Месть со вкусом мяты

Глава 25

В замке с утра тоже было шумно и весело. Все собирались в город.

Дети были взбудоражены известием о том, что поедут с леди Йеной, граф Петрус волновался, как всё пройдёт в храме, как искать родителей матери своей невесты, о встрече со своими родителями, которые обещали подъехать к кафе “пообщаться с внуками”. Ну, а Енка волновалась обо всём и всех сразу. Но старалась сдерживать свои порывы, всё же, пример должна она показывать или нет детям?

Ей принесли, наконец, те платья, в которых здесь ходят дамы и которые ей купили почти сразу. Ну может, через недели две её пребывания в замке. Их принесла Лизбет, та самая девушка-служанка, что встретилась Ене в первый день её попаданства. Она радовалась так, как будто сама должна была выйти из заточения. Носить было некуда, а примерять — она примеряла. Что не подошло сразу, то подгоняли замковые швеи, Мадеста и Чарфилда. Теперь можно было одевать любое, не боясь, что что-то будет мало или болтаться. Примчались дети. Они уже нарядились — у Мэя короткие штанишки до голенища сапог, белая рубаха с узким кружевом на манжетах и по вороту, чёрная жилетка и коричневая шляпа с короткими полями.

Сестрёнка была наряднее — красное длинное платье с золотистой вставкой и бантиками на груди, кружево и на рукавах перед воланами, и от плечиков до самого низа, скреплённое в поясе чем-то вроде круглой пряжки. Веер завершал образ.

Она хотела пойти с украшением на голове в виде ободка с камешками под цвет платья, но отец был непреклонен — только шляпку!

— Он сказал — “дома в чём хочешь ходи, а в обществе, будь добра, придерживайся правил”, - пожаловалась девочка.

— Раз папа сказал, значит, надо так и сделать.

— Вам, леди… мама, — Мэй засмеялся, — тоже надо будет всё одевать по этикету.

Ена подзависла. Мало того, что надо надеть длинное платье, так ещё и шляпку! Ой, а ещё ж веер. Он крепился к запястью и мог висеть просто так, пока не возникала в нём нужда. Она стала лихорадочно вспоминать фильмы, в которых дамы обмахивались веерами и вздохнула: конечно, будучи ещё девочкой, изображала из себя “светскую даму” или принцессу, но веером была чаще газета.

- “Ладно, надеюсь, не надо будет им махаться!” — подумала девушка и, выгнав Мэйнарда, с помощью Лизбет надела платье, которое лучше всего сидело на её фигуре, нацепила веер, но шляпки нигде не обнаружила.

— А где эта шердова шляпка?

— Внизу, леди, — засмеялась горничная, — там наденете.

— Э… Слушай, Лиз, а у неё есть вуаль?

— Да, есть, вы можете либо закрыть лицо, чтобы никто вас не узнал, либо с открытым лицом, чтобы все видели.

— Ну да, другого варианта нет, — пробухтела Ена. Подхватив подол в одну руку, другую протянув Лониэлле, она пошла на выход.

— Леди Йена! Причёску! — страшным голосом запричитала Лиз. — Вы забыли!

— Блин… А есть чем подкрутить, заколоть?

— Сейчас кликну! — девушка метнулась за дверь, чуть не сшибив графа, который как раз протянул руку, чтобы открыть дверь.

— Ой! Простите, милорд! Я не видела! Я не хотела!

— Ну, как бы ты увидела за дверью, — он потёр ушибленное плечо и махнул рукой, — беги уж, куда бежала. — Леди Йена, вы готовы? О, вы обворожительны! Но чего-то не хватает… — он, сделав беглый осмотр, остался доволен, но прищурил один глаз, видимо, соображая, чего именно не хватает.

— Ах, милорд, видимо, шляпки, — сделала книксен Ена.

Мэйнард с любопытством заглянул в дверь:

— Здорово! Вы такая красивая!

— Мне сейчас ещё будут делать причёску. Может, надену шляпку и не надо ничего делать?

— Э… дорогая… А вдруг нас в гости позовут?

— А, вон чего… Я такой вариант не рассматривала. Ладно, пусть тогда делают. А шляпка хоть подойдёт к платью по цвету, фасону?

— Я сейчас принесу! — крикнул Мэй и умчался.

— Лониэлла, не хочешь помочь брату? — интересуется граф, подняв одну бровь. Девочка посмотрела на Ену, на отца, кивнула, хихикнув, и быстро умчалась за братом.

— Йена… Я в восторге! Тебе так идёт такое платье… длинное! Ты — просто герцогиня в нём!

— Баронесса, к вашим услугам, — засмеялась девушка,

— Скоро мы это исправим… графиня Льёнанес. Звучит?

— Кончено, Я уже знаю, что это значит, поэтому очень довольна!

— Да? Дети перевели?

— Нет, ты сам сказал, — она засмеялась, — забыл?

— Я с тобой всё на свете забываю…

Он притянул её к себе и поцеловал, но только и успел, что прижаться к её губам. В двери постучались:

— Леди… К вам можно?

— О, это мои парикмахеры пришли!

— Удаляюсь, — он поцеловал её пальчики и ушёл.

Зашли сразу три женщины — одна молоденькая и две уже в возрасте, лет сорока на вид. Эти были опытные и работали с волосами решительно, но осторожно, а девушка, лет шестнадцати, ещё пугалась всего, стеснялась, и была только помощницей — подай, принеси, подержи. Сначала волосы долго расчёсывали, смазывали, разделяя на пряди и удивляясь их оттенку:

— Первый раз вижу такие волосы! — сказала негромко одна, та, что расчёсывала. Вторая, наносившая то ли мазь, то ли мастику, поддакнула:

— Необычные, серые.

— Пепельные, — не выдержала Енка. — Этот оттенок называется пепельным.

Они переглянулись, но дальше развивать тему не стали. В результате их трудов, волосы были уложены наверх, подзакручены, подколоты заколками с камнями под цвет наряда и ещё предполагалась шляпка, которую почему-то очень долго нёс Мэй. Но так и не принёс. Видимо надевать надо будет, всё же, внизу.

— Всё, леди, готово, — сказала одна из них, видимо, старшая, и все три отошли от неё на почтительное расстояние, склонив чуть ниже головы и сложив ручки на животе. Ена встала и подошла к зеркалу. Ну, что… Волосы “сидели” на голове, как влитые. Она даже подумала, что их мастика, скорее, напоминала лак для волос, типа “Шварцкопф” или “Прелесть”, чем какую-то притирку. Поблагодарив мастериц парикмахерского дела, она достала косметичку, и, присев у зеркала, стала наносить макияж, попутно косясь на женщин, которые всё ещё стояли позади неё. “Сделав” два глаза, обернулась в недоумении:

— Вы ещё не закончили? Девушки, вы не стесняйтесь, говорите, я, может, что-то делаю не то?

— Вы… сами наносите на лицо крема, помаду… Мы могли бы помочь в этом.

Она закусила губу. Развернулась к ним полностью.

— Я умею это делать сама и неплохо. Другое дело — позволительно ли делать так, как я это делаю. Хорошо, доверюсь вам, а там посмотрим.

Они тут же приступили к работе, попутно интересуясь её косметикой:

— А это что? А это для чего?

Ресницы они, оказывается, не красили, только стрелки рисовали, а в ходу были накладные ресницы. И теперь с любопытством рассматривали её две туши — чёрную и синюю. Несколько раз вытаскивали кисточки, вертели, нюхали, примерялись к своим ресницам и хихикали. Закончили наводить ей красоту и, наконец, попрощались.

Уф… Как, всё же, сложно контактировать с другими людьми в этом мире, не своими, замковыми. Со своими уже так сдружились, что и не обращала внимания, что сказала или сделала не так. “Надо брать уроки. У кого только? Петрус по женским делам навряд ли поможет. Может, Лиз?”

Дверь открылась и Петрус собственной персоной появился в проёме.

— Леди? Вы готовы?

— Да, милорд, — так же чопорно ответила она, слегка присев, и оба засмеялись. — Я бы уже давно была готова, если бы не эти вдруг возникшие женские штучки. — Ну, раз всё закончили… — он вновь придирчиво осмотрел её со всех сторон, от причёски до её шпилек на ногах и покачал-таки головой, — баронесса, вы снова на своих палочках. Смотрите, долго будем ходить, устанете ведь.

— Ну, как только устану, попрошусь на ручки, — фыркнула она.

— А… вот вы стратег, — он притянул её к себе и поцеловал.

— Петрус, ты съел мою помаду, — выдохнула она, когда он оторвался от её губ. — Ну, намажешь же снова? Очень красивая, тебе идёт необыкновенно!

— Угу… пусти к зеркалу, а то так намажу, буду на клоуна похожа.

Но он не спешил отпускать:

— Кто такой клоун? — пожевал её ухо, отчего Ена захихикала и поёжилась.

— Это такой разукрашенный и разодетый в яркие одежды мужчина-артист вооот с таким красным носом! — она сделала кулак и показала ему, приставив его к носу. — Развлекает публику шутками, фокусами.

— А, понял! Это пеллет* по-нашему, они на ярмарках часто бывают. Ну и на праздниках. Может, сегодня в парке увидим.

Дверь с треском распахнулась:

— Пап, мам! Нам давно пора ехать! Уже и карета стоит у ворот!

Они подпрыгнули оба от неожиданности и Енка от испуга прикусила кончик языка. Быстро юркнув из объятий к зеркалу, мазнула почти не глядя по губам помадой и, сунув её в клатч к остальной косметике, помчалась к детям:

— Как вы меня напугали! Ну, снусмумрики, я вам отомщу! Сказки ни за что ни одной не расскажу!

— НЕЕЕТ! Только не это! Можно мне не покупать сладкого? Я согласен!

— А я, а я… Я буду слушаться…

— Ха, как будто ты и так не слушаешься.

— Да, я могу… А так не буду.

Они уже неслись по коридору вниз, а Петрус шёл следом, улыбался и слушал их перепалку.

Внизу все выстроились перед входом. Всё же, леди Йена первый раз отправлялась на прогулку. Как только Ена оказалась в холле, сразу увидела своеобразную вешалку с плечиками и “головой” в виде кругляша, с водружённой на нём шляпкой. Это было самое настоящее чудо в перьях. Она замерла, вытаращив глаза, а все вокруг замерли, глядя то на неё, то на это чудо и ждали. У близняшек глазки были хитрые-хитрые, а граф смотрел на неё с лукавой улыбкой.

Ена отмерла и задала, наконец, интересующий её вопрос.

— Что это? — она грозно посмотрела на деток, которые пытались сохранять на своих физиономиях серьёзное выражение, но получалось не очень. Подошла, сняла, напялила и повернулась к ним:

— Что? Можно ехать? — все начали кто хихикать, кто смеяться, а Петрус подошёл, снял и повесил обратно. Потом хлопнул в ладоши и крикнул:

— Шляпку леди!

— Вот не могут без выкрутасов, — вздохнула Ена, а дети уже выдёргивали перья из злополучной шляпки и засовывали в карман к Мэю.

— Фу, Бизон, вытащи это, мы не в поход идём, а на прогулку едем! Отдай Треику, он спрячет до лучших времён. Треик, спрячь так, чтобы потом вспомнил, куда ты их засунул.

Сэр Бэрримор торжественно внёс огромную коробку и подошёл к Ене:

— Леди…

— Э… Милорд… — она переадресовала “вскрытие” коробки графу. Он не менее торжественно открыл и вытащил другую шляпку, с большущими полями.

Она закусила губу. Конечно, эффектно, но…

— Вам не кажется, что я буду сшибать полями этой шляпки всех прохожих, что будут ко мне слишком близко подходить или просто проходить мимо?

— А нечего им подходить к вам, миледи, близко, — отрезал граф.

— А… Если только с этой точки зрения, — кивнула, пребывая всё ещё в раздумьях, Ена. — Я просила с вуалью. Ну, хорошо, вот с той, с перьями, снимите и к этой пришпан… ой, приделайте.

Вуаль прикрепили и она, наконец, была готова к выходу.

— Ну, что, поехали? Ой, я так волнуюсь… Первый выход в свет, так сказать. Ого! Уже одиннадцать! Встали же ни свет, ни заря специально, чтобы пораньше выйти! Дети! Быстро в карету!

Близнецы подхватили её за руки и потащили на выход. Петрус

вздохнул и пошёл следом — опять они её отобрали. Но у ступенек в карету он помог сначала им, подхватив под мышки и впихнув внутрь, и ей, галантно подав руку. Устроившись, он крикнул кучеру:

— Кусскит, трогай! — и путешествие в новый мир для Ены началось! Или просто продолжилось?

Ена сняла шляпу в карете и теперь сидела у окна, отжав одно у детей. Хотя Элька всё равно устроилась у неё на коленях и безбожно мяла подол платья. Мэй устроился у другого, но не смотрел в него, всё было знакомо и объезженно не раз. Он, как отец, откинулся на спинку диванчика и просто смотрел в противоположную стенку. Губы растянулись в счастливую улыбку, а глаза мечтательно блестели под пушистыми ресницами. Граф посматривал то на него, то на своих девчонок и тоже улыбался. Они с сыном и так были похожи, но сейчас это видно было особенно. Ну, если бы был сторонний наблюдатель. Ена обернулась к нему:

— Петрус, а почему деревья у вас так далеко от дороги?

Он очнулся и повернул к ней голову. Девушка слегка растрепалась, но это придавало ей особое очарование — слегка вьющиеся волосы, раскрасневшиеся щёки, блестевшие радостью и ожиданием чуда глаза…

-”Я постараюсь не разочаровать её ни в чём, чтобы ни на секунду не пожалела, что вышла за меня… когда выйдет, наконец”, - подумал он и переспросил:

— Что, Мансикка?

— Ну, у нас обычно деревья вдоль дороги сажают на расстоянии не более метра-двух от неё, а здесь — вон как далеко.

— О, это история давняя и стрррашная! Всё, как ты любишь -

страшилки на ночь, — сначала вытаращил глаза, а потом засмеялся

граф.

— А что, мы уже приехали?

Дети захихикали: — Нет, нам ещё час ехать!

— Может, расскажешь тогда сейчас? Мы можем сымитировать ночь — занавесим окошки шторками, — поддразнила его Енка, высунув кончик острого язычка и пошевелив им над губой.

— О, нет! Я так не смогу! Ночь есть ночь, так что рассказ откладывается на соответствующее время суток! Но, если в двух словах, то были набеги разных суггов, разбойников и орков…

— Что? У вас тут есть орки???

— Были, — покаянно признался граф.

— Блин… Фэнтези по полной программе… — проворчала Енка. — Не ожидала. Думала, вы тут одни. А эльфы есть?

— А это кто?

— Ну, с ушами такими длинными, красивые, с зелёными или голубыми глазами…

— Ещё мне этих тут не хватало! Никаких алвов! Посмотри на меня…

Девушка развернулась к Петрусу всем корпусом и вытаращила на него глаза. Он рассмеялся:

— Ну, не так, с любовью смотреть надо. Я же самый красивый, согласись!

Она скептически подняла бровь:

— Неа, не угадал!

— Нет? А кто? Неужели…

— Я, конечно, — она фыркнула и засмеялась, — но только после детей! Дети — цветы жизни, наше продолжение, поэтому сначала они, потом… как уже призналась, я, разумеется, а потом уже и вы, милорд. А вы что себе возомнили?

Он откинулся на спинку диванчика и расхохотался:

— Йена, ты самая невозможная женщина во всём мире!

— Уф, — пробормотал Мэйнард, — я уж испугался, что вы поссоритесь…

— Не дождётесь, — засмеялась Ена.

Пока болтали и смеялись, колёса кареты загрохотали по мостовой.

— О, приехали. Куда нас привезут?

— Я велел к главному храму Эрг’Ра ехать, надо это решить в первую очередь. Но вы погуляйте, я один схожу. Там парк неплохой неподалёку.

— Тогда нас можно высадить в парке, а вы — к храму.

— Можно и так, — кивнул граф. — Кусскит! Давай к парку, леди с детьми там выйдут. А мы дальше, к храму.

Ена надела шляпу, расправила вуаль так, чтобы скрыть лицо хотя бы до середины, и выпрямилась в ожидании.

— Деньги! — вдруг вскрикнула она так, что все подпрыгнули, — нам нужны деньги в парке! Давайте раскошеливайтесь, граф!

Он покачал головой:

— Конечно, я не оставлю вас без денег, — и полез в кошель на поясе. Вытащив несколько купюр, отдал Ене и денюжки перекочевали в её клатч. Она похлопала по его боку и с довольным видом сказала:

— Ну, теперь можно и погулять!

Карета остановилась и граф выскочил первым, по очереди помогая выйти Ене и детям. И тут же обратился к ним с прочувствованной речью:

— Мэйнард, Лониэлла, ведите себя хорошо, от леди Йены никуда, ни на шаг! Глаз с неё не спускайте!

— Папа, ну мы же играть будем…

— А вдруг кто-то захочет её похитить? То-то же, — увидев их округлившиеся глаза, с довольным видом заскочил обратно в карету и крикнул:

— Трогай, Кусскит!

Дети и леди Йена помахали карете руками и пошли в парк, у ворот которого их высадили. Сказать, что она была разочарована — ничего не сказать. Для детей не было сделано ровным счётом ничего, только лужайка, где можно побегать, помахать сачком или на палочке поскакать, изображая из неё коняшку, а себя на ней всадником.

— А где карусели или ещё чего-то там? Качели какие-нибудь, например? — скривилась она. — Если будете бегать, то далеко не убегайте.

— Леди Йена, у нас такое бывает в ярмарочные дни. Скоро будет, а пока мы можем сходить в Южный Дворик, там продают сладости для детей, — успокоил её Мэйнард.

— Ну… пошли туда. Где этот ваш дворик…

— На юге, — засмеялся мальчишка.

— Ах, так? Издеваться? — прищурилась леди, — ну, заяц, погоди! Допрыг… — тут её дёрнули изо всей силы за руку… — аешься… Эй, господин хороший, какого лешего…

— Ты же наша, да, — зашептал ей в самое ухо парень. — Ну, точно, наша. Я тут с ночи, никак не пойму, как я тут оказался… Упал, стукнулся головой в нарисованного янтарём дракона и всё… я тут! Майор, гад, встречу, убью!

Она хихикнула:

— Упал, очнулся, гипс… Ты кто вообще? Откуда тут взялся?

— Из Калининграда. Ты же тоже оттуда? — с надеждой воззрился на неё парень.

— Ну… как бы да, оттуда. У меня там отец в полиции работает.

— Не майор ли, случайно?

— А как фамилия?

— Если бы я знал… Его называли как-то странно. В ресторане по-одному, а потом как-то по-другому. Гр… на гэ, в общем.

— Гринг?

— ДА! — завопил он и тут же был пойман за шкирку:

— Кто тут моего сына вспоминает нелестным словом? Куда сбежал, малец? Тебя определили на исправительные работы, а ты в бега ударился. Нехорошо!

Парень повис над землёй, болтая ногами в воздухе и крутя головой. Ена тут же подозвала к нему детей:

— Вот, смотрите, дети, что бывает с теми, кто не слушается в детстве маму с папой. Исправительные работы! Ужас! — и ткнула в него своим маникюром, — я тебя узнала. Ты из той компании, что напала на меня в ресторане! А папочка отправил кое кого из вас за решётку!

Мэйнард тут же подскочил к нему и пнул ногой.

— Лорд Бизон! Что вы себе позволяете! Где ваша выдержка! Всё, мороженки вам не видать.

— Леди… — мужчина, что держал за шиворот Красавчика Вову, а это оказался, конечно, он, был огромен и суров, но, обратившись к ней, нагнулся, тем самым почти усадив Вову на траву. Люсьена задрала голову:

— Я вас внимательно слушаю.

— Из всего, что вы тут сказали, я услышал одно, что вы знакомы с моим сыном, бароном Грингом Вуоретт Персиналем. Это так или я ослышался?

Енка застыла истуканом. Барона Персиналя? Конечно, она с гим знакома, поскольку мама сказала, что он её отец. Неужели вот эта гора — её дедуля? Да он ещё больше папули!

— Что? Гринг — ваш сын?

— Что? Вы… его дочь???

Упс… кажется, она сказала про отца вслух… Тут открыл рот подвешенный “буратино” и изрёк:

— Да, точно, он нам говорил тогда, что это его дочь. Я вспомнил!

И тут же был брошен на траву, отбив при этом заднее место. В который раз…

— Так это об этом сюрпризе он нам говорил с матерью? Девочка моя! Иди ко мне, я тебя обниму! — раскрыл свои огромные ладони дедушка. Ена попятилась от него, боясь быть раздавленной его лапищами.

— А вот давайте без обнимашек. А то сейчас примчится сюда граф и отвертит мне голову, а вас вызовет на дуэль! — она отскочила на пару шагов.

— Кто такой граф? — поднял кустистые брови дед Персиналь. Она обернулась на близнецов и увидела такую картину: Мэй стоял одной ногой на груди поверженного Красавчика, а малышка пыталась обмотать его руки своим пояском от платья.

— Хахах! Ну на минутку отвернуться нельзя! Что творят! Фу, дети, это кака! Бросьте его!

— Леди Йена, он вас обидел там, у вас дома! Отдайте его нам! Мы снимем с него скальп! — сурово заявил мальчишка. Вова дёрнулся с перепугу и, перевернувшись со спины на живот, быстро стал “грести” руками и ногами, пытаясь уползти от “ненормального” семейства подальше. Дед махнул рукой и “обездвижил” пленника.

— Итак, леди… Йена? Я правильно услышал? Расскажите мне поподробнее, кто ваша мама, каких драконов будет?

— Мама? Драконов? — наверное, первый раз в жизни она растерялась. Мама и драконы? Что у неё с ними может быть общего? Разве что — папа… Девушка посмотрела по сторонам и, наконец, ответила:

— Даже не знаю, что вам ответить. Я как-то не уверена в том, кто вы такой. Вижу в первый раз и вот так, с бухты-барахты, верить вам, что вы мой дедушка, как-то не настроена.

Вова вставил свои три копейки:

— Твой папаша кинул меня на картину с драконом, и я вылетел в камине вот у него.

— Угу, поняла… А с какой целью закинул?

— Нууу… Мне грозила отсидка за грабёж, который я не совершал, — и тут же завопил, — это всё он! Он спровоцировал! Он взломал замок в магазине с янтарём и проник туда целой кодлой! А я… — упавшим голосом, — попёрся за ними, из любопытства.

— А кто в этой… кодле был? — интересуется Енка.

— Кто… жена его и ещё двое. Мужика не знаю, как зовут, не помню, а тёл… девушка с ним — Тома, Тамуся. Они так её называли.

Люсьена аж подпрыгнула:

— Божечки, какие хорошие новости! Мама! Горыныч с Томкой! Счастье-то какое! Я б тебя поцеловала, но у меня жених ревнивый, — засмеялась и оглянулась по сторонам, посмотреть, нет ли его поблизости. Петруса не увидела, но увидела целую толпу гуляющих, которые уже совсем не гуляли, а стояли вокруг них, правда, не сильно близко, но всё же, достаточно, чтобы услышать всё, о чём они тут говорили.

— Думаю, нам надо отсюда уходить и как можно быстрее.

Дед, или кто он там был, покачал головой, крякнув так громко, что вспугнул не только птиц, но и всех прогуливающихся и подслушивающих.

— Мы немедленно едем ко мне домой!

— Нет, конечно, ещё чего, — фыркнула Ена, — мы ждём отца этих детей! Он же с

ума сойдёт, если нас не найдёт!

— Тогда разрешите вашу ручку, леди, мы просто прогуляемся до его прихода, — положил её ладошку себе на сгиб руки и неспеша повёл по аллее. — А, кстати, где он? Чем так занят, что бросил такую красавицу одну?

— Не одну, милорд! Я с ней! Я её защитник! — выпятил грудь Мэйнард, насупившись.

— О, да, я подзабыл… Леди Йена, кем приходятся вам эти замечательные ребятишки?

— Я их гувернантка, пока… Но в планах стать матерью. Если они не возражают, конечно…

— Папа пошёл в храм Эрг’Ра договориться о свадьбе! — тут же выдала “тайну” Лониэлла.

— О! Я только-только приобрёл внучку и уже теряю её! Может, в кахвиллу*?

— Милорд, нам обещан был “Зелёный Дракончик”, - заявил Мэй безапеляционно.

— Да? Тогда ведите нас, лорд… Бизон, кажется, в ластен тало! Вперёд!

— Ой, а как же этот, ваш подопечный? — с любопытством спросила Ена, кивнув на Вову.

— А, сам дойдёт, — отмахнулся барон-старший. — У нас привязка, далеко не убежит всё равно. Вставай, “Кхекк”, пошли, в “Дракончике” посидим с детьми… учись у них, как надо быть рыцарем у дамы, — и он подмигнул им, — угощу вас лимонадом. Вы не возражаете?

— Урра! — близняшки помчались вперёд. Они не возражали.

…Граф Петрус доехал до храма довольно быстро. И, как оказалось, его там ждали. Не удивительно… Тут служили богам те ещё храмовники и жрецы! И Видящие, и Знающие, и Помнящие. Так что у входа в величественный храм стоял Алун, один из жрецов-послушников. Он с лёгким поклоном приветствовал графа и тот так же поклонился ему. Затем, повернулся и первым вошёл в храм, как бы показывая его светлости, куда идти. Ну да, видимо, уже знали, что он не просто так тут появился. Шли какими-то лабиринтами, из чего граф Петрус понял, что принимать будут не в самом храме, а во внутреннем дворике. Так и есть. Он тут был, когда разводился с первой супругой. Теперь он хочет жениться. Всё правильно. Проверка на совместимость. Первый раз он был влюблён по уши и не видел изъянов, как и она, видимо. Тогда хватило одной чаши на свадьбе, куда опускали руки. Брак бы не благословили, если бы вода забурлила до кипятка. Всё было чинно и благородно, тихо и спокойно. Сердце сжалось. Что-то сейчас скажет Лот’Сонак Дэймар…

Наконец, его вывели туда, куда он и предполагал — во внутренний дворик. Здесь были только стол и скамейка, крыша, как таковая, отсутствовала, но купол от дождя и прослушивания её с лихвой заменял. По стенам ползли вверх ветви ползучего цветка тунбердии, цветущего раз в году и всего одну неделю.

— Я ждал тебя. Присаживайся, — Дэймар кивнул на скамью у стола, на котором дымились напитки в двух кубках.

— Я хотел раньше, но обстоятельства задержали, — пробормотал граф после того, как приложился лбом к ладони Жреца.

— Всё идёт так, как надо. Не переживай. О твоей просьбе знаю. Помнишь ли о проклятии или надо тебе напомнить?

— Ну, в общих чертах все её знают.

— Говори тогда, зачем пришёл. Я послушаю, — Дэймар откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Петрус кивнул и облизал пересохшие враз губы. Рассказать — значит, сдать с потрохами невесту, что она “оттуда”. Хотя, если так разобраться, без храмового дозволения навряд ли они “туда”, в тот мир, попали. из кубка, вздохнул и рассказал всё и обо всех. Жрец ни разу не перебил, слушал и создавалось впечатление, что он просто спит. Но стоило графу замолчать, как он тут же открыл глаза.

— Сколько свадеб, ты говоришь?

— Три…

— Три свадьбы, значит, должно быть на церемонии три дракона и три драконицы. Одна, как я понимаю, к этой категории не относится.

Петрус обомлел. Да, ведь у брата невеста уж точно не относится к драконам. Он с отчаянием смотрел на старца и мысли лихорадочно носились в голове:

- “Что делать? Что делать?”

— Теперь вспомни пророчество. Или напомнить?

— Думаю, какие-то детали надо напомнить, — выдавил из себя граф.

— Хорошо. Напомню. Итак…

…В стародавние времена драконы все летали. И несколько миров были соединены вместе, и эльфы, и люди, и орки…да, да, дружок, не хмурься, все эти рас были дружны. Но как-то раз один дракон опозорил и себя, и всех драконов, силой взяв одну из эльфийской расы и, так и не женившись даже на ней, отправил обратно родителям. Девушка не доехала до дома. Она исчезла и сколько её не искали, не нашли. Дракон был наказан. Его заковали в цепи и посадили в подземелье, а весь его род был продан в рабство её родителям. Они были первыми бескрылыми, так как были лишены их в наказание за проступок их сородича. Эти драконы недолго прослужили эльфам. Им противно и горько было на них смотреть. Не желая убивать, эльфы продали их дальше, оркам. А те сразу решили, что теперь они на коне, с такой-то силищей! Оборачиваться драконы всё ещё могли, но не летать. Но их силы, как драконов, хватало более чем для того, чтобы разогнать всех противников. Так драконы стали разменной “монетой” в преступлениях.

Орки отправились на войну не куда бы то ни было, а к самим драконам. Впереди шли пленённые, в магических ошейниках послушания, вытаптывали и жгли деревни, а орки грабили и убивали. Поскольку впереди шли свои, драконы некоторое время отступали, жалели их, так как чувствовали свою вину. Но тут вмешались боги. Такое они стерпеть не могли. Орков вымели в одночасье на свою территорию и выставили щиты между всеми расами. Боги были разгневаны на них за то, что сами не решили вопрос, а переложили на других и в результате погибло очень много магических.

И вынесли вердикт:

До тех пор, пока не соберутся под сводами храма три пары из тех, кто был изгнан, и в одной паре будет кто-то из другой расы, но количество драконов останется равно шести, тогда проклятье будет снято. Когда такое событие случится, то в ознаменование этого над храмом взлетит золотой дракон.

— Как ты помнишь, с тех пор все стараются свои свадьбы отмечать по три пары сразу. Но так и не попали под пророчество. У вас много сходится и есть надежда, что именно вы снимете проклятье с драконов. Так что — свадьбам быть. Так и передай брату, графу Виторусу Горянович Лохикармэ-Силмэ и его другу барону Грингу Вуоретт-Свар Персиналю. Как раз через шесть дней будет большой праздник — открытие весенней Ярмарки, подготовка к лету. Какие одежды нужны будут, я передам с Алуном.

Граф Льёнанес-Сильмэ вышел потрясённый. Сказанное Жрецом не укладывалось в голове. Понимал, что говорить об этом нельзя никому, кроме Виторуса и Гринга. И пусть поторопятся, что такое пять дней для девушек! Ничего, пустое место, однозначно.

Но в душе осталось что-то то ли недосказанное, то ли недослушанное. Что стало с тем драконом, который оказался в цепях, в темнице? И почему он вообще на это пошёл, на такое преступление? И, опять же, куда делась несчастная дева-эльфийка?

Он в задумчивости сел в карету и велел ехать в парк. Доехав и всё так же ещё будучи в задумчивости, Петрус обошёл все известные места для детей, но своих там не нашёл. Отбросив рассеянность в сторону, обошёл второй раз, заглядывая уже и в другие места, которые для детей не совсем предназначены. Но и там их не было. Не зная, что делать — злиться или волноваться, неожиданно наткнулся на прогуливающуюся леди Эрлинду Хейна-Сирре, владелицу бюро по найму персонала для знатных особ, под ручку с какой-то ещё леди, ему незнакомой.

— Моё почтение, доброго дня, леди, — кивнул он обеим леди, приподняв шляпу.

— О, граф! Так приятно видеть вас в добром здравии, — замахала кокетливо огромным веером леди Эрлинда. — А почему вы один? Наверное, отдохнуть решили от своих деток, — она хихикнула. — Говорят, ваша новая гувернантка нашла-таки к ним ключик.

Он кивнул вежливо:

— Да, вы правы, с её приходом в замке стало намного интересней жить.

— Она красавица! — вдруг воскликнула женщина, а вторая дёрнула её за веер.

— Ну, а что? Это же правда, — недовольно отмахнулась от приятельницы и её намёков леди, — раз граф отпускает их с этой девушкой, значит, доверяет ей полностью, — и повернулась к графу, — если вы решили к ним присоединиться, то они пошли в ластен тало с двумя лордами. Одного я знаю, а второй неизвестен… странноватый немного, как не от мира сего!

— Вы их видели? Где, в “Дракончике”?

— Да, они…

— Благодарю, миледи, вы меня выручили! Всего хорошего! — он снова приподнял шляпу и рванул через кусты в сторону искомого заведения.

— Вам не кажется, леди Эрлинда, что вы слишком болтливы? — недовольно изогнула бровь попутчица, — пусть бы с нами ещё постоял, поговорил. Когда ещё с графом, холостяком, между прочим, можно было бы поговорить! У меня дочь не замужем.

— Навряд ли граф Льёнанес посмотрит на кого-то, — покачала головой леди Эрлинда. — Раз уж за столько лет не смог забыть свою первую жену, которая оказалась настолько ветренной, что бросила двоих детей на него, то, что говорить о вашей дочери, — с явным намёком пустила “шпильку” дама. И тут же предложила:

— А не прогуляться ли нам до этого ластен тало? Выпьем по стаканчику лимонада!

Приятельница тут же простила её выпад в сторону дочери и кивнула. Глаза у обеих заблестели в азартном предвкушении.

Они прошли под вывеской ластен тало и оказались внутри.

Дед Вуоретт Персиналь в окружении детей и леди шумно возник на пороге “Дракончика", сразу, с порога крикнув:

— Столик нам, да побольше!

Навстречу к ним поспешил хозяин заведения, господин Корнэклиф, с широкой улыбкой:

— Милорд! Какими судьбами? Вот уж не думал, что когда-то увижу вас здесь!

— Привет, Ол, дружище! Вот, встретил… — и тут же получил тычок острым пальцем в ребро, — …знакомую леди, да… с детками. Решил угостить лимонадом.

— А этот молодой лорд тоже с вами? — Ол Корнэклиф кивнул на озирающегося по сторонам Вову.

— Да, это мой новый работник, из провинции. Вот, таскаю за собой, показываю, что здесь и как.

“Работник” фыркнул и, насупившись, засунул руки в карманы.

— Присаживайтесь! Вот прекрасный столик для вашей компании, — господин Корнеклиф показал столик у окна и повёл их туда сам.

Дети рванули первыми и уселись у окна с двух сторон стола, Ена со стороны Мэйнарда, как самого озорного, старый Персиналь с ней рядом, а Красавчику Вове ничего не оставалось, как сесть с краю, со стороны Лониэллы. Заведение, на критичный взгляд Люсьены, было выдержано в старинном духе — всё из дерева — стены, столы, скамьи и стулья. Даже квадратная люстра была деревянной.

Дед тут же сделал заказ и для детей, и для внучки, и себя не забыл. Красавчик сидел, как на иголках, и грыз свой любимый мизинец. Они с утра мотаются по городу и ели только в имении барона на завтраке. А это было очень и очень давно.

Сначала принесли детям. Потом леди. Следом деду. И Вова остался с носом. Стол ломился от еды, но перед ним стоял только бокал с водой. Так паршиво он чувствовал себя даже не тогда, когда его арестовали и засунули в кутузку, а когда отец пришёл выкупать, собственной персоной встретив на выходе. Он никогда бы не поверил, что отец так может — когда приехали домой, отлупил его, как паршивого щенка, ремнём. И предупредил:

— Пикнешь хоть раз во время порки, отправлю обратно.

А мама, хоть и плакала, но не заступилась. И теперь было похоже именно на то, как будто его снова выпороли. Он сидел, вертел в руках бокал и вдруг почувствовал, что его кто-то тянет за рукав:

— Милорд…

Он глянул исподлобья и увидел, что девчонка протягивает ему своё пирожное:

— Угощайтесь. Наверное, наши были последними и вам не досталось.

Вова тут же замотал отрицательно головой:

— Спасибо… эээ… леди…

— Леди Лониэлла, — тут же представилась девочка.

— Да, леди… Лони…элла. Я не ем сладкое. Так что, ешьте сами, — буркнул в ответ и отвернулся. И увидел, как несут ещё поднос. Для него. Он густо покраснел, а барон насмешливо глянул на парня.

Горка мяса, салат, что-то в виде гарнира, но что именно, он ещё не понял. И пирожное. Красавчик быстро осмотрел тарелки “девочек” — у обеих они есть? У майоровой дочки не было, и он тут же предложил ей:

— Леди, у вас нет пирожного, а я не ем сладкое. Может, возьмёте?

— Мне нельзя, — фыркнула Люсьена, — кушай. Тебе глюкоза точно не помешает… для мозгов.

Милорд зарокотал, как бульдозер на холостом ходу, при этом сотрясая стол.

— Вся в Мелисанту! — и повернулся к Люсьене, — Мелисанта — твоя бабушка.

— Ааа… Понятно, — девушка, чтобы не развивать эту тему, стала разглядывать детей и как они едят. Потом вспомнила, о чём планировала поговорить, и снова повернулась к нему.

— Милорд… Вам не знакомо такое имя — Туалли Мансикк?

— Как не знакомо. Не скажу, что мы близкие друзья — они живут в горах. Говорят, что бросили здесь когда-то всё движимое и недвижимое и уехали в старый дом, принадлежавший ещё его прадеду. А что?

— А что вы о них знаете ещё?

Барон нахмурил брови и задумался.

— Что я знаю… Была тут история, связанная не только с ними, многих коснулось Пожар в одном особняке, на окраине города, лишил жизни тогда многих, давно уже, правда. В том числе и их дочь. Некрасивая история была… — он покосился на детей, слушавших их с разинутыми ртами, и замолчал, — гм… Тогда и отец твой попал под раздачу, его сослали куда-то. Но он сказал, что вот-вот вернётся с сюрпризом…

— Что? Вернётся? — Вова очнулся и чуть не опрокинул стул, на котором сидел.

— Да, конечно. Сам король помилование написал. А чего ты так разволновался, кхекк*?

— Ничего, — буркнул “кхекк” и в досаде съел-таки то пирожное, что лежало перед ним.

Внезапно в резко открывшуюся дверь ворвался граф и, увидев компанию у окна, быстро подошёл к ним. Так что уточнять, зачем ему майор, Вова не стал.

— Приветствую, барон, — склонил голову перед Персиналем-старшим и сурово отчитал горничную и детей, — я весь парк обшарил в ваших поисках.

Ена кивнула:

— Простите нас, граф. Так вышло, неожиданно наткнулись на моего… дедушку и не могли отказать себе в удовольствии пройтись с ним по парку и вместе заглянуть в ваш этот ластен. Присаживайтесь. Хотите чай, напиток, лимонад?

Петрус поиграл сурово бровями, но уже оттаял, взгляд потеплел, и он поднял руку, подзывая тарьёлли* к себе. Парень подскочил с уже открытой книжечкой для заказа.

— Что желает милорд?

— Рёбра тушёные есть?

— Нет, увы, это же детское ластен тало.

Граф поцвыкал, скривив рот, и заглянул в тарелку к барону-старшему:

— Всё то же самое… — потом обернулся к своим “девочкам”, - миледи хотят что-то особенное?

— Папа, — пискнула Лионэлла, — я хочу каремпиту… две!

— Будет, — кивнул папа, — а вы, дорогая?

— Благодарю, вас… граф… Я уже сыта. Думаю, что потерплю до дома.

— Лорд Петрус… — начал было барон, но тут с шумом чуть не вбежали две особы, сильно отставшие от графа.

— Ммм… — как от зубной боли, промычал Петрус, — опять они…

Дамы продефилировали по залу, помахали знакомым леди с детьми и, получив приглашение присесть, уселись сбоку, но чуть позади от графской компании. Тут же зашушукались, пригнувшись и закрывшись веерами, и вскоре даже дети стали оборачиваться на них, хотя до этого трещали о своём, выклянчивая что-то вкусненькое у родительниц.

— Барон, милорд, надо отсюда уходить. Дети, надеюсь, вы успели поесть? Леди Йена, а вы ели? — дождавшись её кивка, с шумом встал, — тогда, прошу всех на выход.

Дед Персиналь поднялся и кивнул своему “работнику”. Они дружной компанией вышли из ластен тало и сели в экипаж графа. Места было маловато, но дети быстро распределились по коленям — Мэй сел к отцу, а Лониэлла к Ене. Она прижалась к ней с довольным видом и показала язык брату. Но тот “включил” Бизона и только надменно поднял бровь, прислонившись головой к отцовскому плечу.

— Итак, граф, вы посетили храм…

— Я бы предпочёл говорить обо всём этом у себя в кабинете, — скосил он глаза на сына и дочь.

— Хм… Всё так серьёзно, — пробормотал барон Вуоретт, — хорошо, умолкаю и жду с нетерпением.

В карете установилась относительная тишина, только стук колёс и цокот копыт немного её разбавляли.

Вова сидел в карете с бароном на одной скамье и думал. Вот как так всё получилось? Кому сказать — фиг поверят. Правильно маман говорила: любопытство кошку сгубило. В данном случае — его, Вовку. Предок долго его выходки терпел и платил за косяки разные. Но последний вывел его на новый уровень воспитания — выпорол, всё же. Как же так получилось, что он вляпался в этого янтарного дракона? Он вспомнил, как с воплем вывалился из камина прямо под ноги пожилой паре, что сидели, попивая себе винцо. А тут он… Но его явно ждали, потому что этот папаша того, майора, при виде Красавчика, заржал так, что уши заложило. Отложил свой кристалл, сказав при этом:

— Всё, прибыл твой Кхекк, — и положил его на столик.

Потирая ушибленные плечо и заднюю свою часть, Вовка поднялся и уставился на мужчину и женщину за столиком.

— Ну, что, прибыл для перевоспитательных работ? — хмыкает мужчина.

— Кто? — тупит Вова.

— Да ты, ты, больше тут никого нет.

— А… — да, что-то такое говорил тот, “Арарат”… - а как я сюда попал? Это я, вообще, куда попал? Где я? И те, где те-то?

— Кто — те? Если сын мой, то там и остались, а тебя вот Янтарный выбрал, отметил. Наверное, понравился ты ему, — мужчина захохотал так оглушительно, что даже его женщина поморщилась:

— Вуоретт, прекрати пугать людей. Я-то привыкла за двести-то лет, а мальчика напугал. Проходи, присаживайся. Как тебя зовут?

Потирая плечо (зад постеснялся), он присел на предложенный стул и представился:

— Вова… Владимир!

— Ну, рассказывай, кто ты и почему Гринг тебя отправил ко мне? Только правду говори. Моя жена умеет распознавать, когда врут. Вот сколько бы я ни пробовал ей наврать… да и сын тоже, хехе, никак не получалось. Всегда уличит, — он нагнулся к жене и поцеловал её руку. Она улыбнулась и стукнула его веером по склонённой макушке:

— Выдумщик.

— Не отвлекайся, малец, рассказывай.

“Малец” и начал рассказывать. Что к этому располагало, он не знал. Обстановка ли, внушение… Причём, чуть не с пелёнок. Память откатилась куда-то вглубь и выуживала из его головы такие ранние подробности, о которых он точно не мог бы сам вспомнить. Как сидел на горшке, как крал конфеты из шкатулки, а потом из другой — мамины украшения. И если конфеты съедал, прячась по разным закоулкам огромного дома, то драгоценности напяливал на себя и таскался в таком виде по всем коридорам, как новогодняя ёлка. Это было смешно и его не ругали, похохатывали, трепали по макушке. Но чем старше становился, тем всё обстояло хуже. Благодаря влиянию отца, его денежным вливаниям то в садик, то в школу, учителя вздыхали, но закрывали глаза на его прогулы, двойки и обрастание “вассалами”, которые носили его рюкзак, отдавали завтраки, запугивали девчонок и притаскивали их на задний двор целоваться. И, если в школе до криминала дело не дошло, только пару раз проходил, как свидетель драк, то после школы друзья несколько сменились и, если бы не эта история с Грингом, сначала с его дочерью в одном ресторане, а потом в другом с его женой — то всё могло закончится очень плачевно, так как к нему, вернее, к деньгам его отца, присматривались некие элементы, о которых он и не догадывался, уверенный, что сам такой крутой.

— Ну, не совсем ещё, конечно, но тоже ничего хорошего, — сделал в конце вердикт барон. — Будем работать.

Тут же что-то там побормотал, вытащил ножичек и ткнул себе в мизинец. Выдавилась капля крови, и он её смахнул в рюмку, из которой только что пил вино.

— Давай руку, — потребовал он и Вова, съёжившись и трясясь внутри, покорно протянул её. Проделав с мизинцем красавчика то же самое, капнул следом из какого-то пузырька ещё пару капель. Потом долил вина и располовинил, отлив в другую рюмку. После всех манипуляций одну протянул Вове, вторую взял себе и велел:

— Пей.

— Что это? — Красавчик с опаской посмотрел на рюмку.

— Не бойся, не отрава, — ухмыльнулся человек-”ДваАрарата”. Запомнить новые имена он был ещё не в силах.

— Смотри, вот вторая, видишь? Это моя. И там то же самое, что и в твоей.

— Тогда… пейте первый! — заупрямился Вова, оттопырив нижнюю губу.

— Ты не веришь дракону? — взревел мужик и тут же затрясся от хохота. Оглушил совсем…

Вова с перепугу и выпил. Ну, вином отдавало, да. Кровь не чувствовалась совсем. Покосился на мужика с опаской — нормальный он вообще? Дракооону! Совсем сбрендил на старости лет.

— Дяденька, отпустите меня обратно, а? Можно, я пойду уже? — и полез обратно в камин.

— Совсем ты его запугал, — покачала головой жена громилы. — Ты в камин-то не лезь. Он только в одну сторону открыт сейчас. Оттуда — сюда. Пойдём, я накормлю тебя. Голодный, наверное? Меня зовут леди Гортэнния, — она взяла парня за руку и повела за собой, что-то ещё приговаривая очень тёплым голосом, даже каким-то завораживающим.

И он пошёл за ней, как телёнок. Пришли на кухню, судя по куче висящих на стене кастрюль и сковородок с одной стороны — рядом с огромной печью, которая располагалась посередине стены, а напротив висели пучки лука, вроде как чеснока, какой-то зелени и ещё непонятно чего, то ли фруктов, то ли овощей. Не кухня, а столовая в их школе. Посреди стоял такой же огромный, как и всё в этом доме, стол со стульями вокруг него. Пока он оглядывал кухню, женщина накрыла на стол и усадила его:

— Кушай.

Сама села напротив, сложила руки на столешнице, как примерная ученица, и смотрела на него с любопытством. Потом сказала вопросительно:

— Ты ведь с ТОЙ стороны… Как там живётся людям?

Вова уже начал было есть, но тут подзавис:

— А где я? Что значит — “с той стороны”? А щас мы где? На какой?

— То есть, он отправил тебя, ничего не объяснив? Вот несносный мальчишка! Вернётся — получит у меня! Ты ешь, ешь пока. Потом поговорим.

И он наворачивал, потому что и правда, проголодался. Сказывалось и волнение тоже. Такой аттракцион не каждый день бывает. Стукнулся башкой и — здрасьте вам, вывалился из камина. Фокусы же, не иначе…

— А ещё майооор… — пробормотал он, — фокусник.

Леди Гортэнния тихонько засмеялась, подлила ему и себе в кружки что-то из кувшина. Так они и сидели в тёмной кухне с одной свечой на столе между ними. Потом она отвела Вову наверх и показала комнату:

— Тут можешь поспать. Завтра всё остальное.

И он пошёл спать, кивнув леди… “надо же, леди…” и, упав в огромную кровать в полкомнаты, отрубился в одну секунду.

Потом был новый шок, утром уже. Когда они сидели в той же комнате с камином и ему рассказывали о мире, в который он попал и вернуть обратно сможет только тот, кто отправил, то есть майор полиции и по совместительству их сын, барон Гринг Персиналь. А когда ему сказали, что они тут все драконы — Вова потерял было сознание. Его тонкая психика не выдержала этого. Но быстро очухался, к слову. И дальше уже слушал более спокойно. Ну, драконы и ладно. Чем люди не тешатся… Главное, чтобы не придумали ещё чего-то этакого.

— А зачем, всё же, я… мы пили кровь тогда?

— Да что там той крови было, всего две капли. Обычная привязка, чтобы не сбежал. А то вдруг захочешь “попутешествовать” по стране в одиночку, а ни документов, ни имени никакого. Вова — это не имя. Для нас, по крайней мере. Начнут тебя спрашивать — кто сам, откуда, кто отец, где живёшь — что отвечать будешь? — и, увидев, как Вова надулся, нахмурив брови, кивнул, — вот то-то. Так что, дальше ста метров от меня, от дома, ты никуда не сможешь удрать. По дому будешь перемещаться без проблем, а выйти куда подальше без меня — никак. Ну, увидишь ещё.

Им накрыли в этой же комнате завтрак и после него лорд “дракон” повёз его в город — знакомить с миром. Познакомил, да…

Когда увидел дочь майора в красивом, длинном платье, обалдел просто. Действительно, такую тёлкой не назовёшь. Вскоре карета, въехав в кованые ворота, остановилась.

==================

*пеллет — клоун

*кахвилла — кафе

*кхекк — красавчик (норвеж)

* тарьёлли — официант (финск)

*каремпита — пита со взбитыми сливками