Ладонь, расписанная хной

ГЛАВА 17 НЬЮ-ЙОРК

Семь вечера.

К этому сообщению прикреплена фотография Гордона Рамзи,[51] позади которого на фоне ревущего пламени написано: «Адская кухня». Я просто… ладно, проехали. Надо посмотреть, нет ли в колледжах вечерних курсов по использованию контекста в сообщениях. Шейле Бу они явно пошли бы на пользу.

Так, вернемся к свиданию, Зоя, думаем о свидании. Мы с Лалитом идем на ужин в одну славную забегаловку. Когда я вчера предложила придорожный ресторанчик, Лалит только поморщился, но сейчас, когда мы в него приехали, он страстно ненавидит все вокруг. Да, это маленькая забегаловка с пластиковыми стульями, а не французский ресторан «Се Делисью», куда он хотел пойти. К тому же «Чаби Пир» расположен не в современной высотке, а стоит под железнодорожным мостом возле обветшавшего суфийского храма, и в нем публику развлекает не джаз-бэнд, а поющие дервиши в ветхой одежде. Вдобавок тут подают только одно блюдо, мисал пав: «черноглазую» фасоль в остром карри, с хрустящими соленьями, луком, соком лайма и двумя булочками в масле. И не крохотными порциями с непроизносимыми названиями вроде «Тергуль», что означает всего лишь рисовый пудинг с корочкой.

Лалиту здесь категорически не нравится, а я не чувствую в себе потребности убеждать его, что этому месту стоит дать шанс. К тому же с беседами у нас вообще дела обстоят не очень. Прошло всего два месяца со дня помолвки, а нам уже не о чем разговаривать. Вчера вечером я попыталась пожаловаться маме, что у нас с Лалитом мало общего, но она не захотела слушать.

«Ох уж эти современные идеи, — сказала она. — Если общего мало, то вам надо создавать то, что вас будет объединять. А как только вы начнете жить под одной крышей, общего у вас появится гораздо больше».

Наверное, мне стоило спросить ее о другом. Например, можно ли стать счастливой, не перекраивая жизнь в угоду правилам и традициям? Есть ли счастье вне этих рамок? Впрочем, в подобных вопросах теперь нет смысла. У нас уже готовы приглашения на мою свадьбу.

Итак, приглашения уже в печати, а главные действующие лица этой индийской драмы, Лалит и я, сидим под тусклыми лампами ресторанчика и в полном молчании, разрываемом только шумом проходящих над головами поездов, смотрим на экраны своих телефонов.

Возвращаясь к теме, на которой я остановилась, когда ушла с пляжа вместе с прайдом пилатеса, я все еще уверена, что именно Аман, из-за которого меня терзали жуткие подозрения насчет беременности, и есть тайный поклонник, посылающий мне подарки. Он явно узнал о моей помолвке и теперь пытается меня вернуть. Это так на него похоже: желать запретного. Вот только я не вернусь, что бы ни происходило в моей жизни. Только не к нему. Я немного разочарована тем, что моим поклонником оказался Аман. Нет, правда.

Разумеется, Арнав со мной не согласен. Он вообще отверг все мои предположения: и Лалита, и Амана, и девчонок. Но на этот раз я знаю, что права. Аман, должно быть, вспомнил все, что обо мне знал, хоть я и мои друзья считали, что его это мало интересовало. Я несколько раз звонила Аману, но его телефон все время был вне зоны доступа. Наконец, отчаявшись, я оставила ему голосовое сообщение, попросив прекратить эту игру с подарками, потому что я помолвлена и между нами все кончено.

А еще я в длиннющем сообщении расписала Арнаву все свои выводы с подробными обоснованиями. На что он прислал скупой ответ:

Ладно, понимаю, босс провел весь день за встречами, но все же он вполне мог написать что-то более развернутое. Хотя бы из уважения ко времени, которое я потратила для набора этого сообщения. Тогда я отправила ему фото Амана. Нечеткое, но было заметно, что всклокоченные волосы парня требуют шампуня. На это Арнав ответил:

Забавно, что Лалита совершенно не интересует, кто присылает мне еду, кино и книги. Интересно, все женихи ведут себя подобным образом? Может, мне попался человек очень прогрессивных взглядов, который не беспокоится и не ревнует, считая, что с такими вопросами я в состоянии разобраться сама, без вмешательства мужчины?

А теперь я сижу на пластиковом стуле в сырой тени моста и тереблю помолвочное кольцо. Это платиновое кольцо с крупным сверкающим солитером и двумя бриллиантами поменьше по бокам. Оно мне великовато, несмотря на то что изготавливалось по моей мерке, и у меня появилась привычка снимать его, забывая снова надеть. Вчера мама испугалась, найдя его на отливе в ванне рядом с испачканной бутылочкой кокосового масла и прядями черных волос. Окно ванной было открыто, и только чудом ни одно птичье око не заметило блеска камней.

Так, хватит уже ковыряться в телефоне. Я кладу его на пластиковый стол и стучу по нему пальцем, чтобы привлечь внимание Лалита.

— В следующем месяце мы планируем девичник.

— Хм? — спрашивает он, не отрывая взгляда от экрана своего смартфона.

— Девичник. Поездку. Предсвадебную, совмещенную с моим днем рождения.

— Да, хорошо. Ты можешь отправить мне сообщение?

— Что?

Он слышал хоть слово из того, что я сказала?

— Сообщение. Пришли мне сообщение. Я не получаю ответов на письма и хочу убедиться, что у меня все в порядке с телефоном и с Сетью. Поможешь? — Лалит указывает своим черным «самсунгом» на мой телефон.

— Хорошо.

Я отправляю ему слово «привет».

— Прекрасно. Получил.

Свет от экрана подчеркивает выражение его лица: смесь разочарования с облегчением.

— Почему тогда… эээ… некоторые не отвечают?

— Кто не отвечает?

Я щурюсь и смотрю на его телефон, как будто прищур волшебным образом откроет все спрятанные в нем секреты. Спрятанные от меня в телефоне-сейфе.

— Просто коллеги. — Он откашливается. — Так, значит, девичник?

Выходит, он слушал.

— Да, в курорте Алибаг. В Тае.

Он вскидывает голову так, словно название этого отеля для него что-то значит.

— Это недалеко, — стараюсь его успокоить. — Алибаг всего в часе езды на пароме от Ворот Индии.[52]

Его обеспокоила сама идея девичника? Почему?

— Эээ… да. Я знаю. Хорошо. — Он снова откашливается, только уже громче и аккуратно кладет телефон в карман. — Да. Хорошо.

— Что-то не так?.. С тем отелем?

— Нет, вовсе нет! — Лалит нервно смеется, демонстрируя десна и ноздри, и в одну секунду его лицо превращается в злобную гримасу, адресованную худенькому темнокожему официанту, который шлепает на стол сначала передо мной, потом перед ним пенополистироловые тарелки с обжаренными в масле булочками.

— Тебе обязательно есть третью порцию? Не хватит ли на сегодня мучного?

— Я все еще голодна.

— Так прекрати есть и подожди. Через десять минут чувство голода исчезнет. И убери искушение подальше от своих глаз. Все ведь очень просто, так почему люди этого не делают? — говорит мой Бриллиантовый Жених.

— Конечно. Да. Почему я сама до этого не додумалась? — отвечаю я с милой улыбкой.

На его хмуром лице проступает удовлетворение, которое я тут же трактую как согласие.

Ну конечно. Просто перестать. Ведь это действительно просто. Но что делать, если ваше тело требует этого элемента трижды в день только для того, чтобы оставаться живым? Наркоманы ищут дилеров, тогда как мои поставщики все время на виду: дома, на работе и на пути между ними. Мои дилеры поставляют свой товар и на дом, в аккуратных упаковках, горячим, источающим пар, готовым к употреблению. Как мне от него прятаться? Затыкать нос? Питаться через трубку?

Хочет ли Лалит на мне жениться?

Я чувствую, как меня покидает маленькое облачко, подозрительно похожее на надежду. Нет, Зоя, не надо об этом думать.

Думай о кремовых с красным приглашениях на свадьбу, о маме с папой, об их счастливых лицах. Думай об умопомрачительном свадебном меню.

Мне стоит прислушаться к совету Шейлы Бу и просто не обращать на него внимания.

Но я не могу. Лучше бы он выбрал Таню, она точно предпочтет воздух жареному хлебу на одноразовой тарелке. Таню, которая…

Сидит тут же, в этом ресторанчике.

Что?

Таня? На грязном синем пластиковом стуле под железнодорожным мостом?

Я очутилась в собственном ночном кошмаре? Или я ошибалась на ее счет?

Моя пластиковая ложка с такой яростью вонзается в фасоль, что брызги карри летят на розовую рубашку Лалита. Он бросает на меня недобрые взгляды, одной рукой с зажатой в ней бумажной салфеткой принимаясь оттирать пятно, а другой прикрывая ухо от громкого пения, доносящегося из храма.

— Прости! Прости! — бросаю ему я без тени сожаления.

Пятна же отстирываются, правда? Тогда в чем трагедия? Интересно, что сейчас злит Лалита больше: катышки от салфетки на его рубашке или дервиши, распевающие сиплыми голосами о сердце и его ранах, о страдании и душе.

Подождите, это кто там с Таней, Арнав? Мой Арн…

Какого черта здесь происходит?!

Как она смеет красть у меня мужчин?! Ну да, хорошо, у меня только один мужчина, Лалит, но Арнав — мой начальник, поэтому чисто теоретически я могу называть его «своим».

Вон она, вся из себя модная как обычно. В коротком платье оттенка металлик с пышными рукавами, которые сейчас на пике популярности. Это она так разоделась для придорожной забегаловки?

Черт!

Не надо было мне отменять укладку только из-за того, что парикмахер сказалась больной. Кровь приливает к голове, в одно мгновение дойдя до точки кипения. Я готова подойти и вмазать Тане по физиономии. О, как бы это было приятно…

Минуточку… Черная помада? Даже со своего места под флюоресцентными лампами я вижу эти черные губы. Якобы потрясенная словами Арнава, она прижимает руки к лицу, и я вижу черные ногти. Снова.

Таня что, заболела?

Ради всего святого, как Рита выпустила дочь из дома в виде ведьмы, при черных ногтях и черной помаде? Почему не упала в один из своих знаменитых сценических обмороков? И какого черта Таня сидит так близко к моему боссу?

Мои пальцы выбивают яростную барабанную дробь по экрану телефона:

Он сразу хватает телефон, чтобы просмотреть сообщение, пока Таня продолжает что-то рассказывать. О, как месть сладка! Нет, это удовлетворение. И это тоже приятно.

Арнав начинает ерзать на стуле, будто его поймали с поличным за чем-то очень неблаговидным. Его перепуганный взгляд мечется в поисках меня между плохо освещенными столиками.

Лалит разваливается на пластиковом стуле, вытянув ноги и положив руку на соседнюю спинку, и рассматривает ресторан так, будто он его владелец. Это дает мне возможность продолжить переписку. Арнав с Таней сидят чуть поодаль, за Лалитом. Господи, меня тошнит уже оттого, что приходится произносить эти два имени рядом.

Я просто что? Менее ухоженная? Безответственная? Податливая? Если он сейчас скажет что-нибудь в этом роде, я просто не выдержу. Такое горе мне не заесть.

Мы с Лалитом сидим в углу ресторана, за столиком, спрятанным позади каменной колонны. И нас сложно увидеть, если не знаешь, куда смотреть. Мой жених тоже что-то читает в телефоне, так что я могу спокойно глазеть по сторонам. Таня продолжает разговаривать, я вижу, как двигаются ее надутые губы под черной помадой. Она не замолкает. Арнав все время кивает, будто пытается вытянуть себе шею. Его взгляд лазерным прицелом продолжает шарить по ресторану и наконец находит меня. Плечи моего босса заметно расслабляются, но он выпрямляется и берет телефон.

Таня вытягивает длинные ноги и кладет их одна на другую, чтобы привлечь к себе внимание, но Арнав приклеен к телефону. Как и Лалит, развалившийся прямо передо мной. Наверное, он с головой окунулся в информацию, которую хранит в своем сейфе. Может, мне стоило надеть зеленую этническую тунику с джинсами? В джинсах я вроде выгляжу стройнее, и мама считает, что зеленый красиво оттеняет мою кожу.

В груди появляется щекотный комок радости. Я специально надела сегодня желтое платье с нежно-голубыми маргаритками. Я сейчас все время стараюсь надевать что-то желтое на встречи с Лалитом. Ну да, это такой пассивный бунт. Он ни разу не повторял, что в этом цвете я выгляжу темнее, но я знаю, что он об этом помнит.

Над головой проходит поезд, и Таня в ужасе хватает Арнава за руку. Серьезно? Это та девушка, которая пересматривает «Заклятие» в одиночестве и полной темноте для остроты ощущений? Я ее ненавижу. Тем временем Лалит берет в руки меню, умещающееся на простом листе бумаги, качает головой и ухмыляется, когда суетящийся официант роняет три тарелки дымящегося мисала на черный гудроновый пол.

В памяти всплывает сцена с Шейлой Бу у меня в офисе: «Баджадж, говоришь? Арнав Баджадж? Я знаю семью с такой фамилией. Не волнуйся, я найду твою мать!»

У меня появляется невыносимое желание хорошенько ткнуть тетушку Бу пластиковой вилкой Лалита, несмотря на то что все последнее время я переживаю за ее здоровье и буквально достаю свою мать вопросами о ее, тетушкином, «недостойном» прошлом. Мама отделывается от меня, ссылаясь на важные дела. Например, ей вдруг срочно требуется позвонить отсутствующей служанке, которая уже стоит под дверью. Но я чувствую, что уже близка к победе. Достаточно заговорить на эту тему, и я вижу ужас в маминых глазах. Может быть, я предложу ей сделку: рассказ о Шейле Бу в обмен на три ужина у Лалита.

— Ну что, Зоя, как тебе… эээ… нравится Гренландия в качестве места для нашего медового месяца? — Лалит кладет на стол меню и трет руку об руку так, словно пытается стряхнуть с них грязь.

Судя по всему, он внял советам своего инструктора по «платиису»: познал дзен и постарался отгородиться от эмоций, которые ему внушает это исключительно непрезентабельное место.

Да кому есть дело до Гренландии, когда Таня поглаживает руку моего босса, задерживая пальцы на его рукаве куда дольше приличного? И вообще, откуда взялась эта идея с Гренландией? Он что, вычитал о ней в статье о Десяти Самых Неожиданных Местах Для Медового Месяца?

— А почему мы не можем поехать куда-нибудь, где теплее? — спрашиваю я, улыбаясь Лалиту, но не отрывая взгляда от босса и кузины.

Теперь она придвинула свой стул еще ближе к нему, достала телефон из крохотного клатча и сует его ему прямо в лицо. Наверное, показывает свои студийные фото.

Отвали от него, стерва тощая!

— Зоя, подумай о северном сиянии! Оно прекрасно! Так, а теперь она нарезала кебаб маленькими кусочками и держит вилку с одним из них прямо напротив его лица. Но он не смотрит ни на нее, ни на вилку. Его глаза не отрываются от экрана телефона.

Внезапно Гренландия предстает передо мной в дивном розовом цвете.

— Хорошо, Лалит. Убедил. Поехали!

Он замирает с раскрытым ртом, сраженный моим неожиданным энтузиазмом:

— Точно?

— Конечно! Разве далекий, холодный и богом забытый уголок может не нравиться? Давай поедем туда!

Я могу танцевать на заснеженных равнинах Гренландии прямо в этом шифоновом платье, совсем как в кино, и не думать о тепле и пропитании!

Дервиши теперь поют громче и быстрее, кружа возле увитой цветами могилы Баба Хазрат Назира и висящих возле нее чаби — ключей, подаренных за ответы на молитвы. Может быть, мне тоже нужно принести туда ключ? Я же действительно выхожу замуж? Факиры в трансе поют о тайных желаниях, и я ощущаю каждый волосок на своей руке.

Телефон подает сигнал. Только это не сообщение от Арнава, а просто новое письмо. Благостное настроение исчезает с глухим хлопком. Я не хочу, чтобы меня это так задевало.

Но тебя это задевает, Зоя.

Замолчи, замолчи!

Подождите. ПНР? Это же не может быть та самая ПНР? С тех пор как они сказали о приостановке найма новых сотрудников, прошло несколько месяцев. Нет, этого не может быть. Это просто спам. Надо вообще удалить этот почтовый ящик, туда приходит только хлам. Кто вообще пользуется электронной почтой в эру мессенджеров и «Ватсапа»? Хотя что мне терять, посмотрю, что это. На всякий случай.

Внутри меня все свивается в узел. Манхэттен? Так это же в…

Где-то на другом полушарии голос Лалита продолжает объяснять, чем хороша Гренландия. Я киваю и улыбаюсь, продолжая читать письмо.

О боже, о боже, о боже…

ЧТО?

Мир замер. Как в кино, когда все вокруг героя замирает, будто во сне, и он — единственный, кто живет в реальном времени.

Я получила это место! ДА! Я его получила!

Дыши. О господи! Просто дыши. Веди себя спокойно.

Я еду в Нью-Йорк!!! В НЬЮ-ЙОРК!

— Зоя? Зоя? Эй! — Лалит щелкает пальцами у меня перед лицом. — Давай, только честно, скажи, что ты думаешь о поездке на санях с собачьими упряжками по руинам викингов?

Я стремительно возвращаюсь на землю и вспоминаю, кто я такая. Съедаю немного фасоли, чтобы закрепить это ощущение.

Так, хорошо, хорошо, теперь попробуем во всем этом разобраться. По-взрослому. Просто выложим карты на стол и посмотрим, что нужно сделать. Да?

Я — взрослый самостоятельный человек. Да. Зрелый. Спокойно.

— Гренландия? Зоя? — Лалит снова щелкает пальцами у моего лица.

Ненавижу, когда он так делает. Но потом я понимаю, что мне это уже безразлично. Да, Гренландия, обожаю Гренландию!

— Да? Прости, кто едет в Гренландию?

Он с ужасом смотрит на меня. Что за девушка забывает о планах на медовый месяц сразу после их обсуждения?

— Мы… — Он медленно произносит это слово. — Я понимаю, что ты хотела поехать в Кералу…

— А может, в Нью-Йорк? — произношу я, не успев прикусить язык.

Разве взрослые люди ведут себя так? Разве они распускают язык где ни попадя?

— Правда? Я и не знал, что тебе интересна Америка. — Лалит выпрямляется на стуле.

Мимо ресторанчика проезжают машины, и выхлопные газы смешиваются с запахами от гриля. Кто-то из посетителей хлопает в такт новой песне факиров, в которой говорится об обезумевшем влюбленном, пришедшем к возлюбленной на порог.

Внезапно я чувствую, как по спине разливается тепло. Еще немного, и я подумаю, что рядом со мной…

— Здравствуйте, Зоя.

Этот бархатный голос.

Конечно, это он.

— Эээ… да, здравствуйте.

Не смотреть на него. Думать о Гренландии. Нью-Йорке. Нет, о Гренландии.

Рядом со мной стоит дракон Арнав в своей обычной позе со сложенными на груди руками, покачиваясь на носках с непроницаемым выражением лица.

Неужели он носит такое лицо на свидания?

Около него — Таня в платье цвета голубой металлик и с черными губами. Вблизи эти губы выглядят совершенно нереалистично, и лицо кажется и знакомым и чужим. Она смущена нашей встречей, и я думаю, что больше всего она смущена от встречи именно со мной, потому что она изо всех сил старается отвернуться и поджать губы, чтобы я их не видела. Поздоровавшись со мной кивком, без особой радости признав наше родство, она тут же отворачивается. Лалит бросает на Таню быстрый взгляд и ерзает на стуле, приподнимая плечи и стараясь ими отгородиться. Мне даже приятно видеть его смущение. Да, я ужасная невеста, я знаю.

Арнав же протягивает ему свою большую руку:

— Нас не представили. Арнав Баджадж, коллега Зои по «Квест Ваерлесс».

«Вообще-то, я — босс, но вы можете звать меня Арнав».

— Лалит Курана, жених Зои. — Лалит почти вскакивает со своего стула, отвечает на приветствие и кладет руку с перекачанным бицепсом мне на плечи.

Я замечаю, что он почти на голову ниже Арнава.

— Ах да, Тот Самый Жених! — Босс бросает на меня один из своих спокойных взглядов, но я вижу, как в уголках его глаз собираются смешливые морщинки.

Меня лихорадит, словно я поймана за чем-то запретным.

— Я слышала, что вы собираетесь ехать на медовый месяц в Гренландию. — Это слова Тани. Вернее, это те слова, которые говорит мне ее плоская задница, потому что все остальное ее тело повернуто к мужчинам. Особенно к мистеру Арнаву.

— Таня, а ты знаешь, где находится Гренландия? Или что такое фьорды?

Простите, не смогла удержаться.

Мой начальник внезапно заходится кашлем.

— Ну я же не, настолько глупая, — ухмыляется Таня и тут же возвращается к своей скромной мине. — Фьорды, особенно внутри семьи, бывают очень неприятными. Они способны разрушить самые крепкие отношения.

Она смотрит на мистера Арнава с полной достоинства улыбкой, демонстрируя, какой хорошей, надежной, ориентированной на семью женой может быть. Конечно, именно достойной и ориентированной на семью. Как же.

Даже Лалит усмехается, слушая эту чушь.

— Мы действительно обсуждали медовый месяц. — Он смотрит на Арнава и копирует его позу со сложенными на груди руками. — Зоя проявила интерес к Нью-Йорку. Но я… — Он тоже начинает покачиваться с пятки на носок, но чуть не падает назад, на стол для семьи с четырьмя детьми, на котором уже стоят тарелки с хлебом.

Я сжимаю в руке телефон, словно надеясь скрыть от всего мира прочитанное сообщение.

— Нью-у-у-Йо-о-орк… — тянет слоги Арнав. — Интересно.

Эта приклеенная на экран монитора заметка будет преследовать меня всю жизнь.

— Да, правда? Я и не знал, что Зи интересуется подобными местами.

Зи?

Моя рука падает на пластиковый стул, и громкий скрип режет нервы. Зи? Лалит никогда не называет меня Зи. Ему это сокращение не нравится, оно ассоциируется у него с названием телеканала с ширпотребными шоу. Словно почувствовав мои сомнения, он сжимает руку на моем плече, и пальцы больно впиваются в кожу.

Я схожу с ума?

Знает ли Арнав о моих поисках работы или поверил той ерунде про Селену Джонс, что я ему наплела?

— О, я верю, что Нью-Йорк ей интересен… — тянет Арнав с непроницаемым выражением лица. — Даже очень интересен. Правда, Зоя?

Черт. Конечно же, он не купился на ту глупую ложь. Я должна была догадаться.

Пожалуйста, ничего не говори, только не говори Лалиту.

Я же не согласилась на эту вакансию. Не говори, иначе в моей жизни будет на одну совершенно ненужную драму больше. А Лалит никогда больше не сможет мне доверять. Это того не стоит. Я рискую потерять все, чего с таким трудом добивалась.

Подросток-официант со стуком кладет на стол написанный от руки счет. Лалит тут же его подхватывает и начинает внимательно изучать.

— Какого черта! Нас обсчитали! — И он со стуком возвращает счет на стол.

Он явно не желает уходить отсюда жертвой обмана, хоть потери и невелики. Несогласие потерпеть поражение от какой-то забегаловки явно перевешивает инстинкт защиты своей территории.

— Я скоро вернусь, — говорит он, аккуратно обходя Таню, будто она заразная.

Телефон моей кузины внезапно разражается какофонией воплей и грохота. Это что… хеви-метал? Нет, не может быть. Это также маловероятно, как и ее способность поглощать нормальную пищу.

— Алло, мамочка? — Таня отходит и замирает возле стола, где шесть престарелых дам с наслаждением облизывают пальцы.

А мы остаемся.

Арнав и я.

Наедине.

Затихает песня о безумном влюбленном, и многолюдная улица на мгновение погружается в тишину.

Никаких конференц-залов, никаких презентаций, никаких телефонов. Только он и я, очень близко друг к другу.

Я не должна на него смотреть. Не должна. Но эти ароматы… кожа, пахнущая мускусом, и лосьон после бритья, отдающий какой-то пряностью…

— Так значит, Зи, хм? — Арнав склоняется ко мне, очень близко, и мужской запах выжигает в моем мозгу черные дыры. — Я и не знал, что вас зовут Зи.

Они снова сливаются в единое целое, дракон Арнав и Арнав из моего телефона… О боже, у меня в голове туман.

Надо мной действительно пролился дождь из мужчин. Жених, тайный поклонник, бывший, Арнав… Вдруг в голове со щелчком встает на место какая-то важная деталь, будто в замочной скважине проворачивается ключ. Когда он наклоняется к моему уху и задевает щетиной щеку, мозг отключается окончательно. Возможно, безвозвратно. Его губы задерживаются в опасной близости к мочке моего уха, его дыхание оказывается таким теплым, что заставляет думать о растаявшем шоколаде.

— Зи… — Бархатный шепот вибрирует прямо внутри уха. — Это очень… тебе идет.

Меня охватывает дрожь, как будто под кожей начинают взрываться петарды. Разве могут уши быть настолько чувствительными? Господи, это тянет на двадцать баллов из десяти. Лалит в лучшем случае набирал пятерку, даже наркоша Аман был не больше семи.

О боже, я не в себе. Прекрати! Подобные мысли уже считаются изменой! Этот Арнав должен вернуться в телефон! Потому что во плоти он для меня очень опасен.

Над головами проносится поезд, обдавая волной оглушительного грохота и унося ее с собой. А потом настает секунда полной тишины, после которой мой мозг начинает постепенно распознавать звуки: стук лопаток для жарки, голоса, разрозненные ноты фисгармонии и других инструментов поющих факиров. Ухо продолжает существовать в собственном мире, потому что Арнав не торопится отстраняться. Можно подумать, что он хочет, чтобы все заметили, что он делает… и хочет, чтобы это увидел Лалит… Голова не желает об этом думать, и я не боюсь, что нас увидят. Нью-Йорк, замужество, письмо — все это кажется таким далеким.

— Зоя! — Таня врывается в морок, как резкий луч серебристого света. У нее раскрывается рот, словно она увидела привидение. Ох уж эти идеально-белые ровные зубы, результат регулярного отбеливания. — Мы должны идти. Сейчас же!

— Да? — От облегчения я чуть не падаю на пустые тарелки.

Слава богу. Нет, я так не могу. Я не могу позволить себе чувства к начальнику, это меня погубит.

Она чуть качает головой и бросает взгляд в сторону Лалита, который уже идет к нам, явно гордясь победой, одержанной над рабочим классом, и восторжествовавшей справедливостью.

— Все в порядке? — спрашивают Лалит и Арнав в один голос.

Лалит рассеянно смотрит по сторонам, Арнав шлет мне пронзительные взгляды. Значит, мы вернулись к ипостаси дракона. Хорошо.

— Все в порядке, — жизнерадостно отвечает Таня. — Мамочка просто хотела показать нам кое-какие украшения, которые она подобрала на свадьбу Зои. И показывать их она будет в доме нашей тетушки Рамы Бу. Все уже там собрались. У ювелира есть только два часа, а потом он улетает в Бельгию за бриллиантами.

Украшения? Бельгия? В доме Рамы Бу? Так, минутку. Неужели у неё голова такая же пустая, как ее желудок? Иначе с чего бы она решила, что мои украшения окажутся в ее доме? Если уж на то пошло, их привезут ко мне домой.

Мы идем к «ауди» Лалита, которую он припарковал в темном закутке между каменным железнодорожным мостом и заброшенной фабрикой. Лалит идет впереди, за ним следует Таня, что-то яростно набирая в телефоне. Арнав идет рядом со мной, наши руки почти соприкасаются.

Каково это — вложить руку в его теплую ладонь?

— Не верю ни единому слову этого бреда про украшения. Напиши, что происходит, как доберешься домой, — шепчет Арнав, наклоняя ко мне голову.

Стоит взглянуть на него, и сердце тает. Впереди торопится Лалит тяжелыми короткими шагами, а в моей голове появляется еще одна неверная мысль: почему у нас с ним нет этого?

У меня и Лалита! И что «это» такое, чего нам так недостает? Связь? Ощущение комфорта от общения? Особое понимание? Наверное, все сразу. И еще многое другое, однако я не смею не то чтобы подбирать этому названия, но даже думать об этом.

Пока мы садимся в машину, я — вперед, Таня — назад, Арнав стоит рядом с дверью, глядя на меня как-то странно. Лалит передает мне свой кошелек, чтобы пристегнуться. Машина трогается, а Арнав продолжает стоять на том же месте, в тени, его отражение в зеркале с каждым мгновением становится меньше.

К счастью, от ресторана до дома Рамы Бу недалеко. Всю поездку Таня сидит с неестественно прямой спиной и почти не отвечает на неловкие попытки Лалита завязать беседу. Я ее не виню, мне бы тоже не хотелось болтать с человеком, который меня отверг. В конце концов Лалит замолкает, и мы втроем в этой выстуженной машине погружаемся в молчание. Потом я замечаю, как Таня осторожно достает из клатча влажную салфетку и делает вид, что чихает в нее, на самом деле стирая помаду. Вот как. Выходит, Рита Чача не знает о ее проделках. Интересно.

Сегодня дороги пустуют, и нам встречаются лишь несколько машин да стаи бродячих собак, роющихся в мусоре. Кажется, город чувствует нашу тревогу и позволяет быстрее добраться до причины, заставившей Таню согласиться сесть со мной в одну машину. В последний раз мы ехали в одной машине, когда нам было по пять лет и папа угощал нас мороженым. Машина принадлежала папе. Все пять минут, что мы провели вместе, мы дрались, за что были, разумеется, наказаны и лишены мороженого. Сейчас мы не деремся, но общий настрой не изменился.

— Лалит, не хочешь зайти на чай? — поворачиваюсь я к нему, когда машина подъехала к древнему, без лифтов дому Рамы Бу.

Правило договорных браков № 100500: никогда не прогоняйте родных мужа, особенно самого мужа, и при каждом удобном случае кормите их, пока не взорвутся.

Если я его не приглашу, мама будет в ужасе.

Однако я замечаю, как за моей спиной замирает Таня. А потом она начинает судорожно махать руками, показывая, что я должна от него избавиться. Что происходит?

Подождите.

Неужели они узнали, что меня пригласили на работу?

Поэтому сейчас все сходят с ума? Да нет, откуда они могли знать. Даже я не успела прочитать ТО письмо, а оно пришло всего пятнадцать минут назад. Не могут же они удаленно просматривать мои сообщения. Или могут?

— Все в порядке, Зоя, уже и правда поздно. Так что, девочки, идите без меня.

Лалит не обнимает и не целует меня перед Таней. Даже не бросает на меня вопросительных взглядов, как сделал бы на его месте другой человек. Да я и не возражаю, потому что костлявый палец Тани уже вонзается мне в спину, побуждая взлететь по лестнице со сверхзвуковой скоростью.

— Прекращай! Ты хочешь, чтобы я свернула себе шею на этих ступенях?

— Господи, да тебя не сдвинуть с места, как Шейлу Бу! Хоть раз в жизни поторопись, Толстуха!

— Ну и беги вперед, раз так торопишься, доска!

Я не успеваю дотянуться до белой кнопки дверного звонка, тяжелая деревянная дверь распахивается, словно к нашим шагам прислушивались, и за порогом показывается Рита Чача, мать Тани.

В гостиной уже собралась вся семья: Ронни Чача, Шейла Бу, Каран, Юви, мама, папа и Рама Бу. Меня охватывает ужас. Все, кого я вижу, хмурятся, меряют шагами комнату или делают и то и другое. Даже дядюшка Балли вздыхает и качает головой. Что-то случилось. Что-то очень серьезное. Я цепляюсь за дверную ручку, второй рукой хватаясь за сумку, нащупывая телефон.

Еще с порога я вижу взлохмаченную Аишу, тихо всхлипывающую на диване в гостиной. Рядом с ней сидит Пельменная Свекровь, неуклюже гладя ее по спине:

— Бита, не надо, в жизни бывает всякое… Забудь, и пойдем домой. Вот молодец.

Аиша продолжает плакать.

— Нет. Пожалуйста, не надо. Хватит с меня его загулов.

О боже, только не это! Только не с моей милой Аишей! Но как такое возможно!

Варун стоит, прислонившись к кремовой стене, и на лице у него написана скука, а не сожаление. И мне тут же хочется ухватить сумку поудобнее и огреть этого смазливого засранца по голове изо всех сил.

Пельменная Свекровь поднимается с дивана, собираясь домой. Она поворачивается к потрясенной Раме Бу, стоящей возле дочери:

— Думаю, надо дать Аише время все обдумать.

— Все кончено, — шепчет Рита Чача нам с Таней, замершим возле дверей. — Аиша требует развода!

— Да, Зоя… — Мама появляется рядом с Ритой, чтобы едва слышно сообщить: — У тебя изменилась дата свадьбы. Она будет не двадцать второго июля, как планировали, а двадцать второго мая.

Мои колени подгибаются, словно после недельной голодовки.

Двадцать второе мая. День, когда я должна прибыть в Нью-Йорк.

Черт побери. А как же иначе.

Телефон подает сигнал. Это Арнав. Я бросаюсь к кухне, она ближе всего к выходу из квартиры. Все думают, что мне захотелось пить, но на самом деле я просто собираюсь прочитать сообщение без посторонних взглядов. Я знаю, что сейчас должна быть возле Аиши и что я — ужасная подруга и сестра, но у меня голова готова взорваться от собственных проблем: замужество, Нью-Йорк и мой босс. У меня просто нет сил на лучшую подругу и ее разрушенную жизнь.

От этого простого слова у меня разрывается сердце. Я так не могу. Не могу ехать в Нью-Йорк, не могу испытывать к Арнаву эти чувства. Только не сейчас. Я должна поддержать семью и ради нее согласиться на эту свадьбу. Теперь, когда брак Аиши потерпел крах, мне нужно приложить все усилия, чтобы оправдать ожидания родных.

Я сбрасываю камень, давящий на грудь. Я поступлю правильно.

О чем я жалею? О многом. О нашей переписке, о еде, разделенной друг с другом, о Чоту и его книгах, о тихой дружбе и разговорах о тайном поклоннике. О том, что не сбылось.

Мой телефон звонит не переставая. Это он. Я не отвечаю.