Месть со вкусом мяты

Глава 18

Выйдя из квартиры, где валялся “раненый” приятель, Гринг спустился на полупролёт, быстро выстроил портал до этого Инсарово и был там через пять минут. Вспышка и всё. Туда попал или нет? Он стоял через дорогу, в лесной заградительной полосе, Тот дом, который, как ему казалось, был нужен, стоял третий от портала. Его встретили дружным гавканьем местные мохнатые стражи, подняв истошный лай:

“ Кто? Что? Чужак! Что надо? Зачем? Гаввв, гаввв!!!!!”

Защёлкали замки на дверях, захлопали двери… От вспышки произошёл сбой в электричестве, вот народ и зашумел. Хм… ладно. Теперь надо выяснить, тот дом или нет. Подошёл и понял, что боится стучать. Сердце стучало гулко и часто.

- “Будет жаль, если ошибся”, - подумал он и не успел взбежать на крыльцо, как дверь открылась нараспашку и женщина на пороге, тревожно всматриваясь в его тёмный силуэт, спросила:

— Кто здесь?

Он сделал к ней шаг и глухо спросил:

— Это… я. Не боишься так открывать ночью, неизвестно кому?

Она качнулась и рухнула ему в руки. Он бережно взял свою драгоценную ношу и занёс в дом. Дверь мягко закрылась следом.

Обморок был недолгим, слава богам. Смотрела на него заплаканными глазами, но улыбалась счастливой улыбкой.

— Аннарэн, не плачь, всё позади. Я нашёл тебя. Теперь осталось только к дочери перейти и будем все вместе.

Она дёрнулась, удивлённо вскинув брови:

— Откуда ты знаешь про дочь? И куда перейти?

— Граф Лохикармэ-Силмэ, Горыныч, по-местному, сказал, он к ней всё это время подкатывал, не зная, кто она. А потом она исчезла и он попросил найти. Я и нашёл. Её к себе заманил их зАмок. Она же поехала в отпуск в Клининград, а там тот самый коридор, помнишь?

Она кивнула, тесно прижавшись к мужчине.

- Так это тот самый Горыныч, её начальник? Ну и ну…

— Да, его сюда сослали. Как ты-то здесь оказалась? Я же вас в Калининграде оставил.

— Девушки куда-то все разбежались. Даже не знаю, остался кто там. Да и стали какие-то личности вокруг крутиться. Может, казалось, может, ещё что, но я взяла за лучшее уехать и подальше.

— Многие вернулись обратно, суд был. Дочь тут родилась?

— Нет, я несколько раз переезжала, всё казалось, что следят. Сюда уже пятилетней привезла.

— Спасибо, что графа сюда отправили. Фотка есть дочкина? Дай посмотреть.

— Ты так и не увидел её?

Он покачал головой:

— Нет ещё.

— Сейчас. Выпусти, я альбом возьму.

— Нет. Потом тогда. Я всё ещё боюсь, что это мираж… — он гладил женщину без зазрения совести, за все места, благо, на ней был простой халатик на пуговичках, которые уже, практически, все были расстёгнуты. Неожиданно услышали оба, как кто-то поднимается по ступенькам.

— Да что за шерд! Всё, уходим!

— Куда, сумасшедший?

В дверь затарабанили.

— Аня, Аня, видела вспышку? Не знаешь, что это такое было?

— Откроешь? — прошептал он.

— Она так и будет стучать, а потом пойдёт в окна заглядывать и в них ещё постучит.

— Хм… Сейчас… — он тихо встал и подошёл к двери. Положил обе ладони на неё и замер. Через минуту соседка спустилась со ступеней, кому-то громко отвечая:

— Да спит, наверное, наверняка не видела ничего, — и ушла. Вскоре стало тихо. Только собаки лениво перегавкивались.

— Здорово! А я так соскучилась по магии!

— Ничего, скоро всё у нас будет с тобой, и дом, и магия. Потерпеть немножко осталось.

Он поцеловал её, и они замерли в этом поцелуе, о котором оба мечтали столько лет, обнявшись так, что её почти не видно было в его огромных руках… Вот уж и правда — “и пусть весь мир подождёт…”

Утром Анна проснулась первой и, легко поцеловав Гринга, убежала на кухню. Улыбка не сходила с её лица. Пока готовила завтрак, он тоже поднялся и вышел к ней.

— Привет…

Аннорэн прильнула к нему:

— Боже, как я мечтала о нашей встрече!

— И я искал, но, во-первых, по тем документам, что тебе оставил, а во-вторых, всё же, одну. Не уверен был на тот момент, что у нас всё получилось.

— Да уж, вышло, как вышло, — кивнула она. — Слава богам, что нашлись.

— А я сразу подумал, что это ты, когда мне имя назвали. Проанализировал и понял — ты. Анна, Тулиевна… ну и фамилию перевела на русский*. Ловко! Но всё равно волновался…

После завтрака они долго прощались. Анна никак не хотела отпускать:

— Страшно… снова одной оставаться.

— Не останешься, я при первой возможности опять приду. Теперь буду прямо сюда портал строить, чтобы не пугать твоих бдительных соседок.

Они поцеловались на прощание, и он “ушёл”. Аннорэн вздохнула. Неужели годы одиночества закончились? Дочь выросла, так и не зная, ни кто отец, ни кто сама… А теперь попалась замку. Зачем она ему? И как забрал, непонятно. Может, вернётся ещё? Интересно, как она реагирует на магию? Хоть глазком бы увидеть! Женщина засмеялась и быстро оделась. Надо идти на работу.

Гринг выскочил в своём гараже и, заведя машину, тоже ринулся на работу. Он брал пару отгулов по просьбе друга и теперь надо было их отрабатывать. Заявился на работу и сразу отправился по вызову — столкнулись машины и есть погибшие. Столкновение — дело гибэдэдэшников, а вот трупы — уже его работа.

Закрутившись, вечером еле выдохнул и, зайдя в кафе, за чашкой кофе с неизменным коньяком, решал — идти к своей любимой или уже до выходных подождать? И только настроился, как кто-то позвонил по кристаллу. Ну, кто, кроме Виторуса. Посмотрев, хмыкнул — точно, он. Интересно, что там у них, сложилось что или нет? Сунув в уши наушники-гарнитуру от сотового телефона и положив его перед собой, типа, по нему разговаривает, он сжал кристалл в кулаке.

— Что хотел?

— Вот так сразу — что хотел? Может, я похвастаться хотел… Это ты мне невесту подсуропил? Она же подруга Люсьены! Как ты мог?

— Не понял, что там у вас произошло, — сделал вид, что не при делах. — Вообще-то, вы оба взрослые люди. Ей не 16 и даже не 18.

— И что? Она тут скандал мне закатила, что Люси выходит замуж за другого, а чего такому замечательному парню, как я, пропадать просто так в одиночестве. Ты улавливаешь? Откуда ей может быть что-то там известно о Люси? Ясно же, что твоих лап дело! Колись! Что ты про неё узнал?

— Ничего особенного, кроме того, что ты мне сам говорил, как отдал все бразды правления в руки брата. Или ты передумал?

— М… поймал, да. Не то, чтобы передумал, но вдруг у них не сладится и я её утешу и, может, она уже выйдет за меня замуж.

— Не выйдет, — вздохнул Гринг, — Хойвелл не просто так её умыкнул к Петрусу. Так что смело можешь делать своё предложение этой замечательной девушке со… сковородкой. Ахахахах!

- Смеёшься, да? У меня до сих пор голова раскалывается.

— Зато мозги на место должны встать. Или помочь им надо и ещё раз треснуть?

— Да ну тебя, — обиженно засопел Горыныч. — Я, если честно, не знаю, что с ней делать. Сидит, смотрит, глазищи таращт.

— Ты как, очухался после вчерашнего?

— Очухался… Да, кстати, что она там болтает… отстать, Тамуся, дай поговорить… что я летал по комнате?

— Хм… У тебя произошло… шерд, надо, всё же, встретиться. Сейчас… Ждите.

Он быстро свалил в туалет и оттуда к ним в квартиру. Парочка сидела на кухне, уставившись в тарелки и молча ела.

— О, ужин! А у меня маковой росинки ещё не было во рту!

Томка застонала:

— Сейчас этот гад всё подъест! Вон, в кастрюле, иди, накладывай сам.

Он подошёл к указанной кастрюле и заглянул туда:

— Ооо, это что-то необыкновенное! Запах! Мммм….

Наложил себе с горкой в глубокую тарелку пюре, из сковородки выудил кусок рыбы и уселся с треском (табуретки под ним) около Горыныча, который упорно смотрел в тарелку. Лицо его было красным.

— Рассказывайте, — он с удовольствием голодного человека положил ложку в рот и зажмурился, — хорошо-то как… А то всё по кафешкам да ресторанам.

— Ничего себе, — пробормотала Томка, — а чего так? Один, что ли, до сих пор? Не маленький уж, вон какой вымахал!

— Уже не один — он подмигнул ей и тут оживился Горыныч:

- Неужели нашёл?

— Да, она.

— Ну ващщще! Я рад, брат, рад! Это что выходит, моя… твоя дочь???

— Выходит, — кивнул Гринг, расплываясь в довольной улыбке.

— Так сейчас, что, не от своей, раз такой голодный?

— С работы. И моя дочь не твоя, понял? Всё, забудь про неё. Ты, конечно, завидный жених, не спорю, но… всё. На этом точка.

— Поэтому Томку подсунул?

Она вскочила, как ошпаренная, перевернув табурет и Горыныч невольно вжал голову в плечи. А Гринг захохотал так, что у соседей залаяла собака.

— Я вам не какая-нибудь там! Может, и были у меня мужчины, но я тоже искала, ждала, того самого. И не позволю в моём собственном доме меня оскорблять! — она постучала ложкой по столу. — А то сейчас кастрюлю с пюре на голову надену! — и повернувшись к Грингу, выпалила, — и ничего у нас не было! Так что — и рассказывать нечего.

Мужчины принялись с двух сторон её успокаивать, уверяя, что никто ничего не имел в виду такого, что её любят такую, какая она есть.

— Кастрюлю с пюре — это же просто садизм какой-то! — Гринг подмигнул Горынычу поверх её головы и слинял, раз уж случилась такая “оказия”, к свой, без сковородки, слава богам… а Горыныч, “посыпая голову пеплом”, обнял Томку и поцеловал, чтобы, собственно, заткнуть вопящий рот. Оторвавшись от затихшей девушки, он выдохнул и сказал ей прямо в нос:

— Шерд… Не распробовал… Давай повторим, может, со второго раза распробую… — глаза его стали масляными и зажглись в них хищные огоньки. Кажется, её аромат перебивал Люсьенин. Он и сам удивился.

Они пробовали, пробовали, потом ещё пробовали и, наконец, распробовали… Уже на диване. Но он оказался для такого дела неудобным, и парочка свалилась на пол. Посмеявшись, решили и здесь попробовать. В общем, угомонились только к утру.

Гринг оказался у Аннорэн посреди комнаты и, оглядевшись, её не увидел. Зато увидел альбом с фотками, который лежал, как для него, на столе, открытый на странице с девочкой, со смешными косицами. Он подсел к столу и стал смотреть листать альбом. Девочка была на фотках где-то с годика, наверное. Он смотрел и сжимал челюсти, чтобы банально не разреветься. Вот ведь… А могли бы жить все вместе, и он видел бы, как она растёт… Возил на закорках, таскал бы ей шоколадки и прятал в карманах, чтобы она его обыскивала и, найдя, весело смеялась. Он столько лет прожил и понятия не имел, что у него есть дочь. Эх…

Две тёплые руки легли ему на плечи и скользнули под воротник. Он поймал одну ладошку и прижал к своим губам.

— Как я тебя люблю… Столько лет прошли без вас! Уму непостижимо! Сколько нам надо навёрстывать!

— Зато вот так — раз! И сразу всё, и я, и дочь, — она тихонько рассмеялась и ткнулась губами куда-то в волосы.

— Сижу и горюю, что дочь росла без меня.

— Ничего, много ещё времени, вот приедет, я вас познакомлю и будете навёрстывать.

— Прям даже страшно. Как думаешь, она поверит, что я — это он?

— Поверит. Мы с ней никогда не обманывали друг друга. Ужинать будешь?

Он кивнул:

— Конечно! Ты меня тогда так и не успела накормить.

— Да уж… зато живы остались, — она поёжилась и потянула за руку, — пойдём…

Пришедший на работу босс поразил своей серьёзностью всех. Был он слегка помят и бледноват, морщился от громких голосов и скрипа стульев. Каждодневное совещание проходило в обычном режиме — народ собирался ни шатко, ни валко, позёвывая и поёживаясь. Незамужние дамы, воспрянувшие от того, что уволилась главный финансист, Люсьена Кирилловна, и, по слухам, окончательно, которая была главной преградой к замужеству на Горыныче, посмеивались и кидали на него призывные взгляды. Мужчинам пофиг было, кто на ком женится, со своими бы разобраться и шумно усаживались за стол, а он посматривал на всех из-под бровей с совершенно суровым видом. Это настораживало. Неужели кто-то накосячил? Они начали переглядываться — чей отдел? Но он ни с кого конкретно стружку не снимал, поговорили о планах на сегодня, посмотрели, кто что сделал за ту неделю, похвалил одних, жёстко поругал других и распустил так быстро, что. даже кофе не успели попить, кто с собой принёс.

После этого он вызвал Нину Петровну, свою неизменную секретаршу.

— Подготовьте приказ о зачислении на работу нового сотрудника, вернее, сотрудницы. Записываете? В отдел снабжения… Голикова Тамара Степановна. Образца… Да вот, сами посмотрите, накарябала, как курица лапой. Должна подойти к двум часам.

Нина Петровна взяла бумажку, на которой и правда, было написано, как в рецепте от врача, и ушла к себе. Там заполнила все данные и отправила в отдел снабжения. Пусть теперь сами разбираются, нужна она им или нет. То, что дама — протеже Виктора Горяновича, ей и в голову не пришло. Раньше он, по крайней мере, никогда никого не приводил. А то бы сразу — в отдел кадров отнесла.

Вскоре, отдел снабжения загудел, как улей — им, хоть и надо было сотрудника, но Павел Андреевич, главснабженец, уже приготовил это место для своего племянника. И все это знали. И тут такая подстава! Что за Тамара такая Степановна? Откуда? Главное — чья???

В два часа, как штык, заявилась новая сотрудница. Строгий тёмно-серый костюм (Енкин, своего такого ещё не было), средний каблук чёрных туфель (не рискнула на высоких ходить, как подруга), причёска — высокая, убранная до волосинки, крупные серьги и макияж в меру и в цвет костюма — всё должно было говорить, что девушка серьёзная и уж точно не во вкусе босса. Она зашла к начальнику СнабОтдела и пробыла там ровно пятнадцать минут. Вышла и поднялась в отдел кадров — устраиваться. Оттуда её отправили к шефу, знакомиться с новой сотрудницей.

Зайдя в секретариат и наткнувшись на строгий и изучающий взгляд Нины Петровны, Томка струхнула. Вот никого не боялась, везде прошла, задрав (в меру) нос, а при виде строгой секретарши стушевалась. Она, пожалуй, чем-то напомнила ей мать. То ли взглядом, то ли тонкими губами. Подойдя к столу, сказала чуть дрогнувшим голосом:

— Мне назначено…

— Голикова Тамара Степановна?

— Да.

— Ждите, я доложу о вас.

Нина Петровна исчезла в кабинете за дерматиновой дверью тёмно-зелёного цвета. И через секунду уже пригласила её войти. Ой, страшно! Поджав губы, вошла и закрыла дверь за собой.

Разумеется, она была впервые здесь, в его кабинете, и первое, что сделала войдя, стала с любопытством оглядываться. В правом углу сразу увидела красивую высокую вазу с тремя заклеенными трещинами и одного кусочка явно не хватало, она видела дырочку, в которую запросто можно было засунуть палец.

Горыныч сидел слегка напряжённый и следил за ней так, как будто за спиной Томка всё ещё держит сковородку. Голова побаливала, несмотря на бурное

перемирие.

Пока она осваивалась, рыская по кабинету и взглядом, и руками, он вспоминал.

Первой его реакцией в ту злополучную ночь на их “объединение” было осознание, что секс может быть не просто так, от физиологии тела. Томка оказалась той ещё затейницей… Но ничего пошлого не было. Она стеснялась, хихикала, трепетала в его объятиях и не только в объятиях… Ни одна женщина не заставила бы его покраснеть от воспоминаний. Скорее, он бы долго вспоминал, с кем был в том месяце или в тот раз. Как сказал Гринг? Произошёл стык. Дата плюс к ней появилась ЕГО женщина. Интересно, почему он её не уловил в первый раз, не отреагировал? Понравилась — да, но не более. Ведь была мысль замутить с ней, когда уедет его Люси… Хотя, уже не его. Относился к Томке снисходительно, как к ребёнку… Ага, хорош ребёнок. Он хмыкнул. Вспомнил сон после всего — как, взявшись за руки, они летали где-то в небесах…

А девушка тем временем обходила кабинет и подходила всё ближе к заинтересовавшей её вазе.

— Это её Енка разбила в тот раз?

Он кивнул и память услужливо напомнила свист летящего в голову степлера. И потом — БАМЦ! ваза разлетелась на три части. Её хотели выбросить, но он не дал и самолично склеил. Вот только дырочку нечем было заткнуть. Тамуся остановилась совсем рядом с ней, а потом и вовсе наклонилась над горлышком и покричала в неё:

— Ууу! У! — потом вскрикнула и повернулась к ему, — можешь перевернуть её?

— Зачем? Уж не хочешь ли ты разбить её об меня?

— Хаха! Смешно, — хихикнула она, — не, там внизу, на дне, что-то белеется и сверкается. Мне очень хочется посмотреть, что это такое.

Он удивился, чтобы это могло быть. Когда клеил, не помнил, чтобы там что-то оставалось, но послушно встал и перевернул многострадальное произведение искусства. Что-то затарахтело по стенкам и из злополучной вазы выпали два предмета — кольцо, что он дарил Люси, и… тот самый недостающий осколок. Он уставился на них, как на привидения.

— Ой, колечко! — восхищённо уставилась на него Томка и даже захлопала в ладоши.

— Это ты специально туда засунул? Знал же, какая я любопытная!

Горыныч невольно рассмеялся, облегчённо выдохнув.

— Да, — кивнул он, — как ты угадала. Ты, наверное, обладаешь магией, не иначе!

— О, да, я та ещё магичка, — фыркнула Томка и нагнулась над кольцом. — Ой, а это что?

Он снова напрягся. Ну ни минуты спокойной с ней!

— Вот… — она на ладошке протянула осколок, о котором он забыл при виде кольца. — Мне кажется, Витечка, что это как раз вот для этой дырочки, на твоей вазе.

Она подошла и стала пристраивать его и так, и этак.

— Всё! Клей тащи! Я пристроила!

Он вытащил тюбик клея из стола и с каким-то странным чувством внутри стал его откручивать. Тело покрылось мурашками, руки задрожали, но он намазал осколок по краям и приладил к дырке. Всё подошло идеально и, как только он его приставил и прижал, как что-то произошло, как мини взрыв. То ли в голове, то ли в кабинете… Он, как бы, видел дальнейшее со стороны — вот он стоит перед Томкой на одном колене и говорит те самый заветные слова:

— Я люблю тебя! Ты — моя жизнь! Ты — моё всё! — и надевает то самое кольцо, отвергнутое Люсьеной. Которое стоило, между прочим, как хорошая машина. И оно идеально подошло на её пальчик. А после этого они стали самозабвенно целоваться, забыв напрочь, где они… Заглянувшая к ним на шум и возгласы секретарша в шоке закрыла дверь и встала к ней спиной, загораживая ото всех, кто заходил за чем-либо к боссу.

— Он занят…

— Директор не может…

— У директора совещание с… министром по телефону разговаривает, — и так ещё пару часов.

А парочка целовалась и целовалась… и не видела, как ваза, вспыхнув, лишилась всех трещин и стала одним целым, как и была до того.

==================

* Анна — Аннарэн — Солнечная, Тулиевна — Туэлли — Огонь, Клубничкина — Мансикк- клубника

*Анна Тулиевна Клубничкина — Аннорэн Туэлли Мансэик