Любовь Сутенера

Символы счастья (Новогодняя ночь 200* года)

— …В общем, большую часть времени мы работали в палатках, так что чуть задницы себе не отморозили! — оживленно рассказывала Лена. Речь шла о киевских революционных приключениях моих наконец-то вернувшихся путан. — Хорошо хоть у Натахи квартира в Киеве есть, где мы всегда могли помыться и отдохнуть.

— Причем расплачивались не сами демонстранты, а богатые дяденьки на иномарках, — подхватила Наталья. — Одному из них Ленка так понравилась, что он увез ее с собой и держал у себя целых три дня.

— И кто же это был?

— Один киевский банкир. Солидный такой, лысый дядечка, очень вежливый и приятный в общении. Если бы мне потом не рассказали, какая он сволочь, никогда бы не поверила!

— А почему сволочь?

Лена принялась рассказывать, и благодаря этому я услышал об одном из наиболее остроумных способов «первоначального накопления капитала», придуманном так понравившимся ей «лысым дядечкой».

Дело обстояло следующим образом — в местной газете одного провинциального украинского городка со странным названием Бомжайск появилось объявление, согласно которому некое акционерное общество предлагало надомную работу для всех желающих. Разумеется, в назначенный час у дверей офиса толпилось множество безработных бомжайских женщин и пенсионеров. Как объяснила молодая сотрудница фирмы, работа заключалась в сортировке мелких пластмассовых шариков. Все желающие могли попросить взвесить себе любое количество, однако за каждый килограмм брался залог в размере ста гривен. После сортировки шариков на белые, черные и красные залог возвращался и выплачивалось вознаграждение — по двадцать пять гривен за килограмм.

Как видите, идея была простой, но заманчивой — и простодушный бомжайский народ повалил валом, восприняв эти мелкие шарики в качестве манны небесной. Одалживаясь у друзей и знакомых, будущие сортировщики тащили домой мешки весом в десятки килограммов, после чего немедленно подключали к работе всех своих близких. Через какое-то время половина населения города сидела дома, лихорадочно сортируя разноцветную пластмассовую дребедень.

Стоит ли говорить о том, что, когда настал день выплаты обещанного вознаграждения, на дверях пресловутой фирмы красовался могучий амбарный замок?

Один из киевских тележурналистов, делавший сюжет о данной афере, попутно выяснил, откуда взялись эти дурацкие шарики, разноцветным дождем просыпавшиеся на несчастный, одураченный город. Оказалось, что они представляли собой наполнители для детских погремушек, производились на игрушечной фабрике соседнего городка и стоили не больше гривны за килограмм. По подсчетам того же журналиста, эта афера принесла ее организаторам не меньше ста тысяч долларов!

— И что было дальше? — полюбопытствовал я, подливая обеим шампанского. Мы сидели в моей квартире, обильно встретив Новый год полчаса назад. Собрались мы рано, поэтому к бою курантов уже изрядно надрались. Честно говоря, к обеим красоткам я был абсолютно равнодушен, поэтому мечтал только об одном — поскорей бы закончить эту проклятую ночь, дождаться возвращения Катюхи и в компании с ней отмучиться похмельем первого января.

— А дальше он не только щедро со мной расплатился, — скромно призналась белокурая харьковчанка, — но даже медалью наградил.

— Чего?

— Не веришь? Тогда щас покажу. — И она действительно извлекла из своей сумочки самую настоящую медаль на оранжевой планшетке. В переводе с украинского надпись гласила «За участие в померанцевой революции!». У меня даже удостоверение к ней есть! — дополнительно похвасталась она.

— А еще мы обе прикупили себе оранжевого белья, — продолжала Наталья, — бюстгальтеры, трусики, чулочки, комбинации…

— Только ты сдуру пыталась подарить свой оранжевый бюстгальтер Тимошенко!

— Как это? — немедленно заинтересовался я, вспомнив миловидную украинскую политиканшу.

— Да ну, — засмущалась киевлянка, и тогда рассказывать пришлось Лене:

— Натаха случайно оказалась в толпе поблизости от Юлии Тимошенко и, когда та стала проходить мимо, кинула ей бюстгальтер. Но охранники усмотрели… даже не знаю что — то ли угрозу, то ли кощунство, — и порвали этот несчастный лифчик на клочки.

— Один даже попытался мне по физиономии съездить, да люди заступились, — смущенно призналась Наталья. — Подумаешь, что я такого сделала!

— Ну, мать, ты меня просто удивляешь! — восхитился я этим трогательным простодушием. — И как тебя только угораздило перепутать Марфу Посадницу с вавилонскою блудницей!

— Но самое смешное случилось в поезде, — вдруг вспомнила Лена. — Натах, расскажи ему сама.

— А что было-то?

— Да понимаешь, — начала Наталья, — билетов нам с Ленкой в одно купе не досталось, поэтому мы ехали в разных…

…Среди ночи Наталья проснулась от неприятного ощущения, словно бы ее что-то ударило по лицу. Недовольно пошевелившись на нижней полке купе, она вдруг уперлась плечом во что-то твердое, но осклизлое. Подняв этот предмет, Наталья поднесла его к окну и в тусклом свете проплывавших за окном фонарей с омерзением увидела, что это вставная челюсть!

Вскрикнув, она резко приподнялась, стукнулась головой о нижнюю полку и тут же закричала снова, поскольку оттуда свесилась старая, морщинистая рука, похожая на лапу вампира, и скрипучий голос лежавшего наверху пенсионера сварливо поинтересовался:

— К вам там мои зубки не упали?

Бедная Наталья вскочила на ноги, бросила челюсть ему на одеяло и побежала в туалет, где долго и тщательно мыла лицо и руки, стараясь избавиться от проклятого ощущения осклизлости. Когда она наконец снова вернулась в купе, там было тихо.

Наталья осторожно легла на свое место и какое-то время чутко прислушивалась к каждому звуку. Стоило ей начать засыпать, как под самым ухом раздался ужасающий грохот. Она мгновенно вскинулась и вновь закричала от страха. На полу, прямо под ней, валялись два металлических мужских протеза, обутых в грубые башмаки!

— Что вы так орете, девушка? — недовольно спросил тридцатилетний внук пенсионера — инвалид Афганской войны, — лежавший на нижней полке. — Ну, упали мои ноги, ну и что? Дайте же наконец поспать!

Наталья, трясущаяся от пережитого волнения, не нашлась что ответить. Причем второе потрясение подряд оказалось настолько сильным, что ей пришлось лезть в сумочку за валерьянкой. Однако главное испытание ждало ее впереди!

Прошло еще какое-то время, в течение которого бедная перепуганная путана не смыкала глаз, боясь нового выпадения искусственных органов. В таком состоянии она провела почти два часа. За окном уже начало светать, когда Наталья чуть-чуть успокоилась и осмелилась на несколько минут смежить отяжелевшие веки.

Но стоило ей открыть глаза, как она оцепенела от неимоверного ужаса. На верхней полке, прямо над ветераном Афганистана, спала немолодая женщина, чья голова постепенно начала все сильнее свешиваться вниз. Зловещие тени от раскачивавшихся в воздухе прядей волос колебались в такт со стуком колес. Наталья понимала, что надо бы встать, потрясти за плечо и разбудить эту женщину, поскольку падение с верхней полки вниз головой было чревато самыми печальными последствиями. Но у нее так бешено колотилось сердце и перехватывало дыхание, что она была не в силах пошевелиться. Кстати, Наталья была слегка близорукой, но очки носить стеснялась.

Можно себе представить, что испытала бедняжка, когда в предрассветной полумгле внезапно заметила, как у спящей женщины медленно отваливается голова и вот-вот упадет вниз! Такого испытания ее измученные нервы уже не выдержали! Сорвавшись с постели в одной рубашке, она с пронзительным воплем выскочила из купе и, пробежав по коридору, ворвалась в купе, где спала Лена. Остаток ночи они провели вместе, а утром, когда вместе пошли собирать вещи Натальи, то выяснилось, что страдала она зря…

То, что насмерть перепуганная путана приняла за отваливающуюся голову, оказалось всего-навсего соскальзывавшим вниз париком, который его владелица, явившаяся в поезд сильно навеселе, просто забыла снять на ночь!

— Вот уж действительно не повезло, — засмеялся я. — Это ж надо так случиться, чтобы в одном купе одновременно сошлись лысая женщина, безногий мужчина и беззубый старик! Кстати, что вы мне там говорили об оранжевом белье? Надеюсь, что оно сейчас на вас?

— Я надела обычное, белое, — призналась Наталья и даже отстегнула пару пуговиц на кофточке, чтобы нагляднее это продемонстрировать.

— Зато у меня оранжевое! — отвечала подруга, красивым жестом задирая юбку.

— Прекрасно! — заявил я, мельком взглянув на часы. — Тогда раздевайтесь…

Где-то через полчаса, изрядно разнежившись, я в одних семейных трусах и с сигарой в руке лежал на диване, Лена сидела у изголовья, нежно поглаживая меня по волосам, а обнаженная Наталья танцевала посреди комнаты.

— глядя на нее, пьяно бормотал я. — Душевно отработали, девчонки, спасибо вам большое…

— Пожалуйста, — откликнулась Лена, зато Наталья вдруг остановилась и то ли спьяну, то ли сдуру заявила:

— Для души работать — грех!

— Почему это грех?

— Как почему, Сережа? Разве проституция не является грехом?

— А это зависит от того, в какой системе ценностей ее рассматривать! — попытался объяснить я. — Если в религиозной, где грех — это нарушение одной из десяти заповедей, то, разумеется, поскольку одна из них гласит: «Не прелюбодействуй!» Однако в морали свободного человека вообще нет понятия греха, а есть понятие хорошего или плохого поступка. Хорошие — это те, что способствуют увеличению добра, плохие — увеличивают зло. С этой точки зрения желание переспать с проституткой, если это будет по взаимному согласию и для взаимного удовлетворения, не только не является грехом, но даже плохим поступком. Ну, сами подумайте, где здесь зло? Поэтому то, чем мы тут с вами занимаемся, не хорошо и не плохо, а совершенно фиолетово!

— Однако ты… — хотела было возразить Наталья, но я проворно перебил:

— Извини, родная, но я еще не договорил! При таком варианте мужчины и женщины элементарно расплачиваются за собственную лень. Мужчине лень подниматься с дивана, знакомиться, ухаживать, уговаривать — заплатил, и все проблемы решены. А женщине вместо того, чтобы искать себе достойное занятие, достаточно просто лечь на спину и раздвинуть ноги. То есть с точки зрения удовлетворения потребностей: физиологических — мужчины, материальных — женщины, проституция вполне хороша, а если чем и плоха, то лишь тем, что способствует развитию человеческой лени.

— Но…

— Еще секунду, подруга! В постели бы была такой нетерпеливой! Так вот, обе системы ценностей — религиозная и свободная — имеют и нечто общее, ибо все мы человеки. Например, это такие заповеди, как «не убий», «не укради», «не сотвори себе кумира». Однако та же десятая заповедь — «не возжелай добра ближнего своего», в частности, его жены, — для морали свободного человека является нонсенсом. Напротив, если я люблю чужую жену, а она любит меня, разводится, мы женимся и счастливы — то это не только не грех, а хороший поступок!

— Послушал бы тебя мой исповедник, так в ужас пришел бы от подобного богохульства! — дождавшись паузы, заявила Наталья, постоянно носившая на груди маленький золотой крестик.

— А никакого богохульства тут нет! Кроме того, зачем же доверять священнику, а, допустим, не писателю? Подумай сама — кто из них ближе к богу? Священником твой исповедник стал только потому, что на него навесили рясу и чем-то там покропили, а писателем человек становится потому, что в нем есть искра божья. Ну и кто из них ближе к Всевышнему?

Наталья не смогла ничего возразить, и «сеанс» продолжился. Часа полтора прошли очень даже неплохо, но потом я снова затосковал. Причем до такой степени, что даже оделся и вышел на улицу, оставив девчонок пьянствовать в одиночестве. Мне просто необходимо прогуляться по свежему воздуху и побыть одному. И как-то незаметно ноги принесли меня к пруду, по льду которого скользила одинокая фигуристка в вязаной шапочке с белым помпоном. Время от времени она подъезжала к своему спутнику, стоявшему у самой кромки с бутылкой шампанского в руках, выпивала бокал и снова начинала кружиться — загадочная, стройная и веселая, как булгаковская Маргарита — кстати, пылкая мечта любого сексуально озабоченного графомана.

Расстояние было слишком велико, поэтому я не мог разглядеть ее лица, но в тот момент без колебаний побился бы об заклад, что она была прекрасна. По темному силуэту ее спутника нельзя было распознать, кто это — муж, друг, любовник, — но холодная ревность почему-то вцепилась мне в сердце. И вся эта сцена показалась символом чужого, уже недоступного мне юного счастья, символом чего-то безвозвратного, необратимого, невыносимого… Что меня ждало дальше? Тяжелое пьянство в компании украинских шлюх? А на следующий день — пьяная Катюха, которая немедленно потребует опохмелиться?

Закурив, я продолжал ходить вдоль пруда, думая о том, что в моей жизни каждое время года имеет свою неповторимую пленительность. Например, весна прочно связана в памяти с образом семнадцатилетней школьницы, быстро идущей по двору в форменном коричневом платье с белым фартуком. Светлые пушистые волосы завязаны сзади в длинный хвост бело-розовой лентой, изящная рука с розовыми ноготками задорно покачивает портфелем, а зеленые глаза смотрят весело, но чуть исподлобья, словно бы спрашивая: «Ну, и как я, по-вашему, хороша? Нет, скажите правду, хороша?»

Сколько раз на уроках я украдкой заглядывал под соседнюю парту, чтобы с ощущением сухости в горле и учащенным сердцебиением полюбоваться ее округлыми, неплотно сдвинутыми коленями; сколько раз на физкультуре отыскивал глазами ее ладную фигурку в темно-синих спортивных трусиках и белой футболке! А как же безумно я волновался, когда украдкой выписал из классного журнала ее домашний телефон и решился первый раз позвонить! До сих пор удивляюсь, как мне удалось пережить тот чудовищный стресс… Сегодняшняя молодежь в этом плане чувствует себя гораздо свободнее и раскованнее, чем мы — несчастные жертвы ханжески пуританского воспитания глухих советских времен. Впрочем, в этом сочетании взволнованной целомудренности с адским буйством юношеского вожделения была ни с чем не сравнимая прелесть, хотя по-настоящему ее можно было оценить только сейчас, ретроспективно, когда все уже скрылось в невозвратимо-далеком прошлом.

И символ весеннего счастья оказался для меня запечатлен в памяти губ, которыми я пылко и неумело прижимался к ее трепетно-нежным тубам, когда мы на несколько минут уединились в гулком, пустом и полутемном спортзале, что находился прямо напротив зала актового, где гремела дискотека выпускного вечера. Сейчас бы я не задумываясь подарил сто баксов той нерадивой школьной уборщице, которая забыла запереть спортзал и тем самым облагодетельствовала меня воспоминанием о самом чудном на свете первом поцелуе…

Воспоминания о студенческих летних каникулах возбуждают меня сильнее любых других. Это была самая чудная пора для чувственной любви — пора накопления опыта и совершения безумных ошибок, когда буйная юношеская страсть постепенно входит в берега терпеливого умения смаковать самые пикантные детали. Именно тогда знаменитая библия страсти — «Камасутра» — пользуется наибольшим успехом, поскольку хочется перепробовать все на свете.

Помню, как после окончания второго курса я поехал в подмосковный стройотряд сооружать какой-то коровник, причем поселили нас чуть ли не в хлеву. Девушек было мало, но к тому времени я уже был отъявленным ловеласом и не боялся никакой конкуренции. Вскоре мне удалось соблазнить одну из своих сокурсниц. Красавицей ее было не назвать, но фигурка отличалась чудесной стройностью, а темперамента и любопытства было хоть отбавляй! Мы убегали со стройки порознь и встречались в лесу, где нашли крохотную, залитую солнцем и устланную пружинистым мхом полянку размером с канцелярский стол. Едва ли можно представить себе более дивный кусочек рая! Стоя в центре этой полянки мы быстро раздевали друг друга, а потом опускались на мох и предавались самым безудержным и бесстыдным ласкам. До сих пор я отчетливо помню невероятно возбуждающий запах ее загорелой горячей кожи, к счастью, не отравленный никакими духами или дезодорантами. А от воспоминаний об упругости ее гладких бедер у меня до сих пор теплеют ладони…

Ну, а осень — это самое подходящее время для глубоких романтических чувств, которые приходят на смену эротичной юношеской влюбленности. Именно осенью, возвращаясь из гостей, я и познакомился с самой красивой и элегантной женщиной в своей жизни. Это была жгучая брюнетка в светлом плаще и изящных белых сапожках. От каждой из любимых мной женщин у меня оставалось лишь одно, самое яркое воспоминание, а потому можно сказать, что в одноклассницу я влюбился за ее трепетные полудетские губы, в однокурсницу — за аромат ее смуглой бархатистой кожи, а в эту элегантную красавицу — за самоуверенный стук ее каблуков.

Я догнал ее на пустынной улице, весело и непринужденно заговорил, и она столь охотно и дружелюбно ответила, что меня охватило волнующее предчувствие скорой победы. И действительно, проводив ее до дома, я остался у нее на всю ночь, после чего не только не успокоился, но влюбился не на шутку. Моя чудная красавица была замужем за человеком намного старше себя, который в тот момент преподавал где-то в Америке, но должен был вскоре вернуться. Прошла всего неделя, и как же глубоко я обманулся в отношении ее чувств ко мне! Стоило заговорить о будущем, как она невозмутимо заявила, что «очень дружит» со своим мужем и не собирается «отравлять ему жизнь разводом». Именно тогда я впервые понял, как жестоко могут играть нами даже те женщины, которых мы сами соблазняем играючи, из любви к пикантным приключениям. Я был настолько огорошен ее отказом, что искренне изумлялся глубине своих переживаний, на смену которым спустя два года пришла очередная влюбленность — на этот раз в Марину…

Окончательно замерзнув, я не без сожаления расстался с чудесным зрелищем — а фигуристка все продолжала кружить и кружить — и вернулся домой.

— Тебе Вика из Америки звонила! — наперебой сообщили мои подруги. — И Катюха тоже!

— И что? — равнодушно спросил я, наливая себе виски, чтобы поскорее согреться.

— Как что? С Новым годом поздравляли! И желали как можно скорее разбогатеть.

— А, ну-ну… — и залпом опрокинул в себя целый бокал. Сколько я ни пил в тот вечер, мне упорно мерещилась юная и стройная фигуристка на льду Патриаршего пруда. Позднее я все рвался вернуться обратно и подойти к ней поближе, но Лена и Наталья просто не выпустили меня из дома, заявив, что я уже пьян и обязательно потеряюсь! Вот дурехи! Словно бы я и так уже не чувствовал себя в этой жизни абсолютно и безнадежно потерянным…

Кстати, Катюха не вернулась ни первого, ни даже второго января, оставшись похмеляться в своей компании.