Красивые и проклятые

14

ТОЙ НОЧЬЮ я почти не спала. Когда будильник прозвенел на тридцать минут раньше обычного, я кое-как скатилась с кровати и поплелась в ванную. Мне были нужны эти лишние полчаса, чтобы уложить волосы и погладить одежду. Но, учитывая то, какой разбитой я себя чувствовала, я думала, что все равно опоздаю.

Удивительно, но процесс прихорашивания подействовал на меня как чашка крепкого кофе. Я полностью собралась, и у меня еще осталась куча времени. Я надела черные туфли на низком каблуке. Потом вспомнила слова Лидии о том, что нужно доверять Аральту, и переобулась в туфли-лодочки миссис Уайли, хотя они были на высоком каблуке — на пять сантиметров выше, чем было положено в школе.

Меган подъехала к моему дому в 7:40. Оглядев меня с ног до головы, она воскликнула:

— Алексис! Ты только посмотри на себя!

— Я в курсе.

— Картер с ума сойдет от восторга!

— Посмотрим.

Когда мы подъехали к школе, Меган взглянула на меня.

— Готова продемонстрировать старшей школе Сюррея новую и усовершенствованную Алексис?

Я не совсем понимала, что она хотела этим сказать. Да, я покрасила волосы и выщипала брови. Да, я надела все то же самое, что и на конкурсное интервью, вплоть до маминых сережек. Но за всем этим я по-прежнему оставалась собой.

Конечно, нельзя было забывать про Аральта. Но мне стало казаться, что я неправильно поняла слова Лидии.

То, что Аральт был в моей жизни (и, видимо, в моем теле), не помогло мне уснуть. И не помешало моему парню проводить время со сладенькими, пышущими здоровьем девятиклассницами.

Наверное, я рассчитывала, что Картер немного удивится. Но «новая и усовершенствованная Алексис» — это было немного чересчур.

Но когда Кейси, Меган и я зашли в школу и изящно заскользили по коридору, все разговоры вокруг затихли.

— Боже мой… — долетели до меня слова одной девочки. — Это Алексис?

Мы шли дальше, и я чувствовала, как моя походка становится более летящей, плечи расправляются, а подбородок поднимается вверх. Когда мы добрались до выхода во внутренний двор, я уже даже начала наслаждаться происходящим. Да, розовые волосы тоже привлекали внимание, но совсем не такое. Неужели я не могла позволить себе чуть-чуть понежиться в лучах восхищения? Учитывая все то, что мне пришлось пережить?

Картер стоял на своем обычном месте и разговаривал с какими-то ребятами. Рядом с ним располагался стенд с его предвыборным плакатом.

Стоило мне увидеть Картера, я застыла на месте. Я просто не могла заставить себя сделать шаг вперед. У меня было чувство, как будто у меня премьера, и я выхожу на сцену — да, репетиции прошли успешно, но вот оно — реальное выступление. После ничего нельзя будет исправить. Что, если ему не понравится?

«Что за глупости», — сказала я сама себе. Как ему могло не понравиться? Какой парень отказался бы от того, чтобы его девушка превратилась из толстой замухрышки в стройную красавицу? Кто предпочел бы гадкого утенка, а не прекрасного лебедя?

Меган сжала мою руку.

— Удачи, — сказала она и двинулась к столикам для пикника.

Картер был настолько поглощен разговором, что не заметил меня, даже когда я остановилась в метре от него.

Я подождала, пока он закончит, потом похлопала его по плечу.

— Если я проголосую за тебя, сделаешь так, чтобы из питьевых фонтанчиков бил пепси?

Он повернулся ко мне. На его лице была маска вежливости, как будто он смотрел на незнакомку.

Потом он моргнул и отшатнулся от меня.

— Боже мой! — проговорил он.

После разговора с мамой я поняла, что не ото всех стоит ждать аплодисментов и восторгов. Но я рассчитывала как минимум на понимание и на несколько вежливых слов. Особенно от своего парня, который, по идее, должен был обо мне заботиться.

— Что ты сделала с собой, Леке?

— Сделала с собой? — Я отступила от него на шаг. Мой каблук попал в дырку в асфальте, и я едва не вывихнула лодыжку. — Тебе не нравится?

— Ты выглядишь… — Он закрыл глаза рукой, потом провел ею по волосам. — Ты выглядишь как кукла Барби. Как будто надела карнавальный костюм.

В воздухе между нами медленно оседали пылинки.

— А, понятно, — сказала я. — Значит, раньше я была какая-то не такая, и сейчас я снова тебя не устраиваю?

— Раньше с тобой все было хорошо! — крикнул он.

— Ты врешь, — сказала я. Если все было хорошо, зачем он позвал к себе Зоуи вчера вечером? Почему все повторяют мне одно и то же, хотя очевидно, что это неправда?

Внезапно он схватил меня за руки.

— Леке, скажи: это как-то связано с твоей сестрой? С их клубом?

— Пожалуйста, убери от меня руки, — проговорила я, выделяя каждое слово. — Что за чушь ты говоришь? Я просто захотела перемен.

Его лицо смягчилось, и на секунду в моем сердце промелькнула отчаянная надежда, что он извинится. Признает, что был не прав. Скажет, что я выгляжу прекрасно как никогда.

— Я не знаю, кто эта девушка, — он указал на меня жестом. — Я не знаю… куда делась Алексис.

Мне показалось, что чья-то рука сжала мое сердце, словно полый шарик из фольги. На мгновение мне захотелось ослабить контроль, расплакаться, дать боли завладеть собой.

Потом я вспомнила про черные слезы.

И как будто окаменела изнутри.

— Ну, если кто-нибудь спросит, — начала я, — скажи, что Алексис пошла искать людей, с которыми она не будет чувствовать ненормальной. Людей, которые не станут называть ее куклой Барби. Или просить ее остаться дома и при этом приглашать к себе Зоуи, чтобы она помогла им с речью.

Когда Картер услышал ее имя, у него округлились глаза.

— Зоуи заходила ко мне на пять минут, чтобы занести книгу с цитатами политиков. Если ты подумала что-то другое, нужно было у меня спросить.

— Нет, Картер, — мой голос сочился ядом. — Это так не работает. Я не собираюсь бегать за тобой по всему городу и спрашивать, с какой девчонкой ты проводишь время на этот раз и ради которой из них в итоге меня бросишь.

Я повернулась и двинулась к столам для пикника, где для меня мгновенно освободилось место. Следующие десять минут я даже не смотрела в сторону Картера.

Но когда я наконец подняла на него глаза, он был занят беседой. С Зоуи.

Мими проследила за моим взглядом.

— Кто это такая? — спросила она. — Почему она все время болтает с твоим парнем?

— Ее зовут Зоуи, — сказала я, поправляя юбку. — И она не понимает, что такое границы приличия.

— Она пытается украсть у тебя Картера? — спросила Эмили.

— Она не знает, с кем связалась, — произнесла Мими. — Вот и все.

Но я-то знала. Я обвела Солнечных девочек взглядом. На лице каждой из них читалось подозрение, а в глазах не было и капли жалости.

И все они смотрели на Зоуи.

Если честно, мне стало почти стыдно.

Почти.

Собрание, посвященное выборам, проходило на шестом уроке. Я села на первый ряд. Когда Картер произносил свою речь, я чувствовала, что все смотрят на меня. В этих взглядах я читала восхищение. И если вся школа одобряла мой новый образ, Картер должен был скоро одуматься. У него не было вариантов.

Прозвенел звонок, и Картер исчез за сценой, так что я пошла к своему шкафчику, а потом на стоянку, к машине Меган.

— Леке! — раздался голос Картера.

Я обернулась и увидела, что он бежит ко мне — как раньше. Он был уже совсем близко, и я потянулась к нему.

— Алексис, — начал он, не обращая внимания на мои распростертые объятия. — Как ты могла?

— Прости, что?

Он схватил меня за локоть и пододвинулся ближе. В его глазах пылал огонь.

— Зоуи — просто глупый ребенок! Она так расстроилась, что ей пришлось идти в медицинский кабинет!

— Я не знаю, о чем ты, — сказала я. — Но если она такая глупая, почему вы так много времени проводите вместе?

От ярости у него раздувались ноздри.

— Ты же знаешь, что между нами ничего нет!

Я подняла бровь и отодвинулась от него.

— Разве я могу это знать?

— Конечно, можешь, — прорычал он. — Из нас двоих вовсе не я в последнее время постоянно недоговариваю правду, Леке.

Я покраснела.

— Не знаю, из-за чего ты так разозлился.

— Вот что Зоуи нашла в своем шкафчике, — сказал он и передал мне свернутую бумажку.

Я почувствовала горечь во рту. Двумя пальцами я передала Картеру записку, как будто она могла меня укусить.

— Я этого не писала.

— Я знаю, что не писала, — проговорил он. — Но это сделал кто-то из твоих так называемых подруг.

— Почему ты так считаешь? — спросила я, хотя он наверняка был прав.

— Хочешь, чтобы я спросил у них?

— Нет, не надо, — проговорила я. — Я сама с этим разберусь.

— Ты только посмотри на этих девчонок. Не понимаю, почему ты с ними общаешься.

Я подняла взгляд на Солнечных девочек. Они сидели в тени дуба, прижавшись друг другу, и напоминали стайку певчих птичек.

Картер смял записку в руке.

— Они как стая волков.

Я забрала у него бумажку и засунула ее в рюкзак.

— Я разберусь с этим, — сказала я. — А Зоуи надо повзрослеть. Плакс никто не любит.

Картер отодвинулся от меня на полшага.

— Что с тобой не так?

— А, — протянула я. — Значит, теперь со мной все-таки что-то не так?

У него отвисла челюсть.

— Вот что я тебе скажу, — проговорила я. — Если ты все-таки определишься с тем, какие у меня недостатки, не мог бы ты, пожалуйста, позвонить мне и перечислить их? В последнее время я работаю над собой с большим удовольствием.

Он остался стоять с открытым ртом, а я развернулась и направилась к Солнечным девочкам. Он расстроился, но с этим я могла разобраться и позже. Сейчас меня ждали в другом месте.

Проходя мимо чьей-то машины, я взглянула на свое отражение в боковом стекле. «Привет, красавица», — пронеслось в моей голове.

Когда мы добрались домой после собрания Солнечного клуба, мое настроение значительно ухудшилось.

Мама стояла на кухне, рядом с автоответчиком.

— Алексис! — воскликнула она. — Ты только послушай!

Она включила запись.

— Пятница, два часа дня, — проговорил голос на автоответчике. «Здравствуйте, это Фаррин МакАлистер. Я представляю жюри конкурса «Юные творцы». С радостью сообщаю вам, что Алексис прошла в число пяти финалистов. Мы приглашаем ее на фуршет в субботу вечером».

Мама нажала на кнопку «стоп».

— Ты стала еще на шаг ближе! — сказала она. — Ты выиграешь, я чувствую это.

«— Отлично, — проговорила я. Нужно было изобразить радость, но у меня не было на это сил. Я чувствовала себя усталой, запутавшейся и на удивление одинокой. Похоже, Аральт помогал всем, кроме меня. Даже когда я поставила под удар свои отношения, только чтобы выглядеть хорошо ради него.

Во время собрания мне в голову пришла мучительная, тревожная мысль: а что, если Аральт не хотел, чтобы мы с Картером были вместе? Что, если, по его мнению, парень слишком отвлекал меня от важных вещей?

Подошла мама и заключила меня в объятия.

— Может, перемена во внешности — это как раз то, что тебе нужно. Они все в обморок попадают, когда ты войдешь туда.

— Ты так думаешь? — спросила я с легким разочарованием. Мне было немного грустно, что мама сдалась так легко. Да, я хотела, чтобы Картер пришел в восторг от моей внешности. Но так приятно, когда твоя мама уверяет, что ты и раньше выглядела идеально.

Мои родители настояли на том, чтобы сходить в ресторан на праздничный ужин. В итоге весь вечер я пыталась скрыть, насколько непразднично себя чувствовала.

Когда мы вернулись домой, я решила, что с меня достаточно. Пора было начинать действовать. Я дождалась, пока Кейси пойдет принимать душ, потом проскочила в ее комнату и, порывшись в куче грязного белья, вытащила из шкафа маленькую плоскую коробочку, в которой лежала спиритическая доска.

Чувствуя, как колотится сердце, я заперлась в своей комнате и положила доску на кровать. Включила музыку погромче и, сделав несколько глубоких, судорожных вздохов, посмотрела на список букв и цифр, нанесенных на доску. Я понятия не имела, с чего начинать.

— Элспет? — позвала я. — Ты тут?

Планшетка не двигалась. Неужели Элспет так испугалась черной жижи, что больше не вернется?

Я безнадежно вздохнула, и тут планшетка дернулась и начала перемещаться. В прошлый раз она еле тащилась от буквы к букве, но сейчас заскользила решительно и быстро.

Она успела написать «Н-Е-П-О-Л-А-Г-А-Й-С-Я», когда доска начала шипеть. Я старалась одновременно следить за черной жижей, которая пузырилась и вытекала из щелей, словно деготь, и не упускать то, что пишет Элспет.

Н-А

— На кого? — спросила я, подгоняя ее. — На кого не полагаться?

Доску уже полностью покрывал тонкий, неровный слой черноты — как будто белую стену в первый раз промазали черной краской. Маленький деревянный треугольник мотался из стороны в сторону и дрожал, двигаясь по неровной поверхности к букве «М».

Потом он дернулся в сторону буквы «Е».

Просто шучу. Не полагайся на меня.

Я начала прослеживать в этих сообщениях единую мысль.

Черная субстанция снова залила планшетку, и та резко остановилась. Однако на этот раз жижа не исчезла. Ее становилось все больше, и она облепляла маленькую деревяшку плотно, словно кожа.

И тут планшетка снова начала двигаться, на этот раз очень плавно. Буквы еще были слегка различимы.

А-Л-Е-К-С

Она писала мое имя.

Она знает мое имя.

Не успев осознать, что делаю, я хлопнула руками по планшетке, покрытой черной жижей.

Сквозь меня ударной волной прошел электрический заряд невероятной силы. Видели когда-нибудь, как собака впивается в игрушку зубами и начинает трясти из стороны в сторону? Я почувствовала себя такой игрушкой, хотя мое тело не сдвинулось с места.

А планшетка продолжила двигаться под моими пальцами.

И-С-Я-З-Д-Е-С-Ь-Д-Л-Я-Т-Е-Б-Я

И тут она остановилась.

— Кто ты? — спросила я. Мой голос был тонким, как перетершаяся нитка.

Но я уже и сама знала ответ.

А-Р-А-Л-Ь-Т

Мне нужно было скинуть доску с кровати. Нужно было оторвать от нее руки.

Нельзя было давать ему написать это слово. И уж точно нельзя было разрешать ему писать что-то еще.

Но я разрешила.

Я-П-О-М-О-Г-У-Т-Е-Б-Е-Н-О-Т-Ы-Д-О-Л-Ж-Н-А

— Прекрати! — крикнула я, хотя и не собиралась этого делать. И уж тем более я не ожидала, что Аральт послушается.

Но так и произошло. Он перестал писать. Вот так просто. Стоило мне попросить, и планшетка остановилась.

Я внимательно посмотрела на нее и подумала, что возможно…

Аральту было не наплевать на мои желания.

Ведь он послушал меня. Как часто злобные духи внимательно слушают своих жертв?

— Аральт… — Я заговорила тише и дотронулась кончиками пальцев до поверхности доски. — Что? Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Н-А-Ч-Н-Е-М

Большую часть субботы мы с Меган провели в торговом центре, в котором волшебным образом все продавалось по акции. Мы еле дотащили пакеты до моего дома, а потом Меган помогла мне переодеться для фуршета. Я выбрала одно из новых платьев — василькового цвета, струящееся и присборенное сверху. На талии был простой поясок из черного вельвета. Я решила добавить к нему черные вельветовые туфли на семисантиметровом каблуке. Все это время Меган смотрела на меня взглядом художника, изучающего картину.

— Нужен дымчатый макияж глаз, — заявила она. — И бледная помада. Сделаем высокую прическу. Но пусть она будет немного небрежной.

— Ээ… я не знаю, как все это сделать, — призналась я.

— Не переживай, — сказала она. — Положись на меня.

Воткнув в меня около сотни невидимок, она каким-то образом собрала мои волосы в высокую прическу. Я закрыла лицо руками, и она со всех сторон залила мою голову лаком.

— Видишь? — спросила она тоном опытного маркетолога. — Выглядит естественно, держится надежно.

— На ощупь как проволока, — пожаловалась я. Но выглядели мои волосы и правда естественно. — Впечатляет. Я просто не дам никому до них дотрагиваться.

Меган рассмеялась, но потом затихла.

— Ты выглядишь великолепно.

— Спасибо.

— Я так горжусь тобой, — проговорила она. — Тебя ждут великие дела. Представляешь, какую потрясающую карьеру ты построишь?

Я подняла на нее взгляд.

— Ты о чем?

— С Аральтом, — пояснила она, перебирая драгоценности в шкатулке, которую она принесла с собой. — Ты сможешь сделать все, что захочешь.

— Почему ты так думаешь? — спросила я.

Она рассмеялась.

— Потому что Аральт позаботится о тебе. Он приглядывает за всеми нами.

— Я знаю. Только… При всем уважении к нему… ты никогда не думала, что он получает взамен?

Меган нашла сережку с большой черной жемчужиной и теперь искала к ней пару.

— Что ты получаешь от фотографии?

Я задумалась.

— Я создаю что-то новое.

Она взглянула на меня. На ее лице было выражение абсолютного покоя, а в глазах — бесконечное доверие.

— Возможно, и Аральт тоже.

— Но он же просто делает нас симпатичнее.

Меган склонила голову набок.

— Что ты такое говоришь, Леке? Он делает гораздо больше. Ты разве не заметила?

Гораздо больше? Я прокрутила в голове события прошлой недели.

Я прекрасно показала себя на конкурсном интервью. В моих контрольных не было ни единой ошибки. Даже в тесте по химии, хотя я с трудом представляла себе, что за тему мы проходили. Я расставляла книги в библиотеке в четыре раза быстрее, чем обычно.

А еще я ходила по школе на каблуках, несмотря на правила. А Лидия не боялась получить штраф, припарковавшись в неположенном месте.

Не говоря уже о том, что, встав утром на весы, я обнаружила, что похудела на полтора килограмма.

— Но он не стал бы давать все это, если бы не хотел получить что-то взамен. Ты сама говорила, — заметила я. — Так просто не может быть.

— Я ошибалась, Алексис. — Она наклонилась ко мне и взяла меня за руки. — Я понимаю, что ты сомневаешься. Но тебе нужно ему довериться. Разреши ему помочь тебе.

— Я пытаюсь! — воскликнула я.

— Нет, не пытаешься, — возразила она. — Может быть, ты не осознаешь, что сопротивляешься, но, тем не менее, это так. Я знаю тебя, Лекси. Я вижу, что ты держишься за что-то. За свой страх.

И тут она запустила руку в шкатулку, даже не глядя на нее, и достала вторую сережку, которую она хотела найти. Она уронила ее мне на ладонь, и ее бездонные карие глаза засияли.

— Отпусти его, Леке. Тебе нужно просто-напросто отпустить свой страх.

Фуршет проходил в главном холле многоэтажки Фаррин. Я зашла внутрь — мама следовала за мной по пятам — и остановилась.

На дальней стене висела огромная фотография. Мой автопортрет с новым фотоаппаратом.

— Ох, Алексис! — выдохнула мама. — Вау!

Я немного смутилась, но в то же время мне было приятно. Мама с папой всегда говорили, что им нравятся мои фотографии, но такая непроизвольная реакция была ценна вдвойне — ее было не подделать.

— Алексис! — Я повернулась и увидела Фаррин. Она была в черном платье, складками ниспадавшем с плеч. Она наклонилась ко мне и по-светски, не касаясь губами кожи, поцеловала меня в обе щеки, как будто мы были двумя француженками, встретившимися в художественной галерее. — Дай посмотреть на тебя… классический стиль. Почти что греческий. Я так рада, что ты пришла.

Она пожала руку маме.

— Конкурсантов осталось всего пять, — улыбнулась Фаррин. — Хочешь познакомиться с соперниками?

Интересно, я могла ответить «нет»?

— Можно, — пробормотала я. — Мам, ничего если я?..

— Конечно, тут же сказала мама. — Я пока посмотрю, что тут и как.

В центре комнаты стояла небольшая группа людей. Они расступились, пропуская нас с Фаррин, и я узнала некоторых ребят, которых видела на интервью. Там были парень с ирокезом, мальчик, который тогда носил фиолетовый костюм, суперэлегантная девушка в платье-тельняшке и девчонка с синими волосами в платье, верх которого был перешит из комбинезона, а огромная юбка — из старых джинсов.

«Бестолковый наряд», — подумала я. И тут мне в голову пришла мысль, от которой я едва не подпрыгнула: если бы не Лидия и Кейси, я могла бы выглядеть так же.

— Ребята, знакомьтесь. Это Алексис Уоррен. Алексис, это…

И она назвала все имена. Джона. Бэйли. Бриана. Я задержала взгляд на мальчике, которого запомнила по фиолетовому костюму. Его звали Джаред. Сегодня на нем был зеленый.

Он заметил, что я смотрю на его костюм, и нахмурился.

— Пойду поздороваюсь с вашими милыми родителями. Советую вам пообщаться друг с другом. Не забывайте, что это вечеринка. — И Фаррин растворилась в толпе.

Мы впятером не двинулись с места. Общение на вечеринках не входило в список моих умений, но мне хватало знаний, чтобы понять, что никто из нас с заданием не справляется.

Я услышала свой голос как будто со стороны, еще не успев осознать, что собираюсь сказать.

— Пойду посмотрю фотографии. Извините меня.

— Я пойду с тобой, — сказала девочка в тельняшке — Бэйли — и вышла из круга.

Парень с ирокезом пошел за нами. Краем глаза я заметила, что Джаред и синеволосая девушка отвернулись друг от друга.

Мы начали осмотр с дальней стороны холла. Там висела увеличенная фотография скалы.

Я отошла на пару шагов и посмотрела на нее внимательнее, стараясь угомонить вихрь мыслей, бушевавший в голове. Для меня это был единственный способ оценить фотографию. Отпустить все, что находилось рядом со мной, и раствориться в безмятежности мгновения.

Отпусти, Алексис.

Я расслабилась и вдруг почувствовала, как внутри что-то вздрогнуло — как будто проснулось ото сна. Что-то, о существовании чего я и не догадывалась.

Я закрыла глаза, а когда открыла, у меня возникло ощущение, что я всю жизнь видела мир черно-белым и только сейчас научилась различать цвета. Я огляделась и подумала: «Я могу это сделать. Я знаю как».

Рядом со мной девушка в тельняшке склонила голову набок.

— Это… мило.

Скала на фотографии была потрясающей, но сам снимок выглядел как-то несбалансированно: автор нарушил пропорции.

В моей голове вспыхнул подходящий ответ.

— То, как на этом снимке контрастируют прохладные и теплые тона, выбивает зрителя из колеи.

— Это фотография одной из вас? — спросил парень с ирокезом.

Мы покачали головами.

— В таком случае, — проговорил он, — снимок скучный.

— Фух, значит, не мне одной так показалось! — Бэйли рассмеялась, и я присоединилась к ней, хотя раньше я бы не нашла ничего смешного в посредственной фотографии. — Пойдемте отсюда, пока у нас не появилось неудержимое желание купить брюки защитного цвета.

Мы направились к следующей фотографии. Бэйли подошла ко мне поближе и сказала:

— У тебя шикарное платье.

— Спасибо. У тебя тоже.

— Это винтаж. Купила в Сан-Франциско.

— Пуговицы просто чудесные.

«Пуговицы просто чудесные»? Неужели эти слова только что вылетели из моего собственного рта?

Бэйли широко улыбнулась мне, и я улыбнулась ей в ответ. Я почувствовала, что между нами образовалась какая-то связь. Искра, которую вряд ли можно было описать словом «дружба». Я бы сказала так: Бэйли заметила меня. Решила, что я из тех людей, которых стоит заметить.

Все оказалось так просто. Нужно было просто смотреть на мир так, как я смотрела на фотографии. Сесть на пассажирское сиденье и позволить инстинктам выбирать путь.

Я обернулась, пытаясь найти глазами маму. Вместо нее я увидела Бриану — синеволосую девочку. Она в одиночестве стояла на том же месте, где мы ее бросили. Она перевела взгляд на фотографию скалы, а потом на пол.

«Она точно нас не слышала», — сказала себе я. В холле была такая акустика, что с трудом можно было различить то, что говорили рядом с тобой.

Но она все это время наблюдала за нами.

Я ощутила, как в горле образуется крошечный комок. Я понимала, что если я задумаюсь об этом, то почувствую себя виноватой.

Так что я не стала задумываться. Мы подошли к следующей фотографии. Бэйли выпрямила спину, и я поняла, что это ее снимок.

На нем была кирпичная стена в сильно увеличенном масштабе.

Я не сводила с него взгляда секунд десять, пытаясь увидеть хоть какой-то смысл, который превратил бы кирпичи в нечто большее.

Не получилось. К счастью, мое подсознание не дремало.

— Эта фотография такая статичная, что в ней видна динамика, — соврала я.

— Да, именно так! — запищала Бэйли. — Это я фотографировала!

Парень с ирокезом, не останавливаясь, пошел дальше.

Мы оказались у моей фотографии. Той, на которой была радиаторная решетка.

— Круто, — сказала парень с ирокезом, наклоняясь поближе.

— Не очень люблю машины, — проговорила Бэйли, подавляя зевок. — Пойду возьму что-нибудь перекусить.

Парень с ирокезом последовал за ней.

Я была рада, что меня оставили одну. Я направилась к пятой фотографии, автором которой, видимо, был Джаред.

Я подняла глаза, и меня будто ударили в живот. Мне стало одновременно жарко и холодно. Закружилась голова.

— Так плохо? — раздался голос позади меня.

Это было феноменально. Даже больше, чем просто феноменально. Это была одна из самых сильных фотографий, которые я видела в жизни.

Маленькая девочка сидела на больничной койке. К ней были присоединены около пятнадцати аппаратов, и от каждой части ее тела шли трубки и катетеры. На заднем плане свет был тусклым и зеленоватым. Но саму девочку освещал прожектор, как будто она находилась на сцене. С ее плеч свисал плащ супергероя, лицо закрывала маска.

— Где это снято? — спросила я.

— Я немного поработал в детской больнице, — сказал он. — Участвовал в благотворительной акции. Девочку зовут — ээ… звали — Рэйлик. У нее была четвертая стадия лейкемии.

Еще до того, как он произнес эти слова, я прочитала в усталых, запавших глазах девочки всю борьбу, которую она вела.

Я боялась, что никакие слова не смогут передать моих чувств. Поэтому я просто посмотрела на Джареда и кивнула.

Он опустил глаза на пол, сдерживая улыбку, — Спасибо.

Мы пошли дальше, молча рассматривая фотографии. Когда мы дошли до моего автопортрета, он повернулся ко мне.

— Это же ты.

Ага.

Он внимательно посмотрел на снимок, потом на меня.

Мне стало неловко. Чтобы сказать хоть что-нибудь, я решила глупо пошутить.

— Не сверли меня взглядом. Лучше сфотографируй. Память дольше сохранится.

— Нет, я просто… сравниваю. Тебя и эту девушку.

— «Эта девушка» и есть я.

— Я знаю, — произнес Джаред. — Это меня и интригует.

Я подумала, что это лучше, чем когда тебя называют куклой Барби.

— Я знаю, там я очень отличаюсь…

Он прищурился.

— Не надо, не объясняй. Люди меняются.

Я посмотрела ему в лицо, которое как будто все состояло из острых углов. Его темно-коричневые глаза смотрели на меня из-за хипстерских очков в черепаховой оправе.

Люди меняются.

Это же действительно так, да ведь?

Может, я все-таки имела право измениться? Не опасаясь, что из-за этого рухнет весь мир? И неважно, что думал на этот счет Картер.

Джаред засунул руки в карманы. Он все еще смотрел на фотографию, как будто пытался разгадать ее смысл. Потом он повернулся ко мне и окинул меня таким же взглядом.

— Давай сходим куда-нибудь?

— Прости, что? — переспросила я.

— Хочешь попить со мной кофе… или поиграть в боулинг… или еще что-нибудь?

— Ээ… — пробормотала я. Ух ты. Никто, кроме Картера, никогда не звал меня на свидание. Это не укладывалось в голове и пугало, но, с другой стороны, где-то глубоко мне было интересно, каково это — пить кофе с человеком, который делает такие потрясающие снимки.

— У тебя есть парень.

— Да, — ответила я с облегчением. Я была рада, что мне не пришлось говорить это самой. — Что-то вроде того.

— Дай угадаю. Он далеко не последний человек в школе. Может, капитан футбольной команды? Президент школьного совета? Лучший бойскаут?

Я бросила на него раздраженный взгляд, но он просто рассмеялся.

— Если «что-то вроде того» когда-нибудь превратится во «вроде как нет», дай мне знать. — Он огляделся. — Пойду поищу отца Он наверняка сейчас рассказывает кому-нибудь, как я голышом ездил в магазин на трехколесном велосипеде.

— А ты не староват для этого? — спросила я.

Джаред усмехнулся.

— Ты забавная, — проговорил он, уходя.

— Папа! — послышался чей-то голос. — Вон она!

Это была Бэйли. Она тянула по направлению ко мне какого-то мужчину. Его лицо казалось мне знакомым, но я не могла понять, откуда его знаю.

— Папе понравилась твоя фотография с автомобилем, — объяснила она. — Он хочет, чтобы я сделала пару похожих снимков. Но это немного не мой стиль.

— Ты делаешь снимки на заказ? — Мужчина протянул мне руку, и я пожала ее. — Стюарт Темплтон. Приятно познакомиться.

И тут я поняла, как Бэйли смогла позволить себе платье с такими чудесными пуговицами. Ее отец был мультимиллионером, компьютерным магнатом. Его компании производили программное обеспечение.

А еще, это объясняло, как Бэйли удалось пройти в финал с фотографией кирпичной стены.

«Не упусти возможность, — приказала я себе. — Скажи что-нибудь». И слова тут же появились в моей голове.

— Я готова обсудить условия заказа. Нужно обговорить размер готовых снимков и их количество.

Он кивнул и, тепло улыбнувшись, протянул мне визитку.

— Отправь электронное письмо в мой офис.

— Нам надо как-нибудь погулять вместе, — сказала Бэйли, доставая вишенку из бокала со своим безалкогольным коктейлем и отправляя ее в рот. — Мне так надоели мои одноклассники-неудачники.

«Но я точно такая же, как твои одноклассники-неудачники», — хотела возразить я.

Но… люди меняются. Возможно, теперь все было иначе.

Бэйли с отцом куда-то отошли, и я осталась одна — размышлять, как так получилось, что я, Алексис Уоррен, оказалась в кругу богатых и знаменитых.

«Ну что ж, — подумала я. — Почему бы не попробовать выжать из этой вечеринки еще что-нибудь».