Листая памяти страницы...

КОНЕЦ ДЕТСТВА

«У твоего отца кирпич за пазухой! — кричит и брызжет слюной от ненависти учительница. — Рассказывай, чем он занимался!» Я учусь в четвертом классе. К нам домой пришли «кагэбэшники» и несколько милиционеров и арестовали отца. Я не понимал, зачем им нужно было приходить с пистолетами в руках, зачем выламывать доски пола, вспарывать подушки, вываливать все из ящиков комода и искать там что-то непонятное, что они называли «вещественными доказательствами».

Когда я был на суде, то узнал, что они нашли вещественное доказательство «преступлений» моего отца — бумажку с несколькими именами. Это означало, что «гражданин Андрей Андреевич Цорн семь человек вовлек в секту».

Суд в памяти остался как что-то очень темное и непонятное. Судили несколько человек. Огромное стечение людей, в основном враждебно настроенных, я воспринимал как олицетворение зла. Отцу дали пять лет условно.

Завуч вызывала меня к себе в кабинет и требовала, чтобы я вступил в пионеры. Я упорно сопротивлялся. Она оплеухами и грозной руганью пыталась мне доказать преимущества общества строителей коммунизма перед «сборищем мракобесов». Я тогда еще не знал, что Никита Хрущев объявил нещадную войну всему, что мешает построению коммунистического общества и воспитанию нового человека. Особенно зловредными препятствиями в воспитании человека коммунистического будущего ему казались религиозные пережитки (он обещал народу в ближайшее время показать по телевизору последнего баптиста) и недостаток зерна. На эти два «фронта» он мобилизовал всех людей во всем государстве, от мала до велика.

Мне было больно и непонятно, почему мои одноклассники, даже друзья мои, отвернулись от меня. Почему на вопрос учительницы: «Кто знает, чем противозаконным занимается семья Цорн?» — один из моих одноклассников, которого я считал другом и с которым мы играли у нас дома, ответил: «Я знаю!» Смотрю, а Ванька тянет руку: «Мама Вовки рисует библейские тексты и вешает их на стену». Я удивленно смотрел на него и не понимал, почему он меня предает. Ведь его никто за язык не тянул. Друзей у меня осталось всего несколько. Они и сегодня мои друзья.

В феврале 2003 года я был в Москве на миссионерской конференции Евроазиатской федерации евангельских христиан-баптистов — она проходила в профилактории профсоюза какого-то столичного завода. А в мае 2003 года, будучи с Эльвирой на миссионерской конференции фонда «Свет на Балканах» в Софии, мы жили несколько дней в бывшей резиденции еще одного борца против верующих — Тодора Живкова. Может быть, мы жили в тех же комнатах, в которых жил Хрущев или его идеологи во время посещения Болгарии, не знаю. Прошло почти пятьдесят лет, верующих в странах бывшего Советского Союза больше, чем когда-либо прежде. «Сказал безумец в сердце своем: „Нет Бога“».

Это сейчас легко рассуждать о взаимоотношениях между церковью и государством, а тогда, во время суда, да и после, когда все газеты писали о верующих гнусную ложь, когда образованные люди верили, что баптисты приносят в жертву детей и при закрытых дверях и окнах устраивают сексуальные оргии, когда по телевизору постоянно крутили фильмы вроде «Тучи над Борском», — тогда быть верующим человеком было непросто.

Я всей душой отверг коммунистические лозунги, за которыми я увидел безбожную человеконенавистническую систему.

Мое детство прошло на территории КарЛага — системы лагерей рабского труда, занимавшей в Казахстане территорию больше Франции.

Здесь закончилось мое беззаботное детство. Я осознал, что живу в большом и враждебном мире. Разрушилась невидимая защитная пелена, ограждающая детей от этого мира и пропускающая только то, что ребенок способен воспринять и сопережить.