Красивые и проклятые

17

— ПОЗДРАВИМ АЛЕКСИС! — воскликнула Адриенна. — Девушку нового президента школьного совета!

Все захлопали, как будто победа Картера была не его достижением, а моим, и, следовательно, являлось собственностью всего клуба.

Была среда, и мы сидели на собрании. Но я не находила себе места.

Тем вечером я впервые собиралась в офис Фаррин, чтобы поработать в ее фотолаборатории.

Но прежде мне нужно было сделать еще кое-что важное.

— А теперь, — проговорила Адриенна, — перейдем к Совершенствованию?

Назвали имена нескольких девочек за то, что они совершили мелкие проступки: жевали жвачку, ругались, поменяли туфли на каблуках на сандалии после школы.

Наконец, собрав волю в кулак, я поднялась на ноги.

— Я думаю, у нас с вами все идет просто замечательно, — начала я. — Я смотрю на вас и вижу, что все вы выглядите именно так, как хотел бы Аральт.

На их лицах появились самодовольные улыбки. По комнате пробежали шепотки.

— Но… — продолжила я. — Внешний вид — это еще не все.

Я повернулась к сестре.

— Кейси, послушай. Учеба, конечно, важна, но если ты не ведешь себя как член нашего сообщества, ты не сможешь достойно его представлять.

Кейси уставилась на меня, прерывисто дыша. На первый взгляд она была стопроцентной Солнечной девочкой: милая льняная юбка, блузка нежно-голубого цвета, красивый макияж, аккуратно уложенные волосы… Я не могла понять, что в ней не так. Но определенно было что-то, отличавшее ее от нас.

Лидия рядом со мной вскочила на ноги:

— Что видят люди, когда смотрят на нас? — спросила она. — Уж точно не наш ум!

Щеки Кейси стали огненно-красными.

— Они видят наше обаяние, — продолжила Лидия. — Обаяние и внешнюю красоту. Конечно, для Аральта важна всякая красота, но кто подойдет к тебе, если ты уродина? А если тебя полюбят за это, — она сделала паузу и провела рукой вдоль своего тела, — захотят остаться рядом и тогда уже увидят, что у тебя в голове. Наоборот не бывает.

— Я знаю, — проговорила Кейси очень тихо, почти что шепотом. — Извините.

— Вообще-то, — сказала Лидия странным, срывающимся голосом, — я уже пыталась поговорить с тобой об этом. Но ты придумываешь отговорку за отговоркой. Так что скажи: ты правда знаешь? Правда хочешь извиниться? — Она сделала глубокий вдох и нанесла последний, самый мощный удар: — Ты правда предана Аральту?

— Конечно, да! — вскрикнула Кейси и бросила на меня беспомощный взгляд. Но я отвела глаза.

— Тогда тебе надо постараться, — отрезала Лидия. — Потому что кое-кому из нас кажется, что тебе все равно.

Тут все вокруг зашептались.

— Простите! — сказала Кейси, не обращаясь ни к кому конкретно. — Я… не хотела никого подвести.

Всю оставшуюся часть собрания с Кейси носились, как с раненым котенком. Пока мы ехали домой, она не поднимала головы, уставившись на сложенные на коленях руки. Даже не бросила на меня ни одного сердитого взгляда.

На секунду мне стало ее жалко, но я тут же разозлилась на себя. Она сама решила не уделять Аральту должного внимания. И теперь она должна ответить за это.

Никому не нравится, когда все его осуждают. Но иногда, чтобы создать что-то новое и крепкое, сначала приходится разрушить старое.

И если Аральт считал, что Кейси надо разрушить, как я могла с ним поспорить?

Я поужинала раньше обычного и взяла у мамы машину, чтобы оказаться в офисе Фаррин к семи. Добравшись до места, я увидела, что она оставила все двери незапертыми. Я огляделась по сторонам, но Фаррин нигде не было. Тут я заметила рядом с конференц-залом еще одну дверь, на которой висела табличка «ЛИЧНЫЙ КАБИНЕТ». Она была закрыта — но не заперта.

«Штрафы за парковку, высокие каблуки в школе, пролитый лак для ногтей», — подумала я, словно мысленно пролистав книжку под названием «Все, что сходит нам с рук». Я открыла дверь и добавила к этому списку «незаконное проникновение в чужой личный кабинет».

Кабинет в точности отражал личность своей хозяйки: элегантный, идеально чистый, украшенный по-современному и без излишеств. В нем было так мало вещей, что я смогла осмотреть всю комнату за несколько секунд. Ничего необычного, никаких жутких талисманов и оккультных предметов.

Я заметила только одну вещь, которая не вписывалась в обстановку: фотографию в рамке, стоявшую на верхней полке книжного шкафа. Это был постановочный групповой снимок, причем довольно старый — судя по тому, насколько он выцвел, его сделали где-то в семидесятых. С него смотрели двенадцать-тринадцать девочек, немного старше меня, студентки, наверное? Между ними чувствовалась глубокая связь, которая сразу же отозвалась во мне.

Девочки Аральта.

Я наклонилась поближе и нашла на снимке Фаррин — молодую и серьезную. Рядом с ней стояла девушка с квадратной челюстью и идеально прямой осанкой — по всей видимости, Барбара Дрегер.

Я не успела рассмотреть остальных, потому что услышала, как позади меня щелкнула дверь. Я обернулась, готовясь извиняться.

— Алексис! — воскликнула Фаррин. — Как я рада тебя видеть здесь. Принесла с собой что-нибудь новенькое?

Ни слова о том, что я вломилась в ее личный кабинет.

— Да, у меня есть пленка, — ответила я. — Но я могу просто ее проявить… Распечатывать фотографии сегодня необязательно. Не хочу вас задерживать допоздна.

— Работай столько, сколько надо, — улыбнулась она. — Мне не нужно много времени для сна.

Это меня не удивило.

— Пойдем, — сказала она и повела меня через мастерскую.

Мы зашли в черную цилиндрическую кабину, составлявшую примерно метр в диаметре. Фаррин нажала на рычаг, кабина повернулась, и дверца оказалась на другой стороне — теперь она вела в фотолабораторию.

— Вот тут все, что может тебе понадобиться, — сказала она, указывая на стену, уставленную полками. В тусклом красноватом свете я смогла рассмотреть бесконечные упаковки фотобумаги, фильтры и инструменты. В отдельной секции в идеальном порядке стояли аккуратно подписанные бутылочки с химическими реактивами. На другой стороне комнаты я заметила пять фотоувеличителей разных размеров.

— Светонепроницаемые мешки и емкости для обработки вон там, — продолжила она. — А таймеры стоят повсюду. — Она схватила один из них и протянула мне. Рабочие халаты и фартуки у двери, но я думаю, ты заметила, что мы обычно ничего не проливаем.

Мы.

— Можешь начинать. — В темноте ее глаза казались черными. — Если понадоблюсь, звони.

Дверца кабины закрылась за ней, и я осталась одна.

В фотолаборатории было очень свежо и чисто. У меня было ощущение, что я попала на космический корабль.

Пока проявлялась пленка, я поставила таймер и начала бродить по комнате, наслаждаясь тем, как резиновые коврики поглощают звук моих шагов. Я не знала, смогу ли когда-нибудь вернуться в грязную, тесную фотолабораторию колледжа, теперь, когда я поработала в этом безукоризненном месте.

Когда пленка высохла, я порезала ее на полоски по пять кадров и сделала обзорный лист.

В комнату бесшумно зашла Фаррин. Она взяла лист в руки и жестом пригласила меня вернуться в мастерскую.

Положив его на экран и взяв лупу, она начала изучать фотографии Меган, сделанные у бассейна.

— Какие ты хотела бы распечатать? — спросила она, передавая мне лупу.

Я начала рассматривать кадры, стараясь не думать о том, что в этот момент Фаррин МакАллистер фактически давала мне частный урок.

Вот Меган надувает губки. Вот Меган недовольно смотрит в кадр. А вот тут Меган напоминает маленькую девочку, обидевшуюся на то, что ей не достался последний кусок тортика.

— Вот эту, — я указала на фотографию, где у Меган был самый угрюмый вид.

— Почему?

— Потому что… в ней есть напряжение. — Именно такие фотографии я любила.

Фаррин сделала шаг назад.

— Что нибудь еще?

Значит, я что-то не заметила. Я наклонилась и просмотрела кадры, на этот раз внимательнее. В первый раз я пропустила все те снимки, где Меган улыбалась. Теперь я решила разглядеть их получше…

— Вот этот, — я указала пальцем на кадр почти в самом конце пленки.

— Почему?

Я снова наклонилась вперед. Темные, аккуратно накрученные локоны Меган бешено развевались на ветру. Вода в бассейне на переднем плане была покрыта рябью, которая как будто бы повторяла то же движение. Юбка струилась мягкими, изящными складками. Подол намок и прилип к стенке бассейна. На губах Меган играла легкая улыбка, ее поза была расслабленной, а глаза…

— Она выглядит так, как будто у нее есть какая-то тайна.

Фаррин улыбнулась.

— Можно мне кое-что взять?

Она сделала изящный жест, и я прошла мимо нее, чтобы взять рюкзак. В нем лежала папка, в которой в прозрачных кармашках в идеальном порядке хранились все мои негативы и обзорные листы.

Я пролистала ее, чтобы найти самую первую пленку с моими автопортретами.

Десятым кадром была та неуютная фотография с новым фотоаппаратом, которую увеличили и распечатали для вечеринки. Но мне была нужна не она и не дюжина следующих. Меня интересовал последний кадр.

Я хорошо помнила, как сделала его. Я тогда наконец более-менее разобралась, как работает новый фотоаппарат, но у меня закончилась пленка, по крайней мере, я так думала. Я сидела у зеркала и случайно сжала резиновую грушу, которую использовала для длинной выдержки.

Я повернула голову, так что мои опаленные волосы с неровными концами были хорошо видны. На моем лице играла высокомерная полуулыбка. В этой фотографии, наверное, было столько напряжения, сколько можно вместить в снимок. Потому что кто сидит перед камерой с обожженными волосами и сломанными ключицей и запястьем — и при этом улыбается?

Я выпрямилась и только тогда поняла, что все это время едва дышала. Я сделала глубокий вдох, как будто только что вынырнула из-под воды.

— Еще вот этот, — сказала я, и Фаррин взяла у меня лупу.

Через пару мгновений она выпрямила спину и повернулась ко мне. В ее глазах мерцал какой-то странный огонь.

— Потрясающе, — проговорила она.

На секунду мне показалось, что я сейчас потеряю сознание.

— Давай увеличим вот эти две фотографии, — сказала она. Я опустила взгляд и заметила, что она постукивает пальцем по снимку Меган.

Пока я работала в фотолаборатории, Фаррин стояла у меня за спиной. Большую часть времени она просто смотрела, но иногда давала советы. Например, она предложила мне использовать высококонтрастный фильтр. Мы проявили фотографию Меган и повесили ее сушиться. Даже в тусклом свете было видно, что снимок получился исключительный.

Потом мы проявили мой автопортрет. В увеличенном виде он выглядел старомодно, даже готично. Такая фотография могла бы висеть на стене заброшенного дома, в котором водятся привидения. И стоило бы кому-нибудь пройти мимо, она превращалась бы во что-нибудь ужасное.

И все это потому, что я улыбалась.

Когда мы закончили, Фаррин указала на угол одной из полок.

— Пожалуйста, поставь таймер вон туда.

Я потянулась рукой наверх и вдруг порезалась обо что-то пальцем. Я завопила и отпрыгнула назад.

— Боже мой. Что случилось? — спросила Фаррин. — У тебя кровь идет?

В тусклом свете казалось, что из моего пальца течет шоколадный сироп.

— Кажется, да, — сказала я. — Там лежит что-то острое.

Я почувствовала, как к глазам подступают слезы, и изо всех сил заморгала, чтобы не заплакать. Получалось с трудом — как будто я за резиновую ленточку тащила что-то очень тяжелое. Но в конце концов глаза перестало щипать, и опасность миновала.

— Как странно, — проговорила Фаррин, подводя меня к раковине, где я промыла рану — маленький, но удивительно глубокий порез. — Я очень внимательно слежу за тем, чтобы все осколки от лопнувших лампочек тщательно собирали и выкидывали. Но иногда ассистенты работают безалаберно.

— Как вы думаете, придется накладывать швы? — спросила я.

— Нет, — сказала она, протягивая мне кусочек марли, чтобы я прижала его к порезу. — Уверена, что не придется.

Пока она заклеивала мне палец пластырем, я наблюдала за ее лицом, залитым красным светом. Ее глаза напоминали черные точки, окаймленные густыми черными ресницами. Губы были бледными и практически сливались с кожей.

Как осколки лампочки могли оказаться на той полке? Тем более я не сказала ей, чем именно порезалась.

Складывалось впечатление, что Фаррин знала, что там что-то лежит. Причем что-то опасное.

Возможно, это была проверка? Чтобы посмотреть, заплачу ли я?

Она подняла на меня глаза, но я успела отвести взгляд. Судя по часам на стене, было уже почти десять вечера.

— Мне пора домой, — проговорила я. — Спасибо вам огромное.

— Я провожу тебя, — сказала она.

— Нет-нет, не надо. Еще раз огромное спасибо.

Это была честь для меня. Возможность, которая выпадает раз в жизни.

— Не говори глупостей. Ничего подобного.

Я всегда в твоем распоряжении, — сказала она и кивнула, опустив голову так низко, как будто это был поклон. — Позвони мне утром и скажи, как твой палец, хорошо?

Доброе утро, Фаррин. Сегодня из моего пальца течет немного меньше крови.

Я знала, что не стану ей звонить, но вежливо улыбнулась и сказала, что позвоню.

Проснувшись следующим утром, я первым делом вспомнила про свое обещание Фаррин. Еще не отойдя ото сна, я сняла с пальца повязку.

На нем не было ни пореза, ни царапины, ни шрама.

Я села на кровати и начала проверять другие пальцы, подумав, что после трудного дня я просто-напросто могла замотать не тот.

Но ни на одном из них ничего не было.

Я позвонила Фаррин.

— Вот видишь? — ее голос звучал самодовольно. — Со здоровьем у нас все в порядке.

У нас.

Я повесила трубку и еще долгое время смотрела на свой совершенно здоровый палец.

Всю неделю Картер оставался воплощением рыцарского духа. Даже обедал вместе со мной. Правда, казался при этом немного отстраненным. Но кто бы выглядел иначе среди шестнадцати тараторящих девушек?

«Он пытается спасти наши отношения», — убеждала я себя. Конечно же, это не было связано со словами, которые появлялись тогда в моей голове. С тем разговором, когда я слово в слово повторяла все, что говорил мне сладкий, ласковый голос.

По словам Таши, то, что Картер передумал, было целиком моей заслугой. Она сравнила его с цветком, который нуждался в поливе, чтобы зацвести и распуститься.

Нельзя было не признать, что он изменился. Он больше не отпускал язвительных комментариев в сторону Солнечного клуба, да и вообще от его сарказма и цинизма не осталось и следа.

А еще из его жизни полностью исчезла Зоуи.

Во вторник после школы он подвозил нас с Кейси и Лидией к нам домой. Девочки пошли в дом, а я осталась в машине.

— Увидимся попозже? — спросил он.

Я наклонила голову.

Возможно, у меня сегодня не будет времени.

— Тогда я позвоню.

— Хорошо, — проговорила я. Такого ответа я не ожидала. — Если хочешь.

Я уже хотела открыть дверцу машины, когда он наклонился ко мне и взял меня за руку.

— Ты такая красивая, — произнес он, глядя мне в глаза. — Я тебе сегодня уже об этом говорил?

— Да, — отозвалась я, аккуратно пытаясь высвободить руку. — Три раза.

Но он отпустил меня не сразу. Ему еще нужно было на меня наглядеться.

Я отвела взгляд. Видя в его глазах такое обожание, я почему-то чувствовала себя неловко. Да, я хотела, чтобы у нас с Картером все получилось. Да, сейчас он вел себя как идеальный парень.

Но если честно, мне становилось скучновато.

— Мне правда пора идти, — сказала я, вырвав руку из его ладоней, и выскочила из машины. — Спасибо, что подвез. Поговорим попозже. Может быть.

Несколько мгновений он выглядел сбитым с толку, но потом его лицо снова приобрело мечтательный, отсутствующий вид.

— Я буду по тебе скучать.

Я зашла в дом, не помахав ему на прощание.

Лидия и Кейси сидели на кухне. Их голоса эхом раздавались по дому, и я слышала, что они то замолкают, то снова начинают говорить. Все это время Кейси, безусловно, изо всех сил пыталась показать свою преданность и любовь к Аральту. Но я не могла не заметить: в то время как все остальные были полны радости и уверенности в себе, Кейси казалась напряженной и встревоженной. Она старалась чересчур усердно, и все, что она говорила, казалось мне немного натянутым.

Когда я проходила мимо кухни, Лидия подняла на меня глаза.

— Вы с Картером такие милые, — сказала она. — Я тоже хочу завести парня.

— Так вперед, — проговорила я.

— Мне никто особенно не нравится, — отозвалась она. — Разве что Николас Фримэн… Он симпатичный.

— Он вроде с кем-то встречается.

— И что? — Она удивленно посмотрела на меня. Ее розовые губы изогнулись в шаловливой улыбке.

— Ты права, — сказала я. У девушки Николаса не было никаких шансов против Лидии, тоненькой и идеальной, словно фарфоровая кукла.

И, пожалуй, не менее опасной.

В среду днем перед собранием Солнечного клуба у Меган была тренировка команды болельщиц. Я ждала ее на трибуне, листая модный журнал, который мне передали за обедом.

Картер предлагал подвезти меня до дома, но я сказала ему, что занята. С каждым днем он совершал все больше рыцарских поступков: пытался взять у меня рюкзак, чтобы я не носила тяжестей, встречал меня после уроков, даже если сам только что занимался в другой части школы. Он хотел отвезти меня домой, но я была не против остаться и посмотреть тренировку болельщиц. Я как будто бы получила доступ в тайный мир, в который не могла попасть первые шестнадцать лет своей жизни.

Кейси пошла домой пешком. Она сказала, что и на собрание придет сама. Никто не стал задавать ей вопросов: все подумали, что ей нужно делать домашнее задание. Кейси создала себе репутацию, и теперь Солнечные девочки смотрели на нее как на свою малышку-отличницу, настоящий пример для подражания. К тому же она сделала себе новую прическу, чем завоевала несколько дней всеобщего одобрения.

Но все мы понимали, что если Солнечная девочка не стремится проводить все время со своими сестрами, значит, с ней что-то не так. Я втайне подозревала, что, хоть Кейси и сменила прическу, она все еще не была на сто процентов предана Аральту. Но я не беспокоилась. Рано или поздно сестре придется расставить приоритеты, вот и все. А если она не захочет, мы расставим их за нее.

Тренировка уже должна была подходить к концу. Вдруг я услышала, как кто-то вскрикнул от боли.

Меган побежала через весь спортивный зал к болельщицам, которые столпились вокруг девочки, лежавшей на полу. Через несколько секунд та поднялась и, обхватив тренера и одну из подруг по команде за плечи, на одной ноге запрыгала к выходу.

Меган подошла ко мне. В ее глазах читалась тревога.

— Мы сегодня задержимся. Мне, наверное, даже придется пропустить собрание. Сидни упала с прыжка, и теперь нам придется менять всю программу. — Она обвела спортзал беспомощным взглядом. — Даже не знаю, что делать. Только Джессика и Сидни могут сделать эту комбинацию прыжков.

Она пыталась придумать, кем бы заменить Сидни, и ее глаза метались от одной девочки к другой. Я увидела, что она закусила губу, и поняла: она вспомнила, что когда-то это была ее комбинация прыжков.

Я посмотрела на свой палец. На идеально здоровую кожу в том месте, где еще вчера был глубокий порез.

— Меган, — начала я. — А как там твое колено?

Несколько мгновений она молча смотрела на меня круглыми глазами, переваривая предложение, которое скрывалось за моими словами.

— Ни за что, — проговорила она полушепотом. — Леке, после того как я упала у тебя дома… я не могу позволить себе рисковать.

— Но с тобой же ничего тогда не случилось, правильно? — спросила я. — Ты не хромала. У тебя хоть что-то болело после того падения?

Если я ошибалась, моя подруга могла остаться инвалидом.

Но я знала, что не ошибаюсь.

Начни с чего-нибудь полегче, — предложила я. — Сделай колесо.

Меган бросила на меня недоверчивый взгляд и протянула мне свою тетрадку. Потом заправила футболку в шорты и без всяких усилий сделала колесо.

— Но это еще ничего не значит.

— Ты уверена?

— Леке, это сложная комбинация, а я не делала ничего подобного целый год. — Она машинально потянулась к волосам, распустила хвост и завязала его заново. Увидев, что ее слова меня не убедили, она крикнула: — Эй, Джесс!

Одна из девочек подбежала к нам.

— Да?

Не сводя с меня глаз, Меган сказала:

— Не могла бы ты, пожалуйста, показать комбинацию прыжков из второй части программы?

Джессика кивнула, отошла на пару шагов и, разбежавшись, сделала несколько сальто и прыжков с переворотом, после чего легко приземлилась, даже не разводя руки в стороны.

Спасибо, — улыбнулась Меган. — Пока это все. — Она выжидающе посмотрела на меня.

— Ты справишься, — сказала я, но по ее напряженному лицу поняла, что не убедила ее. — Даже Адриенна теперь ходит без палочки.

— Это другое, — возразила Меган. — От ходьбы у нее не развалятся колени.

— А может быть… — проговорила я, — Адриенна просто сильнее доверяет Аральту?

У Меган вытянулось лицо.

— Это несправедливо, Леке.

— Я просто хочу сказать… Ты сама советовала мне отпустить страх. Ты веришь в Аральта или нет?

Она сжала губы и бросила злобный взгляд в угол спортивного зала — потому что бросать злобные взгляды на своих сестер Солнечным девочкам было непозволительно. Не сказав ни слова, она отошла, разбежалась и идеально проделала всю комбинацию. Даже добавила лишний переворот в конце.

Болельщицы хором завизжали и подбежали к нам.

— Я не знала, что ты снова можешь выступать! — воскликнула Джессика. И все они кинулись обнимать Меган.

Где-то минуту спустя подруга снова подошла ко мне. В ее глазах было удивление. Шок.

— Видимо, задерживаться теперь не нужно, — проговорила она. — Мы еще успеем отрепетировать эту программу до пятницы.

— Как твое колено? — спросила я.

— Хорошо. — Ее губы расплылись в растерянной улыбке. — Отлично.

— Извини за то, что наговорила тебе, — сказала я. — Просто подумала, что есть вещи, о которых тебе стоит напомнить.

— Не извиняйся, — произнесла она, и ее глаза заблестели. — Ты все правильно сделала. Мне было это нужно.

Мы взяли рюкзаки и направились к двери. Я задержалась рядом с тренером, которая все это время то и дело посматривала на Меган.

Миссис Уайли необязательно знать об этом. Меган выступит всего один раз, и это пойдет на благо команде.

— Миссис Найдорф, миссис Уайли необязательно знать об этом, — проговорила я, и тренер резко перевела взгляд на меня. — Меган выступит всего один раз, и это пойдет на благо команде, как вы считаете?

Тренер посмотрела на Меган, а потом заглянула в свою тетрадку, как будто не могла вспомнить, о чем мы только что разговаривали.

— Да, — ответила она. — Конечно, ты права.

Меган лучезарно улыбнулась ей.

— Спасибо, тренер! Вы лучше всех!

Собрание прошло отлично. В клуб вступили две новенькие девочки. А знаете, что было лучше всего?

Кейси впервые дала совет одной из девочек во время Совершенствования. А потом наравне со всеми остальными предлагала идеи по поводу того, как привлечь в клуб больше людей. Наконец, когда мы принялись обсуждать, можно ли носить спортивную обувь на неспортивных мероприятиях, она решительно высказалась за.

В четверг и пятницу в школе она была веселой и радостной. Практически светилась от счастья.

Наконец-то она начала доверять Аральту.

Я так гордилась ею, что не могла перестать улыбаться.

В пятницу днем мы все отправились по домам, чтобы переодеться перед игрой. Я как раз собиралась начать краситься, когда у меня зазвонил телефон. Номер был незнакомым.

— Алло?

— Алло, это Алексис?

— Да, а кто говорит?

— Джаред Элкинз. Мы познакомились на вечеринке, эээ, пару дней назад.

— А, поняла, — ответила я и, зажав телефон между щекой и плечом, начала накладывать на глаза тени. — Мальчик с трехколесным велосипедом.

— Единственный и неповторимый. Слушай, у меня к тебе большая просьба. Интервью с суперфиналистами назначены на четверг, но меня в этот день не будет в городе. Мне сказали, что могут перенести их на среду, но только если тебе это удобно.

— Интервью с суперфиналистами? — переспросила я. — Ты о чем?

— Ой, блин» — проговорил он. — Внимание, спойлеры! Я идиот. Мы — двое суперфиналистов. Тебе не позвонили?

Я рассмеялась.

— Я несколько дней не проверяла голосовые сообщения.

— Слушай, если тебе неудобно в среду, ничего страшного.

— Нет, мне удобно, — сказала я. — Все отлично. Поздравляю тебя.

— И я тебя. Пожалуй, никакой другой соперник меня не устроил бы.

Услышав эти слова, я улыбнулась своему отражению.

— Кстати, хотел спросить тебя, — продолжил он. — Не помнишь, на какую пленку снимала ту машину? Мне очень понравилась зернистость.

— А, это обычная Т-Max. Я практически всегда снимаю на нее.

— Правда? — спросил он.

— Скорее всего, это была пленка с высокой чувствительностью..

Мы поговорили еще несколько минут, потом попрощались и положили трубки. Разговор получился приятным, но больше я о Джареде в тот вечер не вспоминала.