Люся, которая всех бесила

Глава 03

— Люсь, а Люсь?

— Ммм?

— А как ты думаешь, кто сексуальнее — Хиддлстон или Камбербэтч?

— Что? — удивилась Люся и открыла глаза.

Шесть тридцать утра. Нина Петровна сидела на краешке ее кровати и увлеченно что-то строчила в фанатских пабликах.

Потянувшись за своим телефоном, Люся убедилась, что материал про русалку вышел четко по расписанию и в такую рань уже собрал несколько тысяч просмотров и сотни комментариев.

Довольно потянувшись, Люся скинула с себя одеяло, предвкушая насыщенный день.

— Голая по квартире не ходи, — не отрываясь от мобильника, предупредила Нина Петровна, — внук будет завтракать с нами.

— Здесь? Почему? — Люся остановилась посреди спальни, нетерпеливо переминаясь, — ей хотелось быстрее рвануть навстречу приключениям.

— Потому что я не вынесу его и по утрам тоже, — соседка раздраженно дернула плечом. — Будешь моим громоотводом.

— Я могу быть только громоприводом, — предупредила Люся и скрылась в ванной комнате.

Отец любил, чтобы к завтраку все были одеты, причесаны и сияли бодростью духа. И всю жизнь Люся сначала собиралась, а потом садилась за стол, даже когда ютилась в общаге и на завтрак у нее была вчерашняя гречка, приправленная кетчупом. Привычка, что поделать.

Сегодня, когда встреча с Дедом-Дубом не входила в планы, можно было себе позволить и яркий макияж, и короткую юбку, и броские украшения.

Две косы — тоже папина причуда, которой Люся следовала до сих пор, кольца, цепочки, стринги, чулки, пушап, замша и шифон, эклектика и фьюжн — порой казалось, что женщиной быть слишком сложно.

А бронебойной женщиной — и вовсе тяжкий труд.

Все это — доспехи на каждый день — весило сто тысяч тонн.

Когда Люся появилась на кухне, Ветров уже сидел за столом.

Начальник видовой полиции, бывший когда-то мальчиком-мажором с иллюзиями о вседозволенности, читал новости в телефоне. Глаза его побелели от ярости.

Вчера был его первый рабочий день в новой должности, и он обернулся грандиозным провалом: ведь это подчиненные Ветрова не допросили русалку как жертву. Это Ветров подписал решение о казни на рассвете.

Никогда в жизни у Люси не было возможности наблюдать, как объекты ее деликатной интернет-критики читают репортажи о себе в режиме реального времени.

— Доброе утро, — вежливо произнесла она, внимательно следя за сменой выражений на ветровском лице. Слепая ярость — ледяное бешенство — холодное отвращение. Что же, всегда приятно иметь дело с человеком, который умеет держать себя в руках.

— Доброе, — отозвался он после короткой паузы. — Сорри, что заявился без спроса, с моей бабулей не поспоришь.

Какими мы становимся вежливыми, молча восхитилась Люся, после того как дважды схлопочем общественным осуждением по морде.

Нина Петровна хмыкнула, по-прежнему не отрываясь от телефона.

— Мы не обсуждаем с Ниной Петровной ваши семейные дела, — уведомила его Люся.

В присутствии марена она ощутила легкую дурноту, должно быть, от волнения и напряжения.

Все-таки кухня была ее территорией, и присутствие здесь посторонних выводило из душевного равновесия. Поэтому она постаралась сесть как можно дальше от непрошеного визитера и постараться дышать ровно.

Сегодня — о, радость — вместо зеленого смузи был фруктовый: апельсин, киви и мята.

Ветров побарабанил пальцами по столу, без всякого выражения глядя на Люсю.

— И все-таки я задам личный вопрос, — проговорил он, не сумев подавить брезгливости, — вы что-то имеете против меня?

— Да с чего бы это, — отмахнулась Люся. — Я вас вообще вижу второй раз в жизни! Вы всего лишь сюжет. Правда, если бы вы вчера не выгнали меня из своего кабинета, то я попросила бы разрешения на интервью. И, кто знает, может, вам не пришлось бы сегодня целый день оправдываться. Вот что бывает, когда старые обиды сильнее здравого смысла.

— То есть вы все это затеяли из мелкой мести?

— Да за кого меня принимает этот человек, — пожаловалась она своему бутерброду с тунцом и сыром. — Если бы я мстила каждому, кто указал мне на дверь, у меня вообще бы ни на что другое времени не осталось.

— И вместо того чтобы отправиться восвояси, — уточнил он, — вы отправились в СИЗО и сознательно ввели в заблуждение начальника учреждения.

— Ему следует более ответственно относиться к своим обязанностям.

— Следует, — согласился Ветров отстраненно.

Если бы Люся хотела, она могла бы, не вставая с места, рассказать, как ему повернуть ситуацию в свою пользу и выйти из нее народным героем. Да только Люся не хотела.

За Михайлова, начальника СИЗО, она особо не переживала — отделается устным выговором. Ветров был бы последним дураком, если бы объявил, что у него на режимном объекте проходной двор. И плевать, что он едва успел принять должность. Начинать карьеру с признания своих слабостей — такой себе вариант.

— Жду вас к девяти утра у себя в отделе для дачи свидетельских показаний. Не забудьте принести диктофонную запись. Надеюсь, обойдемся без повестки?

— Ой, я даже не знаю. Вчера вы велели мне пойти вон. Так и сказали: не вздумайте здесь появляться. Так куда теперь бежать бедной девушке?

Он прищурился, разглядывая ее, как яму на дороге.

К счастью, завибрировал Люсин телефон — это главный прокурор региона Игорь Никитич Суслов открыл электронную почту.

— Осокина, — спросил он, не здороваясь, — скажи мне только вот что: почему всегда в семь утра? Почему нельзя ставить отправку на два часа дня, например? Прекрасное послеобеденное время!

— Потому что не надо откладывать на после обеда то, что может вас обрадовать рано утром, — без заминки отрапортовала Люся.

— Обрадовать? — кисло переспросил прокурор. — Да у меня нервный тик от твоих писем! Я уже просыпаться боюсь! Ты же как дятел — стучишь без остановки.

— Это называется активная гражданская позиция!

— Люсь, — теперь Суслов стал серьезнее, — давай к девяти к нам для дачи свидетельских. И диктофонную запись прихвати.

— Не могу к девяти, ангажирована видовой полицией. Ах, на сегодня моя бальная книжечка вся заполнена.

— Ну тогда сразу после полиции. Но я тебя заранее предупреждаю: нет состава преступления у видовиков. Нет такого закона, чтобы они обязаны были умертвия допрашивать.

— Бесите, — вспылила Люся, — формалисты чертовы. А по-человечески нельзя? Нет приказа — можно яйца чесать?

Нина Петровна отложила телефон, выпрямилась, перегнулась через стол и легко стукнула пальцем по Люсиным губам.

— Можно чесать, а можно не чесать, — заржал прокурор. — Все, Осокина, до связи. Я твоему Носову сегодня одну фабулу отправлю, будут вопросы — пусть звонит.

— Он позвонит, — угрожающе согласилась Люся и сбросила вызов.

— Детонька, — ворчливо произнесла Нина Петровна, — те, кто ругается за завтраком, не получают пироженку.

— Из обезжиренного творога и кураги? Даже не знаю, как пережить такую потерю, — саркастически отозвалась Люся.

Ветров без всякого удовольствия жевал кашу из полбы и тыквы, делая вид, что оглох.

Но Люся не была бы Люсей, если бы позволила добыче наслаждаться своим завтраком безо всякой пользы для портала.

— Павел Викторович, — спросила она, — что будет дальше? Вы откроете дело?

— Дело возбуждается на территории совершения преступления… — скучным голосом начал было Ветров, и тут Люся замахала рукой, повелевая ему заткнуться, и снова схватилась за телефон.

— Костик? Подготовь, пожалуйста, «рыбу». Благодаря нашему порталу видовая полиция передала все материалы дела в город, где была убита Лена Афанасьева. Наши спецкоры уже выехали на место событий и будут держать вас в курсе… блаблабла. Прокуратура начала проверку, блаблабла. Опубликуем к обеду. А ты, мой друг, готов ли к командировке?

— Всегда готов, — откликнулся Носов, — Люся, ты видела? Мы в федеральной повестке! Мир разделился на тех, кто за права умертвий и кто против. Полыхают интернет-страницы, а ведь еще даже рабочий день не начался. Спорим, что сегодня штук десять депутатов заголосят о поправках к закону? Это пушка, Люся.

— Деньги на поездку Ольга тебе переведет, — закончила она свою мысль. — Надеюсь, тамошняя полиция, в отличие от нашей, настроена на сотрудничество.

Ветров едва заметно скривился.

— Не захотят — заставим, — ухмыльнулся Носов. — Не первый год замужем.

— Самый сексуальный — Дэниел Крейг, — неожиданно определилась Нина Петровна.

Лежа на диване в своем кабинете, Люся смотрела пресс-конференцию Ветрова.

Типичный изворотливый марен — ни стыда ни совести.

— Мы не можем принуждать сотрудников взаимодействовать с умертвиями, — говорил он. — Любой человек, даже если он носит погоны, имеет право на защиту от нечисти. Однако наше ведомство работает в плотном сотрудничестве с прессой, и материал был подготовлен совместными усилиями…

— Вот сволочь, — Люся едва не зашвырнула планшет в угол, но все же удержалась от порчи редакционного имущества.

Ветров не казался красивым или хотя бы обаятельным ни на экране, ни в жизни. Трагедия большинства маренов — будто в наказание за повышенную похотливость природа редко одаривала их приятной внешностью.

Как правило, марены выглядели отталкивающими и безобразными, и колдун Черномор — горбатый карлик с головой обритой, высоким колпаком покрытой, — похитивший ладу Людмилу у яга Руслана, считался хрестоматийным представителем своего вида.

К счастью для себя, Ветров был обычного роста, без горба или лысины, но его крючковатый нос, лохматые брови, узкие глазки не могли усладить ничьего взора. Так что Люся страдала и по эстетическим причинам, не только от чужого коварства.

— Так тебе и надо, — сказала она Ветрову в планшете, — бодливой корове бог рог не дает. Спорим, тебе приходится платить за секс?

— Мы намеренно добавили публикации провокационный характер, чтобы вызвать широкий резонанс, поскольку считаем, что некоторые устои общества изрядно устарели…

— Тварь, — меланхолично заключила Люся, выключила трансляцию и закричала: — Оля! Ольга! Закажи мне самый большой, самый вредный на свете гамбургер! И позови мне Носова!

— Носов в командировке! — закричала Ольга в ответ.

Ах да.

И что, Люсе теперь самой, без ансамбля, гуглить про лютую коркору Марину Сергеевну Соловьеву, доктора наук?

Носов был непревзойденным мастером раскапывать клады, а Люся числилась в бомбовиках-затейниках.

Не вставая с дивана — нога ныла, и Люся считала, что после целого утра, проведенного в не слишком приятных кабинетах, имеет право возлежать под пледиком, — она слопала гамбургер, запила его сладким кофе и задумчиво покрутила в руках телефон.

Вот если ее сожрет эта коркора, то Люся обязательно станет русалкой и явится укорять Великого Моржа за свою трагическую смерть.

Если от нее, конечно, хоть что-то останется.

— Ручки мои, ножки, лапки, перепонки, — запричитала Люся сердито, а потом решительно набрала номер: — Верочка, а соедини меня со своим новым шефом!

— Спрошу, — прошептала бывшая серетарша Деда-Дуба, а ныне — господина Ветрова, мерзавца и прохвоста, — так-то он сильно не в духе, конечно. Умеешь ты, Люся, людей бесить.

— Так кто на кого учился, милая моя.

— Что за язва, — вздохнула Верочка, в трубке зашуршало, включилась мелодия, а потом раздался ветровский голос:

— Да?

— А это Осокина, — обрадовала его Люся, — та самая. Павел Викторович, учитывая все, что между нами было… Ну, плотное сотрудничество и тесное взаимодействие, или как вы там врали на интервью, — у вас есть редкий шанс оказать мне услугу.

— Да ну? — без всякого воодушевления, но с наглой издевкой откликнулся он.

— Ну да, — Люся повернулась на другой бок и уставилась на обивку диванной спинки. — Вы же в курсе, что в город прибывает коркора. Должны быть в курсе, дело-то неслыханное! И на учет надо будет ставить, и вообще всячески бдить…

— Тааак, — тут Ветров явно насторожился и переключился на служебный тон, — я-то в курсе, а вы откуда?

— Вы меня ни с кем не перепутали? — заволновалась Люся. — Осокина! Портал «Город не спит». У меня как бы работа такая — быть в курсе.

— Понятно. Об источниках информации спрашивать бесполезно?

— Может, вам еще блюдечко с голубой каемочкой?

— Приезжайте ко мне, — коротко велел Ветров.

Испугался, поди, что Люся прямо сейчас сбросит на город новость, от которой паника взметнется до небес.

А Ветрову потом расхлебывать.

По крайней мере, он быстро учился на своих ошибках. Не с первого раза, как показала старая история с двумя ДТП подряд, но все-таки.

— Вот уж дудки, — возразила Люся, повеселев, — я и так слишком много времени провела сегодня в вашей конторе. У меня теперь упадок сил и, возможно, авитаминоз.

— Хорошо, дома поговорим, — решил Ветров, подумав. — Постарайтесь до вечера воздержаться от резких движений.

— Это вы сейчас что имели в виду? — ехидно уточнила она, озадаченная его «дома поговорим». Ох, Нина Петровна! Сдала крепость врагам! — Сейчас мои ребятки готовят публикацию о нехватке кадров в городском зоопарке. Это очень резко или терпимо? А потом у нас еще планируется материал о премьере в камерном театре. И, шок и трепет, обзор психологической совместимости ярил и лад. Спойлер: абсолютно несовместимы. Даже не знаю, как я справлюсь со своими обязанностями без вашего мудрого совета.

— До вечера, Людмила… — он запнулся.

— Николаевна, — любезно подсказала Люся. — Но у нас так не принято. Мы же не всякие там госслужащие, чтобы тратить время на отчества. Нам зарплату за протирание штанов не платят.

Но трубка уже ответила ей гудками.

Люся пожала плечами и перевернулась в сторону окна.

Смеркалось.

Носов позвонил, когда она ползла по пробкам домой.

— Развлекаешься? — спросила Люся, нетерпеливо ерзая на долгом светофоре.

— Вовсю, — грустно подтвердил он, — Люсь, я от матери убитой. Тебе персональное спасибо за то, что ты привлекла внимание к этому делу. Показала человека, а не умертвие. И полный комплекс проклятий от местных видовиков, потому что убийцы дали деру, прочитав твою статью. Если бы не журналистская халатность, их бы взяли тепленькими, говорят они. Если бы не журналистская хватка, вы бы вообще спустили все на тормозах, говорю им я. Короче, нормальный рабочий процесс — каждый валит вину на другого.

— По крайней мере, хоть дело возбудили.

— Эксперты обследовали стройку, нашли место убийства. Кровь, телесные жидкости. Все там, где русалка сказала.

— Быстро они, — светофор наконец переключился, и Люся тронулась.

— Не поверишь — сам федеральный министр взял под контроль.

— Вот что значит — правильная подача материала, — покивала Люся. — А меня завалили разными письмами: жалеть умертвия все равно что жалеть педофилов, не все после своей смерти становятся русалками, а только самые злобные. Ну и все в таком духе. Обещают отловить меня в подворотне и проткнуть осиновым колом. Можно подумать, хоть кто-то может заранее угадать, как отреагирует на увечья и смерть.

— Забей, — посоветовал Носов, — все равно эта шумиха скоро забудется, и все вернется на круги своя. Я скоро доберусь до номера, накатаю материал. Кстати, это ты посоветовала Ветрову переобуться в прыжке или он сам такой умный?

— Я? — обиделась Люся. — Я о нашем тесном сотрудничестве из прямого эфира узнала! Да еще Дед-Дуб трубку не берет. И откуда только свалилась эта пакость на наши головы.

— Как бы это, — опасливо предположил Носов.

— Да, как бы того, — согласилась с ним Люся.

На том и простились.

Хоть они с Ниной Петровной и жили не запирая меж собой дверей, но в гости к соседке Люся ходила редко. Она безудержно, до дрожи любила свою квартиру. Так не любят самых нежных любовников, как она свои квадратные метры.

Здесь все было, как Люся хотела: сложный фиолетовый на стенах с переходами в лиловый и оливковый, тяжелая антикварная мебель, старомодный бархат с кистями и латунные светильники. Маленькое мещанское счастье одинокой царевны-лягушки. И не царевны вовсе, ибо метафорические стрелы Люся и в наивной юности ловить отказывалась.

Она всю жизнь доказывала себе, что сильнее видовых стереотипов.

И хотя внутренний противный голос нет-нет да и напоминал: где бы ты была, Люсенька, без Великого Моржа, — она давила ростки недовольства собой.

Великий Морж — это тоже ее личное достижение.

Не каждую встречную студентку тот брал под опеку.

А ведь Люся не была ни пылкой ярилкой, ни добрейшей ладой, ни уютной домовихой.

— Потому что мозги имеют значение! — провозгласила она, скидывая пальто и с наслаждением расстегивая сапоги.

Милый дом встретил ее уютной тишиной, тиканьем старинных ходиков в гостиной, запахом средства для мытья полов, оставленным помощницей по хозяйству, которую они делили с Ниной Петровной.

Фарфоровый чайник, накрытый расписной бабой, был еще теплым — Нина Петровна позаботилась. Люся прошлась без всякого повода по комнатам, просто радуясь встрече с любимыми вещами и стягивая на ходу многочисленные украшения. Привычно подумала, не позвонить ли Баринову, вспомнила, что лучше пока держаться от него подальше, обругала Великого Моржа, который подкинул так много задач сразу, и решила, что пора выходить на охоту.

Баринову требовалась замена.

Новый любовник сам собой не появится.

Переодевшись в домашнее платье — мягкий трикотаж, длинные рукава, подол в пол, Люся завалилась на диван, активируя приложение для знакомств.

Отлавливать новых мужчин приходилось через аккаунт школьной знакомой Маши, потому что Люся считала себя слишком публичной персоной и не собиралась давать злопыхателям ни малейшего повода. Чтобы быть такой борзой, требовался идеально чистый бэкграунд. В общем, именно поэтому она не позволила себе вмешаться в судьбу сестры — песчаная башня выстраданного благополучия могла осыпаться из-за малейшей ошибки.

Разить других можно, если только ты свои грешки не прячешь.

И в тот момент, когда Люся уже почти свайпнула вправо блондинистого кимора — был в них определенный сварливый задор, — в дверь позвонили.

— Открыто, — крикнула она, и не думая тащиться в коридор ради Ветрова.

У них был приличный дом, с камерами, охраной и консьержем. Из всех ЧП — пролитый в холле апельсиновый сок.

Поэтому густая струя дихлофоса в лицо — это было капец как внезапно.