Месть со вкусом мяты

Глава 26

Уже поднимаясь по ступеням, граф Петрус вдруг застонал:

— Вот я… — и тут же покосился на Енку.

— Что случилось, милорд, — поинтересовалась баронесса, без пяти минут графиня.

— Мы договаривались с моими родителями встретиться в “Драконе” этом, с детьми.

— Ого! Надо им сообщить, что обстоятельства вынудили быстро вернуться назад, пусть едут сюда, — тут же нашла выход из положения девушка.

— Ну, да, это выход, — пробормотал он, — сейчас скажу. Вы идите, я сейчас… — он задержался на крыльце, а барон со своим “работником” и Люсьена с детьми зашли в холл.

Прислуга почтительно встречала, выстроившись с двух сторон, и принимала у прибывших их мелкие вещи — шляпы, трости. Впрочем, трость была только у барона Персиналя.

Вова озирался и только диву давался, как живут некоторые… Вроде, люди, но, вроде, и не люди. Легенду о том, что они потеряли крылья и не могут летать, он не знал, а раз не летают, то и не драконы. Так, выпендрёжники. Барон же был приятно удивлён, как их встретили:

— Молодцы, прислуга у вас — просто великолепна! Не то, что мои разгильдяи.

Неожиданно встрял Вова:

— Я у вас из прислуги видел пока только повара и того, кто вам еду приносил.

Барон захохотал:

— Ничего, друг мой, теперь, когда у меня есть ты, мы это дело исправим, — и хлопнул того по плечу так, что парень икнул и присел.

— Что вы творите, меня на исправление к вам прислали, а не калечить, — прошипел он, зыркнув на “хозяина”.

Все с любопытством поглядывали на них, но барон не спешил всем подряд рассказывать, какого “работника” ему послала судьба в виде собственного сына.

— Идём, идём, ворчать положено старушкам, вроде моей супруги, и то она не ворчит.

— Вы же не лупите её по спине со всей дури, — продолжал бухтеть Красавчик, потирая плечо.

Барон Вуоретт снова захохотал и по привычке хотел снова его похлопать, но Вова вовремя отскочил.

— Ладно, ладно, не буду. Экий ты нежный.

Тут зашёл граф Петрус и повёл их наверх. Клубничкина уже увела детей, не стала слушать препирательства деда с Красавчиком. Сами разберутся, не маленькие. Они зашли в детскую и она велела им переодеться и умыться.

— Мы, что, снова есть будем? — простонал Мэйнард.

— Нет, но вы с улицы, так положено.

— Ну мы же не водяные драконы, — хихикает он, — чтобы в воде полоскаться то и дело.

— Я, наверное, как раз водяная, — взъерошила мальчишке волосы Ена, — потому что люблю мыться, просто, страсть как.

— Не, вы сами написали, что любите плеваться огнём, так что вы точно огненная.

— Ну, посмотрим, посмотрим, но это всё равно не отменяет ваши чистые мордашки и ладошки. Так что — вперёд…

— …и с песнями! — хором завопили близнецы и помчались в гардеробную, переодеваться.

Ена хотела повытаскивать шпильки из причёски, но вовремя вспомнила, что должны приехать родители Петруса и не стала. Услышала, как стонет Лониэлла.

— Элла, тебе помочь?

— Если вас не затруднит… — пропыхтела девочка. Ена зашла к ней и увидела, что та застряла в платье и никак не могла стащить его.

— Ну и как ты это сделаешь, если у тебя шнуровка не развязана? Повернись-ка… — девушка быстро расшнуровала платье и тут обратила внимание, что пояска и нет.

— Пояс куда подевался? Потеряла?

Девочка растерянно стала оглядываться, но нигде его так и не обнаружила.

— Наверное, в парке остался, когда я… этому, дяденьке, руки завязывала.

— Хаха три раза, дяяяденька, — засмеялась Клубничкина. — Кстати, уточнить надо, сколько ему лет, этому “дяденьке”. Какое надо надеть платье к визиту бабушки с дедушкой? Что они любят? Цвет, фасон?

— Ну, им больше нравится, когда мы не шумим, сидим тихо, — сказал, сделав недовольную физиономию, Мэй.

— А я чтобы показала все свои вышивки и сидела, потупив глазки и сложив руки на коленях, — вздохнула Элька.

— Пф… А вам, что, жалко порадовать дедулю с бабулей? Приготовьте заранее и свои отметки, достижения по учёбе, и вышивки. А ты, Мэйка, давай принеси свою картинку, что выжигали с Бэрримором.

— Ну, там больше он же, я ещё не могу огнём, как он.

— Неважно, ты тоже помогал — рисовал, держал, поворачивал.

Мэйнард заулыбался, вспоминая, как он “поворачивал” деревяшку под струйками огня Сэма-Бэрримора. На самом деле, она лежала на чурбанчике и именно его мальчик и поворачивал.

Дети бросились за своими “прелестями” и достижениями, а Ена, вздохнув, теперь думала, в этом платье идти встречать их или переодеться. Если бы встретились к ластен этом тало, то она была бы в этом, а теперь… Может, как и дети, переодеться? Зашёл граф и разрешил её сомнения:

— Через полчаса приедут родители, пойдём, выберем тебе платье. Ну и… м… помогу переодеться… — промурлыкал ей на ушко.

— Граааф! Ё-моё, — она засмеялась, — помощничек, тоже мне. Ладно… сейчас. Дети! Как всё приготовите, приходите к папе в кабинет и всё туда несите.

— Леди, леди! А показать им, как я фехтую?

— О, конечно! Будет чудесно. И хорошо бы вашей стряпнёй накормить, но, увы, всё съедено. Ладно, в другой раз. Всё, надеюсь на вас, что вы жутко воспитанные и нас с папой не подведёте.

Близняшки засмеялись и пообещали, что будут почти такими же, как при леди Пантэрри-Хантер.

— Хм… прозвучало, как угроза, — граф Петрус на минуту озадачился, но потом махнул рукой, — им не привыкать к шалостям моих деток. Пойдёмте, леди гувернантка, надо вам помочь, однозначно…

Они ушли, а брат с сестрой тут же начали собирать всё, чем могли

похвастаться перед родными.

— Эх, скорей бы свадьба! — вздохнул Мэйнард, — а то надоело её леди звать.

— А мне Беррикана сказала, что мачехи все злые, а сначала притворяются добренькими… Мне кажется, наша не такая… Как думаешь?

— Твоя Беррика туперус белобрысая. Сравнила мачеху какую-то и нашу леди Йену. Попадись она мне…

— Ой, не трогай её, Мэйчик! А то она нажалуется своим, а они нашим и нам же и достанется.

Мэй неохотно кивнул:

— Ладно, пусть живёт.

Они даже не заметили, когда почти перешли на лексикон леди гувернантки. Собрав всё по сумочкам, пошли в папин кабинет.

Тем временем, папа усердно помогал несносной гувернантке одеваться. Или раздеваться, если быть точным.

— Граф, прекратите меня провоцировать, сейчас прибудут ваши родители, — хихикала она, пытаясь увернуться от помощи, но не преуспела в этом.

Он целовал её шею, открытую и такую манящую, и уже спускался ниже по декольте, но в дверь деликатно постучали.

— Войдите! — с досадой крикнул Петрус, быстро её осмотрев и поправив кружево на груди. Зашла Лизбет. Присев перед ними, пролепетала:

— Ваши родители, милорд…

— Шшш… да, услышал, иду. Ступай, передай, что сию минуту буду.

— Мне показалось, или вы хотели упомянуть некоего шерда? — лукаво улыбнулась Клубничкина.

— Э… вам показалось, засмеялся он. — Что ж, вам повезло, хотя… придётся самой переодеваться. Безобразие! Прислать Лизбет?

— Да, не возражаю, с ней будет быстрее.

Граф вышел, а Ена начала осматривать свои наряды.

Люсьена задумалась… Что бы такое надеть, чтобы понравиться будущим родственникам? Она почему-то трУсила, как они её воспримут. Понра или нет? Впрочем, чего волноваться с такими защитниками, как близнецы. Они за неё горой. Да же? или нет? Вдруг под давлением некоторых… взрослых они передумают? Ладно, как там говорят? Перед смертью не надышишься… Именно, так. Пришла, проскользнув в комнату, Лизбет и встала перед ней.

— Что желаете надеть, леди?

— Посмотри вот эти три, — Енка разложила уже их на кровати и теперь показывала горничной. — Какое лучше?

Лизбет со знанием дела осмотрела платья, потом перевела взгляд на леди и взяла песочного цвета.

— Вам надо надеть на сегодняшнюю встречу вот это. Оно лучше всего подходит, потому что это фамильный цвет Льёненасов.

— Ну да, — пробормотала Клубничкина. — Мне теперь в красное обряжаться не комильфо. У нас супруг будет львиной породы, пустыня там, пески разные… Мне этот цвет не подойдёт, но что на себя не напялишь ради высоких гостей, — она вздохнула и подмигнула горничной. — Надеваем!

Она быстро переоделась. Лиз только немножко помогла сзади и теперь Ена рассматривала себя в зеркале.

— Ну, так, ничего. Туфли есть под него?

— А как же! — Лиз тут же притащила из гардеробной подходящие туфли.

Ена их надела, прошлась — всё было супер. Хоть цвет и не нравился особо, но он совсем её не портил. Горничная усадила леди Йену в кресло и поправила причёску.

— И вот… — достала из кармашка фартука длинную коробку, — это милорд передал для вас.

Она открыла её, и девушка ахнула — там лежали, переливаясь красным золотом украшения.

— Ух… Ничего себе… плохого…

Лизбет надела подвеску с крупными оранжевыми камнями, похожими на янтарь. Но такого насыщенного янтаря она не видела никогда. И такие же крупные, длинные серьги. На дне лежал перстень. Она надела его на правую руку, так как на левой был помолвочный, но горничная замотала головой:

— Нет, нет, на правой только обручальное можно надевать. Так что и этот перстень на левую руку.

Подвигав в недоумении губами, растягивая их, Енка перенадела украшение и теперь два огромных камня красовались на её руке. Но в коробке ещё примостилась цепочка с камешками по форме серёг, но меньших по размеру — браслетик. Его прицепили на запястье.

— Теперь вы готовы! — девушка сложила руки перед собой и с восхищением смотрела на Люсьену. Она смутилась:

— Да ну тебя. Смотришь, как на звезду какую.

Лизбет хихикнула:

— Идите, вас ждут.

— Уф, с богом, Парасю, — вспомнила как раз к месту Енка изречение их соседки тётки Нины. И вышла. Не успела пройти и пары шагов, как выскочил откуда-то сбоку граф и сграбастал в свои лапищи.

— Волнуешься? Я тоже. Сейчас дети прибегут, и мы пойдём все вместе.

Судя по топоту ножек, близняшки уже были рядом. Вылетев со ступеней и, чуть не влетев в стену на всей скорости, но, захохотав, быстро подлетели к ним и встали с боков — Мэй взял отца за руку, Лониэлла её. На этот раз они надели тоже соответствующие случаю наряды песочного цвета с разными оттенками, у Мэя темнее, у Лоньки более золотистые. Так, дружной компанией, они и пришли в обеденную залу, где их ждали гости.

И снова в дверях стоял любимчик сэр Бэрримор. С изящным поклоном он открыл им двери и Льёнанесы с гувернанткой вошли в залу. На этот раз Ену усаживал сам граф Петрус, а дети, как всегда в последнее время — сели по бокам от неё. Дальше он прошёл к родителям выказать им своё почтение.

— Мэйнард, Лониэлла! — воскликнула красивая высокая, но несколько сухопарая, женщина. — Вы не хотите поздороваться с бабушкой Лэйвинеей?

Дети посмотрели на отца, на гувернантку и, дождавшись их кивка, встали и чинно подошли к чете Льёнанесов-старших. Мэй запечатлел поцелуй на руке бабушки Лэнвинеи и кивнул почтительно дедушке Райнарду, а Лониэлка сделал общий приседон и, как и положено послушным деткам, чинно развернувшись, с достоинством самого сэра Бэрримора, вернулись на место.

Петрус делал вид, что его это всё вообще не касается и накладывал себе в тарелку еду, а Енка и вовсе не смотрела в их сторону. Просто боялась. И тоже накладывала себе еду. Не глядя. И уже этой еды там было… на ту самую Маланьину свадьбу. Руки подрагивали. Всё же, она первый раз знакомится с потенциальными свёкрами. Вернувшиеся дети, как по команде, положили на её колени свои ручки и она, на удивление, тут же успокоилась. Одарила их нежной улыбкой. Мэйнардик смотрел на неё таким взглядом, в котором так и читалось:” — Ну ты чего? Соберись, тряпка!”, от чего хотелось смеяться, а Лониэлька с такой любовью, что хотелось плакать. Что она и сделала… Неожиданно даже для себя. Слёзки одна за другой покатились по щекам и Енка, как будто испачкавшись соусом, быстро вытерла лицо салфеткой. И — вот оно!

Мама-бабушка вдруг заинтересовалась ею:

— Кто эта прекрасная леди? Петрус, я слышала, что ты взял новую гувернантку и она вполне подошла нашим внукам. Это она?

У Люсьены включилась вредная Клубничкина, та самая, гонявшая Горыныча. Она сжала до белых костяшек вилку, что держала в руках, и уже хотела достойно ответить, типа, могла бы, бабуля, и у неё спросить, кто она такая, но тут Петрус… милый, как она его любит! взял инициативу в свои руки и встал:

— Хочу познакомить вас со своей невестой. И сразу объявляю — свадьба через неделю. Я уже был в храме Эрг’Ра и сам Лот’Сонак Дэймар одобрил его. Моя избранница баронесса Люсьена Гринг Мансикка Персиналь.

Вот так… Всё собрал в кучу. Она выпрямилась, как положено баронессе, и взглянула прямо в глаза опасности, то есть будущей свекрови. Родители переглянулись и покивали друг другу, типа, нормально, баронесса… а нам говорили…

— Мы видим, — опять взяла инициативу в свои руки мама жениха, — что вы любите друг друга. А как дети? Это немаловажно. Их даже не один, а двое! И они очень и очень… разными бывают.

Тут Ена посмотрела на Петруса и кивнула. Он понял. И тогда Ена поднялась и, посмотрев по очереди на обоих родителей, ответила, положив на макушки детей руки:

— Это просто дети. Со своими предпочтениями, своими плюсами и… плюсиками. До того, как я их увидела, я детей вообще на дух не переносила, но эта гвардия меня покорила. И, кажется, это взаимно. Мы любим друг друга. Надеюсь, что и мы с вами найдём общий язык.

Она улыбнулась, как уж получилось, и села. Близнецы снова ухватились за неё.

— Ну это же прекрасно! Горян, да скажи же что-нибудь, — толкнула вдруг бабушка мужа, — что я одна отдуваюсь.

Он встал, откашлялся и, как большинство мужчин в этом мире, басом, сказал: — Сын, я рад, что ты нашёл достойную женщину и для себя, и для семьи. Надеюсь, вы будете счастливы, а мы будем счастливы этим… вашим счастьем.

Махнул рукой и сел. Кажется, все всё сказали, но тут встал барон Персиналь. Ну, как же без него…

— Я хочу сказать по поводу своей внучки. Очень рад за неё, очень. Скоро приедут её родители и семья вся соберётся под родным небом. Это важно, да…

— Барон! А ведь да, девушку Петрус назвал вашим именем! А я как-то не обратила на это внимания! Вот это да! Выходит, ваш Гринг скрывал от вас свою семью? — бабушка всплеснула руками.

— Ну… как скрывал… просто они были вместе в изгнании… — выкрутился барон, поняв, что и сам не знает, как оказалась там жена Гринга, но нашёл вполне верный ответ, удовлетворяющий всех. Разумеется, Ена не стала уточнять, что и как. Пусть пожилые люди (которых так назвать и язык бы не повернулся) тешут своё эго.

Дальше обед прошёл в самом лучшем виде, так как все познакомились… почти. Остался “за кадром”, так сказать, Вова Красавчик. Он молча ел, почти не поднимая голову от тарелки, наблюдая за всем происходящим исподлобья. Хоть еда была вкусная и никто ни в чём не упрекал. И боялся только одного, чтобы, не дай бог, не обратили внимание и на него. Но на него смотрели… исподтишка, потупив глазки, из-под ресничек. Лониэлла очень жалела парня. Конечно, он сам виноват. Не надо было леди Йену обижать, но теперь он был такой несчастный… И если взрослые пришли к какому-то всеобщему мнению, то она была в раздрае. Обед закончился даже весело. Бабушка начала светскую беседу, её поддержали все, и даже Енка что-то там вещала. Она здесь была “на новенького” и ей было всё интересно. Родители Петруса тактично избегали темы иномирья невесты сына, а она не спешила делиться этим. Успеется… Надо сначала навести мосты. Поэтому с интересом слушала их беседу и иногда что-то говорила, типа:

— О! Правда? … Неужели! … Как здорово!

Ну и так далее. И все остались довольны, вынеся ей вердикт: красивая и скромная. Наконец, муторный (для Енки), обед закончился и все направились в кабинет для беседы, по подводу свадьбы… как бы. А там как пойдёт. Потому что их (свадеб) было несколько больше, что для родителей как Петруса, так и Горын…ой, Виторуса, станет сюрпризом. Детей забрал господин Зонненграфт и Ена оказалась свободна. Пойти в кабинет? Что она там услышит… всё и так уже известно, а что не знает, Петрус расскажет ночью. Вдруг вспомнила про подопечного “дедушки”. Ну и где он? То, что его не взяли в кабинет, она была уверена, то есть, видела, что он туда не пошёл. Интересно, куда подевался? Она спустилась в холл.

— Сэм, сэр Бэрримор, а не видел случайно того малого, что привёл с собой барон? — обратилась она к Сэму.

Сэр обмахивал невидимую пыль с полочек, бардюрчиков и всего, где она могла бы присутствовать. Он повернулся к леди и сообщил:

— Видел, миледи. Он ушёл с детьми и сэром Зонненграфтом.

— Вот неожиданность… Пойду, посмотрю, чем они там занимаются. Они в детскую пошли?

— О, нет! В оранжерею. Маленькая леди изъявила желание показать её гостю.

— Ещё одна неожиданность, — пробормотала баронесса Клубничкина и рысью помчалась в оранжерею. Переступив порог, она не сразу их нашла, но определила их нахождение по “щебету” кехлички Винси:

— Кхер, кехр! Кхе, кхер!!!

Быстро сориентировавшись, где она кхекает, Ена наткнулась через пару-тройку шагов на прогуливающуюся парочку: Лониэллу и Красавчика Вову.

Самое интересное в этом было, что девочка одной рукой держалась за его руку, а второй плавно водила то в сторону одного дерева, то другого и рассказывала, как называется, какие цветы на нём или плоды произрастают. Кехличка сидела на плече брата, который скептически-настороженно смотрел на них. Господин Зонненграфт шёл чуть в стороне со скучающим видом, но, так же, как и Мэйнард, бросал настороженные взгляды на парочку. Парень же шёл, как на расстрел, такое отчаяние было на его физиономии. Енка даже хрюкнула, фыркнув. Неужели сидеть в КПЗ было на порядок лучше? Ходи себе тут, цветочки нюхай. Ничего, папочка приедет, научит его… цветочки любить. Некоторое время шла позади, незамеченная ими и слушала лекцию и о фауне, так сказать, и о флоре.

- “А молодец какая! — думала Люсьена, — ведь и двух слов связать не могла, смотри, как осмелела!”

Тем временем они вышли к их любимому месту сбора, к походному кострищу. Вова удивился, увидев костровое место:

— Это что, у вас в оранжерее костры жгут?

— О, да, леди Йена научила нас ходить в походы. Мы сюда ходили.

— А это идея, между прочим, снусмумрики! Ведь теперь мы можем и в саду поход устроить! Под открытым небом! — мечтательно посмотрела на купол бывшая гувернантка, выйдя к ним.

— Юхууу! — возопил Бизон, а Капелька захлопала в ладоши.

— Мам, когда пойдём? — ухватила Лонька её за руку.

— Надо с папаней вашим согласовать. После их совещания в почти Мытищах.

— Каких?

— Где?

— Да в кабинете у себя. Они там обсуждают наши свадьбы. Вы ведь знаете, что свадеб три будет?

— Трииии???

— А я слышал, да! Только не понял, кто ещё жениться будет.

— Открою вам секретик. Это будет ваш любимый дядя Виторус и мои родители! Вот!

Дети подняли писк, визг и начали гоняться на радостях друг за другом. Господин Зонненграфт пошёл аршинными шагами за ними, а к Ене подошёл всё ещё смурной Вова.

— Слышь, леди…

Она весело фыркнула.

— Ну, я не знаю, как обращаться. Слушай, помоги отсюда удрать, а? Вот… зуб даю, больше никуда не влезу, и, эта, учиться пойду.

— Ты зубами-то не разбрасывайся, — она, хитро сощурив глаза, улыбнулась. — Учиться — это здорово! Похвально даже где-то. Но помочь ничем не могу, честно. Из этого замка можно уйти только с разрешения самого замка. Вот так. Он меня месяц почти держал, двери не открывал. И это ещё я невеста графа, а ты ему никто. Так что только твой… мой дедуля может отпустить и ещё папуля, — она хихикнула. — Представляешь, то никого, кроме мамы не было, а то родни — куча целая! — она доверительно посмотрела на парня. Потом дотронулась до руки. — Не расстраивайся так уж сильно, непривычно, конечно, среди дракош жить, но вполне привыкнуть можно. Он застонал:

— И ты туда же с этими драконами! Они тут на них совсем повёрнутые, что ли?

— Ага, — охотно закивала Клубничкина, — и не только повёрнутые, они ещё и сами драконы, — засмеялась уже откровенно, — зря не веришь. Если хвостов нет, это ещё ни о чём не говорит. Так что — лучше тебе принять правила игры тире жизни местной и наслаждаться этой самой жизнью.

Он с тоской посмотрел ей вслед, так как леди пошла к детям, уже гоняющимся за бабочками.

- “Они ведь не её дети? И чего носится с ними, непонятно… Ладно, пойду искать “хозяина”, как-то же надо перевоспитываться. Глядишь, и отпустит за хорошее поведение. Может, и правда, принять правила и не выпендриваться?”

С этими мыслями Вова отправился обратно, через стеклянный переход в холл. Как ни странно, в холле было пусто. Хотя Вове было всё равно на это, потому что он правил внутризамковых не знал ещё. Осмотрелся и увидел портретную галерею. Заложив руки за спину, прошёлся, разглядывая портреты, скорей всего, обитателей этого замка. И наткнулся на этих двух, близняшек, ещё малышей тут. Они стояли во весь рост и держали за руки женщину. Но, если брат с сестрой были прорисованы чётко, до мельчайших подробностей, то облик женщины как бы скрывался за лёгким облаком и был смазан. Никакой конкретики.

— Вот странно, — пробормотал он, — и кто их мать? Почему такие секреты?

Он и так, и этак разглядывал портрет, даже потёр наслёнявленным пальцем её лицо, но не преуспел. Неожиданно чья-то тяжёлая рука легла на его плечо и Красавчик непроизвольно присел. То ли и правда, показалась тяжёлой, то ли от испуга и неожиданности.

— Вот ты где, — громыхнул над его головой барон. — Что, интересуешься генеалогическим древом семьи? Правильно, — закивал головой парню, — юная леди очень даже симпатичная вырастет.

Вова даже подпрыгнул:

— Какая юная леди! При чём тут она? Вы что, фон барон Ламанческий, выдумываете, она ещё ребёнок, а вы мне к ней присмотреться предлагаете! Совсем, то ли? — прошипел со злостью.

Барон Персиналь озадаченно изогнул бровь:

— Какой, какой барон? Вообще-то, барон Персиналь, запомни, друг мой, а по поводу того, что маленькая, так и ничего, вырастет, — он ему подмигнул, — но такую леди надо уже за собой оставлять сейчас, потом женихи набегут и всё, опоздал! Я вот так чуть свою жену не упустил. Пришлось вызывать её жениха на дуэль.

Вова рот разинул:

— И что?

— Что, что… Дуэль не состоялась. Пожалел его, задохлика. Он чуть не рыдал, типа, влюблён по уши. Ну, я тогда сделал хитрый ход, — подмигнул парню, — договорился с её отцом, чтобы слух пустил, якобы, я их разорил в пух и прах. Когда эта информация дошла до женишка, он сам сбежал. Вот так-то! — барон снова хотел хлопнуть Красавчика, но, увидев, как тот болезненно скривился, не донёс ладонь, а просто опустил, слегка, попутно, пригладив его шевелюру.

— А можно спросить? — решился Вова. Его никак не отпускал облик матери ребят. Барон важно кивнул:

— Давай, спрашивай.

— Почему мать не видно у них на портрете?

Дед мельком глянул на картину и, нагнувшись к его уху, прогудел, типа, шёпотом:

— Через неделю приходи, посмотрим. Должна проявиться. Хотя и так уже проглядывается, если присмотреться.

Он отошёл на шаг и, склонив голову то к одному плечу, то к другому, посмотрел на полотно. Вова тоже глянул и, то ли из-за слов барона, то ли и правда сложил два плюс два, но увидел проступающие черты лице его знакомой леди Ены.

— А кто была до этого?

— Была да всё, нету. Жива, не бойся, но боги вычеркнули её из их жизни. Теперь в их магии будет преобладать и моя кровь тоже. Молодец, девочка! Вся в меня! — Он захохотал довольно и поэтому не так громогласно.

Вова в очередной раз нащупал в кармане ленточку. Вернее, поясок, что он тогда подобрал и засунул в карман, чтобы отдать этой близняшке. Но не отдал.

- “Потом отдам” — скособочил рот чуть не к уху, прищурив при этом один глаз.

— Ладно, идём, со всеми этими разговорами я проголодался. Может, накормят уже в этом доме, — барон пошагал прочь, и Вова потащился следом.