Красивые и проклятые

13

СЛЕДУЮЩИМ УТРОМ я села рядом с Картером. Он был каким-то отстраненным и задумчивым. Или мне просто показалось?

— Картер, — сказала я, просто чтобы привлечь его внимание. Но стоило ему посмотреть на меня, и я сразу же об этом пожалела. Я могла представить, как нелепо выглядела. Широкое, лоснящееся на солнце лицо, желтые зубы, которые становились видны, стоило мне произнести хоть слово.

— Ты чистила зубы нитью сегодня утром? — спросил он.

Я отшатнулась — неужели он хотел на что-то намекнуть?

— Сейчас вернусь, — пробормотала я и побежала в женский туалет.

Я наклонилась к мутному зеркалу, чтобы рассмотреть свои зубы. Они были цвета засохшего майонеза. К тому же у меня начали расти зубы мудрости, и поэтому весь нижний ряд напоминал толпу пихающих друг друга разбойников. Но я не видела, чтобы между ними что-то застряло.

И только потом я вспомнила о своей вымышленной консультации у зубного врача.

Вздохнув, я промокнула лицо бумажным полотенцем и пошла обратно во двор.

Картер разговаривал с какой-то девушкой.

Подойдя поближе, я узнала в ней Зоуи. На вечеринке она показалась мне невзрачной, но сейчас я заметила, что в ее крупной фигуре было что-то притягательное. Светло-русые волосы закрывали ей почти всю спину и сияли на солнце, словно кукурузные волокна. Ее персиковая кожа была идеально чистой, а чертами лица она напоминала эльфийку. Шагая по направлению к ним, я чувствовала себя слоном.

Когда я подошла, Картер протянул мне ладонь. Но, вместо того чтобы взять ее, я сунула руки в карманы юбки, чтобы скрыть неухоженные ногти, и присела.

— Девочки, вы ведь официально незнакомы? — спросил Картер. — Алексис, это Зоуи… Зоуи, моя девушка… Алексис.

— Привет, Алексис. — Зоуи улыбалась так, как будто снималась в рекламе крема для кожи лица.

«Зоуи, моя девушка» — после этих слов я не слышала больше ничего. Конечно, кому понадобится «Алексис, моя девушка», если можно встречаться с этой пышущей здоровьем, сияющей, юной девицей?

В моей груди нарастало щемящее чувство, а в глазах стояли слезы унижения. Я смахнула их рукой и подняла взгляд к небу, стараясь не слышать веселой болтовни Картера и Зоуи.

— Мне надо идти, — проговорила я, резко вставая. В ответ на вопросительный взгляд Картера я добавила: — Поговорить с сестрой.

— Хорошо, — отозвалась Зоуи. — Приятно было познакомиться.

Даже голос у нее был приятный и по-весеннему звонкий. Мне захотелось повалить ее на землю.

— Леке, смотри, у тебя тут пятнышко, — сказал Картер, придерживая меня за рубашку, чтобы я не шевелилась. Я опустила взгляд и увидела на своих джинсах темно-серую кляксу.

— Ой, тебе, наверное, стоит попробовать его застирать, — закудахтала Зоуи с напускной заботой.

— Оно не отмоется. — Я отстранилась, и моя рубашка выскользнула из пальцев Картера. — До встречи.

Теперь у меня на джинсах красовалось огромное пятно, и уже одного этого было достаточно для побега. Но больше всего мне хотелось убраться подальше, чтобы спрятать от Картера свое уродство, пока он не успел понять, какую огромную ошибку совершил, начав встречаться со мной.

Следующим утром я встала пораньше и потратила на то, чтобы одеться и собраться, на двадцать минут больше, чем обычно. Я выбрала симпатичную юбку и белую блузку, одержала победу над своими волосами и нанесла на лицо слой косметики. Я представляла, как обрадуется Картер, когда увидит меня. Я, словно диснеевская принцесса, очарую, пленю и обворожу его.

Но в реальности он лишь взглянул на меня и снова опустил глаза в книгу.

— Нет кариеса? — спросил он.

На этот раз я помнила про свою ложь.

— Неа, — ответила я и присела, пытаясь расправить юбку под собой так, чтобы не касаться кожей кирпичей.

— Ты в порядке? — спросил он. — Ты выглядишь как-то…

— Все хорошо, — ответила я и втянула живот.

— Ждешь сегодняшний ужин?

— Ээ… да, проговорила я. Прекрасно, еще одна возможность набрать пару килограммов. Только этого мне и не хватало.

— Ты не против, если я заеду за тобой в семь, а не в восемь? Хотел вернуться домой пораньше, чтобы закончить свою речь.

Точно. Завтра кандидаты в президенты должны произносить свои речи. Значит, сделают собрание в актовом зале. И я буду сидеть на первом ряду, залитая ярким светом ламп. И все будут глядеть на меня.

— Нет, не против, — я покачала головой. Наконец он положил книгу и повернулся ко мне.

— Леке, что случилось? Ты всю неделю какая-то не такая. У твоей сестры все в порядке?

Я приказала себе собраться и улыбнулась ему так широко, как только могла.

— У Кейси все хорошо. И у меня тоже.

— Ладно, — сказал он. — Просто я волнуюсь.

«Из-за чего волнуешься? — хотела спросить я. — Боишься, что вся школа увидит, с какой уродливой толстухой ты встречаешься? И тогда все усомнятся в твоем здравом смысле и ты проиграешь выборы?»

Хотя бы Мисс Нэгеш оценила мои старания. Она окинула меня беглым взглядом и воскликнула:

— О-ля-ля! Что это у нас тут за красотка?

Она заносила в каталог информацию о новом аудиовизуальном оборудовании, а я начала расставлять книги о языках (400-е номера). Мне хотелось хоть как-нибудь отвлечься от мыслей о Картере, и я с головой погрузилась в работу.

— Нам надо очистить полки в комнате с оборудованием, — сказала вдруг мисс Нэгеш, прерывая меня.

Я подняла на нее взгляд и увидела, что она держит в руке старенький контейнер для пленки.

— Мне не хочется выкидывать все эти доисторические диафильмы, но они занимают слишком много места, — пояснила она. — Как тут у тебя дела?

— Я дошла до… — я посмотрела вниз и моргнула.

— Докуда?

— До 540-х.

Она растерянно улыбнулась.

— Не может быть, ты же только что приступила к 400-м.

— Я знаю, но…

Она опустилась на колени и взглянула на полки.

— Ого, — наконец проговорила она. — Ладно, хорошо. Отлично.

Я посмотрела на сотни книг, которые успела расставить.

— Возможно, тебе стоит наводить красоту почаще, — сказала мисс Нэгеш и ушла, унося с собой пленку.

Когда она скрылась из виду, я вернулась к началу секции и пробежалась глазами по каждому номеру на каждой книге.

Они были в идеальном порядке.

В тот день состоялось внеплановое собрание Солнечного клуба. Я попыталась спрятаться в самый дальний угол, чтобы меня никто не заметил. Я каждой своей клеточкой чувствовала, насколько ужасно выгляжу по сравнению с другими девочками. Во мне росла уверенность, что кто-нибудь поймет, что я смошенничала, и публично обвинит меня в этом. Настоящая Солнечная девочка ни за что не могла быть такой неуклюжей и уродливой.

Какая-то часть меня была убеждена, что всех позвали исключительно для того, чтобы вывести меня на чистую воду.

Что они сделают со мной, когда узнают правду?

Во время Совершенствования я почти не дышала, в ужасе от того, что вот-вот кто-нибудь назовет меня недостаточно солнечной. Когда встала Лидия, и ее взгляд упал на меня, я почувствовала, как холодеют мои руки.

— Если мы хотим состоять в Клубе, то должны помнить, что у нас есть некоторые обязательства, — начала она. — Не только приходить на собрания и пытаться быть лучшей версией себя, но и принимать дары, которыми Аральт хочет нас наградить.

Как будто им нужны были какие-то дары. Стоило мне взглянуть на очередную Солнечную девочку, я снова вспоминала об этом. Все они хорошели с каждым днем, а я казалась себе все уродливее. Я чувствовала себя отверженной. Со стороны Аральта было ужасно нечестно одаривать их красотой и достоинством, а меня оставлять в стороне.

А все из-за того, что я нарушила правила и положила на книгу не ту руку во время клятвы.

На этом собрании нас было уже двенадцать, и я могла поклясться, что, пока говорила Лидия, за мной следили все двадцать два глаза. Я думала, что вот-вот услышу свое имя. Услышу, что я обманщица и самозванка.

Но тут Лидия улыбнулась:

— Я хочу напомнить каждой из вас. Не забывайте: Аральт любит вас. Не только за то, кем вы являетесь, но и за то, кем вы можете стать.

И все. На этом собрание завершилось. Никто не назвал моего имени. Никто не высказал никаких подозрений.

«Они еще не догадались», — подумала я.

Я выскочила из дома так быстро, как только могла. Остановившись у машины, я стала ждать, пока выйдут Меган и Кейси.

— Что случилось, Алексис? — спросила Меган.

— Мне нужно домой, — сказала я, еле сдерживая слезы. — Мы с Картером сегодня ужинаем.

Оказавшись дома, я заперлась в комнате, открыла шкаф с одеждой и стала копошиться в поисках чего-нибудь, что выглядело бы более-менее прилично. Я нашла простое черное платье и надела его. Потом залезла в черные туфли и отправилась в ванную, чтобы причесаться. Собрала волосы в высокий хвост. Накрасила губы красной помадой, а ресницы — тушью.

А потом посмотрела на свое отражение.

Нет. Нет, нет, нет. Все было не так по стольким пунктам, что я даже не могла их перечислить. В просторных туфлях с квадратными мысами мои ноги казались короткими и толстыми. Платье было закрытым, и я выглядела в нем лет на восемьдесят. Кроме того, рукава выставляли напоказ самую жирную часть моих рук. Вдобавок с ярко-розовыми волосами и красными губами я напоминала себе выведенного из эксплуатации советского робота-шпиона из 1980-х годов.

Я посмотрела в зеркало и подумала, что сказал бы Картер, если бы видел меня сейчас.

…Что сказали бы Солнечные девочки.

Он заслуживает лучшего.

А всем остальным удавалось выглядеть так, как будто они только что сошли со страниц одного из тех модных журналов, которые каждый день кочуют от стола к столу во время обеда.

На часах было пять вечера. Картер собирался приехать через два часа. Хватит ли мне времени?

С другой стороны, какая разница? У меня не оставалось выбора. Я посмотрела в зеркало. Хуже было некуда.

Я позвонила Лидии.

Через сорок пять минут я сидела на краю ванны, а Лидия втирала в мои волосы краску. Потом мы поставили таймер и стали ждать. Лидия читала журнал, я пыталась сосредоточиться на книге, которую мне нужно было осилить для урока английского.

Наконец запищал таймер, и Лидия смыла краску с моей головы. Я посмотрелась в зеркало. Мое лицо все еще выглядело опухшим и лоснилось, а глаза располагались слишком близко друг к другу. Вдобавок я вдруг поняла, как кошмарно заросли мои брови.

Но, осмотрев свои волосы, которые еще час назад напоминали изжеванный бабл-гам, я почувствовала хоть какое-то облегчение. С них капала вода, но уже можно было сказать, что они темные и выглядят здоровыми. Много лет розовые волосы были частью моей личности, но я точно знала, что скучать по ним не буду.

— Готова подстричься? — спросила Лидия с улыбкой. На ней были белая рубашка на пуговичках и красная юбка в складку, поверх которой она надела новенький черный фартук. Она уложила кончики волос вовнутрь и теперь напоминала домохозяйку из середины прошлого века. Я бы ни за что не прикоснулась к краске для волос, если мы на мне была белая рубашка, но Лидия не пролила на себя ни капельки. Она взяла в руки ножницы. Выглядели они зловеще.

— Я думала сделать тебе удлиненный каскад. Чтобы волосы были где-то до плеч.

— Делай что хочешь, — разрешила я.

— Хорошо, — ответила она и левой рукой взлохматила мне волосы. — Я так рада, что ты передумала, Алексис.

Мне ничего не оставалось, кроме как посмотреть ей в лицо и сказать:

— Я тоже.

— Я серьезно верю в то, что сказала на собрании. Аральт столько всего дает нам. И так мало просит взамен.

Я не сомневалась, что для нее и остальных девочек все так и было. Но я пока не получила от Солнечного клуба ничего, кроме здоровой дозы паранойи.

Ее руки — и ножницы — были за пределами моего периферийного зрения.

И я вдруг поняла, что мое горло ничто не защищает. Нежная кожа моей шеи находилась прямо перед Лидией, словно яблоко на разделочной доске.

Я опустила голову.

— Алексис! — засмеялась Лидия. — Ты о чем думаешь?

— Ни о чем, — отозвалась я и стала потихонечку опускать подбородок, надеясь, что мои мысли не слишком очевидны.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть, — сказала она. Ее улыбка была словно стих на незнакомом языке.

Она принялась за работу. Расчесывала, разделяла и отрезала. На пол падали длинные пряди. Закончив со стрижкой, она набросилась на меня с феном, баллончиками спрея, пинцетом и целой грудой косметики.

— Готова? — спросила она наконец.

Я не была в этом уверена.

— Даже если не готова! Поворачиваемся! — воскликнула Лидия, словно изобретатель, собиравшийся представить публике чудесный аппарат.

И тут я увидела свое отражение и поняла, почему она так себя вела.

— Это кто? — спросила я. Потому что в зеркале отражалась точно не я.

У меня не было волос шоколадного цвета, которые гладкими прядями ложились бы на плечи. И мои брови не были изогнутыми, как у кинозвезды 1940-х. А ресницы никогда не выглядели такими густыми и длинными и так не подчеркивали мои голубые глаза. Которые, кстати, обычно не были голубыми.

И губы тоже казались какими-то не такими.

Эта девушка не могла быть мной.

Я глубоко вздохнула. Но это была я. Новая Алексис, нравится тебе это или нет.

«Тебе нравится», — прошептал голос в моей голове.

Вдруг по моему телу, от стоп до макушки, пробежала дрожь. Мне показалось, что счастлива была не я. Я чувствовала себя, как будто подарила кому-то подарок, и теперь этот человек открывает коробку, и я знаю, как ему понравится то, что он найдет внутри.

Вот этого он заслуживает.

Мое сердце сжалось. Потому что «он», о котором я подумала, не был Картером. Это был Аральт.

Лидия наклонилась ко мне.

— Чувствуешь? — прошептала она мне на ухо. — Он доволен.

Я увидела, как великолепная незнакомка в зеркале покачала головой.

— Лидия, ты не понимаешь. Я не такая, как вы… Я кое-что сделала…

— Ты про то, что положила на книгу левую руку? Я подумала, что сейчас-то она точно взорвется.

Но она только ласково потрепала меня по волосам.

— Это неважно, Алексис. Положить руку на книгу — идея Адриенны. Она решила, что так церемония будет выглядеть круче.

У меня в голове заметались мысли. Значит, я все-таки дала клятву. Мы с Аральтом были связаны. И все чувства, которые я испытывала в последние дни, можно было объяснить: Солнечный клуб.

— Бедняжка, — проговорила Лидия сладким, как мед, голосом. — Все это время ты чувствовала себя так одиноко! Но ты была одной из нас с самого начала.

Одной из нас с самого начала.

Я должна была испугаться, так ведь? Или забеспокоиться? Разозлиться?

Но я не могла вызвать в себе ни одну из этих эмоций.

— Он хочет только одного, — прошептала Лидия. — Чтобы ты была лучшей версией себя.

Мне в голову снова пришла та же мысль:

Вот этого он заслуживает.

И вдруг внутри меня словно забил сверкающий фонтан счастья. Все мое тело как будто засветилось и стало красивым, блестящим и чистым. После того как я целую неделю ощущала себя грязной и мерзкой, этого было достаточно, чтобы у меня от облегчения подкосились ноги.

Лидия положила подбородок мне на плечо. В зеркале я видела ее довольную улыбку.

— Аральт считает, что ты очаровательна.

— Ты предложила Лидии что-нибудь попить? — спросила мама, поворачиваясь к нам.

Тут у нее отвисла челюсть, и ее рот стал напоминать букву «о». Мама положила деревянную ложку на столик.

— Привет, — сказала я.

— Ох, милая, — проговорила мама. Ее глаза то расширялись, то сужались, как будто она не могла сфокусировать зрение.

Да, мое преображение получилось более зрелищным, чем постепенные изменения, происходившие с Кейси. Но я бы не подумала, что его было достаточно, чтобы человек потерял дар речи.

Видимо, я ошибалась.

— Спасибо, миссис Уоррен, но мне надо идти, — сказала Лидия и изящно положила в рот одну-единственную виноградинку. — И я знаю, что у Алексис планы на сегодняшний вечер.

Мама кивнула, не сводя с меня глаз.

— Пойду попрощаюсь с Кейси. — Лидия повернулась и ушла. Я слушала стук ее каблуков цок-цок-цок — по полу, выложенному керамической плиткой.

Мама продолжала молчать.

Я стала беспокоиться, не стало ли ей плохо.

— Мам, тебе нравится?

— Алексис, ты выглядишь прекрасно, но…

Но? Какое еще «но»? С тех пор как я перешла в старшую школу, самым заветным маминым желанием было, чтобы я снова начала делать то, чего требуют социальные нормы. Покупать одежду в торговых центрах, следить за волосами, краситься со вкусом.

Я ожидала… не знаю чего. Что она закричит от радости. Захлопает в ладоши. Обнимет меня.

Никаких «но» я не ожидала.

— Мне очень нравится. Правда. Ты сногсшибательна, но…

Опять это «но». Я перешла в наступление.

— Я подумала, что пришло время меняться. Скоро уже надо будет начинать думать о поступлении. А еще этот конкурс фотографии…

— Просто… ты так изменилась, — сказала мама. — Сколько времени тебе понадобится, чтобы так укладывать волосы по утрам?

— Да их феном посушить, и все, — пожала плечами я.

Она внимательно осмотрела меня с головы до пят.

— Выглядишь ты совсем взрослой.

Сияние, согревавшее меня изнутри, потускнело.

— Я думала, ты обрадуешься.

— Милая моя. — Мама подошла поближе и обняла меня. — Я рада. Я просто немного в шоке, вот и все. И, знаешь, с тобой и до этого все было нормально.

Я высвободилась из ее объятий.

— Но почему бы не стать лучше? — холодно спросила я. — Если ты можешь это сделать?

На это она ничего не ответила. Просто вздохнула, но тут же попыталась исправиться и подняла руки вверх, показывая, что сдается.

— Наверное, мне просто не нравится то, что две мои малышки уже совсем взрослые.

Этикет требовал улыбнуться и притвориться, что ее слова меня утешили. Именно это я и сделала, хотя все было совсем не так. Я вышла из кухни, чувствуя, как возвращается неуверенность в себе. С облегчением завернув в коридор, я нашла Лидию и Кейси у двери в ванную. Они стояли и болтали.

Увидев меня, Кейси, похоже, совсем не удивилась.

— Разве она не чудо как хороша? — спросила Лидия.

— Она и раньше была ничего, — отозвалась Кейси. — Но… да, ты и правда выглядишь мило, Лекси.

Провожая Лидию до двери, я заметила, что она припарковала красный автомобиль своего папы прямо на дороге, у тротуара.

— Надеюсь, тебе не выпишут штраф, — сказала я.

— Штраф? — Она удивленно улыбнулась, как будто слышала это слово первый раз в жизни. — Тебе еще многое предстоит узнать, Алексис.

Многое узнать? Об Аральте? Мне очень хотелось спросить у нее, что именно мне о нем неизвестно, но я удержалась. Теперь, когда я понимала, что с головой влипла в эту историю, мне было невероятно интересно. Конечно, убеждала я себя, я знала, как опасно связываться с призраками. И, безусловно, я собиралась покончить со всем этим как можно скорее. Просто…

Я помнила то ощущение — как внутри меня бил фонтан из света. И мне хотелось еще.

— Свети, солнышко! — попрощалась Лидия, запрыгивая в машину.

Я вернулась в дом. Мама разговаривала по телефону.

— А вот и она. — Мама передала мне трубку. — Это Картер.

— Алло? — Я взглянула на часы. Было без трех минут семь.

— Привет, Леке.

— Что случилось?

— Слушай, прости, пожалуйста, но у меня сегодня не получится приехать. Я начал редактировать свою речь, и она совсем развалилась. Если я сейчас сделаю перерыв, мне придется сидеть с ней всю ночь.

— А, — проговорила я, возвращаясь в свою комнату и закрывая за собой дверь. На кровати стояли туфли, которые мы выбрали вместе с Лидией. Я скинула их на пол и присела.

— Тебе нужны свободные уши? Я могу зайти. Хочешь, принесу ужин?

— Это очень мило, — начал он. — Но мама уже приготовила мне сэндвич. И я не хочу тебя утомлять.

— Ты не утомишь меня, — возразила я. — И, похоже, тебе не помешает помощь.

— Нет, правда, я справлюсь, — сказал он. — Я вставляю в речь новые пункты, и, мне кажется, они должны… произвести большое впечатление.

— Очень хочу ее услышать, — проговорила я.

— Ладно, хорошо, — ответил он. — В общем, я немного занят. Если хочешь, могу позвонить тебе попозже.

— Если у тебя будет время. — Так бы сказала идеальная девушка. — Но если не будет, ничего страшного.

— Хорошо, — сказал он.

— Тогда пока.

Я уже хотела отключиться, когда услышала в трубке приглушенный голос:

— Ну что она сказала?

Мне показалось, что подо мной провалился пол. А еще стены, потолок и вообще все вокруг. И сама я внутри разбилась на тысячу кусочков.

Потому что я знала, чей это был голос.

Это был голос Зоуи.

Я сидела на кровати, словно оглушенная, и из моих глаз текли слезы. Потом я поднялась, скинула с ног туфли и направилась в ванную, чтобы смыть макияж.

На моих щеках остались угольно-черные следы, как будто на них пролили чернила.

Я уставилась в зеркало и увидела, как на моих глазах наворачиваются новые чернильно-черные слезы. Нужно было промокнуть их, пока они не закапали рубашку. Я схватила несколько салфеток и поднесла их к лицу. Опустив салфетки, я увидела, что они покрыты серыми пятнами, такими же, как те, что остались на рубашке Меган и на моих джинсах. Кое-где отметины были гуще, и я поняла, что они представляют собой ту же беспросветную черноту, что и жижа, залившая спиритическую доску.

Я не выкинула салфетки в мусорную корзину — там их могла увидеть Кейси. Я смыла их в унитаз, а потом принялась тереть свои щеки и продолжала, пока они не стали идеально чистыми. Когда я закончила, мочалку можно было выкидывать.

Теперь я стала не такой, как все. Нечто чуждое изменяло меня — всех нас — изнутри. Если мне нужно было напоминание об этом, я его получила.

«Свети, солнышко», — говорили мы друг другу.

Потому что иначе весь мир узнает, что на самом деле ты чудовище.