…И Вика проснулась. Приступ оборотничества прошел — мир снова был привычным! Выскочив из постели, девушка побежала к барельефу. Вот он, ангел в правом верхнем углу. С замирающим сердцем Виктория положила на него руку. Фигурка не сдвинулась ни на миллиметр. «Это почему же?!» Девушка так привыкла к правдивости своих снов, что теперь искренне удивилась несовпадению с действительностью. Она перевернула кованую композицию и тщательно изучила ее внутреннюю сторону. Сзади ангела имелся ребристый выступ. «А что, если механизм срабатывает, только когда барельеф находится в нише постамента?» Проверить данную теорию Вика решила незамедлительно. Быстро собравшись, она уже направлялась с барельефом к выходу, как вдруг вспомнила первую часть сна — о дневнике и пиктограмме.
Пиктограмма! Оказывается, она принадлежала не колдуну-оборотню, а самому графу. Смолин создал этот рисунок, чтобы предупредить будущие поколения. То же самое через сто лет сделал и его потомок, уже открыто написав о проклятии рода. Осталось только проверить барельеф — и все тайны графов Смолиных раскрыты!
— Профессор Дружкина, прошу проследовать на завтрак, — раздался из-за двери бас дворецкого.
«Перед раскрытием последней тайны можно подкрепиться», — рассудила девушка и вместе с барельефом направилась в столовую.
Сегодня за завтраком были Звягин и Эммануил Венедиктович. Впрочем, Вику мало интересовала компания. Сейчас ее мысли были полностью заняты предстоящей вылазкой к памятнику. Положив барельеф на стол, она стала торопливо есть — чтобы скорее покончить с завтраком и попасть на площадь. Остальные с интересом смотрели на кованное изображение святого семейства.
— Дорогой профессор, — робко обратился к жующей девушке Эммануил Венедиктович, — может, вы поведаете нам, какая с этим барельефом связана история?
Перестав на секунду жевать, Вика задумалась. «А почему бы, собственно, не пооткровенничать? Ни сегодня-завтра я уеду, больше с этими людьми мы никогда не встретимся». И, оторвавшись от еды, Виктория рассказала присутствующим все, что знала: из документов архива, из графского дневника, из собственных снов. Историю любви и смерти, приключившуюся в деревне Красные петушки двести лет назад.
В столовой царила абсолютная тишина. Все слушали, как зачарованные.
— Потрясающе, — всплеснула руками Ольга Михайловна, когда повествование закончилось.
Вика с улыбкой положила на тарелку ломтик пармезана:
— Думаю, вы будете потрясены еще больше, если я скажу, что, кажется, знаю, где спрятаны графские сокровища.
Теперь, когда девушка проговорила вслух старинную легенду, все встало на свои места. Вике вспомнился сегодняшний сон, в котором граф Смолин говорил священнику, что вверяет ему большие ценности. Вывод напрашивался сам собой.
— Сокровища, — медленно произнесла Вика, — находятся в постаменте памятника.
Люди недоуменно замерли.
— А что? Я вполне допускаю такую версию, — нарушил тишину детектив. — Может, не случайно отца Даниила с Семеном Семеновичем видели в день убийства именно возле памятника? Если предположить, что священник знал о сокровищах, и знал, что Тормакин является законным наследником графского рода, то становится понятным, зачем он привел банкира на площадь. Отдать тому наследство!
Виктория кивнула.
— Отец Даниил не только знал местонахождение сокровищ. Он был единственным, у кого имелся ключ от тайника. Вот, смотрите, — девушка указала на выступ с тыльной стороны барельефа. — Похоже, это механизм, открывающий ход в сокровищницу.
И с этими словами Виктория решительно направилась к выходу. Остальные, не сговариваясь, поспешили за ней.
Круглая площадь была тиха и безлюдна. Только в дверях кафе, как обычно, торчала Марья Петровна с кульком семечек. Увидев направляющуюся к памятнику процессию из шести человек (поглазеть на сокровища вышли даже слуги), продавщица опешила.
— Чяво стряслось-то?!
Она оставила бессменный пост, и к памятнику подошли уже семь человек. Дрожа от волнения, Виктория поместила барельеф в нишу — святое семейство заняло свое законное место в постаменте. До раскрытия тайны графских сокровищ оставалось совсем чуть-чуть. Но когда девушка поднесла руку к фигурке ангела в правом верхнем углу, она внезапно почувствовала, что начинается приступ оборотничества. Звуки, запахи, черно-белое зрение — Вика в ужасе осознала, что попала в ловушку. С одной стороны, ей надо было поскорее уединиться. А с другой — как же уйти, если она сама инициировала этот демарш к памятнику? Чтобы хоть немного оттянуть время, Виктория начала усиленно смаргивать.
— Дорогой профессор, опять проблемы со зрением? — Быстрицкий заботливо протянул ей солнцезащитные очки. — Наденьте, милочка. Я только ими и спасаюсь, когда глаза болят.
Вика досадливо отмахнулась.
— Нет, Эммануил Венедиктович, это не поможет.
— Наденьте-наденьте, — коротышка настойчиво сунул девушке очки в руку. — Вот увидите — сразу полегчает.
Она неохотно подчинилась. Без какой либо надежды, просто из вежливости. И, о чудо! Симптомы оборотничества неожиданно пропали. Удивительно, но самые обыкновенные солнечные очки блокировали колдовское превращение! Виктория заметно приободрилась. Вспомнив, зачем она тут, девушка опять повернулась к барельефу.
— Сейчас я нажму на ангела и тогда…
Она не знала, что будет тогда, но на ангела все-таки нажала. Фигурка прокрутилась, раздался щелчок… Плита с барельефом медленно отъехала в сторону.
— Ой, здесь и правда тайник! — воскликнула Вика, заглядывая в темный ход. — Зайдем?
— Никто никуда не зайдет, пока я не удостоверюсь в безопасности этого помещения, — буркнул Звягин, оттесняя девушку от входа.
Детектив зажег фонарик на мобильном и нырнул внутрь постамента. Его не было несколько минут.
— Тут обычная пустая комната, — раздалось, наконец, из темноты.
В постамент зашел Милош. Но ринувшейся за ним Виктории путь преградил Быстрицкий.
— Это все очень опасно, — заныл коротышка в клетчатом костюме. — Раз сокровищ в памятнике нет, чего туда лезть? И вообще тайник зря открыли. Еще неизвестно, к каким последствиям это приведет!
Продавщица, Настя и Ольга Михайловна испуганно ему поддакивали. Но Вика была настроена решительно.
— Хотите оставаться снаружи — оставайтесь, — заявила она старичку. — А я лично захожу в тайник.
Эммануил Венедиктович обреченно вздохнул.
— Ну, тогда я вас с тыла прикрою.
Внутри постамента было довольно прохладно. Сдвинув очки на лоб, Виктория осторожно продвигалась вперед — туда, где слышались голоса. За ней, поскрипывая лакированными штиблетами, семенил Быстрицкий. Вскоре оба оказались у дальней стены. Детектив с Милошем как раз ее изучали.
— Да, вы правы, Виталий Леонидович, — пробасил дворецкий, водя светом фонарика по неровной поверхности, — это самый настоящий ракушняк.
Ракушняк?! Вика тоже направила фонарик на стену… потом на вторую… на потолок… Невероятно — вся комната внутри мраморного памятника была выложена рыхлыми известняковыми блоками.
Детектив похлопал рукой по стене.
— Значит, вот откуда на ладонях священника появился белый налет. Отец Даниил заходил сюда перед гибелью.
— Но где же графские сокровища? Куда они делись? — поинтересовалась Вика.
— Так священник их, небось, отсюда и вынес, — хмыкнул Звягин.
Остальные согласно закивали и снова принялись осматривать блоки ракушняка. Виктории это было совершенно неинтересно. Однако выходить одной из постамента, чтоб на нее накинулись с расспросами служанки и продавщица, девушке тоже не хотелось. В ожидании, когда все направятся к выходу, она расслаблено оперлась о блок ракушняка и… плечо тут же ушло в стену! Вика отскочила, в недоумении выставив перед собой фонарик. В ракушняке отчетливо виднелся треугольный выступ — кнопка, на которую девушка случайно нажала плечом. Виктория хотела привлечь внимание остальных, но не успела. Из нижней части стен начали плавно выдвигаться шесть продолговатых ящиков.
— Сокровища! — в восторге крикнула девушка.
Она бросилась к ближайшему ящику, но, едва заглянув в него, с визгом отпрянула прочь.
— Там… там… — Вика в ужасе таращилась на ящики.
Они же тем временем выдвинулись уже настолько, что загородили собой выход.
— Быстро на середину комнаты, — скомандовал Звягин.
Люди сгрудились вместе, окруженные со всех сторон ящиками. Теперь стало отлично видно их содержимое. Нет, это были не сокровища. Вместо золота и драгоценных камней в ящиках находились… мертвецы! Раздался глухой стук — Эммануил Венедиктович бухнулся в обморок.
Когда все, наконец, выбрались из постамента (для этого пришлось перелезать через ящики с телами), детектив набрал номер Долохова:
— Семен Семенович найден, — сказал он коротко. — Я вызываю полицию.
Вика не стала дожидаться дальнейшего развития событий. Сейчас для нее куда важнее было разобраться с собственной проблемой. А именно — выяснить причину торможения приступа оборотничества. Если солнцезащитные очки блокировали его, должно же быть этому какое-то объяснение? Ответ мог дать только архив. Точнее — картонка с четверостишьями. Теперь Вика окончательно уверилась, что первый стих посвящен описанию симптомов оборотничества, а второй — остановке этого процесса.
Ночь умирает в сполохах рассвета,
Зверь оживает в раненной душе,
Спасайся от него когтями черта,
Посмотришь в них — и клетка на замке.
Сидя в архиве, девушка уже битый час перечитывала это стихотворение. Она изо всех сил пыталась его расшифровать, но пока безрезультатно. Яснее ясного, что речь идет о торможении оборотничества. Но при чем тут какие-то когти черта, если процесс блокировали обычные солнцезащитные очки?
Тук-тук. В приоткрывшуюся дверь сунулась пушистая голова Быстрицкого.
— Можно, дорогой профессор?
— Входите, Эммануил Венедиктович.
Тот засеменил к столу, постукивая своей прогулочной тростью.
— Ох, милочка, меня еле в чувства привели после того жуткого происшествия. Подумать только: искали сокровищницу, а наткнулись на склеп! — коротышка поежился. — Как только вы ушли, сразу полицейские заявились. Сергей Константинович тоже из Москвы примчался. Он, кстати, распорядился загрузить мертвецов в вертолет и полетел с ними в столицу. Там проведут подробные исследования: установят, кто это такие, и почему Семен Семенович оказался в их компании. Есть подозрение, что это его предки.
Девушка понимающе кивнула. До нее дошло, какие ценности во сне граф вверял священнику — семейную усыпальницу рода Смолиных.
— А вы чем занимаетесь? — Быстрицкий уже позабыл о мертвецах и теперь с интересом таращился на картонку в руках Виктории.
— Пытаюсь расшифровать стих, — призналась она. — Никак понять не могу, что в нем «когти черта» означают.
— Наверняка что-то ужасное — это ведь колдун написал.
Старик побледнел.
— Если бы Эльвира Сенаторская знала, что Семен Семенович из проклятого рода, она никогда бы не родила от него ребенка. Бедный малыш — теперь ему тоже придется расплачиваться за грехи предков.
— Сыну модели бояться нечего, — поспешила успокоить Вика старичка. — Проклятие распространялось на шесть поколений и закончилось со смертью банкира.
Виктория глянула на мобильник — приближалось время обеда. Девушка сложила последние архивные документы в сундук и закрыла крышку. Теперь на столе лежали только упакованные в полиэтилен тетради Лангсдорфа. Их Вика собиралась отправить в свою безразмерную сумку и при первой же возможности отдать в Москве Толику.
— Ну, вот и все, Эммануил Венедиктович, — обратилась она к коротышке. — Архив разобран. Старинные тайны разгаданы. Завтра я отбываю в столицу.
Глаза старичка увлажнились. Ему было жаль расставаться с девушкой. Но что он мог поделать? Виктория протянула Быстрицкому солнцезащитные очки:
— Спасибо, что выручили меня. Возвращаю в целости и сохранности.
— Вернете перед уездом, вам они пока нужнее, — махнул рукой Эммануил Венедиктович. — А вообще, как только до Москвы доберетесь, быстрее к окулисту идите. Проблемы со зрением — это не шутки. Сейчас вы часто моргаете, а в старости и вовсе ослепнуть можете. Будете тогда, как я — дряхлой, никому не нужной развалиной. Не повторяйте моих ошибок, милочка. Приедете — и сразу к врачу!
— Всенепременно, — уверила его Вика.
И, захватив тетради Лангсдорфа, она вместе со старичком покинула архивный кабинет.
За обедом только и разговоров было, что о склепе и найденных телах. Больше всего народ удивлялся, как замечательно эти тела сохранились.
— Прямо законсервированные, — говорила Настя.
— Ага, мумии какие-то, — вторила ей Ольга Михайловна.
— Умоляю, давайте сменим тему, — жалобно скулил Быстрицкий. — У меня и так уже нервы на пределе — я сегодня ночью глаз не сомкну.
Но коротышку в клетчатом костюме, разумеется, никто не слушал.
К середине обеда из полицейского участка явился Звягин, и на него набросились с расспросами. Всех интересовало, как же труп банкира оказался в памятнике-склепе.
— А что если туда его отец Даниил замуровал? — трясясь от страха, предположил Эммануил Венедиктович. — Может, даже живьем?
— В общем-то, вы почти угадали, — заметил детектив, одновременно накладывая в тарелку гору пельменей. — Согласно предварительной экспертизе, Семен Семенович был жив, когда оказался в погребальной нише. Правда, никто его туда силком не засовывал. Банкир сам внутрь забрался — там и умер.
Пока все пребывали в шоке от услышанного, Звягин спокойно прожевал несколько пельменей и продолжил рассказ:
— Первоначально у полицейских были подозрения, что отец Даниил убил Тормакина — чтобы тот не претендовал на графское наследство. Но после результатов экспертизы эта версия отпала. Следов насильственной смерти не выявлено. Семен Семенович пришел к памятнику вместе со священником. Потом оба зашли в постамент. Что произошло внутри — доподлинно неизвестно. Но только из постамента отец Даниил вышел уже один.
— И направился домой, где его поджидал генерал, — вставила Виктория.
— Да, судя по всему, так и было. Более того — я уверен, что блондинку возле сараев тоже Смолин прикончил, — Виталий Леонидович многозначительно поднял вверх пельмень на вилке. — Хочу отметить, что, не вмешайся я в расследование, эти два убийства остались бы нераскрытыми. Ведь генерала, как и других богатых жителей центра деревни, не то что не подозревали, их даже не опрашивали! Ни после гибели блондинки, ни после смерти отца Даниила. В последнем случае и с окраины-то людей не особо теребили — все силы полиция бросила на поиски Семена Семеновича. А убийца тем временем спокойно разгуливал между нами.
— Почему же Владимир Антонович задушил священника? — робко спросил Быстрицкий.
Детектив отправил в рот очередную порцию пельменей.
— Пока точно не известно. Сам Смолин мелет какую-то чушь про высшую справедливость. Однако полиция разрабатывает версию ограбления. Отец Даниил вполне мог после смерти банкира перенести драгоценности из склепа к себе домой. А Смолин, наведавшись к нему в гости, увидел графский клад и придушил хозяина, чтобы ограбить. Очень похоже на правду — ведь никаких сокровищ ни в доме, ни в церкви при обыске не нашли. Кстати, сам священник, похоже, обнаружил тайник уже давно. Крест у него, как выяснилось, на старинной золотой цепи висел. По словам экспертов — как раз девятнадцатый век.
— Но почему же Владимир Антонович, когда задушил священника, эту цепь не забрал? — озадаченно спросила Настя.
— Небось, графских сокровищ так много, что генералу уже не до цепи было, — предположила Ольга Михайловна.
Дальнейшие разговоры за столом протекали в том же духе…