Мелкий Шрифт (ЛП)

40

РОУЭН

Рука Захры дрожит на моей. – Ты скажешь мне, куда мы едем?

– Если я скажу тебе, то это уже не будет сюрпризом.

Она поправляет шарф на лице. Все ее тело дрожит, несмотря на то, что я одолжил ей свое единственное пальто, потому что Ани упаковала ей джинсовую куртку.

Два помпона на макушке ее шапки покачиваются, когда она идет за мной по оживленной улице. – А в этот сюрприз входит что-нибудь теплое? Я уже почти не чувствую пальцев на ногах.

– Это потому, что твои кроссовки не предназначены для такой погоды.

– Не думаю, что моя сестра догадывается, как здесь бывает холодно. – Она потирает руки в перчатках.

Я должен был купить ей лучшую зимнюю одежду, пока мы здесь. Она дрожит как лист, и я боюсь, что она улетит при следующем порыве ветра.

– Ты не готова к чикагской зиме, если думаешь, что здесь холодно.

– Я не знала, что меня ожидает чикагская зима.

Я шлепаю по одному из ее помпонов. – Ты моя спутница на новогоднем гала-вечере.

– Что за эгоисты устраивают гала-вечер на Новый год? Разве люди не любят проводить его со своими семьями?

– Конечно, если им девяносто и они в доме престарелых. – Я беру ее за руку и перехожу с ней дорогу. Несмотря на ее неоновую куртку, я не верю, что она не застрянет во встречном движении, потому что она поражена всеми огнями и людьми.

– Ты когда-нибудь спрашиваешь вместо того, чтобы приказывать? Сначала поездка в Нью-Йорк. Теперь этот гала-вечер на Новый год. Есть ли у меня выбор, когда дело касается тебя?

– Конечно. Сегодня вечером ты можешь решить, как ты хочешь заняться сексом. – Я ухмыляюсь. На этот раз мышцы на моем лице более расслаблены, как будто я наконец-то привыкаю к такому жесту.

Она поглаживает мою руку краем своего шарфа. – Как щедро с твоей стороны.

– Ну же. Мы почти пришли. Еще одна улица позади.

Мы доходим до Рокфеллер-центра. Толпа людей окружает массивную елку, сверкающую разноцветными огнями.

Захра запрокидывает голову, чтобы рассмотреть дерево высотой семьдесят пять футов (прим. пер. 22,86м). – Вау! Это позорит дерево в Дримленде.

У меня возникает искушение сделать следующую елку в Дримленде такой же гигантской, как эта, чтобы сделать ее такой счастливой.

Я обхватываю ее рукой и прижимаю к себе. – Что ты думаешь?

– Что это самое близкое, что у нас есть к волшебству. Серьезно, где они вообще нашли такое большое дерево? На Северном полюсе?

Я подавляю смех. – Скорее, где-то в Коннектикуте.

– Так разрушить мечту. – Захра смотрит на огни, а я смотрю на нее. Мне никогда не нравились глупые традиции вроде посещения Рокфеллеровской елки, но наблюдение за тем, как Захра улыбается, переживая что-то новое, оживляет поврежденную часть меня. Это заставляет меня искать другие вещи, которые могли бы удивить ее, хотя бы для того, чтобы воссоздать такое же выражение удивления на ее лице.

Я в полной заднице. Абсолютно теряю свой чертов разум.

Ее глаза загораются, как чертово дерево, когда она поворачивается и осматривает каток позади нас. – Итак, насколько сложно будет убедить тебя покататься на коньках прямо сейчас?

Я не умею кататься на коньках, чтобы спасти свою жизнь. Там, где Деклан и Кэл громили свои хоккейные команды низших лиг, я предпочитал более творческие занятия. У меня больше шансов сломать зуб сегодня вечером, чем получить секс, но мне все равно.

– Назови мне свои условия.

Она закатывает глаза. – Для тебя все – сделка.

Я касаюсь ее красного носа. – Ты быстро учишься.

Ее улыбка соперничает со звездой на вершине елки.

Да. Я в полной заднице.

🏰 🏰 🏰

– Есть последняя вещь, которую я хочу сделать. – Захра вцепляется в мою руку.

Снежинки падают вокруг нас, покрывая наши пальто и шапки.

– Катания на коньках тебе было недостаточно?

Она качает головой. – Может, прогуляемся по Центральному парку? Пожалуйста?

– Я потерял всю чувствительность ниже колен около тридцати минут назад. – Я делаю вдох, чтобы доказать свою точку зрения. Дымный воздух исчезает в ночи.

– Это потому, что ты больше времени провел на руках и коленях, чем на ногах.

Мои легкие горят от смеха. Тепло, распространяющееся по моей груди, борется с прохладным воздухом.

Она тащит меня за руку в неправильном направлении. – Давай. Это всего лишь быстрая прогулка. Я погуглила.

– Нет.

– Не будь такой занудой. – Ее надутые губы, хоть и милые, но абсолютно ничего для меня не делают.

– Считай, что я не тронут твоей демонстрацией.

– Пожалуйста? Есть еще одна маленькая вещь, которую я хочу сделать. – Ее нижняя губа подрагивает. Ее ресницы трепещут, собирая снежинки.

Моя решимость тает. Я обхватываю ладонью ее обветрившую щеку. Ее улыбка растет, когда я провожу большим пальцем взад-вперед по ее замерзшей коже.

Черт. Мои яйца официально стали военнопленными.

– Хорошо. Но только на пятнадцать минут. Твой нос вот-вот отделится от тела. – Я щелкаю по ее красному кончику.

Захра сияет. Ради ее улыбки я готов на все.

🏰 🏰 🏰

Я был дураком, думая, что пятнадцать минут – это достаточно времени. Я ни за что на свете не вытащил бы Захру из парка без того, чтобы она не брыкалась и не кричала. Одна маленькая вещь, которую она хотела сделать, превратилась в две вещи, а затем в три. И вот я уже леплю снеговика посреди Центрального парка, проехав через весь парк на нелепых санях.

– Ты нашел пуговицы? – Захра прерывисто вздыхает. Она бросает три веточки возле моих ботинок.

Я кладу три маленьких камешка, ради которых просеял дюймы снега, чтобы найти их.

– Да! Идеально. – Захра смотрит на камни, как на бриллианты.

Никогда в жизни я бы не подумал, что лепить снеговика будет так весело. Наблюдать за тем, как Захра впервые видит снег, – все равно что быть рядом с маленьким ребенком в рождественское утро. Я никогда раньше не испытывал такой радости. По крайней мере, с тех пор, как я сам был маленьким ребенком.

Я хочу украсть у Захры больше ее первых впечатлений. Все, что угодно, лишь бы воссоздать ее улыбку, когда она смотрит на груду камней и кривобокого снеговика. Я хочу обладать ее улыбкой так же сильно, как и любой другой ее частью.

Она смеется, катая голову снеговика по кругу, с каждым разом делая шар все больше и больше.

– Ты уверена, что тебе двадцать три года? – дразню я.

– Да ладно тебе. Самое близкое, что у меня было к снеговику, – это снеговик, сделанный из песка. Дай мне немного пожить.

– Вспомни этот момент, когда через пару дней будешь торчать в постели с миской куриного супа.

– Какая разница. Мы живем сегодняшним днем.

– Это здорово и все такое, пока я не потеряю девять из десяти пальцев от обморожения.

– О, бедный малыш. – Она берет мою руку в перчатке и целует каждый палец.

– Я знаю кое-что чуть ниже, что тоже не помешало бы поцеловать.

У нее вырывается смех. Я наклоняюсь и нежно целую изгиб ее шеи, слишком искушенный ее обнаженной плотью.

Ее глаза разгораются, когда она собирается с силами. – Пойдем, Джек Фрост (прим. пер. персонаж английского фольклора, олицетворяющий собой зиму). Мы почти закончили. – Она проводит рукой в варежке по моей молнии, оживляя мой член.

Захра имеет такую власть надо мной. Несколько ее прикосновений, и мой член готов к работе.

🏰 🏰 🏰

– Где ты, черт возьми, был? Ты игнорировал меня, – огрызается Деклан, как только я отвечаю на его звонок.

– Я был занят. – Я закрываю дверь в свой кабинет на случай, если Захра выйдет из душа быстрее, чем ожидалось.

– Чем именно занят? Расписанием автографов в Нью-Йорке без какой-либо другой причины, кроме того, что ты сходишь с ума?

Я крепче сжимаю телефон. – Как ты об этом узнал?

– Я знаю обо всем, что происходит в компании, включая тот факт, что ты впервые за много лет взял отпуск. Что, черт возьми, с тобой происходит?

– Это долгая история.

– Изложи мне ее в сокращенном виде.

Я опускаюсь в свое кожаное кресло. – Это настоящая причина твоего звонка?

– Нет, но я хочу знать, почему ты ведешь себя как идиот всего за несколько недель до голосования.

– Я решил провести выходные, занимаясь тем, что мне нравится.

– Оставь мне эту хреновую отговорку про Нью-Йорк.

– Мне не нужно оправдываться перед тобой. Ты мне не нянька.

– Нет, но именно я собираюсь вбить в тебя здравый смысл, когда ты явно потерял рассудок из-за женщины.

Какого хрена? Он знает о Захре? – Кто тебе сказал?

– У меня везде есть глаза и уши, Роуэн.

– Хватит лезть в мои дела. Если бы я хотел рассказать тебе, что я задумал, я бы рассказал.

– Нет, не рассказал бы. Ты никогда этого не делаешь.

Я тихо хихикаю себе под нос.

Он вздыхает, как будто несет на своих плечах всю тяжесть мира. – Я беспокоюсь о тебе.

Я закатываю глаза. – Не стоит. – Мне кажется бессмысленным даже говорить это. Деклан может вести себя как недотрога, но я знаю, что это происходит из лучших побуждений. Защитный инстинкт был заложен в нем с раннего возраста.

– Мне не нравится идея, что какая-то женщина манипулирует тобой, заставляя взять отгул так близко к голосованию. Это подозрительно.

Моя челюсть сжимается. – Я не понимаю, как это возможно, если это была моя идея.

– Она тебе действительно нравится? – Он издевательски смеется.

– Неужели в это так трудно поверить?

– Подумать только, я считал тебя своим более умным братом. Какое разочарование.

Мои коренные зубы скрежещут. – Деклан, я сейчас занят, так что либо переходи к сути своего звонка, либо я вешаю трубку.

– Письма были отправлены в выбранный дедушкой комитет по голосованию.

Черт. Это последний вид стресса, который мне нужен. – Есть новости о том, кого он выбрал?

– Нет, но тебе нужно собраться, потому что мы все зависим от твоей презентации.

– Я готовился несколько месяцев. Не может быть такого, чтобы я провалил это голосование.

– Хорошо. Как только ты получишь одобрительные голоса, ты потратишь месяц на то, чтобы ввести в должность следующего директора, и он займется проектом дальше.

– Я подумал, что пока ты улаживаешь все со своей частью письма, я мог бы остаться здесь и сам контролировать проект. – Идея ускользает от меня. Если я останусь в Дримленде, это даст мне время разобраться со своими чувствами к Захре, не жертвуя ничем в процессе.

Если у нас ничего не получится, я вернусь в Чикаго, как и планировал.

А если нет?

Тишина, исходящая от Деклана, заставляет мою шею покалывать.

– Я думал, ты шутишь. – Он говорит спустя целую минуту.

– Нет. Какой смысл мне переезжать обратно, если ты все еще не женился?

– Чтобы стать моей тенью и взять на себя часть моих обязанностей финансового директора, чтобы я мог сосредоточиться на поиске своей будущей жены.

Я скрежещу зубами. – Дай мне еще шесть месяцев в роли директора. Это будет менее запутанно для сотрудников, если у них будет директор на целый год.

– С каких пор ты заботишься о том, чтобы запутать сотрудников?

– Это моя работа – заботиться.

Низкий смех Деклана раздается в маленьком динамике. – Нет. Твоя работа – закончить все там и переехать обратно в Чикаго после голосования.

– Дедушка сказал, что я должен быть директором, по крайней мере, шесть месяцев. Но он не уточнял, когда я должен буду уехать.

– Я прекрасно знаю, что сказал дедушка. Это не меняет результата для тебя. Я уже выбрал следующего директора, и он свяжется с твоим секретарем после голосования.

– Ты еще не генеральный директор. Ты не можешь заставить меня отойти, когда бы ты ни щелкнул пальцами.

– Давай будем честными. Единственная причина, по которой ты заинтересован в том, чтобы остаться там, – это женщина. Тебе даже не нравится Дримленд, так что прекрати это дерьмо.

Мои ногти впиваются в ладонь. – Нет. Это неправда. Мне на самом деле нравится эта работа.

Он вздыхает, напоминая мне о том, как мы были детьми, и я выпрашивал у него десерт перед ужином. – Роуэн, если ты действительно хочешь быть директором, ты можешь вернуться в Дримленд, как только я получу должность генерального директора. А до тех пор давай разберемся с каждым из наших писем, прежде чем ты пойдешь менять планы.

Черт. Я включил громкую связь и провел руками по волосам.

Как я должен выбирать между моим братом и Захрой? Мои страдания по поводу этого решения смехотворны после всего, что Деклан сделал для меня за всю мою жизнь.

Я ненавижу, что мой брат прав. Я ненавижу то, что знаю, что обязан ему многим, несмотря на мои чувства к Захре. Деклан всегда был рядом со мной, когда мой отец был пьян или отсутствовал. Он был тем, кто научил меня кататься на велосипеде, как и тем, кто допоздна помогал мне с домашним заданием, несмотря на то, что у него было свое собственное. Черт возьми, он пожертвовал образованием Лиги плюща, чтобы остаться в Чикаго и заботиться о нас с Кэлом. В некотором смысле, он стал для меня родителем, когда у меня его не было.

Все, что я чувствую, это душевную боль от мысли, что я выбрал его вместо Захры. Ничто в переезде обратно в Чикаго не кажется легким, особенно сейчас.

Ты был тем, кто хотел чего-то случайного с Захрой. Смирись с этим.

Я издаю тяжелый вздох. – Хорошо.

Я ожидаю какого-то облегчения от того, что согласился с его планом, но вместо этого чувствую тяжесть, давящую на грудь. Ведь чтобы угодить брату, я должен причинить боль единственному человеку, который стал мне дорог.