Ладонь, расписанная хной

Глава 15 ФЕСТИВАЛЬ КРАСОК

Мне очень повезло: сегодня тетушка Шейла подождала со своим сообщением до половины седьмого утра. К тексту прилагалась анимационная картинка — женщина с длинными волосами, причесанными на прямой пробор и так густо засыпанными цветным порошком, что пятен краски не было только на огромных зубах и кругах под глазами, странновато выделяющихся на лице. Эта картинка навевала мысли скорее о Хэллоуине, чем о Фестивале красок.

Я сижу, наслаждаясь покоем. Нет, мои ощущения не связаны с жуткой картинкой. Скорее уж это потому, что я на пассажирском сиденье роскошного «ауди» Лалита еду к себе в офис на ежегодное празднование Фестиваля красок. Да, кстати, жених прислал мне еще один подарок: скошенную кружку в стиле фильмов о Гарри Поттере, и в ней — голубую герберу. Лалит знал, как мне нравятся истории о юном волшебнике. И кружка была по-настоящему волшебной! Ну, настолько волшебной, насколько это возможно в скучном магловском мире. Как только я налила в нее чай, черная кружка постепенно стала бежевой, и на ней проступили слова «Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость» и карта Хогвартса. Ну разве мой жених не прелесть? Он самый лучший! От этих мыслей ощущение покоя перешло в настоящий дзен.

Только почему в машине так холодно? Почему мужчины вообще стремятся к среде, температурно приближенной к моргу? Я протягиваю руку к управлению кондиционером и повышаю температуру до комфортного уровня.

Лалит бросает раздраженный взгляд:

— Ну Зоя, зачем делать так, чтобы в машине было жарко?

— Потому что мне не нравится сидеть в иглу. И из-за холода все время хочется в туалет.

Я не успеваю выпрямиться в кресле, как он снова понижает температуру. Только посмотрите на нас: мы уже ведем себя как сто лет женатые, ругаясь из-за кондиционера. И это всего спустя четыре недели после официального знакомства! Ощущение благополучия укореняется еще крепче.

Сегодня вечером Лалит заехал к нам на чай, что было просто замечательно. Здорово было и то, что он приехал, и то, как обрадовались этому мама и папа. А какое угощение приготовили для моего жениха! Самосы, запеченные, а не зажаренные, потому что я предупредила маму о взглядах семьи Лалита на питание; сэндвичи с паниром на пшеничном хлебе и молочный имбирный чай с минимумом сахара. Папа то и дело говорил «мой зять», вроде бы не обращаясь ни к кому напрямую, словно пробуя это слово и радуясь его вкусу. После Лалит должен был встретиться со своими коллегами в баре, недалеко от моей работы, и я попросила его меня подвезти.

Мы медленно движемся по забитым улицам. Сегодня государственный выходной, значит, все школы и другие учебные заведения закрыты. Правда, магазины работают как обычно. Это должно было бы сделать улицы свободными, но в Бомбее, где между машинами всегда снуют мопеды и мотоциклы, такого просто не случается. Признаки Холи видны повсюду: на серых улицах везде следы разноцветного порошка и цветных луж, а лица некоторых торговцев все еще украшены красочными пятнами. У пешеходов тоже разноцветные лица. Буйство цвета, захлестнувшее город, кажется символичным. Вот только оно не просачивается в холодное нутро машины.

— Что это за расцветки у твоей одежды? — Лалит мельком смотрит на мою бледно-желтую тунику, розовую дупатту и свободные брюки, последний писк моды. Я прекрасно понимаю, чем эти брюки завоевали вершину модного Олимпа: они мягкие, свободные, просто воплощение комфорта. Мой наряд дополняют браслеты с напылением и любимые длинные серьги. К тому же желтый цвет чудесно сочетается с основной темой праздника Холи.

— Ты же знаешь, — улыбаюсь я ему, рассчитывая на ответную улыбку, — желтый — мой любимый цвет.

— Он тебе не идет. Из-за него твоя кожа кажется темнее. — Лалит даже не смотрит на меня, полностью сосредоточившись, на стоп-сигналах машин, идущих впереди.

— Неправда!

С чего он это взял? В машине темно, и, может быть, я кажусь ему темнее из-за всех этих цветных бликов? Мне еще никто не говорил, что желтый цвет делает мою кожу темнее. А упоминание о темной коже в нашем помешанном на внешнем виде мире — отнюдь не комплимент.

— Что, я действительно кажусь темнее? — неуверенно переспрашиваю я.

Мне что, надо пользоваться консилером? Или осветляющим кремом, который все время подсовывает мама? Я хватаю с пола сумочку, чтобы достать телефон и посмотреться в экран как в зеркало, и натыкаюсь на сообщение от мистера Арнава:

Его слова заставляют меня улыбнуться и на время забыть о реплике про желтый цвет и мою кожу. Лалит продолжает смотреть прямо перед собой.

Так, а почему моя сумка кажется такой пустой?

— Черт! Кошелек! Черт! Черт! Черт! Я забыла его в кондитерской!

— Что? — Голова Лалита на мгновение дергается в мою сторону, но он почти сразу возвращает взгляд вперед, к движению.

— В кондитерской! В которую мы только что заезжали, чтобы купить сладости для твоих родителей, помнишь?

Мама с папой велели мне купить четыре упаковки низкокалорийных пирожных для родителей Лалита, чтобы поздравить их с Холи. Мои родители не сделали этого сами только потому, что ни одна кондитерская в нашем районе не торговала сладостями без сахара и молока.

Правило договорных браков № 6: в моих интересах проследить, чтобы к каждому празднику на столе родителей Лалита появлялось много сладостей. Будут они их есть или нет — уже неважно. Если в доме нет сладких гостинцев от семьи невесты, значит, семья жениха ошиблась в выборе.

— Ты уверена, что оставила его там?

— Да. На стеклянном прилавке.

— Как можно потерять кошелек, Зоя?! — Лалит даже отрывает руки от руля, чтобы вознести их к небу в жесте крайнего возмущения.

— Я его не теряла, а точно знаю, где он. — Я бросаю на него удивленный взгляд. Почему он вдруг так разозлился? — Ничего страшного, такое иногда случается. Я сейчас им позвоню и попрошу его припрятать. Ты не мог бы забрать его на обратном пути?

— Я не знаю, когда туда поеду. У меня встреча с коллегами, и когда я закончу, там уже будет закрыто.

Я могу забрать его и сама, но это обойдется в лишнюю пересадку на электричку. Вот тебе и заботливый жених. Но вообще-то, он и просьбе меня подвезти не обрадовался, так что я даже не стала просить меня забрать.

— Ничего, я справлюсь. Тогда просто позвоню им и скажу, что заберу его завтра.

— Справишься? Да с чем ты можешь справиться, если даже за собственным кошельком уследить не можешь? — Он с раздражением качает головой. — Женщины! Что с них возьмешь!

Это что такое?!

— Я просто оставила кошелек в магазине, причем в первый раз, — говорю я, чувствуя, как у меня сжимаются челюсти.

Незачем устраивать мне допросы с пристрастием, костерить меня и весь женский пол и выставлять меня неполноценной из-за того, что я оставила кошелек в магазине! Это всего лишь оплошность, потому что меня отвлекла толпа желающих купить эти дурацкие сладости без сахара.

— Ты знаешь, что такое кошелек? Это вся твоя жизнь! Кредитные карты хранят личные данные, которые можно украсть и купить что-нибудь незаконное. Твое удостоверение личности может быть использовано для совершения преступления. Ну а наличные исчезнут в первую очередь, конечно. Случиться может что угодно. Так что это не «просто кошелек», — передразнивает он меня и снова качает головой.

Потом Лалит наклоняется и включает радио.

«Кетодиета — это новый взгляд на диету Аткинса! Новые исследования показали, что кетодиета способна излечить диабет, заболевания печени и многие другие…»

Ну разумеется, канал, посвященный здоровью. Я бы предпочла послушать музыку, ну тут ничего не поделаешь. Если все эти рассуждения способны успокоить Лалита и поднять ему настроение, то пусть слушает. А его громкие слова о краже личности и преступления — всего лишь страшилки. Но неужели я действительно настолько бестолковая? Если это говорит симпатичный успешный мужчина, может быть, так оно и есть?

Я смотрю в окно на ярко освещенные витрины. Сейчас машина мне кажется холоднее и темнее, чем обычно. Где-то вдали самолет заходит на посадку. Вдруг тот самый, что я видела из окна квартиры Лалита? Сейчас он возвращается из Нью-Йорка. Хорошо, что я туда не поехала. Как бы я выжила наедине со всеми опасностями в чужой стране?

Зоя, стоп! Думай о счастливых родителях, о покупках к свадьбе, о приданом, о красном и голубом, которые тебе действительно идут, и забудь о желтом, в котором ты хотела быть на торжестве.

Вот только неужели я недостойна Лалита? Возможно, ему было бы лучше с кем-нибудь другим, поумнее меня? Я толстая и темнокожая, но умная и бойкая, что, по мнению родных, искупает мои недостатки. А если мой интеллект под сомнением, то что тогда я могу предложить мужу в браке? Да и в жизни в целом? Веселый нрав и приятный характер? Ха! Мы в любом случае должны относиться друг к другу с уважением и заботой, так что в этом ничего особенного нет.

Растущая неуверенность в себе заставляет меня нервничать все сильнее и сильнее, и я решаю проверить, нет ли новых сообщений от мистера Арнава. Нет, ничего.

Черт!

Может, посмотреть фотографии с помолвки, которые я сохранила в отдельной папке в айфоне? Как назло, на глаза тут же попадается фото, где рядом со мной и Лалитом стоит Таня, втянув в себя худой живот. Ну всё! Этот снимок уж точно не на пользу моему и без того испорченному настроению.

Не успев осознать, что говорю, я спрашиваю:

— А ты был знаком с Таней раньше?

Толстые пальцы продолжают цепко держаться за руль.

— Не очень.

Простое помолвочное кольцо на его пальце кажется таким тесным, что грозит пережать его пополам.

— Как тебя понимать? Так был знаком или нет?

— Это что, допрос?

Я молча разворачиваюсь и смотрю на него в упор, пока он наконец не отвечает:

— Да. Ладно. Да, я с ней знаком. Мы встречались.

— Встречались? Это как?

— Я встречался с ней, так же как с тобой, — втолковывает он мне, словно умственно неполноценной.

То есть он и к Тане присматривался, не подойдет ли она ему в жены? Так это Лалит — тот самый идеальный мужчина, о котором Таня говорила на встрече выпускников? Почему же мне никто об этом не сказал? Родня же должна была об этом знать! Конечно, о таких вещах «детям» не говорят, несмотря на то что это самих «детей» и касается.

— Она была слишком повернута на стиле, — тем временем вещает Лалит. — Эта ее страсть ко всему модному настораживала. И вела себя несколько наигранно. Ты мне понравилась больше. Ты — простая.

Я понравилась ему больше? Мне бы обрадоваться своему счастью, вот только почему во мне поднимается гнев? Мы что, товар, чтобы нас так выбирали?

— …Ты более податливая, поэтому я подумал…

Податливая? Гнев переходит в стадию ярости. Кажется, еще немного, и пойдет дым из ушей. Что странно, я не издаю ни звука. Рядом истерично гудит огромный грузовик, чтобы медленно проехать мимо нас.

— Податливая? Что за ахинею ты несешь, Лалит? — Я наконец обретаю голос. Понимаю, что лучше бы промолчать, но теперь мне не остановить рвущиеся наружу слова. — Судя по всему, та обладательница шикарного бюста оказалась не такой податливой? Поэтому ты с ней расстался?

Раздается скрежет тормозов, и машина едва успевает остановиться, чтобы не сбить мотоцикл. Пятна красного цвета от мотоциклетных фонарей сползают по лицу Лалита.

— С кем? — Его лицо будто впитало этот багровый оттенок, а глаза и ноздри увеличились настолько, что теперь он может пользоваться ими как оружием.

— Я знаю о тебе и той твоей подружке. Видела вас в «Эресе» совсем недавно.

Лалит молчит целую минуту. Мимо пролетают машины, и одна из них громко нам сигналит, призывая поторопиться. Ох, Зоя, Зоя, ничему тебя жизнь не учит. Вот зачем ты решила к Тане добавить еще и Бюстину? Почему не оставила этот вопрос на потом, для более спокойного разговора?

Он шумно бьет по рычагу переключения скоростей. На руках у него вздуваются уродливые зеленые вены, от запястий до коротких рукавов рубашки, обтягивающих перекачанные бицепсы.

— Мои родители попросили меня с ней расстаться. Она не…

И тогда я поняла, за что он злился на своих родителей в тот день, когда я пришла к ним в гости. Они попросили, вернее, потребовали расстаться с Бюстиной и жениться на той, которая привыкла носить одежду.

— Она не… что? Не податливая?

Ну да, я уже поняла. Мне уже поздно следить за языком.

— Я не это хотел сказать.

— Что же ты тогда хотел сказать?

Можно подумать, термин «податливость» имеет скрытый смысл.

— С ней просто ничего не вышло, понятно? А теперь давай сменим тему.

Как это «сменим тему»? Да мы только начали ее раскрывать! Но не успеваю я задать следующий вопрос, как он заявляет:

— Если хочешь, чтобы у нас с тобой что-нибудь получилось, о ней больше не спрашивай. Никогда.

Он тяжело дышит и, когда нас снова останавливает красный на светофоре, тихо ругается.

— Но ты все еще…

— Зоя, я тебя предупредил.

Оборванный подросток, торгующий вразнос, стучит в окно, предлагая книжки, изданные левым тиражом. Лалит отгоняет его резким взмахом руки, но я улыбаюсь и, извинившись за грубость жениха, достаю из кармана мелочь и быстро покупаю книжку для Чоту, даже не споря о цене. Книгу засовываю в сумку.

Этот разговор совершенно выбивает меня из колеи. Он считает, что желтый цвет делает мою кожу темной, что я не в состоянии уследить за своим кошельком, он «встречался» с моей кузиной и не хочет говорить о своей бывшей… Неужели это нормально для отношений жениха и невесты? Неужели эти приступы едкого гнева и мучительные сомнения в себе — в порядке вещей?

— Я просто хочу знать, что случилось между тобой и той девушкой…

— Хватит! — взрывается Лалит.

Маленькие темные глазки становятся жесткими и колючими, и он бросает быстрый взгляд в мою сторону.

— Ну и ладно! — Я с обидой отворачиваюсь от него, сложив руки на груди.

Машины снова трогаются по вечерней улице, и мы тоже понемногу набираем скорость. С острым уколом разочарования я понимаю, что Лалит точно такой, как и все остальные. Я ждала… даже не знаю, чего я ждала, но точно не этого. Да, я понимаю, что согласилась выйти за него замуж через пятнадцать минут после официального знакомства. И за время нашей помолвки вряд ли успела хорошо его узнать. Но это договорной брак.

В нашем обществе брак считается Универсальным Средством от всех проблем. Дочь в депрессии? Выдайте ее замуж, и у нее все наладится! У сына нет цели в жизни? Жените его, и у него все будет в порядке! Дочь ищет другой, не такой, как у родителей, жизни? Выдайте ее замуж, и как только у нее появится дом, о котором ей будет нужно заботиться, у нее просто не останется времени на глупости!

Как могут отношения пережить такие завышенные ожидания? А голос в голове твердит: «Интересно, в чем еще ты успеешь разочароваться?»

От этой мысли в машине становится холоднее.

Оставшуюся часть пути мы проезжаем в полном молчании. Мы не обмениваемся ни словами, ни взглядами, позволив звукам извне заполнить пустоту между нами. На улице раздается гул людских голосов и лай бродячих собак, даже машины перекликаются гудками. Но почему-то, просачиваясь внутрь машины и смешиваясь друг с другом, звуки превращаются в тишину. Мне хочется закрыть уши и закричать. Я снова достаю телефон в надежде, что мне кто-нибудь написал, и тут же вижу сообщение от мистера Арнава:

Почему мне так хочется плакать?

Вот только даже эти сообщения не помогают избавиться от ощущения жгучей пустоты. Спустя пять минут машина со скрежетом тормозит перед офисным зданием. Сзади автомобили начинают истерически гудеть, а пешеходы — ругаться, возмущаясь нашей неожиданной остановкой. Я выхожу и громко хлопаю дверью. Лалит уезжает, даже не посмотрев на меня.

Черт, надо было хлопнуть еще громче!

Я сразу звоню в кондитерскую и узнаю, что там уже нашли мой кошелек и с радостью сохранят его до моего приезда. Вот так! Только тогда я позволяю себе внятно, хоть и не вслух, назвать жениха придурком.

Стоя на шумной улице возле входа в офис, через дорогу я неожиданно замечаю Шейлу Бу.

Что?!

Все мысли по поводу кошелька, Лалита и Бюстины тут же вылетают у меня из головы.

Что она там делает? Ходит по магазинам? Да нет, она, как зомби, стоит на тротуаре перед небольшим зданием в стиле ар-деко. Над входом висит проржавевшая вывеска, оповещающая, что это художественная галерея, вот только название плохо видно. Что-то, начинающееся с «Д» и заканчивающееся на «ис», больше ничего не разобрать. Тетушка держит под мышкой пачку каких-то документов, скрученных в трубочку.

Минуточку! Если бы она собиралась пойти по магазинам в районе моей работы, то непременно позвонила бы мне или отправила сообщение, чтобы подвезти меня, или забрать, или просто сунуть нос в мою жизнь. Так почему она этого не сделала? А что у нее за пятна на белой тунике? Это что, краска? Отсюда, с другой стороны улицы, мне не видно. Шейла Бу ненавидит Холи и скорее притворится мертвой, чем выйдет на улицу в день, когда люди бросаются друг в друга пригоршнями цветного порошка. А еще она, похоже, с трудом переводит дыхание. Что с ней происходит? Она кладет руку на грудь и какое-то время так и стоит, приходя в себя. Едва я решаюсь перейти дорогу, как она садится в такси и уезжает.

В моей жизни началась странная полоса, в которой подозрительно много мужчин, автомобилей и встреч с тетушкой Бу в местах, где ее не должно быть.

Пишу я ей уже в лифте. Кстати, старые лифты все же удобнее новых, потому что не блокируют сигнал сотового телефона. Она отвечает мне в считаные секунды:

Может, я и правда ошиблась? Может, это был совсем другой человек. Да нет же, это была она, с этой ее незаменимой зеленой сумкой. Зачем она мне лжет? Но когда я выхожу из лифта в коридор, все мысли о тетушке Бу оттесняются на задний план всевозможными цветами, лентами и разноцветными шариками.

Хотите знать, как изменился наш офис? Сегодня строгие декорации для черно-белого кино превратились в мощный взрыв самых ярких красок. Они повсюду: оранжевые гирлянды из маргариток на столах и стенах, желтые светящиеся гирлянды над перегородками в зале. Радужные вертушки, ленты, шарики и серпантин свисают с потолков. На каждом столе — глиняные мисочки с цветным порошком. Холи не зря зовут Фестивалем красок. Для повседневной черно-белой жизни он нечто вроде «Истманколор»,[46] но только на волшебных грибах. В этот раз отдел кадров явно превзошел себя в украшении офиса.

— Зоя! Вот ты где! — Кайя хватает меня в крепкие объятия и смеется.

Мы стоим возле входа в конференц-зал. Когда она меня отпускает, я вижу, что с ее лица на мою желтую тунику насыпалась щедрая порция краски. Громкий смех и песни, посвященные Холи, звучат здесь очень непривычно. К ним добавляются голоса со стороны конференц-зала: там идет жаркая дискуссия о спорте.

— Ты чего так долго? Мы ждали, что ты возглавишь безудержные танцы. — И Кайя тащит меня в сторону многолюдного конференц-зала, не дожидаясь ответа.

— Ты сколько уже выпила, мисс Кайя? — спрашиваю я.

Голоса перекрывает «Ранг Барсе», песня о Холи, о дожде ярких красок, и от этой веселой мелодии невозможно избавиться.

— Да нет, это все тхандай,[47] он молочный. И за алкоголь не считается, — отмахивается Кайя с глупой, расслабленной улыбкой.

Она покачивается в такт мелодии.

Джо из отдела информационных технологий и Айан из финансового, с одинаково розовыми волосами похожие на близнецов, в самом большом конференц-зале изображают в свете стробоскопа диджеев. Джо резко увеличивает громкость, что коллеги, танцующие вокруг столов с угощением, приветствуют одобрительными криками.

— Тхандай, приправленный бхангом.[48] Так что вполне себе напиток получился.

Фарух и Аби танцуют отдельно от остальных, в своих рабочих отгородках, под маргаритками и светом гирлянд. А я думаю, что хорошо бы на этой вечеринке нашелся обыкновенный алкоголь.

Теоретически на корпоративных праздниках алкоголь запрещен. Но заряженный тхандай — это вековая традиция Холи, и традиции перевешивают правила. А уж Кайя никогда не откажет себе в удовольствии добавить что-нибудь веселящее в напиток. Хорошо, что никого из отдела кадров нет на этой вечеринке. «Никого» — значит Пинали и Хеталь. Обе покидают рабочее место ровно в пять часов, даже если намечается какой-то праздник и даже если они помогали его готовить. Они живут на другом конце города, и им приходится по два часа тратить на дорогу в один конец.

— Ты меня раскусила! — снова смеется Кайя, а она у нас не из смешливых. — Самое интересное то, что бханг добавили не во все стаканы, и получилась настоящая русская рулетка! В этом стакане, например, ничего не было. А жаль! — И она издает звук, подозрительно напоминающий смех и икоту одновременно.

Он получился таким звонким, что природа веселья моей сослуживицы уже ни для кого не секрет. К тому же Кайя настолько пьяна, что забыла обсыпать мои щеки краской, как положено друзьям на празднике Холи.

Кайя затаскивает меня в конференц-зал, в уголок, где делают пани пури.[49] Ах, эти пани-пури! Верный способ поправить плохое настроение. Проектор показывает живую трансляцию матча индийской премьер-лиги, на котором команда из Мумбай терпит сокрушительное поражение. Длинный стол уставлен лакомствами, которые можно брать руками. Крикет, выпивка и музыка — волшебная формула любого индийского праздника.

Хозяин прилавка с темным пальцем проминает вмятину в хрустящем пури, кладет в нее две ложки горячей вареной картошки и бросает ее в чан с холодной мятной водой. Все это происходит в течение трех секунд. Уложив горку пури в пенополистероловую тарелку, он протягивает ее мне и сразу же принимается за следующий заказ. Если вы хотите получить побольше, вам нужно просто успеть съесть все, запихивая в рот целиком, быстрее, чем продавец приготовит следующую порцию. Уминая пури, я мстительно думаю: «Я покажу тебе податливость!»

Звучит модный хит, и все в зале, включая нарядно одетого продавца пани пури, встречают его радостным визгом. И я тоже кричу. Только я радуюсь не песне, а взрыву ощущений во рту, где смешалось холодное и хрустящее, все очень вкусное. Недавний спор с Лалитом превратил пани пури в своего рода символ свободы.

— Зоя, идем плясать! — Кайя врывается в компанию танцующих коллег, аккуратно посыпающих красками щеки друг друга.

Офисный этикет не позволяет нам отмечать Холи на полную катушку: захватывать головы друзей сзади и натирать их лица, волосы и шеи краской, заодно пачкая и все вокруг. Однако прошлогодний корпоратив все равно привел в ужас нашего гостя, Эйдена Бауэра. Недолго побыв с нами, он перестал быть белым, во всяком случае, его не узнавали, пока он не начинал говорить. А пару пинт пива спустя язык у Эйдена заплетался так же, как у его индийских коллег. Когда собутыльники устроили философский диспут, гость пытался подавать реплики на ломаном хинди.

К отвязным танцам я присоединиться не рискнула, подозревая, что где-то в офисе маячит высокая фигура босса. Стоило мне открыть рот для пури, предшественников которого я сопроводила двумя стаканами тхандая, на экране телефона появилось сообщение от мистера Арнава:

Точно. Маячит. Как будто он меня ждал. Давление в голове потихоньку ослабевает. Вот интересно, почему он все время застает меня с набитым ртом?

Дело уже не в том, что я опоздала. Я жутко зла на своего жениха. Допустим, все эти праздничные цветы и сосредоточие цвета помогли мне развеяться. Ладно, пусть Лалиту не понравилось то, что было на мне надето, и он не хочет говорить о своей бывшей. Боже, какая же я дура! Он же все еще сохнет по ней! Может, поэтому он такой злой все это время? Мне надо быть тактичнее, а не устраивать разборки с хлопаньем дверей. Ну почему у меня не получается быть хорошей невестой? Как все остальные нормальные девушки! Почему я так нервничаю? Зоя, ну позвони же ему! Он же хороший парень! Ошибиться может каждый, ведь так? Он хотя бы не из ревнивых и не запрещает мне ходить на вечеринки. Если подумать, то это признак прогрессивного отношения к браку.

Я иду на свое место, чтобы поставить сумку, и пытаюсь убедить себя позвонить Лалиту. Ну да, он все еще страдает, но разве это дает ему право обращаться со мной как с пустым местом? Я кладу телефон на стол, все еще борясь с раздражением, и в этот момент замечаю появление рубашки на ходячей вешалке.

— Поздравляю с Холи, мадам!

Чоту можно узнать только по худобе и его широчайшей улыбке.

— У меня для вас кое-что есть. — И он ставит на стол бумажную тарелку со свежими теплыми вада пав и прямоугольный сверток в бумаге с рисунком из желтых маргариток. Я предполагаю, что внутри книга.

— Что это?

Чоту изображает огорченный вздох:

— Мадам Зоя, скажите вашему жениху, чтобы он позвонил мне, и я сам буду доставлять вам подарки. Зачем вся эта таинственность? Он оставляет для вас сюрпризы с записками в столовой. Вот, смотрите сами! — И он указывает на еще одну белую карточку, на которой сказано:

Лалит сожалеет о нашей ссоре, он действительно раскаивается!

Маленький лучик радости пробивается сквозь камень обиды. Пробивается, но не растапливает ее. Да ладно, Зоя, ты только посмотри, какой продуманный способ принести извинения! А что за вада пав! Еще теплые обжаренные в тесте картофельные котлетки между двумя булочками, с жареным зеленым перчиком чили! Именно так, как я люблю.

Как же мне повезло!

Вот только я по-прежнему не ощущаю своего везения. У меня все еще тяжело и маятно на сердце. Нельзя говорить такие гадости, а потом посылать лакомства, чтобы загладить вину. Подождите, лакомства?.. И Лалит? А как же его страсть к здоровому образу жизни? У меня вдруг возникли сомнения. Да нет же… Это наверняка Лалит. А я еще не оттаяла после ссоры в машине. Знаю, надо позвонить Аише и спросить, не было ли у нее похожих проблем с Варуном. Да, это хорошая идея. Я не разговаривала с кузиной с моей помолвки, просто так вышло. А еще я могу у нее спросить, что она знает о побеге юной тетушки Шейлы из дома. Эта тема совсем вылетела у меня из головы из-за работы и хлопот с новой родней. Решено, сразу после вечеринки и позвоню.

— Спасибо, — говорю я Чоту, откладывая сверток в сторону.

Я открою его потом. Если это действительно книга, мальчик может попросить ее у меня почитать, а я еще не готова ею делиться. К тому же для него я приготовила совсем другую книгу.

— А у меня есть кое-что для тебя. — Я достаю из сумки книгу в мягкой обложке, которую купила у того подростка на улице. Это «Агата Рэйзин и пирог смерти» М. С. Битон, юмористический детектив.

— Ой! — говорит он с разочарованным видом. — Я уже прочитал всю серию. Но спасибо вам.

— Как это прочитал? Откуда они у тебя?

Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, Чоту принимается разглагольствовать о литературе:

— Понимаете, мадам Зоя, романы Битон — это замечательные британские детективы, только убийства там совсем не страшные. Там просто бьют кого-то по голове и говорят: все, убили. А где же коварный удар ножом, брызги крови и отрезанные конечности?

Кажется, пора прекращать носить Чоту детективы. В следующий раз дам ему «Вторую жизнь Уве» или что-нибудь в этом роде.

— Кстати об отрезанных конечностях, что ты получил за контрольную по математике на прошлой неделе?

Чоту виновато смотрит на свои шлепанцы.

— Пятнадцать из двадцати пяти, — говорит он, запихивая свою новую книжку Битон в задний карман брюк.

Он любит коллекционировать книги и не против, если в его библиотеке будет по нескольку экземпляров каждой.

— Не может быть! Но пятнадцать баллов — это ужасная оценка! — Я легонько шлепаю его по затылку сложенной желтой папкой-уголком. На его волосы перекочевывает облачко оранжевой краски. — Почему?

— Но, мадам Зоя, я же принес вам этот подарок! Он был оставлен в столовой, а я принес вам его сюда, на стол! — Паренек пытается меня отвлечь, шевеля бумажную тарелку с вада пав.

— Да, спасибо. Но какое это имеет отношение к твоей контрольной по математике? Ты что, хочешь разносить вада пав всю свою оставшуюся жизнь? Почему получил такую плохую оценку?

Чоту прячет глаза.

— Ну… я это… накануне контрольной читал «Убийства в Бэджерс-Дрифте», а потом просто не сообразил, как решать. Представляете, там одному персонажу режут горло, и он заливает кровью всю комнату! — говорит он, тут же оживляясь и жестами показывая, где именно была перерезана пресловутая глотка.

Вот тебе раз!

— Ну, подожди! Вот я позвоню твоему отцу и скажу, что ты читал детективы вместо того, чтобы готовиться к контрольной! — И я хватаю настольный телефон, чтобы сделать угрозу еще достовернее.

По большому счету это я виновата, что он завалил контрольную. Со всей этой суетой вокруг моей помолвки и родственников Лалита я совсем забросила Чоту. У него никто не проверяет домашнее задание, и если я перестану это делать, то он в итоге так и застрянет в столовой, как его отец. Это, конечно, не самая худшая участь, но парнишка очень способный, у него есть потенциал.

— Нет, мадам Зоя! Не надо звонить отцу, пожалуйста! — вскрикивает он и выскакивает за пределы моего закутка. — У меня следующая контрольная через неделю. Обещаю, я напишу ее лучше!

— И напишешь! Иначе больше книжек не получишь.

Может, мне стоит приносить ему по одной книге в месяц вместо трех?

— И кстати, раз уж мы говорим о книгах, кто купил тебе учебники на следующий учебный год? И другие детективы? Я давно уже наблюдаю за тобой и твоей сумкой с вещами, которые ты получил точно не от меня. Ну-ка, признавайся, кто занял мое место, или я звоню твоему отцу!

Я снова тянусь к телефону, и браслеты на запястье издают мелодичный звон.

— Ваше место занял я, — раздается звучный бархатный голос, прямо как в индийском фильме, когда на сцене появляется главный герой.

И мне тут же хочется… упасть в обморок. Нет, не надо было мне есть эти вада пав. Я поворачиваюсь и вижу его. В джинсах и короткой белой курте. Мистер Арнав и туника? У меня обрывается сердце. Никогда еще не видела его в повседневной одежде, не говоря уже об этнической. В белой курте его плечи кажутся еще шире, и, подойдя к нам, он буквально нависает надо мной и Чоту. Но больше всего меня потрясает то, что его… его курта уже украшена всеми цветами радуги. Непостижимым образом это словно делает ее хозяина раздетым. И в придачу узкие джинсы! Ну почему он не пришел в привычной офисной одежде, но без галстука? Не люблю я перемен.

— Это я давал ему книги, — говорит он. — Я же велел тебе об этом помалкивать! — рычит он на Чота, сложив на груди руки и покачиваясь с пятки на носок.

Вот только… что это за блеск в его глазах? Или мне уже начинает мерещиться?

Чоту его строгость не впечатляет ни капли.

— А я ей ничего и не говорил, — отвечает парнишка. — Честное слово! Я даже не сказал, что вы оплачиваете…

— Чоту! — рычит снова босс, и его глаза мечут предупреждающие молнии, но этого парня уже невозможно остановить:

— …мое обучение в школе в последние несколько лет…

Мое сердце бьется так громко, что может слышать весь офис. Музыка, крикет, смех и голоса — все на мгновение погружается в абсолютную тишину. Рука взлетает вверх и к животу, звеня браслетами, словно этот жест способен защитить от потрясения.

— Ну, раз уж ты у нас такой разговорчивый, то, может, поделишься, какую оценку получил в понедельник? — Мистер Арнав разговаривает с мальчиком, но его взгляд не отрывается от моих браслетов.

— О боже, опять про эту математику! — Чоту драматично прижимает руку ко лбу. Нет, у парня точно талант. — Да что вы оба на меня набросились? Вот лучше поженитесь и приставайте друг к другу, а не ко мне!

Из конференц-зала доносятся радостные вопли: отбивающий шлет шестиочковый мяч четко в толпу.

— Замолчи! — взвизгиваю я на Чоту громче, чем собиралась.

Я не собиралась на него кричать, хоть он и ляпнул такую глупость, это получилось как-то само.

И почему Кайя не натерла мне щеки краской? Тогда бы у меня был шанс скрыть натуральный багровый румянец.

— А теперь иди, пока я действительно не позвонила твоему отцу.

Чоту, нисколько не смущенный, быстро исчезает в направлении конференц-зала, оставив после себя разноцветную пыль.

Мистер Арнав платит за его обучение в школе? И дает ему книги?

— Арнав! Зоя! Что это вы там делаете вдвоем? — кричит откуда-то со стороны входа низенький и коренастый Сохаил Борекар, один из директоров. — Идите сюда, будем рисовать руками!

Мы идем к нему, и с нами вместе идут все наши коллеги, шумной толпой, на все лады выкрикивая пьяными голосами поздравления: «Холи Хай! Холи!» Возле стола администратора стоит огромный холст на подрамнике.

— Так, народ! — Сохаилу всегда нравилось обращаться к публике. — Сейчас мы будем делать следующее: окунать руки в эти чудесные медные миски с цветной пастой, а потом отпечатывать ладонь, а может, и обе на этом чистом холсте. Если захотите вытереть руки, тут есть губки и ветошь. Ну или можно просто вытереть их друг о друга! — громко выкрикивает он.

Это Бомбей, и умение терпеливо дожидаться своей очереди просто генетически не заложено в нашей ДНК. Все, конечно же, сразу бросаются к мискам. Первой на серый ковролин падает мисочка с красной пастой.

— А вот это я называю истинным духом Холи! — кричит Али из отдела продаж.

Бедные уборщицы, кажется, после этих выходных они устроят нам скандал. Может, стоит оставить им в понедельник пару сотен долларов в качестве компенсации? Мама всегда отговаривает меня от того, чтобы оставлять прислуге чаевые, потому что «они будут ожидать доплаты каждый раз, когда им придется выполнить чуть больше работы». Вот только как же можно просить у человека, чтобы он сделал больше обычного, и недоплачивать за это? Ну правда!

— Ну живее, шевелитесь там!

— Зеленый, я сказал, зеленый!

— А мне розовый!

— Да сколько же у тебя рук-то!

— Только посмей перекрыть мой отпечаток!

Кайя, пошатываясь, подходит к нам с боссом:

— Арнав, вам надо поставить свой отпечаток рядом с отпечатком Зои. Потому что она — единственная, кто понимает ваши указания!

В ответ раздается громкий хохот наших коллег, особенно Самира Айера, менеджера отдела продаж, который часто вылетает из кабинета мистера Арнава взъерошенным, злым и сжимающим кипу бумаг с красными правками. Я могу сказать одно: если бы на совещаниях они слушали подробные и точные объяснения мистера Арнава, а не ковырялись в своих телефонах, то им не приходилось бы переделывать свою работу по нескольку раз.

Мистер Арнав со смехом отмахивается от этих слов и окунает руки в желтую пасту. Я выбираю синюю.

Пока мы пробиваемся к холсту, чан с мятной водой для остужения пури уступает место заряженному травкой тхандаю. Постепенно разноцветные отпечатки рук появляются на стенах и спинах. Наконец мы с мистером Арнавом оказываемся у холста. Нас окружают пыхтящая толкотня и клубы цветной пыли.

Огромный отпечаток ладони босса кое-где перекрывает след от моих пальцев, создавая чистейший зеленый цвет, будто так и задумано. Его отпечатки окружают мой со всех сторон, словно защищая от толпы коллег. Мягкая ткань туники мистера Арнава касается моей щеки, и я поворачиваюсь к нему. На какое-то мгновение я вижу только белизну его курты и ощущаю лишь мускусный запах тела и аромат одеколона.

Посреди всей этой суматохи мне мерещится, что мы здесь совершенно одни.

И вдруг мне кажется, что вдоль моей спины просыпались горячие угли. Горло сжимается, не пропуская ни единого звука. Я ныряю под его руки, выкручиваюсь из толпы и бросаюсь к своему столу. К тому времени, как он ко мне подходит, я уже тщательным образом оттираю руки от краски.

— Все в порядке? — У него в руке пустой пластиковый стаканчик из-под тхандая. Русская рулетка от Кайи. Мне кажется или он немного навеселе?

— Простите… я… не знаю… — лепечу я, как обычно, теряясь в его присутствии.

Нынешний день для меня выдался явно слишком богатым на впечатления. Сначала его белая курта, потом книги Чоту, теперь эти накладывающиеся друг на друга отпечатки.

— Мне просто трудно… эта оплата учебы… книги… это все вы? — Я почему-то не могу посмотреть в янтарные глаза. — Я бы никогда не подумала, что… вы?

Это «вы» становится для меня навязчивой идеей, и последний раз оно слетает с моих губ уже почти шепотом. В моем уголке мигают гирлянды. Откуда-то издалека доносятся голоса коллег.

— Да, Зоя, это я. Неужели в это так трудно поверить? Я кажусь вам монстром? — Он наклоняет голову и грустно улыбается.

Нет, как раз в это поверить нетрудно.

— Вы не монстр. Я бы так вас не назвала.

— Да? А как бы назвали?

В голове у меня взрывается вся палитра красок, но язык отказывается перекладывать ощущения на слова. Я смотрю на него и улыбаюсь. Он поднимает руку и мучительно медленным жестом размазывает все еще влажную краску по моей щеке.

— Поздравляю с Холи, Зоя.

Ощущение как от удара током.

Его рука падает, но мы так и остаемся лицом к лицу: его хмельные сияющие глаза и дымящаяся я. Нас разделяют один-единственный шаг и бесконечность.

Истошный звонок моего телефона разбивает очарование момента вдребезги и заставляет меня вздрогнуть. Я с неожиданно большим трудом отрываю взгляд от мистера Арнава, чтобы посмотреть на экран и увидеть там лицо, состоящее в основном из ноздрей и зубов.

Лалит.

Я совершенно забыла о нем.

Со стороны конференц-зала доносится коллективный стон, сопровождающийся руганью и ударами по столам. Команда из Мумбай потеряла ключевого игрока.

Моя рука на мгновение замирает над телефоном, не решаясь ответить на звонок. Мне совершенно не хочется разговаривать с Лалитом, особенно сейчас, несмотря на то что он прислал мне подарки в качестве извинений. Щеку еще покалывает от прикосновения мистера Арнава, а его янтарные глаза даже сейчас, когда я в них не смотрю, все еще заглядывают мне прямо в душу.

Телефон продолжает звонить. Мистер Арнав бросает взгляд на экран, его лицо застывает, и он уходит прочь.

Я судорожно вздыхаю. Ну что же, это он кстати сделал. Маленький черный смартфон звонит и вибрирует так сильно, что чуть не спрыгивает со стола прямо мне в руки. Разве я могу игнорировать звонок своего жениха ради беседы с… начальником?

— Привет, — шепчу я в трубку. И это не нежность, я просто не хочу, чтобы наш разговор кто-то услышал.

— Привет, — доносится откуда-то издалека голос Лалита. Мы будто попали в фильм семидесятых, где персонажи изо всех сил стараются расслышать друг друга во время международного телефонного разговора. — Ты не только кошелек забыла. Еще и коробки из кондитерской оставила в машине.

В его интонациях нет ни тепла, ни сожаления. Позвонив невесте после крупной ссоры, он будто хочет подлить масла в огонь.

— Это ты так считаешь. — Я не настолько глупа, как ему кажется. — Потому что я их не забывала. Это пирожные для твоих родителей.

— Им не нужны четыре коробки. Я думал, что две предназначены для твоих коллег.

— Нет, это все для твоих родителей. Я просто выполнила просьбу своих мамы и папы. — Интересно, мы все еще говорим о пирожных? — И если ты не хотел, чтобы я столько покупала, то почему не сказал об этом в кондитерской?! — рявкаю я в телефон.

Так, Зоя, спокойнее, спокойнее. Помни: он прислал тебе подарок, чтобы загладить свою вину.

Такое впечатление, что я держусь только из-за подарков. Но что делать с радиостанцией, посвященной здоровью, низкокалорийными пирожными, утверждениями, что мой любимый цвет мне не идет, и еще не угасшими чувствами к бывшей?

— Бог с ними, с этими пирожными. Я хотела… в общем, спасибо за подарки… Бирьяни была просто превосходна. — Я безбожно лгу.

Пожалуйста, Лалит, смутись и скажи, что ты присылал не бирьяни. Скажи, что это были вада пав. Пожалуйста.

На том конце линии возникла долгая пауза, которую заполнял треск помех, хотя на самом деле прошло не больше пары секунд.

— Рад, что тебе понравилось.

Нет. Нет. Так вот какой он, сердечный приступ? На плечи сваливается каменная тяжесть, проваливается внутрь и давит.

И почему мне кажется, что я всегда знала ответ на этот вопрос?

Обида и злость на собственную доверчивость разгораются опасным огнем, потом превращаются во всепоглощающую пустоту. Я никак не могу этому помешать.

— Ты лжешь! Зачем ты говоришь, что посылал мне эти подарки, если ты явно этого не делал?

Он даже не пытается ничего отрицать.

— Ты вроде была счастлива, вот я и подыграл. У меня нет времени на такие детские глупости, а раз ты сама решила, что я все это сделал, то в чем проблема!

— Нет времени? На будущую жену? На что же тогда у тебя это время есть?

Что же я наделала? Неужели я совершила огромную ошибку только ради того, чтобы угодить родителям? Угодить общественности? Хотя я же сама хотела этого брака. Неужели так начинаются все договорные браки? Со лжи, ругани и разочарования?

— Слушай, этот разговор не приведет ни к чему хорошему. — Я слышу, как хлопает дверь машины и пищит сигнализация. Он добрался до места, где его ждут коллеги. — Давай спокойно поговорим завтра.

От монитора компьютера отклеивается листок с нью-йоркским номером Селены Джонс, и я ощущаю, как к общему отчаянию добавляется еще одно сожаление. Я поднимаю листок и снова приклеиваю его к монитору. Я еще не готова его выкинуть.

— Ну да, как скажешь, — говорю я Лалиту, но он уже положил трубку.

Я так и стою с телефоном возле уха, будто у меня внезапно закончились силы на такие рутинные дела, как завершение телефонного звонка. Наконец я втыкаю палец в кнопку отбоя. Хочется бросить телефон о стол, но я с пугающей аккуратностью кладу его на столешницу. Обуревавший меня гнев вдруг словно превратился в маленького красного человечка, который теперь управляет мной как марионеткой. У меня все руки покрыты пятнами краски: моей синей и желтой мистера Арнава, и экран телефона теперь тоже в желто-сине-зеленых разводах. Не осознавая, что делаю, я начинаю тереть уставшие глаза. Теперь у меня на веках разноцветные тени. Я раздосадованно вздыхаю.

Мистер Арнав никуда не ушел. Остановился в трех столах от меня и отвернулся, чтобы дать мне возможность поговорить. Я беру в руки прямоугольный сверток, который получила в подарок вместе с вада пав, и начинаю его медленно разворачивать. Я была права, это действительно книга: последний психологический триллер, который я так давно хотела прочитать. Там героиня впадает в кому, но может слышать всех героев. Теперь мне кажется, что я хотела бы оказаться на ее месте, в коме. Тогда я точно была бы более податливой.

Услышав звук рвущейся упаковочной бумаги, мистер Арнав поворачивается ко мне. Озабоченное лицо, сморщенный лоб.

Я робко ему улыбаюсь, и он тут же подходит, воспринимая улыбку как своего рода сигнал. Наверное, она действительно была сигналом.

— Это не Лалит прислал мне шоколадки, кружку и еду. — Я киваю на бумажную тарелку с вада пав и с трудом удерживаю лицо.

Он смотрит на меня с тем же обеспокоенным выражением, к которому примешивается что-то еще: то ли извинение, то ли жалость. Господи, только бы это не было жалостью!

— А еще он считает, что мне не идет желтый цвет. — Теперь я киваю на свою бледно-желтую курту.

Боже, Зоя, стоп! Понятно, что ты не в духе, но это не дает тебе права жаловаться на Бриллиантового Жениха посторонним людям. То есть жаловаться-то никто не запрещает, вот только делать это надо как в фильме «Начало»: молча и желательно в тайне от самой себя.

Две вада пав печально лежат на тарелке нетронутыми.

— Какая же я глупая, да? Лалит не накормил бы меня жареной картошкой, даже если бы это было моим предсмертным желанием, — смеюсь я сухим, каркающим смехом. — Сухим рисом, может быть. Но не хлебом с жареной картошкой.

— Хотите сказать, настоящими углеводами?

А вот это неожиданно, особенно от него. Сказывается опыт общения с бывшей.

— Да уж, вы точно в этом разбираетесь. Хлеб — пища дьявола, да? — Мне надо заклеить рот скотчем.

Он поджимает губы, но его янтарные глаза возвращают свой свет.

— Я все понял про сухой бурый рис, настоящие углеводы и хлеб с низким содержанием натрия, без масла и без муки. — Мистер Арнав поднимает пустой пластиковый стакан, которому досталась в основном желтая краска, но и немного синей и зеленой тоже. — Вот только к какой пищевой группе отнести все это — известно одному дьяволу. А если все это поедать, то этого же дьявола придется умолять, чтобы он избавил тебя от дальнейших мучений. — Вокруг его глаз собираются морщинки, и с губ слетает звук, подозрительно напоминающий икание.

Да, похоже, он навеселе. Я смеюсь вместе с ним, чувствуя, как постепенно оттаиваю после телефонного разговора. Есть же люди, обладающие даром распускать узлы, скручивающиеся в душе. Как жаль, что у нас с Лалитом никогда не было этой легкости в общении.

— Может, нам стоит открыть клуб для мучеников, партнеров адептов здорового питания?

— Или просто познакомить мою бывшую с вашим… женихом?

— Вы хотите, чтобы я развелась еще до того, как вышла замуж? — Я потрясенно прижимаю руку к груди и, конечно же, оставляю на курте цветной отпечаток. Да что же это такое!

— Ну тогда кто же отправляет вам эти подарки? Может, ваша Шейла Бу? Кто еще может так хорошо вас знать?

— Ох, давайте не будем о подарках. Я в депрессии.

Я ведь действительно думала, что они от Лалита. Как же я могла так ошибаться? Почему с этими договорными браками все так сложно? Почему бы им не быть такими же легкими и приятными, как… некоторые другие вещи.

— Ну уж нет, мы не можем позволить вам предаваться депрессии. Точно не во время Холи. Вы позволите? — Он разделяет две булочки с картошкой, протягивает одну мне, берет вторую и касается одной вада пав верхушки второй, словно чокаясь коктейльным бокалом.

— Ну же. Будем! — И он откусывает огромный кусок.

Я следую его примеру. Мы едим жареный крахмал с глютеном, и как же это вкусно! Мы наслаждаемся молчанием, исполненным почтения к углеводам, и слушаем, как кто-то из коллег аплодирует игрокам завершившегося крикетного матча.

— Не забудьте позвонить Селене Джонс, — бормочет мистер Арнав с набитым ртом.

— Кому?

— «Завтра позвонить Селене Джонс из „ПНР Глобал Рисёрч“». Вон там написано на листке. А что, ПНР — один из наших поставщиков?

Я давлюсь хлебом с картошкой.

— Эээ… ну… да…

Стоит ли мне врать и соглашаться? Потому что на самом деле ответ отрицательный. А еще у меня горло склеилось так, будто я наглоталась технического клея.

— Там еще сказано позвонить с учетом нью-йоркского времени, — продолжает мистер Арнав, не глядя на меня. — Это же нью-йоркский номер, я не ошибаюсь?

Надо было мне убрать эту напоминалку. Я же все равно никогда не получу эту должность. А теперь все мои слова застряли в горле, склеившемся техническим клеем.

— Ну… она… в отпуске… Да! Но все равно работает. — Я так быстро жую свой вада пав, что уже почти иду на рекорд. Эй, Пиноккио, как там мой нос? Еще не дорос до самого Нью-Йорка?

Она работает в Нью-Йорке, потому что живет там. А еще она — глава отдела кадров ПНР, компании, в которую я отправила свое резюме, претендуя на должность в том же Нью-Йорке. Та самая компания, у которой ограничения на набор новых сотрудников. Они обещали перезвонить, если у них что-нибудь изменится, и эту записку я повесила для того, чтобы напомнить о себе.

Чтобы вы не подумали, что я несерьезно относилась к своему будущему браку, так это все я делала до помолвки. Теперь, когда мы обменялись кольцами, эта идея уже не кажется такой уж реалистичной, пусть ради нее мне и пришлось спорить и лгать. Ну не могу я не узнать результаты своих усилий, даже если это уже не принесет мне никакой пользы. Вот только записку эту надо было давно выбросить. Эх, Зоя, Зоя…

— Надо же, какой ответственный работник эта Селена Джонс! И в отпуске продолжает трудиться! — Он подчеркивает каждый слог, все еще не глядя на меня и крутя в пальцах записку. — Может быть, нам самим пригодится такой сотрудник. Не дадите ли мне ее номер?

— Что? Эээ… да… конечно.

Хмель ударил и мне в голову, и я начинаю смеяться как ненормальная. Боюсь даже себе представить, как это выглядит: жуткий клоун в разноцветной одежде с ненормальным смехом. Куда уж там Стивену Кингу со всеми его регалиями.

— Смотрите, вон наш усыновленный подросток! — Мистер Арнав показывает на стол администратора.

Кайя выставила туда новую партию волшебного тхандая, и Чоту как раз собирается стащить один стаканчик. Парнишка чувствует наши взгляды, потому что взгляд мистера Арнава невозможно не почувствовать, и поднимает стаканчик с хитрой улыбкой. Мы с мистером Арнавом тут же упираем в него указательные пальцы и одновременно произносим:

— Только один!

— У вас доброе сердце, Зоя Сани, — улыбается мистер Арнав.

— У вас тоже, Арнав Баджадж.

— И еще, Зоя, — оборачивается он уже на пути к своему кабинету, — желтый вам очень идет. И не верьте тому, кто скажет что-то другое.

И с этими словами он исчезает, оставив после себя сияющую многоцветьем радугу.