранной лите­ратуры».

Александр Соломонович Изгоев-Ланда (род. в 1872 г.), был деятельным членом Союза Освобождения, а затем кадетом. Он стал ближайшим сотрудником «Речи», «Русской Мысли», уча­стником сборника «Вехи», автор биографии П. А. Столыпина и книги «Русское общество и революция». В журнале «Образова­ние» Изгоев опубликовал статью (1903 г.) «Двадцативековая трагедия» — на еврейские темы.

Александр Рафаилович Кугель (Homo Novus) — (1864—1928). Был редактором наиболее авторитетного в России теат­рального журнала («Театр и Искусство»), а также политическим фельетонистом. Опубликовал книги: «Под сенью конституции» (1907), «Литературные воспоминания» (1923), «Листья с дере­ва» (1926). Сотрудничал в «Русском Слове», «Дне» и других из­даниях.

Его брат Иона Рафаилович Кугель был редактором «Киев­ской Мысли», а затем газеты «День» в Петербурге.

И. М. Хейфец — редактор «Одесских Новостей» (псевдоним: Старый Театрал).

Михаил Игнатьевич Кулишер был основателем и редактором либеральной газеты «Заря», выходившей в 80-х годах в Киеве. В газете сотрудничали адвокат Л. Куперник, поэт С. Надсон и др.

Иосиф Менасьевич Бикерман (род. в 1867 г.), дебютировал статьей в «Русском Богатстве» (1902 г.) против сионизма и был затем сотрудником «Сына Отечества», «Бодрого Слова», «Дня» и других изданий. В эмиграции Бикерман эволюционировал в сторону монархизма. Отрывки из его мемуаров появились в «Возрождении» (Париж).

Павел Абрамович Берлин (род. в 1877 г.), был сотрудником ряда журналов и газет — «Научное Обозрение», «Жизнь», «Об­разование», «Мир Божий», «Современное слово». Он автор книг: «Пасынки цивилизации и их просветители», «Германия накануне революции 1848 года», «Политические партии на За­паде», «Карл Маркс и его время». В эмиграции — публицист, со­трудник ряда изданий.

Петр Исаевич Звездич (1868—1944) был сотрудником «Одес­ских Новостей», потом «Русских Ведомостей». С 1897 года пи­сал из Вены, печатал корреспонденции и статьи в «Образова­нии», «Жизни», «Современном Мире», «Товарище», писал с 1906 года в «Русских Ведомостях». Звездич погиб во время вто­рой мировой войны, депортированный наци из Франции.

Исаак Осипович Левин (1876—1944), — осведомленный и солидный обозреватель международной политики в «Русских Ведомостях», «Русской Мысли» и других изданиях. В эмигра­ции — сотрудник «Руля», автор книги «Эмиграция француз­ской революции». Погиб от руки наци во вторую мировую войну.

Юлий Д. Энгель (род. в 1868 г.), был музыкальным критиком «Русских Ведомостей» до закрытия газеты большевиками в 1918 году, а Николай Ефимович Эфрос (1867—1923) театраль­ным критиком и автором монографий о Станиславском, Кача­лове и других. Эфрос был постоянным сотрудником «Речи», «Русских Ведомостей» и журнала «Рампа и Жизнь».

Лев Моисеевич Клячко — Л. Львов слыл «королем репорте­ров» в Петербурге. Он вел хронику жизни бюрократических кругов и министерств и прославился своими сообщениями «В сферах» — в «Речи», затем в «Дне». Опубликовал книги: «За ку­лисами старого режима. Воспоминания журналиста» (1926) и «Повести прошлого» (1929).

Леонид Зиновьевич Слонимский (род. в 1850 г.). Сын основа­теля древнееврейской газеты «Гацефира», математика и изобре­тателя Хаим-Зелика Слонимского в Варшаве, был постоянным сотрудником «Вестника Европы» и «Русских Ведомостей».

Григорий Ильич Шрейдер (род. в 1860 г.), был сотрудником многих изданий. В 1905—1906 он входил в редакцию газет на­роднического характера. Писал в «Русских Ведомостях» и в других изданиях по муниципальным вопросам и корреспонден­ции из Италии. — В февральскую революцию 1917 года был из­бран городским головой Петрограда.

Илья Маркович Троцкий (род. в 1878 г.), сотрудник разных периодических изданий, постоянный корреспондент «Русско­го Слова» из Германии, а затем из Скандинавских стран. Пере­водчик.

Михаил Александрович Лурье — Ю. Ларин — корреспондент «Русских Ведомостей» из-за границы, активный участник мень­шевистской с. д. печати. Перед октябрьским переворотом пере­шел к большевикам и принимал активное участие в большевист­ской печати. Автор многочисленных работ.

Ашкенази — В. А. Азов (род. в 1873 г.) — сотрудник «Речи», «Русского Слова», «Сатирикона»; фельетонист. Опубликовал книгу фельетонов «Цветные Стекла» (1912 г.).

Александр Абрамович Поляков (род. в 1879 г.), сотрудник «Одесских Новостей» (с 1904 г.), затем «Биржевых Ведомос­тей», секретарь редакции «Русского Слова» в Москве. В эмигра­ции долголетний секретарь редакции «Последних Новостей» (Париж) и «Нового Русского Слова» (Нью-Йорк).

Лев Моисеевич Неманов — начал журналистическую деятель­ность в 1902 г. в «Саратовском Листке», затем сотрудничал в «На­шей жизни», «Русском Слове». Был корреспондентом в Государ­ственной Думе. Сотрудник «Последних Новостей» в эмиграции.

Александр Михайлович Кулишер (Юниус) (1890—1942). Сотрудник «Права», «Речи», автор научных трудов по праву и социологии. Передовик «Последних Новостей» в Париже. По­гиб во время оккупации Франции наци во вторую мировую войну.

Соломон Владимирович Познер (1880—1945) сотрудник раз­ных изданий, начиная с «Освобождения» Струве (1903 г.), автор книг «Евреи в русской школе», «Адольф Кремье» (на франц, языке) и др.

Семен Осипович Португейс, В. И. Талин, Степан Иванович (1881—1944), публицист, начал с участия в «Южном Обозре­нии», писал в газете «День», «Современное Слово», в журнале «Наша Заря». В эмиграции редактор с. д. журналов «Заря» и «Записки социал-демократа», сотрудник «Последних Ново­стей», «Новой России», «Современных Записок», автор ряда ис­следований: «ВКП», «Красная Армия», «А. Н. Потресов» и др.

Дон Аминадо (Аминад Петрович Шполянский) (1888—1957). Фельетонист в стихах и прозе в разных изданиях. Со­трудник «Раннего Утра» (Москва). В эмиграции сотрудник «Последних Новостей», автор ряда сборников сатирических стихотворений и книги мемуаров.

Николай Моисеевич Волковысский (1881—1941) сотрудник «Биржевых Ведомостей», заведующий отделением москов­ского «Утра России» в Петербурге. В 1922 г. выслан из России, после 1933 г. выслан из Германии, редактор русской газеты в Варшаве. В начале второй мировой войны пропал без вести.

Соломон Львович Поляков-Литовцев, сотрудник «Речи», «Русского Слова». Корреспондент из-за границы в русских из­даниях. В России был корреспондентом Государственной Думы.

Оль-д’Ор (псевдоним Иосифа Львовича Оршера), фельето­нист многих изданий, юморист. Автор сборников «О сереньких людях» (1912), «Муза с барабаном» (1915), «Загадочное убийст­во» (1915), «Рыбьи пляски» (1916), «Яков Маркович Меламе­дов» (1936).

Д. О. Заславский, псевд. Homunculus, род. в 1879 г., публицист газет «Киевская Мысль», «День» и др. Автор исторических ис­следований. Деятель Бунда. С 1920-х гг. перешел к коммунис­там, сотрудник «Правды».

А. Наумов (псевдоним Абрама Моисеевича Гинзбурга}, со­трудник «Киевской Мысли» и меньшевистских органов печати по рабочему вопросу и экономическим проблемам. В 1917 году был в Киеве тов. городского головы, а затем товарищем минист­ра труда во Временном Правительстве. В 1931 г. по так наз. про­цессу меньшевиков получил 10 лет тюрьмы.

М. Лиров (псевдоним Моисея Ильича Литвакова), сотрудник «Киевской Мысли», один из лидеров партии сионистов-социа­листов, перешел к коммунистам, был 16 лет редактором еврей­ской комгазеты «Эмес», погиб в 1938 году.

В партийной печати, преимущественно социалистической, выходившей до революции 1917 года главным образом за грани­цей и доставляемой в Россию нелегальными путями, принимало участие немало евреев.

Так, в «Рабочем Деле», органе Союза русских социал-демо­кратов сотрудничали Борис Кричевский, А. С. Мартынов (Пикер), М. Г. Коган (Гриневич, Круглов) и др.

В «Русском Рабочем» и затем «Революционной России», органах социалистов-революционеров, участвовали X. Житловский, С. Ан-ский, X. Рапопорт, Михаил Гоц, Марк Ратнер и другие.

В «Искре» и «Заре» принимали участие П. Б. Аксельрод, Ю. О. Мартов-Цедербаум, Ф. И. Дан-Гурвич, Л. Д. Троцкий-Брон­штейн, Б. А. Кольцов-Гинзбург, А. С. Мартынов, Л. И. Аксель­род-Ортодокс и другие.

Среди сотрудников с. д. печати, выходившей в России, отме­тим: Б. С. Батурского (Цетлин), С. М. Шварца, П. А. Гарви-Бронштейна, В. С. Левицкого-Цедербаума, С. О. Ежова-Цедербаума, А. М. Наумова-Гинзбурга, Ст. Иванович — С. О. Португейса.

11

Об участии евреев в русской общественной жизни, в обще­российских политических партиях, — особенно в полосу рево­люций 1905 и 1917 года, — о той роли, которая выпала на долю евреев в переломные эпохи русской истории 19 и 20 веков, мы можем здесь ограничиться только общими сведениями. Тема эта обширная и нуждается в специальном освещении. Для то­го, чтобы читатель мог получить исчерпывающее представле­ние об этом явлении, он должен обратиться к мемуарам участ­ников движения в первую очередь и к тем немногим исследо­ваниям, которые накопились по этому вопросу. Мы приведем здесь имена наиболее видных участников русской политичес­кой жизни, деятельность которых в общем пользуется извест­ностью.

Начиная с 60-х гг., Россия переживала полосу обществен­ного подъема. По мере формирования еврейской интеллиген­ции, она в той или иной степени включалась в процесс охва­тившего страну культурного, общественного, политического развития. Ряд участников освободительного движения 70-х и 80-х годов (П. Аксельрод, А. Зунделевич, О. Аптекман, В. Иохельсон и др.) в своих воспоминаниях рассказывают, как, со­чувствуя страданиям еврейской трудовой массы и желая ей всячески помочь в ее бесправии, культурной отсталости и не­организованности, — они наталкивались на стену отчужденно­сти и взаимного непонимания и не могли найти ни пути, ни об­щего языка для приобщения к жизни этой массы. К тому же, — и это было очень серьезным фактором развития, — тяга к мощ­ной русской культуре, влияние русского языка, — наконец, но­вые, общественные веяния, захватившие широкие кадры сво­бодолюбивой русской интеллигенции, — все это увлекало ев­рейскую интеллигенцию на заманчивые и многообещающие русские просторы.

Таковы были объективные условия, определявшие до погро­мов 80-х гг. основные настроения в русско-еврейской интелли­генции, сочетавшиеся с верой в прочность объявленных реформ и с надеждой на близость «европеизации» русской жизни. Но и впоследствии, в эпоху победоносцевской реакции, в 90-х годах и затем, в 20 веке немало представителей еврейской интеллиген­ции, вовлеченных в общероссийское русло, принимали актив­ное участие в русских политических партиях, выросших на вол­нах революции 1905 г., в период конституционализма 4-х Госу­дарственных Дум, и, наконец, в февральско-мартовскую рево­люцию 1917 года.

Ограничительные законы болезненно воспринимались всеми русскими евреями, как несправедливость, и только ес­тественно, что мы встречаем еврейские имена среди деятелей всех русских политических партий, включивших в свою про­грамму требования равноправия евреев, от большевиков до кадетов.

Даже в период самых острых гонений евреи в России не пе­реставали ни на миг ощущать себя гражданами страны. Граж­данское самосознание еврейской интеллигенции подсказывало ей повелительно, что будущее России лежит на путях свободы и демократии, и в этом будущем евреи, как и другие народы многонациональной страны, заинтересованы не в меньшей сте­пени, чем представители господствующего русского народа.

Связь с Россией, любовь к России были характерными чертами русских евреев, — и эти чувства, как известно, сохранялись в те­чение многих десятилетий и передавались из поколения в поко­ление даже евреями-эмигрантами в Америке, в Европе, в Пале­стине. Русские евреи естественно считали своим гражданским долгом всячески содействовать успеху освободительной борь­бы в России.

В этом отношении существенно зарегистрировать следующие факты.

В 60-х годах 19 века наблюдалось еще слабое участие еврей­ской интеллигенции в революционном движении. В «Земле и Воле» видную роль играл Николай Утин, который был пригово­рен к смертной казни и затем бежал за границу. Утин был секре­тарем русской секции Первого Интернационала, стоял очень близко к Карлу Марксу, которого активно поддерживал в его борьбе с Бакуниным.

Одним из наиболее прославленных революционеров этой ранней эпохи был Марк Андреевич Натансон, организатор кружка «чайковцев» и деятель «Земли и Воли». Арестованный в 1872 году, он получил возможность много позднее вернуться к активной деятельности. Он вначале пытался создать партию «Народного Права», затем вошел в партию социалистов-рево­люционеров, где играл видную роль. После октября 1917 года Натансон (Бобров) в качестве одного из руководителей левых эсеров сблизился с большевиками.

Крупный след в революционном движении оставила дея­тельность Арона Либермана, родоначальника еврейского социа­листического движения в России, одно время связанного с жур­налом П. Лаврова «Вперед», и Арона Зунделевича, выдающего­ся техника «Народной Воли», организатора ее нелегальной ти­пографии. Отметим также Геею Гельфман, одну из подсудимых на «процессе 50-и» в 1876 году, — впоследствии участницу царе­убийства 1-го марта 1881 г.

В знаменитой «Народной Воле» и в «Черном Переделе» ак­тивных деятелей евреев было уже немало. Назовем, кроме Зун­делевича, еще О. Аптекмана, Вл. Иохельсона, П. Б. Аксельрода, Л. Г. Дейча, Лазаря Цукермана, братьев Златопольских.

После разгрома 1881 года, революционеры делали ряд попы­ток восстановить деятельность организации. В этих попытках приняли участие А. Бах, Софья Гинзбург, Михаил Р. Гоц, Осип С. Минор, Л. Штернберг, М. А. Кроль, В. Г. Тан-Богораз, запла­тившие за свое участие в революционном движении долгими го­дами каторги и ссылки. Среди жертв этого периода следует так­же отметить Л. М. Когана-Бернштейна, Альберта Гаусмана и др., погибших в «якутской бойне» в 1889 году.

В 1883 году среди русских революционеров возникло соци­ал-демократическое течение. Основателями Группы «Освобож­дение Труда», ставшей под знамя марксизма, наряду с Г. В. Пле­хановым, были П. Б. Аксельрод и Л. Г. Дейч. Когда в 90-х годах с. д. движение пустило корни в России, среди пионеров его бы­ли Д. Б. Гольдендах (Рязанов), Нахамкес (Ю. М. Стеклов), Б. А. Гинзбург (Д. Кольцов), А. Кремер, И. Л. Айзенштадт-Юдин, Ю. О. Цедербаум (Мартов), Ф. И. Гурвич (Дан), А. С. Пикер (Мар­тынов), М. Г. Гриневич (Коган).

В начале 20 века из уцелевших остатков народнического дви­жения образовалась партия социалистов-революционеров, сре­ди пионеров которой были и евреи: С. А. Рапопорт (С. Ан-ский), X. Житловский, О. С. Минор, Илья Рубанович, Михаил Гоц, Григорий Гершуни, Ю. Делевский.

В связи с нарастанием революционных событий в России в начале века, — студенческих волнений, крестьянских восстаний и рабочих забастовок (1901 — 03 гг.) и революцией 1905 года, число деятелей евреев в социалистических партиях — ПСР и РСДРП — заметно возрастало. В центральных учреждениях этих партий, в столице и в провинциальных центрах насчитыва­лось немало революционеров-евреев, из которых многие приоб­рели известность и во вторую революцию, — в 1917 году, — вер­нувшись, после лет тюремного заключения, ссылки и эмиграции к кратковременной, но свободной политической деятельности.

В течение февральской революции выдвинулись в рядах с. д.-меньшевиков Ф. И. Дан-Гурвич, М. И. Либер-Гольдман, Ю. О. Мартов-Цедербаум, Р. А. Абрамович-Рейн, Г. М. Эрлих, Б. О. Богданов, занявшие, среди других деятелей 1917 года, руководя­щие посты в партии и в Совете рабочих депутатов. Среди соци­алистов-революционеров выдающуюся роль играли Абрам Р. Гоц, И. И. Бунаков (Фундаминский), Я. Гендельман, М. В. Виш­няк (в 1918 г. секретарь Учредительного Собрания).

Среди большевиков евреи-революционеры видной роли не играли кроме Ю. Каменева (Л. Б. Розенфельда) и Г. Зиновьева (Радомысльского), ставших оруженосцами Ленина в период между двумя революциями, — из старых большевиков мы мо­жем назвать только Литвинова (М. М. Валлаха), Гусева (С. И. Драпкина), Таратуту (Виктора), — людей небольшого политиче­ского веса. В 1917 г., к моменту октябрьского переворота, среди наиболее активных большевиков-евреев можно назвать всего 10 человек, из них — старых большевиков, тех же Зиновьева и Ка­менева, а также Якова Свердлова и Г. Сокольникова (Бриллиан­та), четырех перешедших от меньшевиков к Ленину: Троцкого (Л. Д. Бронштейна), М. С. Урицкого, Ю. Ларина (М. Лурье) и А. А. Иоффе, а затем двух неустойчивых большевиков — Н. Рязанова и А. Лозовского (С. А. Дридзо).

В февральскую революцию в Совете рабочих депутатов иг­рал видную роль Л. М. Брамсон, трудовик, ближайший сотруд­ник А. Ф. Керенского и участник законодательной деятельности Временного Правительства (в частности — активный член Сове­щания по выработке положения об Учредительном Собрании).

Насколько имеются данные, можно считать, что некоторым деятелям февральской революции 1917 г. были предложены по­сты министров во Временном Правительстве (Л. М. Брамсону, М. М. Винаверу, Ф. И. Дану, М. И. Либеру), но эти лица откло­нили предложение, считая, что евреям не следует становиться министрами.

Однако, некоторые евреи принимали участие в работе Вре­менного Правительства в качестве специалистов. Так А. Я. Гальперн (меньшевик) был короткое время управляющим делами Временного Правительства, а С. М. Шварц, И. М. Ляховецкий (Майский), Д. Ю. Далин (Левин), Я. С. Новаковский (все — меньшевики) занимали видные посты в министерстве труда.

Заслуживает также внимания деятельность ряда лиц в руко­водящих органах профессионального рабочего движения: мень­шевика Гриневича (М. Г. Когана) — председателя ВЦСПС в 1905 и в 1917 году, — меньшевиков Батурского (Б. С. Цетлина), Гарви (П. А. Бронштейна), Кефали (М. С. Камермахера), а так­же Н. Рязанова и А. Лозовского (впоследствии большевиков).

Уже после октябрьского переворота несколько левых эсеров-евреев выдвинулось на всероссийской политической арене: упо­мянутый выше М. А. Натансон, Б. Камков (Кац) — один из ли­деров партии и И. 3. Штейнберг, занявший пост народного ко­миссара юстиции в большевистской революции.

Следует также остановиться на участии евреев в несоциа­листических, либеральных и радикальных партиях 20 века. В начале века (1902 г.) возник Союз Освобождения (связанный с заграничным органом «Освобождение», выходившим под ре­дакцией П. Б. Струве при ближайшем участии П. Н. Милюко­ва) — в эту нелегальную организацию входил ряд евреев: С. Л. Франк, А. И. Браудо, И. В. Гессен, Я. Г. Фрумкин, Л. М. Брамсон, Г. А. Ландау, С. В. Познер. В 1905 г. возникла конституци­онно-демократическая партия (ка-де), среди ее видных деяте­лей были М. М. Винавер, — один из влиятельнейших руково­дителей партии, — а также Г. Б. Слиозберг, М. Л. Мандельш­там, И. В. Гессен, М. И. Шефтель, Г. Б. Иоллос, равно как и множество деятелей в провинции. Следует также отметить по­литическую деятельность некоторых «одиночек», не имевших постоянной связи с какой-либо партией, но временами подви­завшихся на общероссийской арене, как О. О. Грузенберг, Р. М. Бланк, Борис Д. Бруцкус и др.

Одним из парадоксов российского законодательства о евре­ях было то, что евреи, лишенные права какого-либо участия в земском и городском самоуправлении, имели, наравне с корен­ным населением, активное и пассивное избирательное право на выборах в Государственную Думу и Государственный Совет. Во всех русских городах евреи весьма активно принимали участие в предвыборной агитации и в самих выборах. Среди кандидатов в выборщики и в депутаты, выставленных кадетами и более ле­выми партиями, всегда значилось немало еврейских имен. Де­путаты-евреи были во всех четырех Государственных Думах (в 1-й — 12, во 2-й — 4, в 3-ей — 2, в 4-й — 3 депутата) и один ев­рей был избран членом Государственного Совета.