Любовь Сутенера

Бедный зайчик вышел погулять… (13 декабря)

На следующий день — а это была суббота — Катюха вела себя как ни в чем не бывало и, лишь когда я ей во всех подробностях описал «операцию по ее спасению», принялась нехотя оправдываться:

— Ну, подумаешь, выпила с друзьями, которых я давно знаю. Чего тут такого особенного? Между прочим, между нами ничего не было…

— Заткнись! — бешено вскинулся я и даже топнул ногой: — Если ничего не было, то почему ты была в мужском свитере? Хватит мне врать, лучше скажи — зачем ты звонила домой и почему молчала в трубку?

— Я звонила? — удивилась эта чертова пьяница, но потом наморщила лоб, немного подумала и сказала: — Наверное, я набрала твой номер, чтобы сообщить, что у меня все в порядке, а потом пошла на кухню за спичками и забыла про телефон…

Вот и спасай ее после этого! Я схватился за голову и несколько раз прошелся по комнате. Кэт следила за мной с таким напряженным выражением лица, словно бы опасалась, что я снова наброшусь на нее и начну бить.

— Кстати, я сегодня хочу встретиться с сыном, — после недолгой паузы заявила она, — мне надо передать деньги за квартиру и заодно сходить с ним на рынок, чтобы купить ему зимнюю куртку. Надеюсь, ты меня отпустишь?

— Отпущу, куда денусь, — вяло кивнул я, бросаясь в кресло и доставая сигарету, — не на цепь же тебя сажать.

«Хотя это была бы отличная идея!»

Катюха обрадованно бросилась собираться. Через полчаса, наведя полный марафет и созвонившись со своим Федором, она нежно поцеловала меня:

— Не скучай, радость моя, я скоро вернусь, — и упорхнула.

Вскоре мне позвонил Серафим, чтобы узнать окончание вчерашней истории.

— Ложная тревога, старик, — нехотя сообщил я, — эта чертова крыса элементарно напилась в компании каких-то крутых. Мы с Анатолием приехали и забрали ее — только и всего.

— Ну и отлично, я рад. А на сегодня у тебя какие-нибудь планы есть?

— Не знаю даже. Нервы, честно говоря, уже на пределе… Да и пить, честно говоря, начал многовато… Чувствую, что рано или поздно она меня до «Кащенко» доведет!

— Это ты брось, не напрягайся. Давай лучше съездим за город, развеемся, на лыжах покатаемся. Любаша приглашает нас сегодня к себе на дачу.

— Любаша? — удивился я. — Однако ты молодец. Как-то вы быстро с ней спелись!

— Ну, брат, — довольно захихикал Серафим, — сам знаешь, минеты — они сближают. Тем более такие!

— Да уж знаю, можешь не рассказывать. А как вы с ней договорились?

— Поедем на ее «БМВ», а встречаемся на «Соколе» напротив моего дома. Ты через сколько сможешь подъехать?

— Ну, примерно через час.

— Прекрасно. Тогда я перезвоню ей и скажу, что мы с тобой договорились.

Перед выходом из дома я взял со стола вчерашнюю записку Катюхи и сделал небольшие исправления, так что получилось следующее: «Поехал на встречу с друзьями. Не скучай, любовь моя, скоро буду. Твой сутенер».

Когда я приехал на «Сокол», роскошный серый «БМВ» уже стоял на обочине, прямо напротив подземного перехода. Серафим развалился рядом с сидевшей за рулем Любашей, так что мне пришлось приземлиться на заднее сиденье.

— Ты чего это, подруга, шофера-то отпустила? — поздоровавшись с обоими, спросил я. — Вздумала поразить нас своим водительским мастерством?

— Нет, просто решила, что не буду сегодня пить, как бы вы меня ни уговаривали, — весело блестя глазами, откликнулась Любаша.

— Это еще почему?

— А вот не скажу!

— Решила начать здоровый образ жизни, — подмигнул мне Серафим. — Зато мы с тобой на обратном пути непременно выпьем. Ну что, поехали?

И мы покатили по Ленинградскому шоссе, осторожно лавируя в потоке машин. Любаша вела аккуратно и старательно, однако уверенности ей пока явно не хватало. Тем не менее, когда мы остановились на одном из светофоров, я счел нужным ее похвалить, а заодно и сделал комплимент:

— Между прочим, ты уже очень неплохо водишь. Да и выглядишь прекрасно — свежая, загорелая, словно бы только что с курорта. Богатство идет тебе явно на пользу.

— Спасибо, Сережа, — польщенно засмеялась она. — А кому оно идет во вред?

— Да, верно. А на работу чего больше не выходишь? — с улыбкой поинтересовался я. — Надоело уже или постоянного любовника завела?

— С последним ты угадал, — самодовольно усмехнулся Серафим, погладив свою спутницу по плечу.

— Небось господин астролог сначала составил тебе личный гороскоп, а потом заявил, что согласно этому гороскопу у вас полнейшая психологическая и сексуальная совместимость? — не унимался я.

— Да у нас и без всяких гороскопов совместимость, — весело отвечала Любаша.

— Завидую, если так.

— А как… — начала было она, но я сразу все понял и резко перебил:

— О Катюхе — ни слова! Иначе или вы мне день испортите, или я — вам.

— Ну ладно-ладно, если ты так настроен… А о Вике спросить можно?

— О, с нашей дорогой Викой все в порядке. — И я вкратце пересказал ей содержание ее электронного письма, умолчав только об истории с Кирьяновым.

— Зря она так поступила, — выслушав меня до конца, резюмировала Любаша, — а вот я наших русских мужиков ни на каких других не променяю. — И так озорно посмотрела в зеркало заднего обзора, что мы с Серафимом невольно заулыбались, обменявшись понимающими взглядами.

В дальнейшем мы болтали обо всяких пустяках вроде погоды, а когда уже выехали за город и стали приближаться к элитному дачному поселку, Любаша достала мобильник и позвонила своей домоправительнице, чтобы предупредить о скором приезде.

— У меня там уже все наготове — и лыжи, и лыжные костюмы, — закончив разговор, сообщила она. — Надеюсь, вы не начнете пьянствовать сразу по приезде, а сначала мы хоть немного покатаемся по лесу?

— Какое пьянство, о чем ты! — вразнобой и очень неискренне возмутились мы с Серафимом. — Сегодня день здоровья, так что никакого пьянства не будет!

— Хорошо бы, если так, однако я вам не верю.

— «Не верю!» — страшным голосом выкрикнул Станиславский. «Да кончил ты, котик, кончил», — успокоила великого режиссера лежавшая под ним актриса, — тут же сымпровизировал господин астролог.

Дом, как и следовало ожидать, оказался шикарным, кирпичным, трехэтажным, со всякими там башенками, балкончиками и огромным крыльцом «в русском стиле». Разумеется, огромный участок с непременным бассейном, фонтаном и теннисным кортом (сейчас все было засыпано снегом) ограждал высокий каменный забор с камерами слежения и автоматически открывающимися металлическими воротами. При виде всего этого роскошества особенно забавными кажутся призывы некоторых горе-политиков к «консолидации российского общества». Какая, на хрен, «консолидация», если одни живут на Рублевке, а другие — на «рублевки»!

Мы быстро переоделись, взяли в руки лыжи и, выйдя на улицу, направились в сторону леса. Однако наша прогулка не задалась с самого начала. Лыжный спорт является одним из самых тяжелых видов спорта, а потому он явно не пользовался успехом у обитателей поселка, предпочитавших кататься на снегоходах. Поэтому никакой хоть немного накатанной лыжни поблизости просто не оказалось, и мы, едва сойдя с дороги, тут же увязли в глубоком снегу.

До леса было не так далеко — метров двести, однако когда мы добрались до опушки, то все трое сильно запыхались. Особенно тяжело дышал Серафим, которому приходилось идти первым, прокладывая нам лыжню.

— Однако, друзья мои, — шумно выдохнул он, вытирая обильно струившийся пот со лба, — я чувствую, что сегодня явно не в форме. Давайте посоветуемся — есть ли нам смысл углубляться в лес, если там снегу еще больше, да еще придется продираться сквозь заросли?

— И что ты предлагаешь? — первой спросила заметно порозовевшая Любаша.

Ответить мой друг не успел, поскольку прямо перед нами разыгралась настоящая драма. Какой-то житель поселка — толстый вальяжный мужик в роскошном кашемировом пальто — остановил свой черный джип прямо на дороге, чтобы выгулять рыжую борзую собаку. Пока он, покуривая, стоял возле машины, собака радостно бросилась в поле — и надо же так было случиться, что именно в этот момент откуда-то из леса выскочил маленький серый зайчик. В борзой мгновенно вспыхнул охотничий инстинкт, и она с громким лаем устремилась в погоню за зайчишкой.

Снег, как я уже упоминал, был весьма глубок, поэтому заяц быстро увяз в нем по самые уши, зато борзая мчалась стремительными сильными прыжками, то ныряя, то выныривая, развевая уши и вздымая вокруг себя снежную пыль. Результат этой недолгой погони, за которой мы наблюдали, затаив дыхание, был предрешен. Через минуту собака настигла зайца и схватила его зубами.

— Назад, Тибо, назад! — бросив сигарету, заорал хозяин — после чего борзая выскочила из образовавшейся ямы и понеслась обратно. Владелец джипа заранее открыл перед ней дверцу. Борзая притормозила, проворно отряхнулась от снега и вскочила в машину, которая тут же уехала.

— Пойдемте посмотрим, что стало с бедным зайчиком, — немедленно заволновалась Любаша, — может, ему еще можно как-то помочь?

Мы двинулись обратно, но, увы, несчастному обитателю леса, так не вовремя вышедшему на прогулку, не смогла бы помочь даже реанимация — он был задушен намертво.

Пока Любаша охала и вздыхала, Серафим встал в позу и произнес немало изумившую меня речь. Зная цинизм и остроумие своего друга, я ожидал услышать от него как минимум два предложения — захватить пусть даже не нашу добычу с собой, чтобы приготовить ее на обед, или же добраться до ближайшей железнодорожной станции и там, смеха ради, попытаться продать зайца местным жителям.

Вместо этого «господин астролог» произнес гневную «надгробную» речь, суть которой сводилась к тому, что, в то время как «бедный зайчик впервые вышел на прогулку без своей мамы», тупые и злобные владельцы джипов и борзых ради минутной потехи оборвали его юную жизнь в самом расцвете!

— Так что теперь? — не выдержав его мнимоторжественного пафоса и пряча улыбку, спросил я. — Может, мы похороним эту очередную жертву «новых русских» и пойдем справлять по ней тризну?

Оба моих спутника столь укоризненно посмотрели на меня, словно бы я произнес нечто ужасно кощунственное. Однако если во взгляде Любаши читалось искреннее осуждение, то этот толстый боров, по имени Серафим, явно лукавил.

— Ладно, — после недолгой паузы заявила наша опечаленная подруга, — давайте вернемся домой. Не знаю, как у вас, а у меня все настроение пропало. — И первой двинулась обратно.

Серафим на скорую руку припорошил зайца снегом и последовал за ней. На ходу он вдруг обернулся ко мне, подмигнул и негромко сказал:

— Впрочем, оно и к лучшему. Честно говоря, я уже здорово проголодался.

— Надеюсь, что у нас на обед не будет зайчатины, — так же негромко отвечал я, а про себя начал тихонько, чтобы не услышала впереди идущая Любаша, напевать:

Кстати, на обед зайчатину действительно не подавали, зато имелась превосходная осетрина, украинский борщ и утка с яблоками. К десерту мы уже заметно развеселились — я и Серафим благодаря французским винам и коньяку, а Любаша — благодаря нашим застольным шуткам и анекдотам. Более того, забыв наконец про злополучного зайчишку, она вспомнила о своей соседке — по ее словам, «шикарной даме, с которой мне давно хотелось тебя познакомить».

— Если хочешь, я прямо сейчас позвоню ей и приглашу на чашку кофе, — добавила она.

— В самом деле, — поддержал Серафим, — не все же тебе из-за Катюхи мучиться!

Я принужденно пожал плечами.

— Некоторые философы утверждают, что мучения просветляют душу.

— Ну, раз ты философствуешь, значит, успокоился! А для большего успокоения, вот тебе цитата из сочинений одного средневекового монаха: «Телесная красота заключается всего-навсего в коже. Ибо, если бы мы увидели то, что под нею — подобно тому как беотийская рысь способна видеть человека насквозь, — то уже от одного взгляда на женщину нас бы тошнило! Привлекательность ее составляется из слизи и крови, влаги и желчи. Попробуйте только помыслить о том, что находится у нее в глубине ноздрей, в гортани и чреве: одни нечистоты. И как не станем мы касаться руками слизи и экскрементов, то неужто может возникнуть у нас желание заключить в объятия сие вместилище нечистот и отбросов?» Как тебе нравится подобное отношение к женскому полу?

— Это какая-то мерзость! — возмутилась Любаша. — Заткнись со своими цитатами, иначе никогда больше ничего не получишь, ты понял?

Серафим виновато улыбнулся и молча развел руками.

— Ну так что насчет соседки?

— Пуркуа па?

Нельзя сказать, чтобы это предложение привело меня в восторг, однако действительно, не отказываться же мне от новых знакомств, храня верность Катюхе, которой эта самая верность нужна как рваные баксы. (Спьяну она столь небрежно обращалась с деньгами, что однажды вернулась от клиента с одной половинкой стодолларовой купюры!)

— Ну, если твоя дама действительно заслуживает внимания, то почему бы и нет? — сказал я Любаше. — Звони, и будем надеяться, что она мне понравится. Кстати, если она спросит, как я выгляжу, скажи честно — на лбу у меня шрам, под носом — усы, на голове — плешь. Но самое главное — спасибо тебе за заботу, родная!

— В том, что она тебе понравится, даже не сомневайся, — заверила Любаша, беря со стола свой мобильник. — А по поводу твоей зарождающейся плеши я ничего говорить не буду: захочет — сама рассмотрит… Алло, Леночка?.. Привет, это твоя соседка Люба… Ты сейчас чем-нибудь занята?.. Да, есть предложение. У меня сейчас в гостях два интересных джентльмена, поэтому хочу пригласить тебя на кофе… Согласна?.. Вот и чудесно, тогда мы тебя ждем.

— Кстати, а она замужем? — неожиданно спохватился я, подумав о том, до какой степени можно будет довести предстоящий флирт с этой соседкой.

— Теперь уже нет — недавно овдовела. Представляете, ребята, совсем еще не старый мужик, немного за пятьдесят, в прошлом году скоропостижно скончался от инфаркта. Правда, работа у него была очень нервная — какую-то крупную строительную корпорацию возглавлял. Между прочим, именно они построили весь наш поселок.

— То есть теперь у вас с ней нечто вроде вдовьей дружбы? — поинтересовался Серафим.

— Да, что-то в этом роде, хотя она лет на десять старше. Но выглядит замечательно, — спохватилась Любаша, быстро взглянув на меня.

— А что ты так волнуешься? — удивился я. — Можно подумать, ты нас сосватать решила. Посидим, поболтаем, познакомимся — только и всего. Надеюсь, ты ей не рассказывала, чем я занимаюсь и как мы с тобой познакомились?

— Нет, конечно.

— Ну и прекрасно. Тогда разыграем из себя бизнесмена средней руки. Например, пусть у меня будет своя фирма по срочной доставке продуктов питания…

Самое забавное, что эта «легенда» мне так и не понадобилась! Подруга Любаши действительно оказалась дамой весьма эффектной — роскошная фигура, замечательные каштановые волосы, чувственные губы, прямой нос, большие карие глаза. Короче, красивая и ухоженная женщина «в самом соку», которая может позволить себе даже молодежно-спортивный стиль одежды — на ней были голубые джинсы, заправленные в белоснежные сапожки, голубая водолазка и толстый белый, небрежно перепоясанный пуловер. На мой взгляд, такие породистые женщины своим непреходящим обаянием и зрелой сексуальностью еще могут давать фору юным и свежим созданиям, у которых нет ничего другого, кроме цветущей глупоглазой юности!

Едва поздоровавшись с нами, она тут же вскинула на меня карие глаза и заявила:

— А ведь я вас знаю, Сергей Иванович. Мы с вами встречались на одной из вечеринок, которую устраивал мой бедный муж. Помните, пентхаус на Садовом кольце? Вы тогда еще приезжали не один, а с тремя девушками…

Если до этого момента я напряженно морщил лоб, то после этого упоминания сразу все вспомнил. Ну, конечно, это же мой «друг»-литератор пригласил меня на шикарную богемную тусовку, куда я ездил в обществе Катюхи, Лены и Дашки. Из-за последней там еще разгорелся бурный скандал, в результате которого мне даже пришлось дать в морду какому-то молодому поэту.

Кстати, эта милая дама тогда первой подошла ко мне и затеяла разговор, представившись супругой хозяина дома — классный, кстати, был мужик — совершенно без понтов и весьма щедрый…

— Ну что, вспомнили? — улыбнулась она.

— Разумеется, вспомнил… Ведь вас зовут Елена Борисовна — не так ли?

— Правильно, но лучше просто Лена.

— Так вы знакомы? — коротко удивилась Любаша, но тут же сбилась на взволнованный рассказ о судьбе несчастного зайчишки. Все это время мы с Серафимом откровенно скучали, налегая при этом не столько на кофе, сколько на вкуснейший ирландский молочный ликер.

— Кстати, Любаша, — вкрадчиво улыбаясь, заявил мой друг, когда она наконец замолчала, — ты еще не показала нам свой дом, а ведь обещала, помнишь?

Я прекрасно понял его хитроумие, поэтому протестующе замахал руками:

— Это вы без меня. Иди, если хочешь, а мы пока побеседуем с Еленой.

Серафим что-то шепнул лукаво улыбавшейся Любаше, после чего они дружно встали и удалились — можно не сомневаться, что прямо в спальню.

— Так вы по-прежнему заняты тем же бизнесом? — спросила Елена, когда мы с ней оба закурили: она — гонкую ментоловую сигарету, а я — свое любимое легкое «Мальборо».

— Да, занят, — рассеянно кивнул я, любуясь на красивый белый сапожок. Моя очаровательная собеседница закинула ногу на ногу и теперь кокетливо им покачивала.

— Интересное, должно быть, занятие…

— Настолько интересное, что я в свое время даже начал вести дневник. Кстати, может быть, уже в этом году благодаря стараниям одного профессионального писателя он будет опубликован в виде книга. «Записки сутенера» называется.

— Вот как? Любопытно, наверное, почитать.

— Надеюсь, что так.

— А простите, сейчас эти ваши «Записки» в каком виде находятся?

Я недоуменно посмотрел на Елену и, не поняв вопроса, ответил совсем на другое:

— Каждую неделю я стараюсь редактировать по-новому. Мне кажется, что для написания просто хорошего романа важна каждая мелочь, в то время как для написания великого или графоманского романа — только наличие или отсутствие таланта.

— Это все очень интересно, — засмеялась моя собеседница, — но я вас спрашивала о самой простой вещи: ваш роман уже распечатан или пока имеется только в электронной версии?

— Рукопись я отдал этому самому писателю, поэтому сейчас роман у меня только в домашнем компьютере.

— Тогда пришлите его мне по Интернету, — неожиданно предложила она.

— Почему бы и нет?

— В таком случае вот вам моя визитка со всеми телефонами и электронным адресом.

— Хорошо, сегодня же вечером я так и сделаю, — пряча визитку в нагрудный карман рубашки, пообещал я.

После этого повисло неловкое молчание. Мне так давно не доводилось общаться с порядочными женщинами, что теперь даже толком не знал — как себя вести и о чем разговаривать. В растерянности погасив сигарету, я встал и прошелся по гостиной. Затем, заметив в углу икону, подошел поближе и, покачав головой, небрежно щелкнул пальцами. Любаша всегда была очень религиозной и не расставалась с золотым крестиком на тонкой цепочке даже во время самых буйных оргий.

— Судя по этому жесту, вы в бога не верите? — раздался позади голос Елены.

— Нет, не верю.

— А почему?

— Видимо, потому, что я еще не до конца разочаровался в жизни.

— Я вас не совсем понимаю…

— Да все очень просто. По моему глубокому убеждению, разочарованные в любви ищут утешения в славе, разочарованные в славе ищут утешения в любви, но у людей, разочаровавшихся в двух самых сладостных земных вещах, остается только одна дорога — к богу.

— Интересно рассуждаете. Но еще интереснее в наше время увидеть настоящего живого атеиста!

Я почувствовал в ее голосе иронию и, улыбаясь, вернулся на свое место.

— Да, я искренне восхищаюсь нобелевским лауреатом по физике Виталием Лазаревичем Гинзбургом, который не стесняется признаваться в атеизме даже в присутствии президента. Однако большинство наших сограждан почему-то предпочитают верить не уважаемому академику, а полуграмотным галилейским рыбакам, две тыщи лет назад насочинявшим небылиц аж на четыре Евангелия! Можно подумать, что сказка, освященная многовековой традицией, достоверней последних научных достижений! Да и вообще, порой мне ужасно хочется воскликнуть в адрес всех господ христиан: «Ну и надоели же вы со своим распятием! Сколько можно об одном и том же? Китайская пытка крысой, которая выедала внутренности еще живого человека, является несравненно более ужасной!»

Красивая женщина слушала меня очень внимательно, да еще зааплодировала, так что я почувствовал себя в ударе!

— Знаете, Елена, меня, пожалуй, нельзя назвать чистокровным атеистом, поскольку я все-таки верю в некую нематериальную силу, традиционно именуемую Роком или Судьбой. Более того, я даже считаю абсолютно необходимым ее существование, поскольку иначе жизнь была бы совсем тусклой и скучной.

— Как вас прикажете понимать? — настолько заинтересованно спросила она, что я поневоле оживился. Давненько я уже не беседовал с красивыми и умными женщинами на столь интересные темы! Катюха, конечно, прелесть, но, кроме сексуальных приключений, у нее за душой ничего нет, а потому и разговаривать с ней бывает сложновато. Зато у меня есть еще порох в интеллектуальных пороховницах, и постоянное общение с блядями не слишком отупило! Вдохновленный этим приятным открытием, я продолжал «блистать интеллектом»:

— Дело в том, что если из любого знаменательного события убрать Рок или Судьбу, то оно предстанет настолько заурядным, что будет неспособно вызывать бурные страсти. Проще говоря, если случилось какое-то абсолютное допустимое, а потому и предсказуемое несчастье, то оно вызовет в лучшем случае сочувствие — ну, не повезло человеку! А вот если это же самое несчастье свалится ему на голову настолько неожиданно, что иначе, как волей Рока, его будет не объяснить, то оно обязательно вызовет сильнейшее душевное потрясение — как у него самого, так и у окружающих.

Договорив до конца, я резко замолчал и призадумался. Если бы Катюха не явилась ко мне в тот самый день, когда я пребывал в тяжелейшей депрессии, вызванной уходом Вики, то, возможно, между нами ничего бы и не было — в том числе и всех моих нынешних переживаний. Именно депрессия высасывает из нас жизненные соки почище любого вампира… А теперь меня уже словно бы подхватила какая-то неведомая волна, противиться которой так же бесполезно, как натиску цунами, и понесла в неведомую даль.

И даже знакомство с такой прелестной дамой, как моя нынешняя собеседница, вряд ли способно хоть что-нибудь изменить! Кстати, где там сейчас моя Катюха? Уже вернулась домой или опять пропала? Позвонить домой и проверить — или не портить себе заранее настроение?

— Что это вы так помрачнели? — удивленная моим долгим молчанием, спросила Елена. — Мне почему-то все время кажется, что мое общество вас чем-то тяготит. Если хотите, я могу просто уйти…

— Нет, что вы!

— Может быть, вы на своей нынешней работе стали женоненавистником?

Я улыбнулся и, глядя на нее, покачал головой.

— Однако в каких вы меня страшных грехах обвиняете, сударыня! То безбожник, то женоненавистник! Этак я скоро душегубом окажусь!

— Нет-нет, вы только не обижайтесь, — в свою очередь засмеялась она, — просто принято считать, что профессиональные юмористы в обычной жизни мрачные и скучные люди, поэтому, следуя этой логике, я и решила, что…

— Что профессионального сутенера так же невозможно увидеть влюбленным, как профессионального гинеколога невозможно застать за просмотром свежего номера «Плейбоя»! — весело подхватил я. — Но здесь вы ошибаетесь — женщин я очень люблю. Более того, в далекой, сексуально озабоченной юности я искренне полагал, что именно в них-то и заключается смысл человеческой жизни.

— А теперь уже так не думаете?

— Нет, к сожалению.

— А в чем же тогда этот смысл?

— Стыдно признаться, но к своим тридцати семи годам я так этого и не понял!

— Ничего стыдного тут нет, — заверила меня очаровательная вдовушка, — поскольку я тоже этого не знаю. А давайте будем искать его вместе!

— Почему бы и нет?

— Вот и прекрасно. — С этими словами Елена взглянула на свои маленькие золотые часики и поднялась с места. — Однако мы с вами заболтались, а мне уже пора возвращаться в город. Не хотите составить компанию?

— Хочу, — совершенно искренне кивнул я, — поскольку я более чем уверен в том, что вы водите машину намного лучше нашей подруги Любаши.

— В таком случае я сейчас позвоню ей и предупрежу, что похищаю у нее гостя.

— Позвоните? — удивился я, видя, как она достает из кармана пуловера крошечный мобильник.

— Ну, конечно, — лукаво улыбнулась Елена. — Не будем же мы с вами искать наших друзей по всему дому, тем более что есть шанс застать их в весьма пикантном положении…