ВЫЖИВАЧ Максим, мирный житель

Я следил за этим конфликтом ещё с 2013 года. Да и невозможно не следить, когда ты живёшь буквально на границе зоны «АТО»[1]. Ещё до февраля 22 в воздухе витала напряжённость, все понимали: что-то будет.

Но как всё обернётся для меня и моего города, я не догадывался. Или не решался принять.

Утро 24 февраля для меня началось в 5:00. Жил я на востоке города, в самой простой девятиэтажке, зато с прекрасным видом на море. Услышав первый далёкий хлопок, спокойно проснулся, прочитал гору сообщений, в одном из которых мой друг, живущий в 15 минутах ходьбы, написал, что к его соседям случился прилёт чего-то тяжёлого. Потом я взял 4 канистры для воды и пошёл в круглосуточный магазин.

Я был наивен. Мне казалось, что, наблюдая за этой войной с 14 года, я лучше понимаю, что делать, и поэтому выглядел сравнительно спокойным на фоне паникующих людей вокруг.

Первые пару дней прилёты были только на окраинах, поэтому у меня всё ещё были свет, вода, газ и интернет. Я всегда держал телефоны и павербанк заряженными на максимум, а всю тару, куда можно было налить воды, — заполненной.

Мои родители жили в 20 минутах ходьбы, в частном доме. Они тоже понимали, что что-то надвигается, сделали запасы простых продуктов вроде муки и крупы и заполнили морозилку мясом. Как потом оказалось, всё это не пригодилось.

25 февраля вечером ко мне пришёл тот самый друг, о котором я писал выше, — забрать павербанк, который оставлял на зарядку. К тому моменту прилёты на окраинах уже были регулярными. Настроение было боевое, даже весёлое, нам всё ещё казалось, что мы готовы к тому, что происходит, и вообще нас это мало коснётся. И тут мы наблюдаем, как в море, метрах в 300 от берега залетает полновесный пакет[2] «Града». В этот момент наш задор несколько поубавился. Мы начали осознавать, что арта работает не всегда точно по целям.

Фото автора.


С тех пор обстрелов было всё больше, и они были всё хаотичнее. Затем отключили свет и воду. Обстрелы были всё ближе к нашему дому. Люди перестали выходить даже во двор, чтобы дойти до машины.

27-28 числа в ближайшее ПТУ заехали «захисники»[3] и расположились там. Было очевидно, чем это для нас чревато.

Тогда же полноценно обстреливать начали наш жилмассив. Мы с женой пережидали обстрелы в тамбуре, нам он казался самым безопасным местом. Ощущения от обстрела безумно неприятные. Тебе страшно, ты хочешь это закончить, но не можешь. Не можешь уйти, не можешь даже спрятаться.

После очередного обстрела я открыл дверь к себе в квартиру из тамбура и быстро прошмыгнул искать кота. В комнатах его не было видно, и я решил, что он под ванной. Зашёл в ванную комнату, лёг, чтобы посмотреть, жена приоткрыла дверь тамбура, чтобы помочь мне… И в этот момент начался обстрел частного сектора прямо перед моим домом.

В квартиру залетают осколки снарядов и куски бетона размером с кулак, пробивающие стены и окна. Я молча встаю, проскакиваю обратно в тамбур, подхватываю жену, которая падает в истерике, и закидываю её в квартиру к соседям. Мы выжили чудом, просто оказавшись в нужном месте в конкретный момент времени. Будь прилёт на 7-10 секунд раньше или позже, кто-то из нас гарантированно бы погиб.

После этого мы, как и большинство соседей, начали спускаться в подвал и обустраиваться. Как назло, погода для этого времени года у нас была нетипично холодная, а подвал нашего дома был отнюдь не бомбоубежищем, а обычным техническим помещением.

Фото автора.


Спать у нас не получалось из-за холода.

Во что бы ты ни укутался, за 10–15 минут тебя пробирает сырость и ты просто дрожишь.

Обстрелы к этому моменту начали приобретать системность. Было ясно слышно, как неподалёку от дома работает пара миномётов, затем они затихают и летит ответка. И так раз за разом. Вылеты и прилёты могли чередоваться буквально поминутно. Интенсивность артиллерийских дуэлей вообще не снижалась.

Наши соседи-пенсионеры не спускались в подвал. Их безмятежность подкреплялась плохим слухом. Ночью, когда обстрелы чуть стихали, мы поднимались к ним погреться у газовой конфорки и заварить чай.

За пару дней все внезапно для себя начали осознавать, что заканчивается вода и остаётся всё меньше еды. Мы начали пытаться баррикадировать двери подъезда, чтобы в разгар боёв никакой воин не забежал к нам, со всеми возможными вытекающими. Но в целом всё это меня мало волновало.

Меня волновал только один вопрос: что с моими родителями?

Каждый раз поднимаясь к себе на 8-й этаж, я видел, как район, где они живут, горит. В него летело беспрестанно, даже когда на всём остальном фронте было затишье.

Числа третьего к нам в подвал дома забежал мужик спрятаться от обстрела. Вкратце рассказал нам свою историю. Он был у себя дома с женой и дочерью, дом побило во время очередного обстрела, и они вынуждены были уйти.

По пути к знакомым начался очередной обстрел, во время которого он потерял из виду жену и дочь, и вот уже полдня не может их найти.

Он выпил воды и побежал дальше искать их под обстрелами.

5 марта с утра ко мне в подвальную комнату забежал сосед и позвал сходить в ближайший магазин, потому что сейчас туда идут все. Я понял, о чём он, взял рюкзаки, деньги и пошёл.

Подойдя к магазину, мы увидели охранника, который просто впустил людей и разрешил брать всё, что они хотят, кроме оборудования магазина. Всё, что нам удалось взять, — это две сумки напитков и какие-то соленья.

В той ситуации это было уже что-то.

Подбегая к дому, я увидел джип, который стоял прямо у подъезда, открыл дверь и включил радио. По радио говорили о том, что открылся «зелёный коридор» в направлении Запорожья на северо-западной окраине и из города можно выехать.

Я понял, что лучшего момента, чтобы добраться до родителей, уже не будет. Я оставил жену в подвале и побежал.

По пути я видел горящие панельки и магазины, торчащие из земли хвостовики «Градов» и машины, расстрелянные прямо на перекрёстках.

Несмотря на то что я бегать люблю, пробежка в зимней одежде с рюкзаком по горящему городу далась тяжело.

Подбегая, я буквально молился, чтоб увидеть дом целым: это означало бы, что там есть жизнь. Так и случилось, я увидел крышу — она была невредима. И в этот момент вокруг начали визжать мины. Они падали метрах в 70-100 впереди. Но мне было уже плевать, я не стал падать, просто подошёл к забору, начал по нему бить кулаками и кричать, чтоб меня впустили.

Родители неспешно поднялись из подвала. Они смотрели на меня огромными глазами и не шевелились. Видимо, не могли осознать, что я к ним прибежал. Пришлось кричать им матом, чтобы они немного поторопились.

Забежав во двор, я сказал, что жена жива, и сказал им собираться и греть машину. Быстро закинули вещи, посадили в машину бабушку и поехали к жене.

Как потом оказалось, на заброшенном заводе, рядом с которым жили родители, располагались артиллерийские позиции BCY. Соответственно, туда и летело нон-стопом.

Пока родители собирались, я нашёл во дворе топор и кинул его в багажник.

Доехав до моего дома, я принялся переносить в машину запас продуктов, который держал у соседей на нижнем этаже, а мать пошла за женой. Быстро закинули вещи и поехали в центр города. Во время этих сборов я совершил главную ошибку. Всего раз я поддался суете, и эта ошибка стала роковой.

Я оставил кота соседке, думая, что там ему будет легче, чем в машине: он уже был старенький. И пока показывал соседке, где в моей квартире запас воды, перепутал рюкзаки и оставил тот, в котором лежали мои сбережения и все памятные вещи, которые мне остались от дедушки.

Мы ехали где-то в 12:30 мимо «Азовстали»[4]. Прошли благополучно. Как потом выяснилось, в тот день ближе к вечеру некоторых уже не пропустили «защитники».

В центре были сотни машин, которые ездили туда-сюда, что казалось странным, ведь по логике все должны были двигать на выезд.

Мы, собственно, и попытались прорваться, но километра за 3–4 до выезда из города поняли, что ничего не выйдет. Там шёл бой.

И стрелковый, и артиллерийская дуэль.

Вернулись в центр, благо офис компании, в которой работали родители, находился в цокольном этаже пятиэтажки. Там мы и укрылись. Владелец компании успел открыть дверь, ведущую из подъезда в офис, чтобы местные тоже могли туда спускаться, но их было мало. Ближе всего к нам расположились достаточно приятные люди. Электрик и преподаватель университета, которые перебрались в Мариуполь в 2014 году из Донецка, чтобы избежать обстрелов.

Осмотрев пространство вокруг дома, я нашёл укромное место рядом с футбольным полем и загнал машину туда. Я также закрыл немного торчащие над уровнем земли окна плитами с тротуара, наплевав на возмущение бабулек, которые возмущались тем, что я вандалю тротуар.

В центре была совсем другая атмосфера. Если у себя на районе я несколько раз чуть не погиб, то тут люди ещё праздно ходили и искали, что где купить и где расплатиться картой. На следующий день всё изменилось.

В обед 6 числа в район нашей пятиэтажки залетел пакет «Града», к которому никто не был готов. Мы, наученные жизнью за последнюю неделю, всем составом были в подвале и не пострадали. На 4 этаже буквально пополам разорвало бабушку на кухне. Её внук, находившийся в коридоре, оказался немного контужен и шокирован увиденным и выбежал из подъезда. Там его буквально за шиворот поймали и кинули в подвал жильцы. Минут 15 он был без слуха и дрожал. Его заставили выпить коньяка, его по чуть-чуть отпускало. Затем пришла его мать, которая ходила на поиски воды…

Местные начали выбираться на улицу и с ужасом смотреть на свои сгоревшие и побитые машины. Потеря машин означала, что им теперь не выбраться. Наша машина стояла целой за домом.

6 или 7 числа под патронатом «защитников» людям позволили взять продукты из самого крупного супермаркета в центре.

Сами они только запрещали маргиналам выносить алкоголь и не позволяли кому-то одному нагребать сильно много.

В непродуктовых магазинах, само собой, было мародёрство. Иногда адекватные люди брали себе полотенца или вещи, чтобы укрыться или постелить в подвале. Но местами оно выглядело просто мерзко, как, например, на этой фотографии, где человек подогнал машину, чтобы вынести тряпки.

Фото автора.


Каждый день с 6 числа мы собирали вещи и ездили в центр города, к теперь уже небезызвестному Драмтеатру. Туда приезжал Красный Крест, его сотрудники формировали колонны и пытались вывезти других и себя. Но военные банально не выпускали никого, уверяя, что там «всё заминировано», «русские вас расстреляют», или просто агрессивно посылая обратно.

В первый же день, пока колонны формировались, я увидел, что в Драмтеатре сотни людей. Они пытались готовить еду на печи под открытым небом, грели воду на костре и т. д. Благо там была вода в люке для пожарных, откуда её черпал весь центр города, включая нас.

Люди были вынуждены пилить на дрова поваленные обстрелом деревья, разбирать древесину с ледового катка, мебель. В ближайших магазинах нашлись пилы, но ни одного топора. Зато топор был у меня.

Поэтому все эти дни, пока на театральной площади кто-то пытался сформировать колонны, а кто-то набрать воды или подогреть чай, я просто беспрестанно колол людям дрова.

Еды у нас было мало. Нас спасала продуманность коллеги родителей, который с семьёй тоже прятался в офисе. Он сам из Дебальцева и пережил тамошнее веселье ещё в 2015[5]. Поэтому он перевёз семью в наш офис заранее и привёз мешок картошки. Её мы варили на костре и ели по одной в день. Первое время ещё была рыба и курица, которую мать в суматохе взяла с собой буквально случайно.

Фото автора.


7 марта у мамы был юбилей. Приехал её начальник, который сидел у себя в доме, и подарил буханку хлеба. С учётом обстоятельств момента подарок очень достойный.

В остальном всё это время было очень тяжёлым эмоционально. Нас постоянно бомбят, на улицах трупы, холодно, нет воды, света, связи, заканчивается еда.

Погода как назло была ужасная. Вся древесина была мокрой. Костёр разжигали буквально из офисной бумаги. Кинул лист, он прогорел секунд за 10, кидаешь следующий. Если повезёт, ещё и дерево за это время загорится. В отсутствие еды люди рассуждали: как здорово, что наконец смогут похудеть к лету. Называли это «Кремлёвской диетой».

Рядом с домом были детский сад и школа.

В каком-то из этих зданий сидели «защитники» и по классике работали из миномётов. Несколько выстрелов. В укрытие. Ответка. Повтор.

Самый популярный вопрос в нашем офисе был: «Когда уже у BCY закончатся снаряды, сколько можно?» Вопрос о количестве снарядов и их точности у наступающих уже не поднимался.

Фото автора.


Числа 10 пришла ещё одна коллега родителей. Она находилась неподалёку с ребёнком, в многоэтажке у знакомого. Пришли «защитники», дали 5 минут собраться и уйти, потому что «мы тут будем держать оборону».

С каждым днём ситуация становилась всё более угнетающей. Еда окончательно подходила к концу, люди начали заболевать. Но попытки уехать уже никто не решался предпринять. Люди были консолидированными и дружными. Отчасти за счёт того, что костяк составляли работники компании, которые друг друга знали, а жильцы дома просто успешно вписались в коллектив.

15 числа к одному парню в офисе приехали друзья и сказали: мол, всё, пакуйся, выезжаем, там можно проехать в направлении Мелекина (это на запад от города).

Нам это всё показалось неправдоподобным. Люди настолько преисполнились пессимизма, что перестали верить во что бы то ни было.

Но не этот парень. Он собрал всю родню (девять человек), загрузил их в свою «Лачетти универсал» и уехал. Мы только посмотрели скептично вслед.

Никто даже не стал обсуждать это событие, его комнату никто не занял: думали, что он вернётся через час. Но он не вернулся.

Тогда другой мужик пошёл ловить связь.

И ему прилетело СМС от ГСЧС[6] Украины: мол, действительно есть коридор в сторону Мелекина.

Собрали тех, кто на машинах и готов ехать. Решили, что надо попытаться.

16 марта встали в 6:00, собрали и погрузили пожитки.

В 7:45 между домами на центральном проспекте совершенно буднично проехал танк в сопровождении БТР[7]. Только на них были литеры «Z». В этот момент все, осознав, что сейчас будет бой, начали орать и собираться быстрее. Пока все таскали вещи, я грузил бабулю. Я вывел машину из подвала под весёленький аккомпанемент мин, падающих метрах в 100–200, и на виду у бегающих вокруг ВСУшников с гранатомётами, которые дворами обходили танк и БТР.

Мы рванули. Внезапно из подъезда выскочила молодая пара, лет двадцати; слава Богу, у одного мужика в его миниатюрной машине было немного места. Они посмотрели на него жалобными глазами, он просто остановился, они резко протиснулись к нему в салон, и все вместе, колонной из пяти машин мы поехали.

Мариуполь уже привычно горел. Это никого не удивляло и не волновало. Все думали об одном: получится ли выехать?

К нам присоединялись другие машины по дороге, мы превратились в одну большую бесконечную колонну. Ехали через частный сектор на окраине. То, что он побит, уже не вызывало никаких эмоций. Ужас вселяло то, что местные просто рыли могилы на обочинах и хоронили там соседей или близких.

Блокпоста «защитников», на котором они всех разворачивали ранее, уже не было. Его стёрли с лица земли вместе с ними, что и позволило всем нам выбраться.

Через 3–4 км уже начались блокпосты дон-чан. Они лояльно относились к нам и обошлись почти без досмотров, видя, что в машине семья. А вот русские военные досматривали максимально тщательно.

Проехав километров 40, мы добрались до деревни, где живут родители отца, мои бабушка и дедушка. Деревня почти не пострадала. Здесь была небольшая группа «защитников», порядка 20 человек. Когда на деревню пошёл накат, они просто ушли в сторону следующей, где их и перебили. В нашей деревне была молочная ферма, и там резко упали цены на говядину: несколько снарядов угодило в коровник.

Там мы прожили около месяца у соседей: у них была дровяная печь, а у моих дедушки с бабушкой только газовая, от которой теперь не было толку.

Время от времени из города выбирались родственники местных жителей, такие же, как мы. Иногда привозили тела. За этот месяц в деревне я раза четыре видел похоронные процессии.

Вскоре я узнал, что за деревней есть курган, где иногда ловит связь.

Через несколько десятков попыток куда-то дозвониться я связался с товарищем из Киева, который рассказал, что мой дом сгорел. Мне было плевать на квартиру, вещи и всё остальное. Я потерял своего любимого кота.

У моей семьи полностью разрушено жильё, как моё, так и родительское, сгорели все вещи. Можно так говорить или нет, но по сравнению с теми людьми, у которых погибли близкие, нам вроде как повезло. Мы все живы.

…Но как жить с тем, что я взял сумку с едой, а члена семьи оставил?

Фото автора.

Загрузка...