Листая памяти страницы...

ЗИМА

Пурга. Это слово вызывало у жителей нашего села страх. Когда зимой начинался снегопад с ветром, то в первую очередь люди вспоминали тех, кто был в пути. Почти каждую зиму кто-нибудь, попав в пургу, замерзал в пути.

Зимой в соседние села люди ездили на конных санях или на санях, прицепленных к тракторам. Но даже тракторам в метель трудно было пробиться из одного села в другое. Зимними вечерами взрослые собирались за нашим круглым столом и рассказывали друг другу истории одна страшнее другой. Посреди стола стояла «семилинейная» лампа, освещавшая только лица, а углы комнаты оставлявшая в тени, что придавало рассказам особую таинственность и достоверность.

Я засыпал под этот полушепот рассказчика, и мне снились волки и заблудившиеся в пургу люди. Я часто не мог различить, что видел во сне, а что слышал от взрослых. Иногда я от этих снов посреди ночи просыпался и, слыша мерное дыхание родителей, успокаивался и вновь засыпал. Иногда я плакал, и мама брала меня на руки и успокаивала. Она подносила меня к замерзшему, покрытому чудесным узором окну и показывала на улицу: «Смотри, там никого нет». Я сначала пугался собственного отражения в окне. Снега намело до половины окна, и мне было странно видеть сугроб «изнутри».

Утром, когда пурга утихала, отовсюду слышался скрип шагов по плотному снегу, голоса людей, откапывавших двери домов, радостный лай собак, получивших, наконец, свободу бегать по улице. На Алтае двери в домах открывались вовнутрь, а не так, как обычно, наружу, чтобы можно было выйти из заметенного снегом дома.

После пурги весь мир менялся. Домов, как правило, не было видно, одни трубы торчали над снегом. Из труб поднимался прямо к небу голубой дым. Пахло свежим хлебом и специфическим запахом горящего кизяка. Поля походили на белую пустыню с белоснежными барханами. К вечеру они уже были исчерчены двойными полосками, следами, оставленными мышами, зайцами и лисами. Лесопосадка превращалась в крепостной вал, за которым где-то далеко был Китай.

От занесенного снегом сеновала в глубь огорода спускался огромный пологий сугроб, становившийся на несколько дней самым интересным местом. По этому сугробу можно было кататься на санях или просто скатываться в огород. Снег набивался в валенки и за ворот шубки. Когда уже становилось невмоготу, когда ноги мерзли от растаявшего в валенках снега или мама звала ужинать, игра прекращалась. Было жаль прерывать общение с зимой на долгий вечер и ночь. Я с детства воспринимал сон как напрасную, хоть и неизбежную, трату времени. Интересно, будет ли в вечности сон?