Любовь Сутенера

Интимный особняк для интимных развлечений (середина февраля)

Давненько я не брал в руки свой любимый дневник! За эти три недели произошло так много событий и пришлось переделать столько дел, что записывать их просто руки не доходили.

Во-первых, немного оправившись и дождавшись, пока сойдут синяки, я позвонил Куприянову и заявил, что принимаю его предложение. Во-вторых, переложив дела своей начинающей хиреть фирмы на плечи Анатолия, целиком и полностью погрузился в новый для меня вид деятельности — иначе говоря, стал осваиваться в роли хозяина стрип-бара при клубе для солидных господ. Сам клуб представлял собой в высшей степени элитное заведение, расположившееся в старинном уютном особнячке, спрятавшемся на задворках одного из самых очаровательных переулков старой Москвы. Интимный особнячок — для интимных развлечений!

При знакомстве со своим будущим местом работы я не смог сдержать удивление. Привыкнув к тому, что подиумы для обычных стрип-баров выдвинуты прямо в зал для публики, чтобы любой желающий мог вплотную полюбоваться прелестями стриптизерши, да еще и одарить ее при этом сложенной в трубочку купюрой, я не сразу понял, почему зал имеет форму классического цирка. Только вместо арены здесь имелся круглый подиум сразу с тремя шестами (девчонки появлялись на этой арене сверху, элегантно спускаясь по винтовой лестнице), а вокруг были расставлены немногочисленные столики с цветами и свечами.

Однако самое главное удивление ждало меня впереди — когда мне представили моего помощника. Им оказался тот самый Александр — бывший сотрудник известного олигарха, с которым мы когда-то познакомились в пивном баре.

— Мир тесен! — со смехом заявил он, пожимая мне руку. — Если я теперь стал «метрдотелем», то тебя можно будет назвать «метрборделем»!

— Называй уж лучше по имени… — усмехнулся я. — Однако объясни мне одну вещь — почему столики расположены так далеко от подиума?

— А что тебя удивляет?

— Не понимаю, как можно с такого расстояния засунуть стодолларовую купюру за лямку трусиков стриптизерши, — честно признался я.

— А у нас никто так не делает, — окончательно развеселился он, — во-первых, девчонки и так зарабатывают до фига, во-вторых, все их прелести транслируются на плазменные экраны по обе стороны сцены, в-третьих, к нам приходят столь солидные господа, что дотянуться из-за столика до лямки трусиков им помешают животы. Но главное в другом. Собственно говоря, для организации этого дела тебя и пригласили. Наш стрип-бар будет совмещен с потаенным борделем, так что любая из девчонок сама охотно скинет трусики в специально отведенном для этого помещении.

— Забавно! А я уж было подумал, что ваше заведение посещают только люди, достигшие того почтенного возраста, когда больше нравится смотреть, чем двигаться самому.

— Такие тоже бывают, но для них мы предусмотрели специальные зеркала, прозрачные с одной стороны…

— Дальше можешь не продолжать, поскольку это классика, придуманная еще в парижских борделях девятнадцатого века, — качнул головой я, после чего мы направились к стойке бара, чтобы продолжить разговор в более удобном положении.

— Сам-то здесь как оказался? — поинтересовался я после первой рюмки. — И вообще, ты кто по специальности?

— Переводчик с испанского, — охотно сообщил мой помощник, — а оказался здесь, после того как сорвалась маза поработать за границей. Если хочешь, могу рассказать.

— Конечно, хочу, — кивнул я, после чего услышал одну из тех историй, которые были весьма характерны для современного российского бизнеса.

После окончательного развала «олигархической империи» его бывшего шефа Александр воспользовался старыми институтскими связями и познакомился с двумя господами якобы из МВД, сделавшими ему суперавантюрное предложение:

«Нам нужен директор русского ресторана в колумбийском городе Санта-Крус, — сообщили ему по телефону. — Причем этот человек должен свободно владеть испанским языком и уметь работать с адвокатами. Мы уже навели о вас справки, так что вы нам вполне подходите. Вы согласны встретиться, чтобы уточнить детали?»

Фраза о «наведении справок» очень не понравилась Александру, однако от встречи он не отказался. Предварительное знакомство состоялось в одном из шикарных ресторанов, расположенных в центре Москвы, причем будущие работодатели подъехали туда на новеньком американском джипе «Магнум». Ни один из этих учтивых и хорошо одетых господ, по очереди пожавших ему руку, не запомнился Александру внешне, зато он на всю жизнь запомнил сцену, разыгравшуюся в самом ресторане.

«Пойдемте, я познакомлю вас с вашими будущими сотрудниками, — предложил ему главный из эмвэдэшников, уверенно поднимаясь по ступенькам и стуча в дверь, на которой висела табличка «Закрыто».

Швейцар отодвинул занавеску, выглянул наружу и поспешно распахнул дверь, чуть было не отдав честь небрежно кивнувшим ему господам. В банкетном зале находилось несколько мужчин примерно одного возраста и телосложения, чем-то походивших на медведей средних размеров.

Повинуясь кивку главного из эмвэдэшников, все эти дрессированные «медведи» дружно выстроились в одну шеренгу, после чего поочередно пожали Александру руку и вежливо, но весьма своеобразно представились:

«Серый, Пашуня, Колян, Васёк».

«Все это очень честные и достойные люди, — прокомментировал стоявший рядом с ним эмвэдэшник, с удовольствием оглядывая своих молодцов. — Поэтому работать с ними вам будет одно удовольствие — даже не сомневайтесь!»

«Я и не сомневаюсь», — настороженно кивнул Александр, аккуратно пожимая твердокаменные ладони и думая про себя примерно следующее: «Вот уж действительно славные ребята! С такими хоть сейчас на «стрелку»!»

Когда процедура взаимного представления была закончена, все присутствие расселось вокруг большого стола, и вот уже здесь Александр насторожился по-настоящему — у каждого из его будущих сотрудников под расстегнутым пиджаком явственно топорщилась кобура.

«Интересно, — еще подумал он, — зачем такое количество вооруженных бугаев для столь мирного дела, как ресторан русской кухни? Ведь времена Дикого Запада, когда в каждом салуне периодически устраивались перестрелки, вроде бы давно прошли…»

Разговор продолжался не более получаса — Александра посвятили в некоторые тонкости предстоящего бизнеса, но он уже не верил ни единому слову.

«Так что вы решили?» — в заключение спросил его один из эмвэдэшников.

«Я хорошенько подумаю, посоветуюсь с женой и тогда дам окончательный ответ», — уклончиво пообещал он, стремясь поскорее выбраться на свежий воздух и немедленно «сделать ноги».

Оба будущих работодателя были явно разочарованы, поэтому простились весьма холодно. Разумеется, во время следующего телефонного разговора Александр наотрез отказался.

— Впоследствии я понял, что поступил абсолютно правильно, — заметил он, гася сигару в пепельнице. — Во-первых, вся эта авантюра с рестораном провалилась, во-вторых, оба господина оказались не из МВД, а из ФСБ — причем из отдела по борьбе с наркотрафиком. А если учесть, что именно Колумбия является главным поставщиком наркотиков в Северную Америку, то несложно догадаться, какие дела они собирались творить под ресторанной вывеской.

— Да уж, несложно, — кивнул я. — Так ты женат?

— Был.

— То есть как… Развелся?

— Хуже.

— Не понял? Что может быть хуже — сам ее грохнул?

— Ну что ты… Просто в один прекрасный день моя жена поехала в банк обменивать доллары и как назло нарвалась на ограбление. В общем, все было так: когда она стояла перед окошком кассы, в зал ворвались два человека — естественно, в черной одежде, черных масках и с пистолетами в руках. Тот из них, что шел первым, точным выстрелом тут же уложил охранника и взял всех на мушку. А его напарник побежал к кассе. Моя жена как раз положила в металлический ящичек пачку долларов, но тут этот гад оттеснил ее в сторону, наставил пистолет на кассира, проворно извлек эту пачку и сунул себе в карман.

— А дальше?

— А дальше у моей жены что-то переклинило. Хрен знает по какой причине, но в обычной домохозяйке вдруг взыграл воинственный дух. Проводя большую часть времени дома, она, возможно, настолько утратила связь с реальностью, что была не в состоянии адекватно оценить уровень опасности. Короче, жена вдруг ударила грабителя по уху и пронзительно, на весь зал, закричала: «Положи назад, мерзавец!» В первое мгновение тот откровенно растерялся, и тогда Анна ударила его второй раз. Тут уж он не выдержал и выстрелил ей в живот.

— О черт! — сочувственно выдохнул я, глядя на заметно помрачневшую физиономию своего помощника. Как же бывает обманчиво первое впечатление — поначалу он показался мне веселым раздолбаем, которому все по фигу, — и вот на тебе! — Ну и чем все кончилось?

— Посмертной благодарностью от банка, взявшего на себя расходы по похоронам! И знаешь почему? Оказывается, пока Анна дралась с грабителем, кассирша успела соскользнуть со стула и скрылась в подсобном помещении, откуда вызвала милицию. Та приехала ровно через семь минут, но застала лишь два трупа — охранника и моей жены. Потом оказалось, что своим идиотско-геройским поведением она предотвратила ограбление почти на миллион долларов! До сих пор ей этого простить не могу! — Он нервно раскурил новую сигару, после чего нехотя улыбнулся и предложил: — Ну что, пойдем знакомиться с персоналом?

— О’кей, — кивнул я, заранее предвкушая роскошное зрелище и при этом обдумывая судьбы собственных подопечных.

Девчонки, разумеется, были как на подбор, да еще с явными артистическими данными, поэтому на первых порах я взял из своей фирмы только троих — Лену и Наталью в качестве эротических официанток, а Милену, неожиданно продемонстрировавшую недюжинные танцевальные способности, — в качестве непосредственно стриптизерши. Оказывается, эта начинающая поэтесса умела не только слагать рифмы, но и чертовски аппетитно вертеть задом! Жаль только, что стихи она об этом почему-то не писала, предпочитая иные темы: соловьи, розы да «рассветы в нежных объятиях любимого»…

Остальные девушки должны были пока работать у Анатолия, тем более что я слишком хорошо помнил, чем закончился мой первый и не слишком удачный опыт сотрудничества с господином бывшим премьер-министром, а потому решил оставить себе «запасной аэродром».

Что касается Катюхи, то она недолго выдерживала роль заботливой сиделки и, как только ей окончательно надоело торчать дома, сбежала от меня к тому самому Фемистоклу! Когда она, естественно пьяная, позвонила именно от него, то я пришел в такую дикую ярость, что потребовал от нее забыть мой телефон. Тем же вечером и с тем же Анатолием я вновь отправил ей ее вещи — и на этот раз успешно! Так что теперь я был совершенно свободен, однако это меня ничуть не радовало. Более того, порой по ночам одолевали отвратительно коварные мысли об упущенном счастье и отвергнутой любви, что отнюдь не улучшало настроения, зато гарантировало бессонницу.

Вскоре после нашего окончательного разрыва с Катюхой, и именно во время очередной бессонницы, у меня раздался телефонный звонок. Звонил какой-то явно немолодой мужик — и, разумеется, в дупелину пьяный. Он представился Василием и, глупо хихикая, заявил, что хотел бы побеседовать с «товарищем по несчастью».

— Какому еще несчастью и кто вы, собственно, такой? — холодно осведомился я, тем более что в тот момент был абсолютно трезв, если не считать немалой дозы снотворного.

— Как, разве Катюха тебе обо мне не рассказывала? Я — тот самый Василий, на которого «шестерил» Фенька и к которому она ушла — сначала от меня, а теперь вот от тебя.

— А, вот даже как… Интересно, — сразу меняя тон, заговорил я, — но откуда же ты узнал, что она меня бросила?

— Так она сама мне сегодня звонила полчаса назад и обо всем растрепала…

— Ну-ну, дальше!

— Я тебе вот что хочу сказать, братан, — плюнь ты на нее с самой высокой колокольни. Не стоит она таких мужиков, как мы с тобой. Я слышал, где ты теперь устроился, так что очень даже может быть, что свидимся лично.

«Порадовал, называется! Да лучше бы я свиделся с нашей незабвенной Катюхой!»

— Серьезно? Однако ты столько про меня знаешь, что приходится только удивляться.

— Не удивляйся, ибо я все про всех знаю. И про этого гребаного Феньку тоже. Ты только прикинь, Серега, на кого она нас променяла! Мы с тобой уважаемые люди, кое-чего добившиеся в этой жизни и способные содержать Катюху, а этот Фенька — тьфу, говнюк и ничтожество. В жизни ничего не достиг, маменькин сынуля, поэтому теперь ему только и остается, что водку жрать на халяву. Ты знаешь, что она его фактически содержит? Все, что своей п…дой зарабатывает, ему отдает, даже на сыне начала экономить.

— Нет, я ничего этого не знал.

— Ну так я тебе говорю. Я чувствую, ты мужик настоящий, способный и любить и ревновать как надо, а стоит мне этому слизняку свистнуть, как он сам мне ее обратно привезет. Да и ты можешь ее обратно увести, если сунешь ему на пропой минимум сто баксов.

— Так что же ты сам не свистнешь?

— Да я уже перегорел, и у меня теперь другая баба. Поэтому и тебе советую — плюнь на Катьку и заведи себе кого-нибудь получше и помоложе. А от этого мудака она уже успела забеременеть и даже аборт сделать, прикинь!

— Серьезно?

— Да не огорчайся ты так! Хочешь, мы вместе подъедем к этому извращенцу и вздрючим их обоих?

— Нет, не хочу.

— Ну, как знаешь… Кстати, — и тут он снова захихикал, — а знаешь, что он ее заставляет делать?

— Ну?

— То в рот ему поссать, то на лицо ей норовит подрочить, то просит мизинец в жопу засунуть!

От последней подробности меня едва не стошнило, тем более я так любил целовать ее руки, что иногда даже засовывал пальцы себе в рот! Какой кошмар!

Какое-то время мы еще поговорили, а потом дружески простились. Повесив трубку, я ошеломленно покачал головой, не в силах сразу осознать всей гнусности этого разговора.

Эх, Катя, Катя! Ну, какая же из тебя Кармен? Такие женщины любят красивых, умных или сильных, а ты почему-то полюбила «слизняка и извращенца»…

Возможно, это произошло потому, что ты испытывала с ним максимальный психологический комфорт — мы-то с Валерой чего-то от тебя требовали, например, не изменять слишком часто или меньше пить, в то время как этому Фемистоклу твое поведение было совершенно до лампочки и он предоставлял тебе полную свободу действий — лишь бы наливала, давала и кормила. В который уже раз поражаюсь — неужели тебе так тяжело соответствовать самым минимальным стандартам и хочется быть королевой среди мелкой уголовной сволочи, а не равной среди равных?

Но до чего же мне теперь горько и обидно! Лучше бы этот чертов Василий вовсе не звонил со всеми своими тошнотворными подробностями и советами! Странное дело — с одной стороны, хочется знать о любимой женщине как можно больше подробностей, пусть даже самого гнусного толка; с другой — именно они-то и приносят наибольшие страдания по сравнению с самым обыкновенным враньем.

Однако самое скверное состоит в том, что отомстить женщине за свое оскорбленное мужское самолюбие практически невозможно. Унизить ее или дать ей пощечину — значит унизить самого себя, ведь женщины — это слабый пол. А заставить их по-настоящему переживать можно единственным способом — влюбить в себя, а потом бросить. Но тогда и мстить будет не за что, ведь самый больной удар по мужскому самолюбию женщина наносит именно тогда, когда говорит: «Я люблю другого!»

Мстить женщинам с помощью насилия, как предлагал тот же простоватый Василий, — это крайняя степень гнусности, ибо нет ничего более подлого, чем проявление насилия по отношению к слабым. Да, в характере женщины могут присутствовать подлость, стервозность и другие неприятные качества, способные отравить жизнь любому достойному мужчине, но мстить им за любовные измены и издевательства можно только аналогичным же образом, но ни в коем случае не прибегая к своему преимуществу в грубой физической силе!

Конечно, я бы давно мог поселить у себя новую девицу, да вот беда — ни у одной из них не было того дьявольского-врожденного обаяния, как у нее, не говоря уже о такой вещи, как класс. Да-да, несмотря на все свое пьянство с самыми мерзкими ничтожествами, Катюха была классной путаной, причем этот класс приобретался только в процессе общения с самыми разными клиентами — начиная от премьер-министра и кончая известным писателем или уголовным авторитетом. Я уже неоднократно говорил о том, как фантастически ей везло на самых известных клиентов.

И подобный жизненный опыт не заменишь никакой юной свежестью, красивой мордашкой или длинными ножками. Отсюда вывод — влюбляемся-то мы все-таки в душу, а не в ножки!