Листая памяти страницы...

ДЕТИ

Гарри — очень впечатлительный ребенок и очень подвижный. Целыми днями он гоняет по улице на велосипеде, а как только выпадет снег — на санках. В доме удержать его невозможно. К вечеру он так устает, что засыпает за столом с непрожеванной кашей во рту. Я раздеваю его, укладываю в постель и смотрю с жалостью на нашего почти пятилетнего первенца. Он — заика. Представляю себе, как его, сына верующих родителей, притом немца, будут третировать в школе другие дети, и на душе становится очень тяжело.

Становлюсь на колени и кладу руки на головку спящего сына. «Господи, прости меня... — я исповедую перед Богом все, что нахожу в своем сердце. — Если Ты хотел обратить мое внимание на мое сердце, то вот оно — пред Тобою. Я благодарю Тебя. Прошу Тебя, исцели нашего сына!»

Эльвира убирает со стола на кухне. Я ничего не говорю ей. На душе у меня сегодня особенно тяжело. Лиля, наша дочка, спит.

Утром иду на работу. В обед домой попасть не удалось, работал в дальнем отделении. Вечером возвращаюсь, а Эльвира вся какая-то напряженно-радостная. Удивляюсь такому ее состоянию.

Гарри за столом, ужинает. Просит подать хлеб. Эльвира смотрит на меня в каком-то ожидании. Я не понимаю, чего она от меня ждет.

— Ты ничего не заметил?

— Нет. А что случилось?

— Гарри больше не заикается!

— Да ты что? — удивляюсь я.

Я уже забыл про свою вчерашнюю молитву.

— Гарри! Сколько раз тебе говорить: не разговаривай с полным ртом! — журю я его, но строгости в моих словах нет ни грамма, а на глазах — слезы.

К шести годам Гарри научился говорить по-немецки, по-литовски и читать и говорить по-русски.

Лиля уже спит. Удивительного ребенка подарил нам Гэсподь! Таких спокойных и дисциплинированных детей я никогда и нигде больше не встречал. Но жизнь в сарае, без витаминов, не осталась без последствий. Лиля заболела рахитом, ножки ее искривились, кости начали деформироваться.

— Присылайте ее ко мне в Киргизию, — предложила моя мама. — Здесь она обязательно поправится.

— Хорошо. Только, чур, не баловать ее, — соглашаемся мы.

Так трехлетняя Лиля попала на полгода в Киргизию, где тепло, солнце, фрукты и постоянный свежий воздух сделали свое дело. Она совершенно выздоровела. Правда, она осталась самой маленькой в семье, но в то же время, может быть, и самой спортивной. И для ее духовного формирования месяцы, проведенные с бабушкой, жившей при молитвенном доме в Романовке, были очень полезными: там она научилась осознанно молиться и воспринимать взрослых и их мир как свой.

После Лили у нас родился Отто. Веселый с первых дней своей жизни и добродушный пацан. Говорить и петь — в этом, кажется нам, он видит свое призвание, потому что каждый день и целый день мы слышим его веселый голос.

Мы переехали в соседний дом, в котором освободилась квартира, чуть побольше нашей, хотя и нисколько не удобнее. Так же нужно топить всю зиму углем или дровами печь, которая дает очень мало тепла.

Во дворе привязана собака, которую едва научившийся ходить Отто решил проведать. Так та его прямо за лицо и укусила. Крику было много, но Отто быстро успокоился. Все лицо в крови, а к собаке тянется. Его любви к собаке такое ее поведение не убавило. Через несколько дней, как только за ним никто не наблюдал, Отто опять пошел к собаке, которая, наверное, поверить не могла, что человек может ее любить. Она его опять укусила.

Отто любит не только собак. Он с любым заговорит, каждому окажет внимание. Как только понял, что неверующие попадут не на небо, куда он попадет, а в ад, каждого предупреждает об этом.

У нас родилась Эмма — наш четвертый ребенок. Малышка прекрасна: глаза живые, темные и глубокие. Мне кажется, что она пришла в мир со своим мнением.

Нам дали двухкомнатную квартиру с удобствами. Ну и что, что семье с одним ребенком дали трехкомнатную квартиру, а нам с четырьмя детьми — двухкомнатную, мы же немцы и все равно временные жители. Умом понимаем, но несправедливость угнетает. Зато в квартире есть газ и горячая вода. Красота!

Я целый день на работе, по вечерам, после работы — в разъездах по Литве, посещаю интересующихся или уже обращенных к Господу людей. Перед одной из таких поездок замечаю, что у Эльвиры, которая держит на руках Эмму, слезы на глазах.

— Что с тобой? Почему ты плачешь?

— Ты можешь хотя бы один день в месяц уделять семье? У меня нет возможности поехать в город за покупками. Ведь детям нужна и одежда, не только пища (у нас в совхозе только магазин повседневного спроса, а город Радвилишкис в пяти километрах).

— Хорошо, — отвечаю, с ужасом осознавая, что я все свое сердце отдал служению, а у меня жена и четверо детей, которым в первую очередь принадлежат моя любовь, я сам и мое время.