Кормир

8 Бойня

Онеф осторожно пробирался через сгоревшие остатки усадьбы Блефа. Лицо старшего Обарскира не выражало эмоций. Ничего не уцелело…никто не уцелел.

Ферма Модара Блефа находилась чуть южнее Сюзейла. Он расчистил поляну от деревьев и выстроил три здания, одно из которых было с каменным фундаментом. Модар разводил коз, и сейчас их обгорелые трупы лежали рядом с телами людей.

Десять мужчин и женщин были убиты без причины, а сам Модар лежал у входа. В его мёртвое тело было вонзено несколько позолоченных тонких копий. Эльфийское оружие. Глаза огромного человека были раскрыты в страхе.

Фаэлтанн, сын Онефа, подошёл к трупу мужчины и поднял с земли его большой меч. Модар никогда не стеснялся махать им, а сейчас он весь был покрыт липкой засохшей кровью. И хотя рядом не было трупов эльфов, все были уверены, что Модар сражался достойно.

Взгляд младшего Обарскира пересекся с взглядом Онефа, и глава семьи почувствовал укол смущения. Двое из Блефов пережили эту ночь, потому что гостили в Сюзейле — Минда, сестра Модара, которая привела с собой Афроинда, которому было всего восемь зим.

Блефы остались на ночь. Афроинд расположился на чердаке, а Минда…ну, Минда ночевала в покоях Онефа. Никто не должен был знать об их свидании, но под утро, над городком Блефов поднялся чёрный дым, и сын Онефа обнаружил обеспокоенную гостью в спальне отца.

Отец и сын отправились на осмотр места происшествия вдвоём, оставив Афроинда и Минду в Сюзейле. Онеф не хотел, чтобы она видела своего брата в таком виде. К тому же, рядом могли остаться агрессивные эльфы.

Сначала Онеф беспокоился о том, что он должен был сказать Минде, но теперь его больше волновало состояние Фаэлтанна. Его сын не в первый раз обнаружил сестру Блефа в покоях своего отца, но этим утром лицо сына Онефа было наполнено гневом. И зол он был не на эльфов, а на отца, за то, что тот опорочил память о его почившей матери.

Когда они покидали Сюзейл, Фаэлтанн лишь прошептал:

— Как ты мог опорочить честь мамы? — после чего снял меч со стены, надел лёгкие доспехи и отправился вслед за остальными.

Он должен был сказать.

Сказать, что Сюзана сама приняла решение покинуть их. Сказать, что Минда была далеко не первой, да и если бы она не приехала в Сюзейл в эту ночь, то сейчас её тело лежало бы рядом с трупом Модара.

Но он не сказал, и теперь глаза его сына осуждающе смотрели на него.

Возможно, потом они поговорят как отец и сын, но сейчас они должны были достойно похоронить погибших. Братья Сильверс собрали все трупы в одну яму. В этот день в небо поднялся еще один столб дыма. Только более черный и маслянистый.

Онеф посмотрел на трупы. Глаза людей были широко раскрыты, а челюсти свободно болтались, будто передавая какое-то немое сообщение. Но это было лишь предупреждение. Предупреждение от людей, которые последние десять лет называли себя друзьями Онефа и его друзей.

— Почему сейчас? — спросил Онеф у пустоты, но привлек внимание сына, — Почему именно сейчас, после стольких лет союза.

Центром поселений людей был Сюзейл, а центром Сюзейла — усадьба Онефа.

Город, названный в честь жены Онефа Обарскира, расположился на холме, у подножья которого находилась лесозаготовка, тщательно контролируемая Бакабром, который следил за тем, чтобы было срублено столько деревьев, сколько было необходимо для постройки жилья. Около четырёхсот людей прибыли в город после Онефа, но никто не оспаривал его лидерство. Если раньше тут было несколько домов, то теперь небольшое поселение обзавелось своими стенами, и вполне могло сравниться с кварталом Импилтура или Чондата.

Год назад они построили верфь, и теперь торговцы обходили стороной заболоченный Мерсамбер. Благодаря контактам с эльфами, Сюзейл мог продавать шкуры животных, орехи и травы, а взамен покупать необходимые инструменты и оружие.

Окна поместья Онефа выходили на город, и, несмотря на то, что постройка была, в целом, небольшой, у неё был каменный фундамент, что заставляло новых поселенцев строить себе такой же.

Онеф даже хотел построить башни, но всегда был слишком занят для этого. Когда он только строил поместье, основой его был большой зал, в котором теперь, по вечерам, собирались семьи Сюзейла, а с ростом популярности города, в поместье Онефа Обарскира стали заглядывать барды, которые сопровождали песнями рассказы местных жителей.

А центром зала был его излюбленный стул. За прошедшее время Онеф изменился — на его лице появились морщины, седина тронула бороду, а талия стала заметно больше, но с уходом жены он так и не нашёл себе постоянную женщину, и, несмотря на то, что в городе появилось множество взрослых дочерей Серебряных Братьев, у Онефа не получалось установить постоянные отношения. По крайней мере, пока.

А держала его память. Память людей Сюзейла о жене Онефа и их спорах. Поначалу она держалась, но в итоге решила уйти, и ни каменный фундамент, ни растущее население не смогли её удержать.

Сюзана забрала с собой младшего сына и отправилась в Импилтур. Их провожал не Онеф, а Фаэлтанн. Его старший сын вырос выше отца, с большими от работы мускулами, загорелой от солнца кожей и острым взглядом, в котором иногда прослеживался дух искателя приключений. В основном это происходило тогда, когда Бакабр рассказывал ему истории об эльфах и их охотах.

Но с момента отплытия Сюзаны прошло четыре года. Фаэлтанн был молод и красив, а Онеф стар и мудр. Дочери из Серебряных семей уважали его, но их глаза загорались при виде младшего Обарскира.

Но затем появилась Минда и её брат Модар. Они пришли в Сюзейл шесть лет назад, сильно отстав от своих Серебряных Братьев Жакара и Тристана. Но если братья поселились на окраине Сюзейла, то Модару пришлось съехать на поляну, недалеко от поселения. Она была частично отчищена от деревьев ударом молнии или каким-то лесным пожаром. Вода и дичь были рядом, а Сюзейл был достаточно далеко, чтобы обеспечить уединение, но достаточно близко, чтобы защитить поместье Модара в случае опасности.

Или так казалось.

Модар был старым, но огромным мужчиной. Несмотря на лысеющую макушку, он продолжал ухаживать за бородой, которая доходила ему почти до пояса. Когда Блеф злился, он мог перекричать и заткнуть даже Онефа, так что, позволяя Модару поселиться за пределами поселения, Обарскир удерживал потенциального конкурента на отдалении от своей вотчины.

Но, как ни странно, эти двое стали друзьями, делившими эль, сваренный в домашних условиях. Онеф был у кровати умирающей жены Модара, родившей тому Афроинда, а когда Сюзана покинула Сюзейл, Модар и Онеф всю ночь гуляли по городу, пили крепкий эль и распевали непристойные песни.

Но вот с Бакабром Модару сдружиться не удалось, и Блеф при каждой возможности подшучивал над магом. Тем не менее, он соблюдал все эльфийские запреты, когда развивал своё хозяйство. Время шло, Сюзейл рос, и люди начали поговаривать, что эльфийские ограничения — просто страшные слова, которые должны были запугивать постоянно растущее население Сюзейла.

Тем не менее, Онеф выполнял все требования эльфов, однако Бакабр стал отдаляться от старшего Обарскира, и теперь при каждом посещении Сюзейла, маг проводил время с Фаэлтанном и молодыми людьми, а не со старым другом.

Приезд Минды Блеф еще больше сблизил Модара и Онефа. Её волосы были чернее ночи, а глаза сияли как кусочки серебра. Она была настолько же справедлива, насколько её брат был груб. Её рост не уступал росту брата, и она, так же как и он, не принимала ответа «нет». В какой-то момент она стала много времени проводить в гостях у Онефа, и, даже если это не нравилось Модару, он ничего не мог с этим поделать.

Минда рассказала, что видела Сюзану в Импилтуре. Жена Онефа аннулировала брак и вышла замуж за купца из Теска. Старший Обарскир так никогда и не рассказывал эту историю сыну.

До того дня, как чёрный дым взвился в воздух от поместья Модара.

Маг появился тогда, когда огонь поглотил тело Модара. Он стоял на другом конце поляны, будто только что вышел из лесной тени, но однажды Онеф увидел магических светлячков, сопровождающих Бакабра. Тогда он понял, что маг перемещался через порталы, а не через лесные просторы.

За прошедшие десять лет Бакабр ничуть не изменился. Он бы так же худощав, а его рыжие волосы так и не тронула седина. В последнее время, в его руках Онеф стал замечать посох, но он никогда не видел, чтобы маг использовал его для поддержки себя.

Когда маг подошёл к ним, братья Сильверс и другие отошли в сторону, а некоторые положили руки на рукоятки мечей, готовые использовать их по назначению сразу же, как только маг начнёт представлять для них угрозу.

Оба Обарскира жестко смотрели на мага. Как только он подошёл к ним, Онеф спросил:

— Ты участвовал в этом?

— Не напрямую, — ответил маг. Фаэлтанн заметил, что ни одна мышца на лице мага не дёрнулась, когда он смотрел на трупы в яме.

Онеф закрыл глаза и помолился Латандеру за то, чтобы души погибших попали в лучшие миры.

Бакабр подошёл к затухающему костру и, закрыв глаза, вытянул руки и пробормотал несколько фраз, после чего из его рук полился огонь, который тут же поджёг сырые ветки, и новый столб дыма поднялся в кормирские небеса.

— Что ты имеешь в виду под «не напрямую»? — наконец спросил Онеф.

— Совет Илифара уже некоторое время обсуждал судьбу этой маленькой общины, — с выдохом ответил маг.

— Они были здесь шесть лет! — огрызнулся Онеф.

— Просто краткий день для эльфа…и полуденный сон для дракона. Эльфы долго решают такие вопросы.

— А действуют быстро. Неужели ты не мог нас предупредить?

Онеф ожидал резкого отказа от мага, который бы растоптал последние остатки их дружбы.

— И ты бы хотел умереть здесь, с мечом в руках, защищая людей, которые нарушили правила?

— Шесть лет!

— Я не думал, что вы так быстро сблизитесь. Зато, другие поселенцы будут держаться поближе к Сюзейлу и не станут нарушать запреты на охоту и вырубку леса.

— Ты серьезно так думаешь? Ты думаешь, что мой народ испугается и не будет мстить? Ты думаешь, что мы станем оберегать ваш лес из-за страха?

Двое стариков, стоящих рядом с Фаэрланном и смотрящих на горящие тела, обернулись к Онефу и Бакабру.

— Нет, не думаю. Но мой голос уже не имеет того веса, в совете Илифара, какой имел несколько лет назад. Некоторые эльфы указывают на мою человеческую кровь и считают меня твоим шпионом, — маг обернулся к мужчинам, держащим руки на рукоятках своих мечей, а затем повернулся обратно к Онефу, — Скажи, а эти люди верны тебе?

Онеф не ответил.

— Верны ли они тебе, Онеф Обарскир? Будут ли они выполнять твои приказы?

Онеф посмотрел на братьев Сильверс, Рейбертона, Джолиуса Смитта. Фаэрланна. Они не задумываясь шли за Онефом, когда переехали в Кормир.

— Да, они верны мне, — ответил старший Обарскир, подозрительно сузив глаза.

— Тогда готовы ли они убивать за тебя? Или, готовы ли они не убивать по твоему приказу?

— К чему ты клонишь?

— Я не смог остановить атаку, но я могу остановить войну. Эльфы согласны с тем, что Сюзейл находится в их землях, хотя их и беспокоит рост твоего поселения. Но если твои люди начнут убивать животных и валить деревья, то это, — маг указал на костёр, пожирающий трупы Модара и остальных убитых, — ждёт вас всех.

Онеф промолчал.

— А если бы они вдруг узнали, что все эти убийства совершили орки? — прошептал Бакабр.

— С чего бы мне врать моим людям? — так же тихо спросил Онеф.

— Я к тому, что поверили бы они в твою ложь?

Обарскир посмотрел на своих людей. У братьев Сильверс были большие семьи, у Рейбертона дочь, а жена Джолиуса только-только родила ему сына. Им не нужна была война с эльфами.

— Да, — сказал Онеф, — Я думаю, они поверят мне.

— Отлично. Тогда, скажи, что это было дело рук гоблиноидов. Я, в свою очередь, попытаюсь убедить эльфов в чистоте твоих намерений. Но у меня остался еще один вопрос — почему они подчиняются тебе?

— Потому что они знают, что именно благодаря мне мы можем жить в этих прекрасных землях, не боясь быть убитыми местными обитателями.

Бакабр покачал головой.

— Нет. Это потому, что ты вождь. Ты основал это поселение, и ты — самый сильный голос в нём. Если бы я попросил их что-то сделать, то они бы проигнорировали меня, даже если бы альтернативой было сохранение их жизней. А за тобой они пойдут даже на смерть.

— Что ты такое говоришь, маг? — спросил Фаэрланн, подходя к ним. Он уже некоторое время подслушивал разговор своего отца с магом.

— Я хочу, чтобы твой отец был вождём не только в головах людей, но и в устах. Прими титул короля или герцога, а я обеспечу поддержку лорда Илифара. Модара больше нет, и никто не составит тебе конкуренцию. Можешь жениться на этой Минде и уладить вопрос с её семьёй, — сказал маг, игнорируя резкий выдох Фаэрланна.

Онеф не посмотрел на сына, а принялся внимательно изучать глаза мага. Минда была в поместье Обарскиров, когда эльфы атаковали Блефов, уничтожив единственного конкурента Онефа. Если новый король повесит все грехи на орков и гоблинов, то это обеспечит людям мир, и общего врага с эльфами.

Интересно, какое же участие, все-таки, принял Бакабр в этом нападении?

Онеф смотрел на потрескивающий костер, размышляя о будущем Сюзейла. Если он согласится, то Фаэрланн получит все, после смерти Онефа. Неужели ради крепкой и надежной власти мальчишка не сможет смириться с браком его отца и другой женщины?

Онеф открыл рот и намеренно сказал:

— Нет.

— Но… — попытался возразить Бакабр.

— Эти люди знавали королей, многие из которых были плохими людьми. Народ Сюзейла подчиняется мне не потому, что я так хочу, а потому, что так хотят они. Подчиняются они мне не из-за страха перед эльфами, а из-за уважения ко мне. И поверят в ложь про орков они только потому, что захотят сохранить свои жизни, а не потому, что верят в любое мое слово. Я сохраню наш секрет о причастности эльфов к этим убийствам, но лишь потому, что я не хочу проливать кровь моих друзей.

Онеф посмотрел на труп Модара.

— Но нет, я не буду твоим марионеточным королем, танцующим под эльфийскую дудку. Я стану королём только если эти люди захотят этого. Вы не вправе давать мне этот титул, а я не собираюсь принимать его. Тем более, если причиной его возникновения будет эта ужасная резня.

Огонь начал угасать, оставляя после себя лишь дымок.

— Хорошо, — ответил Бакабр, — я передам твой отказ лорду Илифару. Но знай, Онеф Обарскир, эльфы обеспокоены ростом Сюзейла, и если ты не организуешь свою власть, то им придётся принять какие-то действия.

С этими словами маг отвернулся от костра и пошёл к лесу.

— И сколько времени будет приниматься это решение? — спросил Онеф через плечо.

— Десять, может двадцать лет. Эльфы не спешат…

— И когда вы оповестите нас о том, что собираетесь убить нас и сжечь наши дома?

Бакабр Эфар, друг эльфов, что-то пробурчал себе под нос, после чего произнёс несколько слов на сложном языке и исчез в потоке сияющих светлячков.

Отправился к своим друзьям, чтобы сообщить о своей неудаче.

Онефу показалось, что маг пробурчал слово: «приготовьтесь».

Но Фаэрланну показалось, что Бакабр сказал: «постараюсь»