Мелкий Шрифт (ЛП)

20

ЗАХРА

С течением времени мы со Скоттом установили удобную схему. Он постоянно присылает рисунки каждую неделю, а я так же надежно пишу ему первой почти каждый день.

Но в редких случаях, когда Скотт пишет мне первым, меня охватывает волна головокружения. И сегодня он сломал мой счетчик счастья одним только сообщением.

Скотт: Я увидел это и подумал о тебе.

Мое сердце бешено колотится в груди, выдавая, что я чувствую, когда Скотт думает обо мне. Я открываю ссылку, которую он прислал на тест от Buzzfeed.

На какого персонажа из произведения «Гордость и предубеждение» вы больше всего похожи.

Клянусь, я чуть не упала со стула от такого сильного обморочного состояния. Не может быть, чтобы он случайно наткнулся на это сам. Он, должно быть, искал с чего начать разговор и решил, что это хороший вариант.

Я ухмыляюсь, набирая ответ.

Я: Ты прошел его?

Скотт: Может быть.

Я: И КТО ТЫ?

Скотт: Ты хочешь правду или ложь?

Я: Всегда правду.

Его сообщение занимает целых десять минут. Я боюсь, что спугнула его своим ответом, но он возвращается с сообщением, которого я не ожидала.

Скотт: Элизабет Беннет.

Я выгибаюсь и смеюсь до хрипоты в голосе.

Я: Честно говоря, она – лучший персонаж.

Скотт: Она женщина.

Я: Она больше, чем ПРОСТО женщина.

Скотт: Очевидно, иначе не было бы семнадцати версий ее истории.

Скотт: Хотя я неравнодушен к Лиззи 2005 года.

Мои щеки болят от улыбки.

Я: Ты смотрел фильмы?!

Скотт: Да.

Скотт: Но скажи об этом хоть одной душе, и я найду твой адрес.

Я улыбаюсь его попытке пошутить.

Я: Это была шутка?

Скотт: Если ты спрашиваешь, значит, я не справился.

Я издаю тяжелый смешок.

Я: Я просто дразню.

Я хочу вытянуть из него больше информации. Ни один нормальный мужчина не смотрит «Гордость и предубеждение» без каких–то скрытых мотивов, и я догадываюсь, почему.

Я: Почему ты смотрел фильм?

Точки появляются и исчезают снова и снова, прежде чем появляется его следующее сообщение.

Скотт: Мне было интересно проанализировать это чисто с научной точки зрения.

Я: Ты такой умник.

Серьезно, основываясь на тех немногих фактах, которыми поделился Скотт, я представляю его как горячую штучку. Я имею в виду, что у него до сих пор есть подписка на журнал National Geographic и он религиозно смотрит Jeopardy перед сном. Если бы он не обронил несколько слов о поп–культуре и не имел такой же музыкальный вкус, как у меня, я бы подумала, что меня разводит пенсионер. Я прекрасно понимаю, что это все еще рассматриваемый вариант, но я выжидаю подходящего момента, чтобы надавить на Скотта и заставить его встретиться со мной. И сегодняшний разговор – идеальное начало.

Я: Ты пришел к каким–либо выводам?

Его ответ мгновенен.

Скотт: Да. Ты такая же сумасшедшая, как я и думал.

Скотт: Но это граничит со слегка милой.

Другими словами, это практически комплимент от него. Тепло в моей груди распространяется по телу, как лесной пожар.

Остаток дня я провожу в размышлениях о своем разговоре со Скоттом. Трудно не делать поспешных выводов обо всем этом, но зачем еще ему смотреть мои любимые фильмы? Все семнадцать их версий?

Я думаю, что Скотту я могла бы понравиться. Если бы только у него хватило смелости, как у Лиззи, встретиться со мной лицом к лицу.

Может быть, когда–нибудь.

🏰 🏰 🏰

Если и есть что–то, в чем никто не должен хорошо выглядеть, так это туфли для боулинга. Но, конечно, человек, который носит костюмы за тысячу долларов, может сделать клоунские туфли дизайнерскими. Когда Ани предложила боулинг в качестве нашего первого группового наставничества, я искренне согласилась. Я думала, что боулинг заставит Роуэна чувствовать себя настолько неловко, что он бросит программу.

Мои предположения оказались неверными в тот момент, когда Роуэн появился час назад с изготовленным на заказ шаром и обувью. Я на девяносто процентов уверена, что он, вероятно, купил их в магазине для боулинга, потому что ему была невыносима мысль о том, чтобы делиться чем–то с обычными людьми.

Я целый час надеялась, что он оступился, чтобы у меня была возможность доказать правильность других моих предположений. Он никак не мог быть искренне заинтересован в участии в моей пилотной программе. Верно?

Я ошиблась. На сто десять процентов ошиблась.

Роуэн совершенно не такой, как я ожидала. Хотя он, возможно, все еще носит рубашку–поло от Burberry, он хорошо относится к моей сестре и ее парню. И это заставляет меня чувствовать самые разные вещи.

Ани опускается на пластиковое сиденье рядом со мной. – Итак, Роуэн симпатичный.

Я бросаю на нее испепеляющий взгляд. Остановись.

Странное чувство сидит у меня в животе при мысли о том, что я нахожу Роуэна милым. Мне кажется неправильным интересоваться им и одновременно чувствовать тягу к Скотту – как будто я играю с ним. Это усиливает растущую тошноту каждый раз, когда я ловлю себя на том, что сегодня вечером не свожу глаз с Роуэна.

Неправильно испытывать влечение к своему боссу, и подло интересоваться двумя парнями одновременно. Я бы никогда не хотела намеренно причинить кому–то такую боль после всего, через что я прошла.

– Но посмотри, как он учит Джей–Пи играть в боулинг. – Она указывает на обоих мужчин, стоящих бок о бок.

Поверь мне, Ани. Я только этим и занимаюсь.

Роуэн демонстрирует, как правильно запускать шар для боулинга, и Джей–Пи копирует движение. Мне все еще не надоело наблюдать за ними в течение последнего часа.

Я качаю головой. – Этого не произойдет, так что, что бы ты ни планировала, прекрати это.

– Я ничего не планирую.

– Ты упоминаешь о нем во время каждого нашего разговора.

Она улыбается. – Он мне нравится.

– Это не значит, что мне тоже.

– Но тебе все нравятся!

Я морщусь. – Только не он.

– Да, верно. Ты краснеешь всякий раз, когда он смотрит на тебя.

– Нет, я этого не делаю!

Она толкает меня в плечо. – Делаешь!

– В любом случае, почему ты пялишься на меня как псих?

– Потому что это забавно. Роуэн тоже начинает нервничать.

– О, неужели? – Я виню свою маму за то, что она с юных лет приучила Ани верить в волшебную пыль и сказки.

Она учила тебя тому же.

– Что еще ты заметила?

– Я думала, он тебе не нравится? – Она нахально приподнимает одну бровь, глядя на меня.

В конце концов я смеюсь над выражением ее лица. Глаза Роуэна встречаются с моими, от чего у меня по коже бегут мурашки. Он переключает свое внимание на Джей Пи прямо перед тем, как чуть не роняет шар на ногу Роуэна. Вместе, с помощью Роуэна, Джей Пи запускает шар для боулинга по дорожке.

Кегли падают у нас на глазах. Ани вскакивает и хлопает в ладоши, пока Джей Пи танцует на месте. На губах Роуэна появляется намек на улыбку, но затем исчезает. Джей Пи притягивает Ани к себе и целует ее в щеку. Это заставляет мое сердце растаять на липком линолеумном полу.

У меня покалывает в затылке, и я, оглядываясь, замечаю, что Роуэн смотрит на меня.

– Что?

Его брови сошлись на переносице. – Ничего.

– Твоя очередь, Захра! – кричит Ани. – Поторопись. У нас осталось всего тридцать минут до того, как наше время закончится.

Я хватаю свой розовый шар для боулинга со стойки и бросаю его. Он катится вперед, а затем отклоняется прямо в желоб, в результате чего выбивает ноль кеглей.

– Твое запястье выворачивается прямо перед броском, – говорит Роуэн позади меня.

Я поворачиваюсь. – И ты вдруг стал экспертом по боулингу?

Он пожимает плечами. – Я играл в школьной команде.

Серьезность его голоса заставляет меня съежиться и рассмеяться. К тому времени, когда я останавливаюсь, я нахожу лицо Роуэна настороженным, как всегда.

– Что? – Я хмурюсь.

– Забудь, что я предложил помощь. – Он поворачивается и садится рядом с Джей Пи.

О Боже. Он что, серьезно? Я даже не знала, что есть команды по боулингу.

Мой желудок ныряет на опасную территорию, и мои щеки горят при мысли о том, чтобы смутить его.

Что, если он действительно пытался мне помочь?

Если так, то ты только что схватила его оливковую ветвь (прим. пер. оливковая ветвь – это как знак примирения) и сломала ее пополам прямо перед его лицом.

Я пытаюсь зафиксировать запястье, как предлагал Роуэн, но мой шар снова оказывается в желобе. Ани смеется, вставая для своей очереди. Джей Пи, как всегда, следует за ней, оставляя меня наедине с Роуэном.

– Итак, школьная команда, да? – Я пытаюсь растопить лед, когда сажусь рядом с ним.

Его скрещенные руки сгибаются. – Я могу гарантировать, что твои шутки не будут для меня чем–то новым.

Я игриво пихаю его плечом, но он не двигается. – Прости. Над этим было дерьмово смеяться.

– Да.

– Я смеялась не над тобой.

Он свирепо смотрит на меня, и я снова смеюсь про себя. От этого звука он только сильнее хмурится.

Я поднимаю обе руки в знак покорности. – Ладно, я смеялась над ситуацией, но, честно говоря, я даже не знала, что существует такая вещь, как школьный боулинг.

– Не кори себя слишком сильно из–за этого. Я сталкивался и с худшим.

Например, с чем?! Я хочу узнать все о ворчливом парне, который играл в школьной команде по боулингу и присоединился к программе наставничества для людей с ограниченными возможностями, несмотря на свою невероятную занятость. В Роуэне есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, и я умираю от желания узнать все об этой его новой стороне, о существовании которой я даже не подозревала.

Есть какая–то странная, хотя и микроскопическая часть меня, которая хочет оградить его от худшего, что бы это ни значило.

Вау. Откуда взялась эта мысль?

Отмена. – Это вроде как круто. Женщины любят спортивные куртки.

– Я слишком дорожил своей репутацией, чтобы носить эту куртку в школе.

– Почему?

– Потому что я присоединился к команде только назло своему отцу. Он никогда не уточнял, в какую команду мне следует вступить, поэтому мне понравилось обыгрывать его в его собственной игре.

Я моргаю от его личного признания.

Он продолжает на том же дыхании, как будто может замолчать, если задержится еще на секунду. – Он был зол, что я так и не прошел ни одну из отборочных команд «настоящих видов спорта», как мои братья. В то время как Деклан был школьным защитником, а Кэл был капитаном своей хоккейной команды, я был... неполноценным. – Он прочищает горло. – По словам моего отца, это так.

Мое сердце сжимается в груди из–за мальчика, который изо всех сил старался оправдать ожидания своего отца. Роуэн, может быть, и богат, но он борется с теми же проблемами, что и все мы. Родительские ожидания. Личные неудачи.

Я хочу снять напряжение с его плеч. – Ты хочешь сказать, что не смог купить себе место на скамейке запасных? – Я притворно ахаю.

– Ты начинаешь понимать, как все работает. – Уголок его губ приподнимается. – Как раз наоборот. Я заплатил тренерам, чтобы они не брали меня в эти команды.

– Почему? Я никогда не слышала, чтобы кто–то пытался это сделать.

– Я не был заинтересован в том, чтобы на меня повесили ярлык запасного.

– Ты был настолько плох?

– Да. – Легкий розовый оттенок заливает его щеки, и я нахожу это довольно милым.

Милый? Тьфу, Захра. Нет.

– Мне отчасти нравится тот факт, что ты не лучший во всем.

Он качает головой. – Одна вещь, Захра, одна.

– Так ты выиграл чемпионат по боулингу? – Я ухмыляюсь.

Напряженные плечи Роуэна опускаются на дюйм. – Я не проигрываю. Никогда.

– Твоя самоуверенность не знает границ.

Роуэн ничего не говорит, но улыбка на его лице говорит о многом. Она жесткая, как будто он давно не практиковал это движение. У меня возникает искушение дотронуться до него, чтобы убедиться, что у меня нет галлюцинаций, но я держу руки по бокам.

Я не должна была находить это настолько привлекательным. И я определенно не должна больше жаждать этой глупой, робкой улыбки.

Во время моей следующей очереди, я зову Роуэна по имени. – Ты не поможешь мне, пожалуйста? Эксперт сказал мне, что я выворачиваю запястье.

Его легкая улыбка появляется снова. Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы он снова так улыбнулся. Теперь, когда я немного знаю о парнях, которые прячутся за костюмами из брони, мне интересно узнать о нем больше. К черту последствия.

Он идет с чувством уверенности в себе, которое кричит: «У меня большой член, и я знаю, как им пользоваться».

Не думай о его члене.

Роуэн хватает свой шар со стойки и оставляет достаточно места для Иисуса между нами. Я разочарована, что все не так, как в кино.

– Итак, вот как ты размахиваешь своим шаром. – Он отводит руку назад, заставляя ее поворачиваться под странным углом. – Что заставляет твой последующий удар отклониться в сторону и направиться прямо к желобу. – Он демонстрирует, как моя рука раскачивается, словно маятник, в противоположном направлении. Я изо всех сил стараюсь не фокусироваться на его венах, когда он показывает мне правильное положение, но я теряюсь из-за того, как двигается его тело.

– Ты попробуй. – Он отрывает меня от моих мыслей.

Я пытаюсь сделать то, что он сделал, и терплю неудачу, судя по тому, как светлеют его глаза.

– Нет. Позволь мне помочь тебе. – Он кладет свой шар и встает позади меня. Тепло тела, исходящее от него, заставляет весь мой позвоночник согреться.

Вот об этом я и говорю.

Его рука касается моей руки, прежде чем обхватить мое запястье, словно наручник. Он придерживает ее самым нежным прикосновением, от которого мое сердце колотится в груди, а дыхание становится прерывистым.

Серьезно, он держит тебя за запястье. Давай же!

Его хриплый голос – всего лишь шепот на ухо, но я чувствую его до глубины души.

– Попробуй еще раз.

Я отвожу руку назад. Пальцы Роуэна остаются сомкнутыми вокруг моего запястья, направляя меня к правильному завершению. Он повторяет это движение несколько раз.

– А теперь попробуй сама. – Он снова проводит пальцами по моей руке, прежде чем они исчезают.

Я дуюсь от их потери, так как он меня не видит, и, ведя себя по–детски, специально испортила свой замах.

– Нет, но на этот раз тебе было лучше. – Он качает головой и тихо смеется.

Я вознаграждена возвращением его руки, держащей меня за запястье, когда он снова показывает мне. В тот раз, когда он отпускает меня, я пытаюсь по-настоящему. Мои усилия вознаграждаются одной из его маленьких улыбок.

– Идеально. Именно так. Ладно, теперь попробуй еще раз. – Он показывает в сторону дорожки.

Я делаю несколько шагов вперед и повторяю движение, которому он меня научил. Шар для боулинга вылетает из моей руки и катится прямо по натертому воском полу, следуя траектории крошечных стрелок.

Я делаю глубокий вдох, когда мой шар сталкивается с передними кеглями, заставляя одни из них лететь, а другие катиться в противоположные стороны. Все кегли падают, и над пустым местом загорается красный крестик.

Я кричу и бегу обратно к Роуэну, который смотрит на мои сбитые кегли. – Я сделала это! Я сделала это!

Он замирает, когда я обнимаю его за талию. Быстрое биение его сердца трудно не заметить, несмотря на громкую музыку и грохот кегель.

Его руки по-прежнему прижаты к бокам, как будто он не знает, как обнять кого-то в ответ. Это только заставляет меня смеяться ему в грудь.

– Ну же, вы двое! У нас уже почти нет времени! – кричит моя сестра.

Я вырываюсь из этого момента и отскакиваю от Роуэна. Его лицо остается пустым, но я знаю, как реагирует его тело, когда я прикасаюсь к нему.

И это довольно приятно – заставлять кого-то вроде него нервничать.