Ладонь, расписанная хной

ГЛАВА 13 КАК ЖЕ ТЕБЕ ПОВЕЗЛО!

— Мне нужна невеста. Да, мадам Зоя, не могли бы вы выйти в центр, на первый план?

На праздновании нашей помолвки фотограф просит меня придвинуться к Лалиту и выйти чуть вперед. Мой жених хмурится, на его лбу появляются короткие поперечные морщины, и щеки кажутся почти ввалившимися. Это уже второй раз, когда я вижу его недовольное лицо. Первый раз он его показал пять дней назад, когда мы впервые встретились возле храма.

— Да, и вы тоже, мистер Лалит, — сообразительный фотограф приглашает его выйти вперед.

— Кто, я? — Морщины мгновенно исчезают, возвращая гладкий ровный лоб. — Конечно. — И он делает шаг ко мне, оказываясь на дюйм впереди.

Так мы и стоим рядышком с радостными улыбками для фотографа на фоне кремового дивана с красными декоративными подушками. На мне плотная розово-голубая ленга-чоли: длинная, до пола, юбка и короткая нарядная блуза, а косметика ощущается как плотная маска. Блуза оказалась слишком короткой, чтобы скрыть мой мягкий выпуклый живот, и положение спасла вышитая дупатта, которую мы перекинули через мое правое плечо и завязали на левом боку, обмотав вокруг юбки на манер сари. Лалит одет в темно-синий костюм и такого же цвета рубашку. Жесткая льняная ткань костюма царапает мне руку каждый раз, когда он меняет позу для фотографии.

Празднование проходит в банкетном зале на открытой террасе под быстро темнеющим небом на десятом этаже большого торгового центра. Сейчас здесь все украшено лилиями и розами. На коротких, по пояс, ограждениях сияют яркие круглые лампы, бросающие блики на стены соседних домов и улицу под ними.

Мы с Лалитом стоим возле специального дивана для молодоженов и позируем для фотосессии. На столе для цветов — ваза с моими любимыми маргаритками, только сейчас этот стол отодвинут, чтобы не нарушать фото композиции. На выстроенных ровными рядами серебристых стульях сидят родственники и друзья семей, наблюдая, как мы позируем, и угощаясь напитками и закусками. Мне кажется, что я — актриса, играющая в спектакле, а эти люди — зрители.

Фотограф делает множество снимков под самыми разными углами. То мы стоим боком к камере, то моя рука лежит на его груди, бугрящейся мышцами под шелковой рубашкой, то мы улыбаемся, глядя друг другу в глаза. Я чувствую себя неловко. Меня настораживает улыбка Лалита: когда он щерится, кажется, будто у него слишком много зубов.

Это наши первые снимки в качестве признанной пары. У меня чуть подкашиваются ноги и слабеют руки от облегчения. Все наконец закончилось. Я имею в виду, что закончился поиск жениха. Обычно церемония рока, официальной помолвки, проходит скромно. Но это обычно. Поскольку никто не верил в то, что мне может так повезти, и поскольку мы с Лалитом единственные дети состоятельных родителей, то у нас был праздник, организованный «Хупла Инкорпорэйтед». С галогеновыми прожекторами, по меньшей мере тремя фотографами, двумя видеооператорами и такой толпой гостей, какая не на всякой свадьбе собирается. К тому же обручение считается состоявшимся, только если на нем присутствует вся родня с обеих сторон. Помню, я смотрела серию в «Друзьях», когда Чендлер в гостях у Моники дарит ей кольцо, а потом они кричат своим друзьям, что обручены. Я потом целую неделю не могла понять: как можно обручиться вдвоем? А вдруг однажды утром они проснутся и попросту решат, что больше не обручены? Все закончится без скандалов и ссор между семьями? Жизнь и репутация молодых людей не будут испорчены? О них не станут презрительно отзываться как о тех самых, кто не смог дотянуть до свадьбы? Что же это за общество, где такое возможно?

Теперь, когда у меня наконец появился мужчина, я перестала быть мишенью для жалостливых и издевательских расспросов. Я больше не интересна Теткам-из-Засады, и теперь они перейдут к следующей жертве. Разумеется, это будет девушка. Очень надеюсь, что ею станет Таня.

Кстати, вот и она сама, в зеленоватой дизайнерской, от Сабьясачи,[29] юбке годе, которая одна стоит больше, чем все приданое невесты из семьи среднего класса, и коротком топе, демонстрирующем неприлично плоский живот. Подошла и встала рядом со мной. Что-то я не вижу больше черного лака на ногтях. Скорее всего, это уже влияние Риты Чачи. Сейчас нежно-розовый лак прекрасно дополняет Танин образ. Как и бриллиантовое колье-чокер от тетушки Бу. Как только кузине удается всегда так стильно выглядеть? Она что, тратит все свое время на уход за собой?

И какой умник посоветовал ей присоединиться ко мне здесь? В моем своде правил нахождение рядом с худыми людьми стоит под ОГРОМНЫМ запретом, потому что я тогда кажусь гораздо толще. Не могу же я уйти и бросить своего жениха рядом с ней, как будто она, а не я его невеста? Конечно не могу, несмотря на все страхи. К тому же Таня явно напрашивается на то, чтобы быть ему представленной.

С большой неохотой я поворачиваюсь так, чтобы она встала лицом к Лалиту, мягко трогаю его за рукав, чтобы отвлечь от фотографа, и говорю:

— Лалит, познакомься с моей кузиной Таней. Она дочь Ронни Чачи.

Он натянуто улыбается и придвигается ко мне поближе, словно пытаясь отстраниться от чего-то явно неаппетитного.

— Да… эээ… Здравствуйте.

— Добрый вечер. — Сегодня Таня как-то непривычно скромна.

Надо же, она даже не попыталась влезть в нашу фотосессию, как обычно делает на каждой свадьбе или помолвке. Так мы и стоим в напряженном молчании. Лалит смотрит на нее, потом на меня и отводит глаза куда-то в сторону. Таня же не отрывает от него выжидательного взгляда.

— Как к тебе попало колье тетушки Бу? — спрашиваю я ее, чтобы прервать паузу.

— Ах это. Ну да… я хотела взять ее золотую цепочку. Ну ту, с птичкой, которую она все время носит. Но…

Как же, продолжай хотеть дальше.

— Вот она и предложила мне вместо нее этот двадцатичетырехкаратный чокер, — смеется Таня с таким видом, словно каждый день носит бриллиантовые колье.

Ну да, как же. С тем же успехом она могла бы похвастаться, что тетушка Шейла любит ее больше, чем меня.

А потом она поворачивается к Лалиту и спрашивает:

— Как вам оно?

Что?! Крутить своей несуществующей грудью перед носом моего жениха под предлогом демонстрации драгоценностей, причем чужих?

Конечно, я не произнесла этого вслух. Такая реплика была бы слишком грубой для нежной и скромной невесты, а в этом статусе я должна вести себя прилично. Хотя бы делать вид.

— Ну… эээ… оно… эээ… симпатичное. — Кажется, Лалит растерян. Это даже мило. — Ах да, кажется, отец Зои и мой отец что-то хотят мне сказать. Наверное, мне стоит к ним подойти. Прошу прощения.

Он бросается прочь в направлении бара в другом конце террасы. Мне кажется или, когда он равняется со мной, я слышу вздох облегчения? Я его не виню, с радостью последовала бы его примеру.

Таня смотрит Лалиту вслед, пока его спина не сливается с морем других темных костюмов, мерцающего шелка и шифона в неверном свете фонарей. И лишь после этого она поворачивается ко мне. В ее глазах столько злости, что я отшатываюсь и почти падаю на стоящий позади диван.

— Что? — Я так нервничаю, что начинаю злиться не меньше ее. — Он не соответствует твоим высоким стандартам?

— Нет. Он как раз соответствует. А вот ты — нет.

Она разворачивается так резко, что ее зеленая дуппата соскакивает с плеча и вышитым краем хлещет меня по груди. Таня устремляется к буфету.

Ненавижу эту стерву. Жаль, что она моя родственница, иначе сегодня я могла бы обойтись без нее. Но увы.

Справка по родне из Пенджаба-101: как бы вы ни недолюбливали своих родственников, вам нельзя нарушать единство семьи. Особенно на мероприятиях, где у посторонних может сложиться о ней плохое впечатление.

— Повернитесь немного в сторону, мадам! Чудесно! Продолжайте так же обворожительно улыбаться! — Щелк, щелк, щелк.

— Зоя, ты такая красивая! — Бригада Теток-из-Засады вышла на дело. — Поздравляем! Ой, Зоя, надо же! Ты выглядишь стройной! Очень хорошо!

Я уже сбилась со счету, сколько раз мне говорили: «Как же тебе повезло!» Хотя после Таниной грязной выходки эта фраза звучит настоящим бальзамом.

Вот, значит, что чувствуют знаменитости на своем дебютном выходе, первой кинопремьере. В твоих жилах столько адреналина, что тебе кажется, будто ты можешь бросить вызов кому угодно и победить. Надо же, как быстро меняется мнение о тебе, когда рядом с тобой появляется мужчина.

Тебе здесь не место.

Я ловлю себя на этой мысли. Очень странной мысли.

Хватит, Зоя! Думай о празднике, кольце с бриллиантом и счастливых родителях!

Бригада Теток-из-Засады в разноцветных сари, возглавляемая мамой, принялась готовиться к церемонии.

— Нет, не эта, Шейла-диди. Возьми другую дию,[30] у нее дольше горит фитиль.

— Где этот красный чанри?[31] Нам же нужно покрыть им головы молодоженов!

— Что случилось с этим кокосом, будь он неладен! Мы же должны его разбить еще до этого важного события!

Священник в широком шафрановом дхоти[32] не проявляет к происходящему ни малейшего интереса. Он устроился за стеклянным столиком в трех футах от нашего с Лалитом дивана, где мы должны будем сидеть во время церемонии. Столик накрыт оранжевой скатертью, на которой тетушки размещают то, что велит священник. Там уже стоят серебряная чаша с белым рисовым зерном, медная статуэтка божества с головой слона Ганеши, Устранителя Препятствий, и рассыпаны розовые лепестки. Раздается звонок, и священник достает золотой айфон:

— Да, на этой неделе у меня шесть свадеб! И этот дедушка Авроры уже целый месяц лежит в больнице, может уйти в любую минуту. Как же это ожидание утомительно, люди не предупреждают о скорой смерти. Наверное, я смогу сделать это по скайпу.

Я чувствую, как по бедру бежит капелька пота. Небо навалилось тяжелым, безвоздушным пространством. Сейчас конец февраля, но зима в наших краях — словно городской призрак, невидимый и неощутимый, свидетельства о котором передаются из поколения в поколение вместе с битыми молью семейными преданиями в старых чемоданах. На открытой террасе не работают кондиционеры. Все решилось так быстро, всего за пять дней, и свободным оказался только этот банкетный зал.

В отчаянном желании хоть немного проветрить ноги я приподнимаю густо вышитую юбку.

— У тебя все в порядке? — спрашивает Лалит.

— Да, все нормально. Просто поправляю эту ленга.

— Ах вот что, — он неловко смеется и отворачивается.

Мы не столь близки, чтобы говорить о поте и юбках. Со дня встречи возле храма мы больше не встречались.

Внезапно я чувствую, что мне необходимо поговорить с Пиху. Боже, как бы мне хотелось, чтобы она сейчас была здесь! Она бы шутила и громко смеялась, и, возможно, я бы так сильно не нервничала.

Тем временем за первой каплей пота по бедру потекли и другие. И почему люди еще не научились использовать тепло для сжигания жира? Казалось бы, посиди немного в такой парилке, и готово! Ты волшебным образом избавился от двух-трех килограммов.

— Мм, прошу прощения, но мне надо освежиться. Эта жара… — Теперь моя очередь нервно смеяться.

Пиху обещала поговорить со мной по «Фейстайму» во время самой церемонии, но я не могу ждать так долго. Может, мне удастся ускользнуть в туалет и позвонить ей оттуда? Просто чтобы услышать ее голос. Это же еще не свадьба, где жених и невеста обязаны все время быть рядом. На помолвках все гораздо проще.

— Да, конечно. Как хочешь. — Он улыбается, тем самым скрадывая странный привкус своих слов.

Они меня смутили, особенно этот безразличный тон, признаюсь честно. Разве не должен быть жених несколько более, скажем так, заинтересован? Нет, наверное, все из-за нервов. Ему ведь тоже непросто связать свою жизнь с чужой женщиной.

Жених. Какое странное и непривычное слово. Похоже на какое-то экзотическое блюдо, к которому надо еще привыкнуть. Я очень постараюсь поскорее к нему привыкнуть. Вот только сначала мне надо как-то пробраться сквозь эту толпу и найти туалет, пока меня никто не перехватил. Требуется лишь приветственно махать гостям и быстро перебирать ногами… Ай!

— Ой!

— Прости, мам!

— Зоя! — выдыхает мама. — Ты куда это собралась?

Почему она смотрит с таким явным облегчением? Разве она сейчас не разрывается на тысячу частей из-за множества забот? И разве она не искала мать Лалита всего пару минут назад? Я не успеваю открыть рот, как из-за маминой спины появляется знакомое лицо.

— Зоя-бита! Поздравляю!

Это мама Пиху, тетушка Дакша. Да, кажется, она только что изливала маме душу, облокотившись на низкий, по пояс, забор и обняв фонарь, словно живого человека. Мама в своем винтажном кремово-красном сари наверняка сочувственно кивала, ожидая, пока кто-нибудь ее спасет от этого разговора. Похоже, спасительницей оказалась я.

Тетушка Дакша вздыхает, придерживая рукой крупную цепочку из белого золота, которая категорически не сочетается с ее оранжевым сари.

— Зоя, как ты дивно выглядишь! — Она крепко меня обнимает и продолжает разговор с мамой: — Гита, милая, как же тебе повезло. Твоя дочь совершает правильные поступки в правильное время. — У нее грустные глаза, как будто она постоянно о чем-то тоскует. — Ты не могла бы объяснить это и Пиху, Зоя? Если та продолжит отвергать юношей, то скоро вокруг нее никого не останется. Еще в прошлом году мы получали такие лестные предложения, но теперь все пошло на спад… — У нее тяжело вздымается грудь, она нервно трет одной ладонью о другую и даже не пытается следить за словами, которые льются из нее сплошным потоком. — Отец с ней не разговаривает с того дня, как она уехала в Париж. Каждый раз, когда она приезжает, я работаю у них почтальоном. Вы представляете?

Точно. Переживания тетушки Дакши обострились из-за моей помолвки. Мы с Пиху всегда знаем, когда волнуются наши матери, даже если они сами этого не осознают: у них одинаковая привычка потирать руки, пока не покраснеет и не воспалится кожа.

— Не волнуйся, Дакша, милая, не волнуйся… — Мама гладит ее по руке, тщетно надеясь успокоить. — Я уверена, что Зоя сумеет убедить твою девочку. Пиху еще не звонила?

— Нет, пока еще нет. Тетушка Дакша, идемте, я познакомлю вас с Лалитом.

Ну ладно, я позвоню Пиху чуть позже. А сейчас хотя бы помогу ее матери успокоиться.

— Ах да-да, конечно… — Нельзя сказать, что ее это предложение обрадовало.

Она даже готова вжаться в стену, как будто я решила познакомить ее с самим дьяволом.

Мама, понимающая боль матери незамужней девушки, решает вмешаться и избавить подругу от встречи с женихом чужой дочки.

— Дакша, подожди. Дай-ка я сначала угощу тебя бокалом настоящего пенджабского ласси.[33] Ты же не откажешься попробовать? Он приготовлен в стиральной машине. Ведь в Пенджабе его взбивают именно таким образом! Пойдем со мной! — И она ведет явно воспрявшую тетушку Дакшу к закрытой кухне.

Словно подтверждая телепатическую связь между матерью и дочерью, на экране моего телефона появляется имя Пиху. Аппарат разражается такой внезапной вибрацией, что я чуть не роняю его на плиточный пол. Отключив звук вызова, я подбираю юбку и опрометью бросаюсь вниз по лестнице в небольшой коридор перед туалетами. Хвала небесам, там нет ни души, и, судя по распахнутой двери, в кабинке тоже пусто.

— Пи! — кричу я в телефон, когда на экране из квадратиков складывается ее лицо.

— Зи! — также радостно и немного невнятно верещит она. — Уже пора? Церемония обмена кольцами началась? Покажи кольцо! Покажи!

— Нет еще, успокойся. Ты что, пьяна? Там же у вас всего пять часов!

— Немного. Сегодня же пятница, так что счастливый час начался немного раньше. Но ты-то откуда знаешь? — И она, как по заказу, икает.

— По алтарю за твоей спиной.

В своей парижской квартире Пиху устроила небольшое святилище, прямо возле окна в гостиной, выходящего на покрытые инеем деревья и булочную напротив, в витрине которой всегда торчат связки багетов. Висевшее на стене святилище из дерева, украшенное резьбой, вмещало в себя голубую статую бога Кришны и Ганешу с головой слона. Каждый день после душа Пиху зажигала там для них свечи дия и палочки с благовониями. Сейчас же алтарь накрыт большой кружевной салфеткой. Каждый раз, когда моя подруга выпивает больше двух коктейлей, она прикрывает святилище, чтобы боги не видели ее пьяной.

— Можешь подойти ближе к свету? — Пиху щурится, пытаясь рассмотреть меня на экране своего телефона.

Единственный источник света в этом сером коридорчике — тусклая люминесцентная лампа, и я послушно подхожу к ней, а значит, и к открытой двери в кабинку.

— Получается, ты выходишь замуж за Грязную Свинью ака Омерзительного Лалита? — она смеется, вспомнив нашу встречу в «Эресе», где мы увидели Лалита с Бюстиной.

Когда я вспоминаю о его бывшей, мне становится не по себе.

Как я могу занять место девушки с такой внешностью?

— Ой, только не надо его так называть! Он ничего себе.

— Знаю, знаю, это я вредничаю. Прости. Выглядит он точно очень даже ничего. — Надо отдать ей должное, она действительно немного смущена. — Я сегодня выпила уже шесть коктейлей. Три от тоски из-за того, что я не рядом с тобой, и три, чтобы отпраздновать твою помолвку, — объявляет Пиху, прикрывая рот так, будто я могу почуять запах в ее дыхании.

Увы, это не так, и не потому, что она находится на другом континенте. В той вони, которая доносится из туалетной кабинки, никаких других запахов уловить в принципе невозможно.

От вида этой кружевной салфетки, наброшенной на святилище, у меня почему-то колет сердце. По щеке катится слеза.

Зоя, с чего ты вдруг решила поплакать?

— Зи, разве ты не счастлива? — Голос Пиху звучит так четко, словно она рядом со мной в этом дурацком туалете.

— Счастлива. Правда. Я счастлива, что с этим наконец покончено.

— Тогда что с тобой происходит?

Ее лицо переворачивается, пока она устраивает телефон на подставке. Как только движения прекращаются, изображение сразу встает на место, и она смотрит на меня, подложив под подбородок руки. Бисерные браслеты съезжают от кистей к локтям.

— Не знаю. Наверное, то, что тут происходит, так серьезно, что я без тебя тут просто не могу.

Мне хочется сказать ей, что я нервничаю, что меня мучают сомнения, что я не уверена в правильности своего решения, но я молчу. Меня в любую минуту могут вызвать обратно к родне, и сейчас просто не место и не время для такого разговора. Эта помолвка была организована так быстро, что у меня не нашлось времени обсудить все с Пиху. Да и не только с ней, я вообще об этом ни с кем не говорила.

— Ты же знаешь, что я ни за что не пропустила бы такое событие, если бы не защита моей дурацкой диссертации.

— Да, я понимаю.

— А плачешь ты… из-за Нью-Йорка? — робко спрашивает она, не решаясь напоминать мне о стажировке именно сегодня.

До меня доносятся приглушенные звуки музыки и звон бокалов с террасы.

— Не знаю. Может быть. Только Нью-Йорк уже в прошлом. На той неделе, перед помолвкой, у меня было еще два собеседования. Вот только ничего не получилось.

При этих словах меня неожиданно охватывает боль. Чтобы как-то отвлечься, я приподнимаю край тяжелой расшитой юбки повыше, чтобы не испачкать ее в скользкой и вонючей воде, разлитой по полу туалета. И почему в индийских туалетах всегда так грязно? Держу пари, что в Париже даже в публичных туалетах гораздо чище, чем здесь.

— А что случилось с вакансией в исследовательском отделе «ПНР Глобал Рисёрч»? Это же идеальное место для тебя. И ты говорила, что собеседование по телефону прошло неплохо?

— Неплохо. Но в их отделе кадров сообщили, что они временно не нанимают новых сотрудников. То есть, по сути, вежливо отказали.

Изображение Пиху замерло, и я трясу телефон, как будто этим можно исправить все проблемы со связью в нашем регионе.

— Тебе правда туда хотелось?

— Да. — Я не в силах говорить об этом спокойно, мне слишком больно. — Вот только сколько мне еще подавать заявления на работу, надеяться, что меня туда возьмут, и не думать, что я упускаю шанс создать семью? Лучше уж и правда синица в руках.

— Значит, ты решила обзавестись семьей.

Пиху переходит в свою крохотную кухню. Мягкое французское солнце озаряет ее лицо золотистым светом. На выложенной плиткой столешнице рядом со сковородкой с антипригарным покрытием, накрытой металлической тарелкой, стоят баночка с ги и скороварка. Я с изумлением смотрю на предметы, которые непременно поселяются на кухнях у индийцев, в какой бы части света они ни жили.

— Да, потому что семья и брак — это что-то осязаемое, доступное и надежное. Я могу к нему прикоснуться и могу его получить. В отличие от другого, что очень от меня далеко. До Америки и Парижа добраться гораздо сложнее, — поддразниваю я ее, и мы обе грустно улыбаемся.

Пустые мечты отложены в сторону, и я могу успокоиться, потому что уже ввязалась во все приключения, что были мне доступны. А это, несбывшееся в Нью-Йорке, скоро тоже забудется и перестанет отзываться такой болью. Ведь любая боль проходит со временем, правда?

— Тебе нравится Лалит? Он симпатичный? На той фотографии, которую ты мне прислала, он очень круто выглядит.

— Да, он симпатичный. — Я стараюсь отделаться от недавнего «как хочешь». Вечно я придаю чересчур много внимания мелочам.

— Ну ладно, к твоей помолвке мы с Аишей и Камией подготовим кое-что особенное. Сюрпри-и-из! — говорит она нараспев.

— Обожаю сюрпризы! Что это? Расскажи!

— Придется подождать, — хитро улыбается она.

— Кстати, я должна выполнить поручение твоей мамы и исполнить долг хорошей подруги. Она просила убедить тебя в том, что и тебе тоже надо выйти замуж.

— Ну да, ну да, продолжай в том же духе. Кстати о замужестве — как там поживает твой красавчик босс? Все еще холост? Почему ты больше не присылаешь его фотки?

Нет, конечно, я однажды прислала Пиху одну нечеткую фотографию мистера Арнава на групповом снимке. И только потому, что она как раз рассталась со своим индо-немецким бойфрендом и ей надо было отвлечься.

— Не такой уж он и красавчик, а ты пьяна.

Нет-нет! Никаких фотографий я ей больше отправлять не буду, даже если она впадет в депрессию. Когда Пиху попросит в следующий раз, я пошлю мускулистого Криса Эванса в костюме Капитана Америки и скажу: радуйся тому, что дали.

— Да, я пьяна. Вот что, я сейчас выпью кофе и освежусь, а потом перезвоню тебе. Минут через десять. Мне очень хочется посмотреть на вас обоих во время церемонии. Пока!

И она кладет трубку еще до того, как я успеваю возразить. Я остаюсь наедине с туалетной вонью в узком проходе перед кабинкой, прямо под лампой. Теперь я понимаю, что мне нужно в туалет, приподнимаю юбку еще выше и вхожу в кабинку. Она крохотная, с одним унитазом и раковиной, и там немного чище и суше, чем в проходе, который к ней ведет. Вот только очень тесно. Как мне уместиться здесь с восемью килограммами стекляруса и хрусталя? Заперев за собой дверь и неудачно повернувшись, я задеваю локтем рычаг на стене, и на пол обрушивается целая струя воды. Гадость какая! Слава богу, моя юбка осталась сухой!

— Я же говорила тебе, чтобы ты не ходил за мной!..

Что? Этот голос, который шипит сейчас прямо за дверью туалета… Почему он кажется мне таким знакомым?

— Шейла-джи, я должен был…

Там, снаружи, сейчас тетушка Бу? Разве она не была занята каким-то спором с дядюшкой Балли, когда я уходила из зала? И чей это второй голос, такой неприятный? Кстати, зачем в дверце кабинки устроили глазок? Чего строители хотели этим добиться?

Я вижу, как на лысине говорящего отражается неверный свет лампы, и еще сильнее стискиваю пальцами свою юбку.

Черт побери…

Юбка вдруг выскальзывает из рук и падает на мокрый пол.

Это же Фиолетовый Дядюшка! Разодетый в пух и прах! Что он делает на моей помолвке? Его-то мы точно не приглашали!

— Шейла-джи, пожалуйста! Тебе очень важно…

— Никто ничего не знает…

— Ты должна им сказать…

— Не о чем говорить…

Вот, значит, как, не о чем говорить? Мне надо отсюда уйти, очень надо. Я должна так поступить, потому что подслушивать невежливо. Но со мной происходит то же, что и со всеми зеваками на месте, где случилось происшествие: я просто не могу перестать смотреть и слушать.

— Как ты посмел прийти сюда?! — Даже лед теплее голоса тетушки Бу.

Она поправляет свое кружевное сари из девяти ярдов бутылочно-зеленой ткани вместо стандартных шести. Трогает бриллиантовые браслеты, бриллиантовые серьги — лишь бы на него не смотреть. Тетушка нервно оглядывается, стараясь заглянуть везде, даже ему за спину, но игнорирует дверь в кабинку.

— Ты не брала трубку…

— Здесь дело не только во мне…

— Шейла-джи… завтра… в моем кабинете… пожалуйста…

— Да, да, хорошо! Доволен? Теперь иди отсюда!

В кабинете? Они… делают это в кабинете? Там что, настолько крепкий стол? Мне трудно удержаться, но поневоле я испытываю странный восторг. Надо же, устроить свидание прямо на семейном празднике! Если бы тетушка была мужчиной, я бы сказала, что у нее стальные яйца!

Я никому не могу рассказать об этом свидании. Нет, правда, не могу же я предать тетушку, обмануть ее доверие? Ну да, я понимаю, что слова «предательство» и «доверие» отдают мелодрамой, но она же не доложила маме и папе, что я разослала заявления в американские компании! Даже если Шейла Бу толком не поняла, что было в письме, которое она увидела, вы же знаете этих тетушек: стоит им только заподозрить малейший намек на неповиновение, и всё! Одно лишь слово, и на следующий день весь город гудит от новостей.

Однако за все это время я не слышала от нее даже намека. Она ни о чем не расспрашивает, не распускает сплетен в семье, вообще ничего не делает! Я точно знаю, что она может, но ведь не делает! Почему? Может, она еще не совсем зачерствела? Не превратилась в типичную тетку, брызжущую желчью? Может, в ней есть глубина, о которой я не знаю? Но тогда, вероятно, и во всех тетушках она есть? Теперь общая тайна связывает нас с тетушкой Шейлой, превращая из обычных родственниц в заговорщиц или даже в нечто вроде мафии. И объединяет доверием и верой, которые я не могу не оправдать.

Может, мне стоит выйти из кабинки и задрать юбку так, чтобы отвлечь внимание гостей и помочь тетушкиному любовнику скрыться незамеченным? У тетушки Шейлы — любовник, святые небеса!

Выкинуть это из головы! Выкинуть из головы! Надо думать о помолвке, о дивном буфете и о Лалите.

Всё, юбка расправлена, сердце снова бьется в нормальном ритме, и я выхожу из ставшего тихим туалета обратно, в цирк с родственниками.

Мои родители как звезды: они приветствуют всех, и все их приветствуют и чествуют даже больше, чем нас с Лалитом. Я возвращаюсь на свой диван, чтобы сесть там так элегантно, как только позволяет мой тяжелый расшитый наряд. Подол юбки все же намок, увы. Сейчас я подложу под поясницу эту маленькую красную подушечку, и мне станет легче. Да, так намного лучше. Теперь я могу развалиться на диване, не выглядя так, будто я действительно разваливаюсь.

Священник все еще сидит за столиком с оранжевой скатертью, на которой теперь находится гораздо больше важных атрибутов церемонии. Там появились бананы и яблоки, еще одна серебряная мисочка с орешками — все это приношения Богу. Кроме самих священников, никто не знает, зачем это все нужно на индуистской помолвке. Прибегает Шейла Бу. Она накрывает диван перед священником отрезом роскошного красного шелка, пронизанного золотыми нитями.

Я вижу папу, он в трех рядах стульев от меня, смеется, о чем-то разговаривая с Лалитом и с гордостью демонстрируя его друзьям. Все папины друзья, которые сейчас радостно хлопают его по спине, — глазные хирурги. Можно подумать, что в человеческом теле, кроме глаз, нет других органов. Перед этим кто-то из них подарил Лалиту коврик для компьютерной мышки, на котором нарисован огромный потрескавшийся глаз и написано «АЙ-пад». Все мужчины показывали на изображение пальцем и громко смеялись. Мне иногда кажется, что если бы не браки по договоренности, то эти мужчины никогда не нашли бы себе жен.

Моя обычно разумная и спокойная мама стала жертвой бациллы под названием МБН, что расшифровывается как «Мать будущей невесты». Она старается быть везде и уследить за всем одновременно и мечется в сопровождении взмыленных Теток-из-Засады. Мама так радуется, что я начинаю беспокоиться, как бы дело не закончилось сердечным приступом.

— Гита, поздравляем! Какую чудесную семью вы нашли для своей дочери!

— Какая роскошная помолвка!

— Лалит — настоящая находка!

— О, вы обязательно должны прийти с Лалитом и Зоей к нам на обед перед свадьбой!

— Не беспокойтесь о покупках для торжества! Я знаю, где продается все самое лучшее! Обязательно сходим туда вместе!

Лалит неторопливо возвращается из папиной глазной вселенной и наконец со стоном падает рядом со мной на диван.

— Фух, как жарко! — Он глубоко вздыхает и делает большой глоток охлажденного белого вина.

Я потягиваю колу из хрустального бокала и думаю, что похудела на два килограмма, просто сидя на месте. Что угодно отдала бы за возможность немедленно сбросить с себя этот колючий, тяжелый и жаркий наряд и встать под струи холодного воздуха из кондиционера. О чем и рассказываю жениху, как и положено согласной с ним во всем невесте.

— Да, жарковато.

Правило договорных браков № 3: никогда не жалуйтесь жениху или невесте, во всяком случае до свадьбы. А еще лучше — и в течение первого года супружеской жизни тоже.

К тому же кузен Каран сдобрил мою колу щедрой порцией рома, что помогает мне следовать этим негласным правилам семейной жизни. Вот только о том, что я пью ром, не знает никто, а Омерзительный Лалит будет последним, кому я об этом скажу.

Зоя, ты прекратишь его так называть?!

Слава богу, Аиша уже здесь.

— Зи! Лалит! Мои поздравления вам обоим! — восклицает она, подходя.

— Ашу, я так тебя ждала!

Нет, правда, почему она так припозднилась? Вся наша семья приехала на ее свадьбу за час до появления гостей со стороны жениха. А я была рядом с ней еще до начала празднования ее помолвки.

— Я знаю! Прости! Просто Варун… — Аиша не договаривает.

— Почему у тебя такие красные глаза? Ты что, плакала?

— Что? Не говори глупостей! — Она закручивает свободный конец своего розового с зеленым сари, отпускает его и закручивает снова. — Так, тушь попала в глаза.

Потом она замечает в толпе Варуна.

— Лалит, дорогой, идем, я представлю тебя моему мужу. — И кузина хватает моего жениха за руку и тащит к Варуну, который уже принялся опрокидывать в себя один за другим коктейли в баре.

Я снова осталась одна на этом дурацком диване. С Аишей что-то происходит, и это серьезно.

А вот и Камия! Она скользит ко мне с огромным букетом гербер. Внезапно из ниоткуда появляется мама и, опережая Камию, склоняется к моему уху.

— Зоя, будь доброй с Камией, — шепчет она.

Что? Раньше мама никогда не просила меня быть доброй с моими друзьями. Никогда! Она считает, что именно они — источник всех моих бед и соучастники моих проказ. И насчет последнего мама права.

— Доброй? — с изумлением переспрашиваю я.

— Ну, она же наверняка расстроена, разве нет?

— Расстроена на помолвке своей подруги?

— Нет, глупенькая. Расстроена из-за того, что ей тридцать пять, а она все еще не замужем, прости господи. А ты скоро выйдешь замуж. Так что не выставляй перед ней свое счастье напоказ. Будь скромной, хорошо?

Элегантная Камия, которой не мешает ее огромный букет, подходит ко мне, искрясь радостью. Все то время, которое я ее видела, она смеялась, обнималась и целовалась с гостями.

— Малышка Зи скоро будет помолвлена! — Камия наконец добирается до меня и заключает в теплые объятия. — Да ты вся светишься! — Она звонко целует мою обильно накрашенную щеку.

— Я так рада, что ты пришла!

— Что ты, как я могла не прийти к тебе! — Подруга смотрит на меня с улыбкой, похожей на яркий луч, напоминая наседку, гордящуюся первыми шагами своего цыпленка.

Камия присаживается рядом со мной на пустующее место Лалита, который все еще болтает у бара с Аишей и Варуном. Одна из тетушек-соседок, мисс Айер — та самая, Всеиндийское радио, — замечает ее и бросается к нам, чтобы обсудить местные сплетни и выяснить, живет ли Камия по-прежнему в грехе со своим мужчиной. То, как подруга спокойно говорит любезности этой старой гаргулье, странным образом наполняет спокойствием и меня. Сегодня мне очень нужны Камия с Аишей. И Пиху. Я рада, что хотя бы увидела ее лицо во время видеозвонка. Удивительно, как присутствие одного друга напоминает об отсутствии другого! Почему Пиху молчит? Обещала же перезвонить через десять минут. Мне она нужна рядом, хотя бы в телефоне. Я сжимаю в руках несчастный аппарат, отчаянно желая, чтобы он ожил. Вдруг смартфон, словно услышав мои призывы, издает писк. Должно быть, это Пиху! Я сразу открываю сообщение, не посмотрев, кто отправитель.

Да что с ней происходит? Она что, покалечилась, пытаясь освежиться? Нет, Пиху явно была пьяна. Интересно, стоит ли мне позвать ее мать, которая с потерянным видом сидит в самой середине ряда и ест блинчики с начинкой?

Какая цветовая палитра? Что вообще…

А! Это не Пиху. Это мистер Арнав.

Он соображает, что делает?! Кто отправляет сообщения по поводу результатов исследования девушке в день ее помолвки? Он ведь прекрасно знает, что помолвка сегодня, потому что я его официально на нее пригласила. Не то чтобы я очень этого хотела, но, раз уж Кайя, Аби, Джо и Чоту получили приглашения, не пригласить босса было просто неприлично. Если зовешь коллег, зови и начальника, иначе совершишь карьерное самоубийство.

Я рассказала им всем о помолвке на прошлой неделе, когда мы все сидели в конференц-зале и просматривали все те же слайды, на презентацию которых он сейчас хотел отправить меня вместо себя, потому что собирался на встречу с клиентом. Как только я поделилась новостью, курсор на экране впал в ступор.

— Полагаю, вас надо поздравить, — сказал он с тусклым подобием улыбки и сразу закончил презентацию.

А когда я передала ему приглашение в конверте с золоченой рамочкой, он взял его, даже не глядя, и сказал, что в этот день будет в Китае.

Да ни в каком он не в Китае! Кайя сказала, что он здесь, в городе, на очередной встрече с клиентами. Зачем же врать? Интересно, когда он печатал свое «Да», у него не удлинился нос, как у Пиноккио? Тот самый нос, на котором справа красуется пиратский шрам, полученный в колледже при попытке разнять драку.

Зоя, ты идиотка. Думай о кольце для помолвки, красавце-женихе, бриллиантовом мальчике с бриллиантовым кольцом, гетеросексуале, не интересующемся свадебным платьем Приянки Чопры.

Стоило мне сказать ему о помолвке, как он стал привлекать меня к самым разнообразным проектам. Я оказалась включена в составление маркетингового плана с командой Фарана, работала над разработкой маркетинговых ходов с одним из наших основных клиентов и даже занималась планированием товарной номенклатуры. Все два года, что я тружусь в этой компании, номенклатурой занимались другие люди. Не поймите меня неправильно: я получила прекрасный опыт, но разве нельзя было подождать с ним хотя бы пару недель? Работа в любом случае все еще продолжается, только у меня с учетом новых обязанностей вообще не хватило времени на примерку праздничной ленга. Неудивительно, что наряд мне кажется таким тесным.

Миссис Айер уходит, и ее место занимает Аиша. Она обнимает Камию и садится рядом со мной. Только посмотрите на нас: три красавицы, купающиеся в лучах совершенства друг друга. На мне розовая с голубым ленга, Аиша в потрясающем дизайнерском сари, подчеркивающем ее свежесть и чистоту кожи, Камия — в своих фирменных пастельных тонах: светло-зеленой тунике и легинсах, расшитых стеклярусом.

— Зи, может, оставишь в покое свой телефон? — Аиша пытается шлепнуть меня по руке.

— Да я просто отвечаю на сообщение.

Я же это делаю не в ту минуту, когда Лалит надевает мне на палец кольцо с бриллиантом.

— И кто же это для тебя так важен, чтобы переписываться с ним сегодня?

Кажется, Аиша явно не в медитативном настроении. Глаза сверкают, руки уперты в стройные бока. Она все равно напоминает шаолиньского монаха, только на этот раз боевого.

Что? Аиша и боевой монах? Сколько же рома Каран налил в мою колу?

— Мой босс, — отвечаю я.

— Пусть пишет тебе, сколько ему угодно, ты совершенно не обязана ему отвечать. Особенно сегодня.

— Ашу, — заглядываю я ей в глаза. — Ты что, не слышала, что я о нем рассказывала? Не знаешь, о ком я говорю? Он требует, чтобы ему отвечали немедленно. А еще лучше — до того, как он задаст вопрос.

— Тогда пошли его подальше. Сегодня же самый важный день твоей жизни. Разве не так? — Она тихо выплевывает эти слова, наполовину обращаясь к себе. Губы двигаются так, словно у нее во рту осколки стекла. — Что же может быть важнее для женщины?

После этой фразы Аиша замолкает и отводит взгляд.

Да что с ней такое? Она никогда не была такой… неуверенной. И почему ее настроение скачет между нервозностью и подавленностью? Новая реинкарнация доктора Джекилла и мистера Хайда? Как только закончится это сумасшествие с помолвкой, я вытащу ее на пару коктейлей. И не дай бог окажется, что этот Варун плохо с ней обращается. Но с чего бы ему ее обижать? Она же самая милая и красивая на свете! В любом случае ему не помешает напоминание о том, что я в любой момент могу оторвать ему яйца и залить формальдегидом, чтобы оставить их ему на память на его же тумбочке. Вот для чего нужны лучшие подруги: чтобы вместе выпивать и стращать мужей.

Камия втискивается между мной и Аишей с мастерством, не покинувшим ее со времен школы:

— Девушки, сюда возвращается Лалит.

Хвала небесам! Конечно, я волнуюсь перед принятием жизненно важного решения, но присутствие рядом нормального и даже симпатичного жениха должно помочь мне успокоиться.

— Церемония обмена кольцами начнется с минуты на минуту. Аиша, принеси мне, пожалуйста, большой пепси с хорошей добавкой скотча. Только никому не говори, что там скотч! А я прослежу, чтобы Зоя больше не переписывалась с начальством.

Аиша отправляется к бару, а Камия быстро просматривает что-то в телефоне. Вдруг она хмурится и, не успев вовремя остановиться, раздраженно хлопает по экрану.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Да так, ничего… я пытаюсь снять квартиру. И мне уже в пятый раз отказывают. — Она стучит пальцем по экрану, как будто этот жест может вытряхнуть из его памяти досадное сообщение.

— Почему? Неужели в Бангалоре мало квартир?

— Нет. — Она поворачивается ко мне, приподняв брови. — В Бангалоре мало собственников квартир, которые доверяют незамужним женщинам.

— Это шутка?

— Люди не сдают квартиры незамужним женщинам, потому что подозревают нас в склонности «ко всяким грязным делишкам» и не хотят, чтобы подобное происходило в их достойных семейных домах.

— Даже в таком большом городе, как Бангалор?

— Даже там. Прошло уже тридцать лет, а все происходит так же, как с Шейлой Бу.

Я почти не обращаю внимания на эту фразу, пока не натыкаюсь на прозвучавшее имя.

— Что ты имеешь в виду? При чем здесь тетя?

— Черт, я не должна была распускать язык, тем более сегодня. Прости, пожалуйста.

— Ну уж нет! Что там про тетушку Шейлу?

Я всем телом, насколько позволяют наряд и украшения, разворачиваюсь к ней.

Камия огорченно качает головой:

— Боже мой. Шейла Бу однажды взбунтовалась против твоей семьи. Она ушла из дома и попыталась жить самостоятельно, но у нее ничего не вышло. Когда я уехала в Бангалор, чтобы работать в ИОКИ, мать предупредила, что со мной будет то же самое. Слушай, я больше ничего об этом не знаю, честно. Ой, я вижу маму Пиху, надо подойти поздороваться! — С этими словами она вскакивает и бросается к матери нашей подруги и ее блинчикам.

Мне кажется, что вокруг меня все остановилось, что в этом огромном зале я — единственное дышащее существо. Люди замерли на месте, не закончив то, чем занимались: не донеся до губ бокал с коктейлем, недосмеявшись, не успев окончательно развернуться к новому собеседнику. На фоне темного неба свет фонарей кажется неестественно, волшебно ярким. Мои глаза находят ее, Шейлу Бу, как обычно окруженную толпой женщин. Она такая же, как всегда: в зеленом кружевном сари, с массивными бриллиантовыми украшениями, само воплощение тетушки как явления.

Она сбегала из дома? Когда? Выходит, она сделала то, от чего все остальные тетушки мира стараются уберечь своих девочек. Ладно Оксфорд и другие приключения, но побег из дома?! Это настолько не совпадает с привычным мне образом Шейлы Бу, что я не знаю, чему верить. Почему я об этом не слышала? Потому что старшие никогда не будут обсуждать с младшими истории чужого неповиновения, вот почему. О таких вещах можно услышать от соседей или друзей, но не от родственников. Интересно, что Камия имела в виду под «ничего не вышло»? Я искренне сочувствую неудавшемуся бунту. Попробую расспросить маму, когда гости разойдутся. Она-то уж точно знает тайны Шейлы Бу.

Я замечаю идущего ко мне Лалита. Он проходит мимо Таниной матери, но не успевает преодолеть Теток-из-Засады, которые набрасываются на него с буквально развратными объятиями и поцелуями. Подождите! Он прошел мимо Риты Чачи, и она просто холодно ему улыбнулась и дала пройти? Не пытаясь насильно его чем-нибудь накормить? Да что здесь происходит?

Это еще не всё! Мне показалось, или Рита только что выдернула блинчик прямо изо рта Тани, сразу после того, как мимо той прошел Лалит? Нет, этого не может быть. Просто потому, что Таня никогда не ест. В принципе. И уж точно не ест жареных углеводов. Нет, у меня точно что-то с глазами, потому что я только что видела, как Таня сунула в рот вилку с лапшой. Нет. Это неправда. Стройные люди счастливы, а счастливые люди не заедают свои переживания. Правильно? Да нет, я не к тому, что толстые не могут быть счастливыми, просто у стройных на одну причину меньше себя ненавидеть.

Рита Чача все время курсировала между гостями с блюдом, полным домашних низкокалорийных, приготовленных без сахара и лишенных всякого вкуса ладду.[34] Гости же в ее присутствии старались не раскрывать ртов. Вот только я заметила, что сегодня она старательно избегает родителей Лалита. Не знаю почему. Может быть, она не захотела оскорблять людей, которые в скором времени станут ее родственниками? Если это так, то она приняла верное решение, хотя я, наоборот, думала, что мать Лалита и Рита сойдутся на общей почве любви к здоровой пище.

Мой жених наконец добрался до дивана и буквально обрушился на него. Он такой симпатичный и опрятный, что я преисполняюсь радостью от правильно сделанного выбора. Интересно, когда у меня перестанет вызывать восторг мысль, что я теперь тоже невеста? Я бросаю на Лалита еще один взгляд, чтобы убедиться, что это точно не сон. В это время он хмурится, глядя в свой телефон, а потом резко сует его в карман.

— Все в порядке? — спрашиваю я, робко кладя руку Лалиту на плечо.

— Не твое… то есть да, все нормально. Тебе не о чем беспокоиться.

Хмурый лоб и обвисшие щеки снова на месте. Те самые, которые я заметила у него в начале вечера, когда фотограф предложил мне выйти вперед. Он что, дуется? На собственной помолвке? Почему? Меня с такой силой охватывают сомнения и ощущение того, что мне тут не место, что я оказываюсь в шаге от паники.

В это время к нам направляется небольшая группа женщин.

— Идемте, идемте, пора начинать! — повторяют они.

Мама держит серебряное блюдо, на котором стоит дия рядом с бело-коричневыми осколками кокоса и круглой подставкой, где дымятся две палочки благовоний.

— Стол для пуджи[35] готов. Пожалуйста, приведите молодоженов, — говорит священник, ни к кому конкретно не обращаясь, хоть мы с Лалитом сидим практически у него перед носом.

Тем временем на столе появляются две бархатные коробочки с бриллиантовыми помолвочными кольцами, хрустальная чаша, наполненная водой, большая красная коробка каджу калти, печенья в виде ромбиков, приготовленного из орехов кешью и молока, и маленькие серебряные чаши с куркумой, синдуром[36] и водой. Из чаши с водой торчит ложечка.

Мы с Лалитом подходим к столу в сопровождении шуршащих тканей и звенящих браслетов и садимся на диван, покрытый красным с золотом шелком.

— Оставьте свои телефоны. Сосредоточьтесь друг на друге! — велит нам властного вида незнакомая женщина, и я передаю свой смартфон Аише, которая пересела поближе к нашему дивану, чтобы вместе с Камией быть рядом со мной во время церемонии.

Вдруг кузина принялась возиться с моим телефоном, и я поняла, что Пиху сейчас с нами на связи! К горлу подкатил ком.

Аиша и Камия сжали мои руки и прошептали:

— Мы рядом, Зи!

Какая-то крупная женщина с задних рядов, возможно моя будущая родственница, странно напряженным, то ли от радости, то ли от злости, голосом кричит:

— Теперь вся твоя жизнь изменится! В ней будут только муж, его родители и твои дети!

— Да, больше ты не сможешь разбрасывать одежду по кровати и смотреть «Нетфликс» по вечерам! И не будет мамочки, которая заварит тебе чай! Ты сама всем будешь делать чай! — злорадно добавляет Рита Чача.

Я внезапно вспоминаю, как мы с родителями однажды вечером в пятницу, вернувшись с работы, валялись на диванах в гостиной, а рядом исходили паром чашки приготовленного мамой чаю, а на блюде лежала вкуснейшая жареная пакора.[37] Мы лежали и слушали по «Ретрорадио» мелодичные песни Кишора Кумара.

А женщины все продолжают и продолжают говорить:

— И можешь забыть о всяких своих вечеринках! В магазин будешь ходить только за шторами и продуктами!

— Первый год порезвитесь, а на втором уже пойдут дети!

От напряжения я едва сижу на месте. Мне приходится сжимать пальцы в тесных босоножках на высоких каблуках, топать ногами, делая все, чтобы удержать себя в руках. Я отчаянно жалею, что у меня нет под рукой самосы, которую можно было бы сунуть в рот.

— Свадьба назначена на двадцать второе июля! — объявляет священник, глядя на экран своего телефона и сверяясь с индуистским календарем.

— Вадайан! — закричали все гости. — Поздравляем!

Шейла Бу проталкивается вперед, но на мгновение на ее лице появляется странное отчаяние.

Не может же она все еще думать о Фиолетовом Дядюшке? Или о своем побеге из дома? Да нет, зачем ей об этом вспоминать?

Мимолетная тень тоски исчезает так же быстро, как и появляется, в тетушкиных ушах сверкают бриллианты, а рот расплывается в знакомой улыбке.

Наверное, дело во мне. Почему мне мерещатся такие странные вещи, а в голову лезут глупые мысли?

Я должна быть счастлива, ведь у меня сегодня помолвка… У нас помолвка. Сбылись мечты моей семьи, так почему же мне так пусто…

— Здравствуйте, здравствуйте! Мне нужно сделать объявление! — Отец Лалита с раскрасневшимся от виски лицом поднимает руку, прося тишины. — Сани-джи, пожалуйста, подойди.

Под аплодисменты к нему подходит папа, тоже держа бокал с виски. Это уже третья порция. Еще одна, и нам с мамой придется подавать звуковые сигналы, что его суточный алкогольный лимит исчерпан. Мама уже набурчала на него, пока он шел к импровизированной сцене, но он привычно сделал вид, будто, не слышит.

— Сегодня такой замечательный день! — Отец Лалита замолчал, чтобы убедиться, что все смотрят только на него. — Наши семьи объединяются в одну! И, пользуясь этим замечательным поводом, я хочу официально пригласить Сани-джи, одного из лучших глазных хирургов нашей больницы и вообще одного из лучших в Бомбее, присоединиться к нашей профессиональной семье! То есть стать членом совета директоров!

Гости, родственники и коллеги разражаются громкими аплодисментами. Отцы обнимаются.

Дядюшка Ронни Чача хлопает меня по спине:

— Твой отец ждал этого продвижения пару десятков лет. И получил его благодаря тебе. Ты молодец, бита!

У меня дрожат колени, я чувствую себя слабой, тяжелой и неловкой. Мне нужно сесть.

— Как же тебе повезло, Зоя! — продолжает Ронни.

Внезапно люди начинают окружать нас с Лалитом. Пришло наше время. Священник поправляет свой дхоти и громким строгим голосом начинает читать речитатив на санскрите. Мать Лалита обносит вокруг нас молитвенное блюдо. Священник просит нас взяться за руки, и моя пухлая рука оказывается в мальчишечьей ладони Лалита. Хотя он и мускулист, его руки оказываются костлявыми и холодными. Вокруг нас клубятся благовония, отмечая начало пуджи, которая должна объединить нас в начале новой общей жизни.