Месть со вкусом мяты

Глава 27

Тем временем, Гринг увёз Аннарэн к себе в Калининград. Они решили расписаться там. Горыныч с Томкой оставили своё торжество в Ворславле. Всё же, как бы девушка не злилась на мать, но лишить её такого удовольствия, как свадьба единственной дочери, никак нельзя. Приближалась суббота, на этот день свадьба и была назначена.

В его Стройкорпорации женщины пребывали в трауре. Как уж узнали, неизвестно — Томка божилась, что никому ни слова не сказала:

— Ты что? Они бы меня ещё тогда разорвали на кусочки, я что, враг себе? Когда пришла только работать — все уши прожужжали, какой шеф у нас супермен и красавчик! Так что я решила — нет уж, нет уж, жизнь дороже, — она таращила глаза, округлив и рот для достоверности.

— Ладно, — махнул он рукой, — будем надеяться, что выедем сразу после свадьбы к Грингу и Аннарэн.

Томка уже знала, что Гринг — барон. Когда услышала в первый раз,

сразу закивала:

— Да, слышала, есть такие. Это вроде графа, да?

— Да, — кивнул, хмыкнув, барон.

На этом она успокоилась и больше не интересовалась этой темой. Итак, расписываться решили каждый у себя, но после росписи — встретиться, всё же, придётся в Калининграде. Поэтому Горыныч теребил с утра в субботу невесту, названия на сотовый:

— Эх, Тома, плохая была идея тебе выезжать из дома. Уже бы собралась под моим чутким руководством.

— Если бы мы ночевали вместе, то до сих пор бы в постели кувыркались, — ответила она, одной рукой на плече придерживая телефон, другой напяливала свадебные туфли. Платье, как Горыныч и решил, было то, которое он купил для этой цели.

Томка долго фыркала, даже плеваться хотела, но под нажимом двойной “артиллерии” матери с женихом, ворча и даже стукнув Витюшу по плечу два раза ладошкой, надела его. Фата была ещё нежнее, как и туфли. Их она купила, как только увидела платье, и разнашивала все эти дни. На вопрос Витечки “зачем”, удивилась:

— А если я натру мозоль? И буду ходить хромать. Оно тебе надо — хромую невесту?

— Не надо, — кивнул серьёзно Горыныч, — зачем мне хромая невеста? — и уворачиваясь от очередного тычка под ребро, продолжил, — я просто возьму и понесу на руках. Ну или закину на плечо и так потащу тебя в свою пещеру.

— Ахаха, очень смешно, — скривилась Томка, но лицо светилось довольством. Не смотря на его заверения, она продолжила их разнашивать и сегодня они сидели на ногах, как родные. — Всё, не отвлекай, я уже обуваюсь. Причёска есть, фата на месте, букет… Букет! А, вон он. Паспорт! Ой, где паспорт?

— У меня, не ищи.

— Хорошо… Что ещё? Маникюр… Лежит, не сковырнулся.

— Губки накрасила? А то забудешь, будешь мне мозг выносить.

— Иногда надо и вынести его, — тут же нашлась Тамуся, хихикая, — проветривать его надо обязательно… иногда! Ты приедешь за мной или на чём я должна до ЗАГСа добираться?

— Нееет, дорогая, сказала, же, до свадьбы я тебя видеть не должен! Так что… за тобой заедет твой шеф, Павел Андреевич. Уже должен быть, выгляни в окно.

Томка отодвинула штору и посмотрела во двор.

— Ой, и правда, стоит! Всё, отключаюсь! До встречи, — она послала три поцелуя и, открыв окно, помахала рукой:

— Павел Андреевич! Давно стоите? Я уже выхожу!

— Стой, я поднимусь!

Томка озадаченно посмотрела вниз и пошла открывать двери. Шеф поднялся не один, с Ниной Петровной, как ни странно, вручил ей букет и кивнул на секретаршу:

— Будет тебе этой, подружкой. Должны быть у вас серьёзные люди.

Томка кивнула. Енки не было и ей всё равно было, кто у неё будет в подружках на свадьбе, Нинпетровна, так Нинпетровна. Женщина был в красивом светло-сером костюме и с высокой причёской. Начёс, наверное. Закрыла двери и они пошли к лифту. Тут же выскочила соседка напротив и закричала:

— Горько! Горько!

— Тёть Лида, чего шумим, — засмеялась Томка, — это не жених, целоваться с ним отказываюсь.

Тут подошёл лифт и они умчались от разобиженной тёти Лиды вниз.

Волновалась ли Томка? Скорее, нет, чем да. Они сели в машину и отправились к жениху. А она просто сидела и ждала этой встречи. С её Горынычем. Он встретил их на автостоянке, вымеряя шагами расстояние от входа в ЗАГС к стоянке с машинами. При виде них подобрался и с букетом наперевес ринулся к невесте.

— Том, ты — просто красавица! Невероятная! Слов нет, чес слово!

Тома млела от его слов, обнимашек и поцелуев прямо в губы… Тут она и очнулась:

— Эй! Витюша! Сейчас всю помаду съешь! Прекращай!

Он засмеялся, подхватил её под ручку и потащил ко входу. Их свидетели шли сзади и тихонько переговаривались.

— Вы верите в их такую внезапную любовь? — спрашивал Павел Андреевич. — Совсем недавно он сходил с ума по Люсьене Кирилловне.

— Как бы он по ней не сходил с ума, женится на Тамаре, — резонно заметила секретарша. — Странно всё же, куда она подевалась… И потом, не наше это дело. Я лично ему желаю счастья. Может, и правда, Томочка та, кого искал.

— Может быть, да… Жизнь покажет.

Они вошли следом за парочкой в помещение ЗАГСа. Там уже сидели Томины родители. Порознь, через пару стульев и друг на дружку не смотрели. При виде дочери под ручку с таким красавцем во всех отношениях, оба родителя стушевались. Вот чего-чего не ожидали от своей свиристёлки, так, что отхватит такого мужчину. Отец одобрительно хмыкнул, а мать поджала губы. Горынычу показалось даже, что она позавидовала дочери. Он поднял иронично бровь и прижал Тамусю к себе покрепче.

- “Не, такую маму нам не надо. Им с Люси вполне хватит одной Аннарэн на двоих. Впрочем, обе выходят замуж, так что и в мамах нужда, как бы, отпадает”.

Так и стояли, он шептал ей всякую всячину на ухо, а она потихоньку начинала мандражировать, пока не объявили их сольный выход:

— Брачующаяся пара Виктор Горянович Кармесильев и Тамара Степановна Голикова! Просим вас пройти в зал регистрации!

Витор так и не отпускал Томку из объятий. И теперь, взяв за руку, почувствовал, что ручка-то трясётся! Ага, волнуется, малышка. Он чмокнул в щёку и шепнул:

— Том, не трясись так, я и сам боюсь,

Она скосила на него взгляд и засмеялась:

— Ну тебя, я не верю.

Но вот они переступили порог зала и встали на ковровую

дорожку. Рядом тут же материализовались свидетели. Сзади пристроились Томкины родители. А ещё дальше — любопытные коллеги, как Томкины, так и просто из офиса.

Тома подошла к столу и ей показалось, что отключилось у неё всё — и зрение, и слух, и всё остальное. Женщина что-то говорила, она кивала, но совершенно ничего не слышала. А, вот, Витя ручку суёт… И даже показал, где надо расписаться. Девушка поставила свою подпись и посмотрела на жениха. А он так улыбается ей… Божечки, неужели его можно было не полюбить? Вот Енка балда… Но всё! Отказалась — значит, всё! Теперь он её! И в подтверждение этого шеф взял её пальчики и надел на один из них восхитительное кольцо! И тут же сунул в руку другое, протянув свою руку. Вот! Точно, надо же надеть кольцо и ему. Тома справилась с этим довольно быстро, несмотря на мандраж. И тут он поцеловал её! М… так бы и стояла вечность… Как же он целуется, мама дорогая! Но их прервали на самом интересном месте:

— …разрешите объявить вас мужем и женой! Вот ваши паспорта.

Витюша забрал оба паспорта и положил в карман пиджака. Взял снова за руку и повёл на выход. А потом подхватил на руки и донёс до машины. Сзади завистливо завздыхали женщины, но на них шикнула Нина Петровна и они замолчали. Дальше кортеж доехал до ресторана. Они выбрали тот, где впервые встретились — “Метелицу”. Сегодня он был закрыт для всех.

— А что, пусть твои оторвутся по полной, — хмыкнул Горыныч. — Надолго запомнят зато.

Сам он не планировал здесь задерживаться более первых двух “горько”. Дальше их путь лежал в Калининград и по его коридору в замок. Вот визгу будет! Так-то она уже привыкла “переходить” туда-сюда, а тут — сразу к Люси и может устроить маленькое землетрясение местного значения. Пока шли, Горыныч немножко отстал и тут же к дочери подстроилась мать.

— И где ты такого мужика себе откопала? — услышал он и насторожился, вдруг спасать надо будет Томку.

— На работе, где же ещё. Он мой начальник, — Томка слегка напряглась. Рассказывать матери о нём не хотелось совсем.

— И почему твоя подруга-то не приехала? То не разлей вода, а тут и на свадьбу не приехала, — съехидничала маман.

Томка сжала губы. Говорить, что Енка тоже выходит замуж и они сейчас, совсем скоро, к ней поедут, она не собиралась. И мать продолжила:

— А где твоя любимая Анечка? Ты с детства ею бредила, — упрекнула она дочь.

Тома не успела ответить ничего. Между ними вклинился муж Витя и, ухватив жену за талию, повёл в зал, украшенный шариками, букетами и всякой всячиной. На ходу обернувшись к тёще, очень серьёзно сказал:

— После этих слов навряд ли Тамара будет вас любить больше. И уж встречи ваши я точно ограничу.

Мать фыркнула и отстала. Увидев бывшего мужа, пристроилась к нему.

Посоветовавшись с Ниной Петровной, они решили расправиться с букетом, который несколько помялся, пока ездили в ЗАГС. Не надо было его брать с собой. Надо было оставить в машине, но уж что теперь. Потенциальные невесты выстроились в рядок, и Томка кинула цветы через спину. Огого! Что там началось! Девушки кинулись его ловить, выбивая друг у дружки, две столкнулись лбами и полетели под ноги к остальным четырём… В общем, куча мала получилась очень даже весёленькая. А букет был растерзан на несколько частей и достался всем.

После того, как чуть не надорвали животы, глядя на это представление, жених с невестой хотели сразу и улизнуть, но бдительная Нина Петровна вернула их за стол. И началось:

— Счастья и деток вам, как звёзд на небе!

Услышав это пожелание, Тамуся аж подпрыгнула и прошипела:

— Чтоб вы сами столько нарожали! Мне и одного хватит за глаза…

— Чтоб хотелось и моглось!

— Ну, с этим мы спорить, надеюсь, не будем? — мурлыкнул котом Матроскиным на ухо Горыныч. Она подняла на него глаза, хитрые-прехитрые и послала воздушный поцелуй. Который тут же перешёл в разряд “горьких”. Гости принялись считать:

— Раа-аз! Дваа-аа! Три-ии! — на двадцати все сдулись и принялись за еду, а Горыныч, скосив на них глаза, определил, что никто на них не смотрит и сказал ей на ушко:

— Пора, нам пора ехать, мама Аня твоя ждёт нас.

Томка кивнула и они потихоньку улизнули. Секретарша только головой покачала, глядя на них. Тамара напоследок кинула через плечо взгляд на мать — ей усиленно подкладывал на тарелку салатик Павел Андреевич, свидетель, и она кокетливо посматривала на него. Вздохнув, девушка ухватила мужа за руку, и они через минуту исчезли прямо из фойе. Гардеробщик потом долго божился, что “видел своими глазами, как они растворились в каком-то зелёном кольце огня!” и что он не пил ни грамма! Но ему никто не поверил…

Они заранее договорились встретиться в аэропорту и поэтому Горыныч настроил портал на него. Велев Томе, как всегда в таких случаях, зажмуриться, он открыл портал и перенёсся с ней… в женский туалет. Ну, промазал, с кем не бывает. Когда они вышли вдвоём из кабинки, в туалете сначала установилась гробовая тишина, но потоо-ом! Что им в спину только не “летело”! Правда, словесно. Одна только умудрилась разглядеть на голове Томки фату и захохотала:

— Со свадьбы сбежали, понятно.

Что там потом ещё говорили и как обсуждали обалдевшую совсем молодёжь, они уже не слушали, выскочили наружу и, взявшись за руки, смеясь, рванули наверх.

— Пойдём в “Небо”, мы обычно там встречаемся, — сказал Виторус, и они поднялись в кафе. Парочка уже их дожидалась на обычном месте. Увидев друзей, замахали им и Гринг крикнул им так, что мальчик-официант чуть не выронил то, что нёс на соседний столик: — Витор, дружище! Тома! Идите сюда!

Тома сняла фату ещё при выходе из туалета, засунув её в карман пиджака Витюши, из которого она торчала теперь сиреневым шарфиком. Услышав зов, посмотрела и увидела маму Аню. Она тут же взвизгнула и бросилась к ней. Аннарэн поднялась навстречу. Они обнялись и Анни от всей души поздравила девушку с новым статусом жены. Неожиданно Томка заплакала. Анни растерялась:

— Томочка, зайка моя, что случилось? Неужели этот… этот… посмел тебя обидеть??? Да мы ему сейчас!

Но Тома помотала головой:

— Нет, нет, что ты! Это я от счастья! Что Витя со мной, ты с нами! Я и мечтать о таком не могла, — она всхлипнула. Виторус обнял её сзади и сделал Аннарэн большие глаза, типа, “потом объясню”. Она кивнула и, сев, потянула её за руку:

— Садись, Томочка. Мальчики, кофейку нам организуйте с пироженками.

— И с шоколадкой! — пискнула Тома. Она села рядом с мамой Аней и положила ей на плечо голову. — Я и правда, счастлива. Если честно, и не надеялась уже. Как проклятая какая была — не успею познакомиться, вроде, хороший, но как только познакомлю с мамой — всё, как отрезает. А тут… Твой муж мне его прям насильно всучил. И вот… Я его с ней и не знакомила до самой свадьбы. Когда сказала, что замуж выхожу, она аж подпрыгнула! А от вас обоих идёт такое тепло, я купаюсь в нём просто. С детства. Маман моя обижалась, но мне с ней было холодно. Понимаешь? — она посмотрела сбоку на Аннарэн.

— Понимаю, солнышко. Ну, бывает, что я могу сказать… видела это и говорила с ней, но она только о себе и думала. Поэтому и папа твой ушёл от вас, что замёрз рядом с ней. Увы… Я, кажется, поняла… Что-то было на свадьбе?

Томка махнула рукой и вытерла слёзы:

— Да фиг с ней. Я вот тебя увидела и так обрадовалась, что не передать! А мы скоро с Енкой увидимся? Я так соскучилась!

— Скоро, Томочка, буквально через часик.

— Ой, я её просто раздавлю в объятиях!

— Но, но! Вот не надо мою дочь давить! — возразил подошедший барон. — На вот, жуй пирожное, шоколад. Говорят, они поднимают настроение.

Напротив плюхнулся Виторус и с тревогой заглянул ей в глаза:

— Ты как, в порядке? Так и знал, что откат будет. Дай-ка, вытру салфеткой слёзки твои, а то сейчас свою косметику размажешь.

Томка оттопырила свои губищи и подставила ему лицо. Гринг смотрел, одобрительно улыбаясь, и показал за его спиной обеим женщинам большой палец.

Напившись кофе и слопав и своё пирожное, и мамы Ани, Тома успокоилась окончательно и уже весело шутила, вспоминая эпизоды со свадьбы:

— Я кинула букетик, а они ка-аак ринутся его ловить! И давай раздербанивать на веточки! Упали, такое устроили!

— А в ЗАГСе ты была, как замороженная, я до тебя докричаться не мог, — хохотнул Горыныч, — я тебе: “Том, Том”, а ты ноль эмоций, только следила за мной, что делаю.

— А как поцеловал там после всего, я и отмерла, отморозилась, — улыбнулась довольно Тамуся. — Сама не знаю, что это было. Вы про себя-то расскажите, мам Ань, вы-то поженились или на потом отложили?

— Нам нельзя на потом. Мы же пара и дочь вон какая вымахала! Поэтому — да, поженились. Никому говорить не стали. Но ушлые полицейские откуда-то узнали и устроили нам шоу! — засмеялась Аннарэн.

— Да уж, отпросился у начальства и он, как раз, всем и проболтался, — посетовал майор Персиналь, — мы из ЗАГСа вышли, а там стоят, в ряд машины поставили, и давай сигналить! Пришлось тащить их с собой в ресторан.

— А букет кидали?

— Там две только женщины были и обе замужем. Но, по просьбе администрации ресторана кинула букетом в официанток. Тоже весело было.

Отсмеявшись и подняв Тамусе настроение, засобирались.

— Ладно, друзья, пора нам. Встаём и вперёд! — поднял всех барон, подхватывая огромные баулы, типа челночных.

И вот тут все увидели, как умеет волноваться Горыныч! Он ухватил жену покрепче и, чуть не заикаясь, сказал:

— В-вот теперь и мне стр-р-рашно. Что Хойвелл выкинет? Отсюда далеко до твоего дракона? — повернулся к Грингу. — Ну, если что…

— Такси есть, если что, — хмыкнул Гринг и, глянув на приятеля, присвистнул, — да ты, никак, побледнел, граф! Не волнуйся, в любом случае мы с Аннарэн вас не бросим.

— Я сейчас не против, как Люси, выпить перед “полётом” сто грамм, — пробормотал позеленевший от волнения граф.

— А нету! — хихикнула Тома.

— Это у тебя нет, — добродушно сказал Гринг, а у меня — как в этой, вашей Греции, всё есть.

Он достал из кармана свою портативную заначку коньяка — маленькую, с ладонь, бутылочку, и протянул Горынычу:

— Бери, от сердца отрываю.

Но Виторус отказался:

— Хойвелл, гад такой, терпеть не может запах алкоголя! Так что я поволнуюсь немного.

— Это, я не понял, у вас в замке сухой закон?

Граф рассмеялся нервным смешком:

— На обедах выпиваем, конечно. А вот при переходе туда-сюда артачится.

— Какой Хойвелл ваш хороший… Я его уже люблю! — Тома улыбнулась со значением. — А что это за сумищи тащите?

— Да Еночка просила привезти ей кое-что, и мы сами для себя саженцы взяли, махонькие, с черёмухой, берёзку одну, да так, по мелочи ещё.

Так, в болтовне, пришли к той самой стене и встали вплотную. Но она не отреагировала. Горыныч стукнулся пару раз о неё лбом.

— Я так и знал! Тебе жалко, что ли, двери открыть? Кто хозяин, в конце концов???

Гринг чуть отошёл и, достав кристалл, с кем-то переговорил. Кивнул и подошёл к графу:

— Сотрясение себе не сделай. Нас завтра ждали, поэтому “переход” и не настроен. Я переговорил с твоим братом, сейчас всё сделает.

Виторус сконфуженно улыбнулся и скорчил смешную физиономию. — Том, будешь лечить моё сотрясение?

— Подлечу, а как же, — закивала она.

— А как будешь лечить?

— Зацелую до смерти! Ой! Двери… открылись… Ну, что, нам сюда?

Он снова покрепче ухватил её под руку, и компания вошла в полумрак коридора.

Коридор прошли довольно быстро. Тома оглядывалась по сторонам, но ничего примечательно не увидела. Даже дверей, в которые пыталась зайти Енка в свой первый визит. Свет был местами — по ходу их продвижения, темнота окутывала всё спереди и сзади, давая увидеть не дальше своего носа.

— Вииить, а куда мы идём?

— Как куда? К подружке твоей. Тут недалеко, не бойся.

— Я с тобой ничего не боюсь, — шепнула она ему на ухо.

Витор расплылся в довольной улыбке. Наконец, они дошли до стрелки и через минуту попали в кладовку. Снова загремело в темноте — то ли ведро, то ли швабра. Достигнув противоположной стены, Горыныч нажал в волнении на нужное углубление и дверь открылась. Компания вышла в холле и Томка тут же попала в объятия подруги, которую не узнала с первого взгляда. Уж такую Енку она точно не готова была увидеть — при причёске, в длинном, красивом платье! Только по голосу поняла, что это она. Наобнимавшись с Томкой, Енка увидела, наконец, маму и бросилась и ей на шею:

— Мамочка, как я соскучилась, ты даже не представляешь! Меня замок не выпускал, в плен взял. Знаешь, как его зовут? Хойвелл! Представляешь! И он любит хохотать зловещим голосом. Правда, я уже привыкла. О, Грин! Привет! А, и Горыныч тут. Том, Том, тебя можно с женихом поздравить?

Енка на радостях строчила, как из пулемёта. Тома, разглядывающая холл и всех, кто тут находился, с робким интересом, повернулась к подруге:

— Не женихом, мужем! — она гордо задрала нос. Но тут же засмеялась и подошла к Горынычу, — разрешите представить вам моего супруга: Виктор Горянович… ой, Вить, а какая у тебя фамилия? Я не помню.

Все засмеялись. Это только Тома и могла — выйти замуж и забыть фамилию мужа. Впрочем, она была, и правда, сложноватая. Как говорил он сам, “без ста грамм и не выговоришь”.

— Забудь её. Пока, по крайней мере. Здесь у меня другая фамилия. Может, тебе она больше понравится, — и поцеловал жену в щёчку.

Подружек отпустили “погулять” по замку, всё же, Тома в замках никогда не была. С ними, разумеется, увязались дети с новой бабушкой, и барон, шикнув на Вову, велел ему идти с ними, как представителю мужского начала в помощь Мэйнарду.

— Для защиты девичьей чести! — сказал он со значением. Кто или что могло этой самой чести угрожать, он, разумеется, умолчал. А мужчины с Аннарэн прошли в кабинет, чтобы снова поговорить о свадьбах.

Сэм Бэрримор распорядился отнести туда закуски, фрукты, вино и слуги быстро накрыли стол. Даже быстрее, чем хозяева с гостями дошли до кабинета. Потому что Аннарэн тоже было любопытно всё, что она видела перед собой.

— Гринг, а что это за стеклянный вестибюль?

— Это проход в оранжереи, там бабочки, птички, мелкая живность некусачая, — поведал Петрус. — Дети любят там бывать.

— Потом с девочками сходим сюда обязательно, — кивнула женщина, — посмотрю, как всё устроено и у Гринга, глядишь, сделаем такое же. Мы с собой саженцы привезли.

Барон-старший шёл позади всех и ждал, когда сын познакомит с женой, но тот не спешил. Кивнул ему и мысленно передал, что чуть позже.

Вскоре привели вновь прибывших в кабинет и устроились у виераспойта, как всегда.

— Итак… Виторус, барон Гринг, послезавтра у нас свадьбы, по местным законам. Ты своей паре уже сказал об этом? — спросил Петрус у брата.

Тот покачал головой:

— Нет ещё, думаю, сейчас ей скажет об этом леди Люсьена. А если не скажет, то сам уж как-нибудь. Если что, не удивляйтесь, она любит повизжать.

— Ха, не она одна, — хмыкнул Петрус, — большинство женщин любят это дело.

Гринг повернулся к Аннарэн:

— Что, ты тоже?

Она улыбнулась:

— Нууу, смотря какой повод, а то можно и повизжать, почему нет?

Мужчины засмеялись. В двери постучали и после разрешения войти от графа Петруса, зашли двое слуг с подносами, на которых лежали горками маленькие кексики и пирожные. Барон Вуоретт оживился, он-то уже всё знал, в принципе, так что сразу стал налегать на рёбрышки, принесённые ранее. Петрус продолжил:

— Должен сегодня прибыть из Храма молодой жрец с инструкциями

по поводу проведения: что делать там, во что одеться и так далее. Ждал его с утра, но пока нет. Для вас лично повторю о пророчестве.

Он рассказывал и у только что прибывших поднимались брови и округлялись глаза. Аннарэн была настолько впечатлена, что даже вскочила и стала прохаживаться по кабинету:

— Не значит ли всё это, что храмовники вас тогда специально обвинили во всём, чтобы выслать из страны? Ведь сказано, что пророчество сбудется у тех, кто был изгнан.

— И теперь, когда мы все здесь в сборе, можно подсчитать, сколько драконов войдёт под своды Храма, — кивнул Петрус. — Итак…

Барон Вуоретт быстрее всех сосчитал:

— Шестеро! Три пары, шесть драконов.

Виторус покачал головой:

— Пятеро, моя жена не дракон.

Барон-старший удивился:

— Как не дракон? А кто? И что из этого следует? Как быть? Храм не обманешь, однозначно, значит, никаких золотых драконов не будет. Нет дракона в Храме, нет и над Храмом.

— Есть одно предположение и надежда… моя леди Йена ждёт пополнение, малыш будет через шесть месяцев. Ну, мы были несколько несдержанны.

Гринг пошевелил бровями:

— Ну, раз женишься, то всё в порядке, граф Петрус, а то… сам понимаешь…

— Я женюсь не просто, как честный дракон, но и как любящий свою женщину мужчина. Без неё ни я, ни дети не мыслят своё будущее, — Петрус хотел обидеться, но тут его хлопнул по плечу любитель этого дела, барон-старший:

— Я в вас, граф, не сомневался! Но это же замечательно! Скоро станем с Гортеннией прадедушкой и прабабушкой. Приеду, обрадую её.

— Барон… — Аннарэн занервничала, — ни Виторус, ни Гринг ничего не знают о моих родителях, что с ними, как живут, где. Вы знаете о них хоть что-нибудь?

— Что-то такое и внучка спрашивала, хотела пригласить их на свадьбу. Они живут у самых гор, после всего, что тут было уже лет двадцать, что ли, назад. Сразу уехали. Князь Туаллин Мансикк дэр’Айзер и супруга его, княгиня Мириэлда Мансикка дэр’Айзер. Мы можем напроситься к ним в гости. Правда, они не принимают никого особо, живут в уединении, но можно что-то придумать.

— Может, они заинтересуется тем, что я вернулся… — предположил задумчиво Гринг, — всё же, я был в изгнании и они наверняка это знали. Надо попробовать. Есть связь с ними?

Барон покачал головой:

— Нет, нету. Говорю же, живут очень уединённо.

— Тогда… тогда сказать, что-то, типа того, — заволновалась Аннарэн, — что есть сведения обо мне. И, если вы вдруг решите поехать туда, то мы с Енкой вместе с вами поедем, — и повернулась к Грингу:

— И это не обсуждается!

Он поцеловал ей руку:

— Дорогая, как скажешь. Я разве против?

На этом и остановились. Возник вопрос, как это осуществить. Виторус взял свой кристалл и через минуту уже связался со своим другом:

— Привет, Эвирт, дружище! Я уже дома и совершенно легально. Наш

милостивый король Венценосный Джунн Ониккирс I подписал нам помилование. Спасибо! Ещё и за тот раз, вовремя ты сообщил, я успел… Но я вот по какому делу. У вас же в полиции есть все данные о потерпевших в те годы?.. Да, меня интересует… князь Туаллин Мансикк дэр’Айзер… Его дочь ещё пропала тогда. Но я… мы с бароном Персиналем привезли сведения о ней. Связь-канал нам не настроишь на его кристалл? О, спасибо! Тогда мой настрой, потом переделаем, если надо будет. Всё, привет супруге.

Он отставил кристалл, тот стал остывать и цвет меняться с зелёного на салатный.

— Ну, вот… Кто будет говорить? Гринг, может, ты? — протянул тому кристалл. Тот нагрелся снова до тёмно-зелёного цвета. Мужчина кивнул. Все в напряжении ждали. Гринг дёрнулся, дождавшись ответа, кивнул всем сразу и заговорил:

— Добрый вечер. Князь дэр’Айзер? Это барон Персиналь-младший. Да… Я по делу… По милости нашего короля Его Величества, Венценосного Джунн Ониккирса I вернулся, наконец, на родину и имею честь сообщить вам, что приехал не один, а с семьёй. Смею надеяться, что моя жена — ваша дочь.

Все ахнули.

— Барон, мы же договаривались потихоньку подготовить! — воскликнул Петрус, — так же можно и умереть от неожиданности!

Гринг поднял руку, пресекая разговоры.

— Я не могу по кристаллу удостоверить вас в этом. Мы хотели бы навестить вас завтра все вместе… Ээээ… Где мы сейчас? В замке графа Горянович Льёнанес-Силмэ. Да, вместе с Аннарэн и… Что? Где вы? Уже в пути… Понятно.

Он повернулся к жене и сказал растерянно:

— Он сейчас будет здесь…

Она прикрыла рот руками:

— Боже мой, что ты наделал! Что-то я боюсь… Меня всю трясёт.

Гринг обнял её, прижав к своей мощной груди.

— Не волнуйся, всё будет хорошо…

Тут открылась дверь и первым вошёл сэр Бэрримор, пропуская в кабинет очень высокого, худощавого мужчину с совершенно белыми волосами и суровым взглядом. Одет он был довольно-таки небрежно для визита: рубашка и штаны из мягкой ткани, явно, домашние и сверху — халат. В общем, в чём застал его разговор, в том и “прибыл”. Единственное, что он успел переодеть, так это туфли. Он быстро оглядел всех острым взглядом, чуть наклонив голову вперёд, и остановился на Аннарэн. Подошёл к ней всё так же стремительно и протянул руку к лицу. Гринг, всё ещё прижимающий её к себе, напрягся, не зная, что можно ожидать от князя, но тот просто отодвинул с её лба волосы. До сих пор лоб закрывала чёлка, довольно длинная, которую Анни чуть накручивала слегка у концов, и теперь все увидели справа у виска родинку в виде то ли месяца, то ли чего-то похожего на него. Видимо, это было последней каплей для него. Увидев этот "месяц", князь пошатнулся и его тут же, подхватив, усадили в кресло. Аннарэн бросилась к нему и, упав на колени, со слезами на глазах смотрела на отца. Дрожащей рукой он дотронулся до её головы.

— Аннарэн… Нас уверили в том, что ты сгорела… А ты вон какая стала… Спасибо, спасибо богам! И ты даже замужем.

— Да, и у нас есть дочь, взрослая. Папа, послезавтра состоятся наши свадьбы здесь, в Храме.

Он помолчал, видимо, собираясь с мыслями и, наконец, спросил:

— Как давно вы вернулись?

— Час назад.

— Спасибо… что не забыла нас. Мать твоя сегодня, надеюсь, будет спать спокойно. В первый раз за всё время…

Тут он увидел, в чём одет и сконфузился, запахивая халат:

— Простите, я сам не свой был, когда к вам ринулся. Ну, я, пожалуй, отправлюсь обратно, обрадую Мириэлду.

— Князь, может, по бокальчику? — старый барон выдвинулся вперёд и приподнял свой бокал. Но тот покачал головой и отказался:

— Нет, пожалуй, покину вас до времени. Надо обрадовать жену. Как сказать ещё… Слава богам, что не была при нашем с вами разговоре…

Он поднялся, обнял дочь и вышел из кабинета.

— Ну, вы, барон, прямо дипломат, да… — сказал Виторус. — Так же можно и убить наповал.

Тот явно был смущён.

— Сам не знаю… Совсем не хотел, а оно само вылезло. Анни, прости… — он обнял жену. Она вздохнула:

— Да уж… Теперь молим богов чтобы он не напортачил и правильно всё сказал маме.

Князь, отец Аннарэн, вернулся в свой загородный особняк туда же, откуда, сломя голову, рванул к дочери — в свою спальню. Он лежал в тот момент на диване, читая местные крантены*, какие новости в их городе и мире вообще. Как раз разбирали очередной скандал с гувернантками в доме Льёнанесов, когда он увидел, что кристалл связи сильно нагрелся. Обладая сильными ментальными способностями, он сначала настроился на то, чтобы считать всё с собеседника сразу и не терять время на пустые разговоры с ним. Но то, что он "услышал", повергло мужчину в шок и он сразу ответил:

— Слушаю. С кем имею честь? Да, я вас помню, барон… Что? Моя дочь? Что вы можете знать о моей дочери? Что? Жива? И замужем? Я немедленно иду к вам! Где вы находитесь?

И вот он перед ней. Князь узнал дочь с первого взгляда,

но хотелось удостовериться, и он отодвинул чёлку. Да, вот и "месяц"… Его девочка… Силы оставили мужчину и, если бы хозяева замка не подхватили его и не усадили в кресло, мог и упасть, да…

Теперь была задача задач — как сказать Мириэлде об этой вести, чтобы она в этот раз не умерла уже от радости. Как в прошлый, тот раз. Он еле выходил её. Буквально носил на руках целый год.

Неожиданно дверь открылась и Мири сама вошла к нему. Тихонечко прошла и села в уютное кресло у камина. В последние годы магия огня уходила из неё и она мёрзла. Туаллин накрыл её тёплым пледом и присел рядом, придвинув к креслу тяжёлый стул.

— Мири… — начал он, но она перебила его, заговорив одновременно с ним:

— Ты куда-то ходил?

— Как догадалась?

— Я как раз входила к тебе, когда ты кому-то говорил, что уже идёшь. Прямо в халате… — она пытливо глянула на мужа. — Что такого могло случиться, что ты, не переодевшись, умчался куда-то?

— Представляешь, со мной связался один сумасшедший. Столько наговорил, что я не знаю, что там правда, что нет. Стоит ли вообще говорить тебе…

— Ну, ты скажи, что он говорил, а мы вместе решим,

сумасшедший он или нет.

— Он утверждает… можешь себе представить! говорит, что наша девочка, наша Аннарэн, не погибла тогда. Ну, я и отправился, чтобы высказать ему всё, что думаю о том, как непорядочно издеваться над теми, кто пережил такое…

— Ты даже не стал его слушать? — Мириэлда повернулась к нему и спустила ноги на пол. — А вдруг… ну, вдруг! он и правда что-то знает об этом?

— То есть, если он утверждает, что она жива и может её нам показать, тебя это не удивило бы? — он пытливо посмотрел на жену. — А если это враньё, от слова до слова и та, кого нам покажут… показали бы, совсем не она, а притворяется ею?

— Скажи, — она схватила его за руку, — ты видел уже её? Тебе там, где ты только что был, её показывали?

Дождавшись его несколько смущённого кивка, Мириэлда вцепилась в него уже двумя руками:

— Она? Скажи! Ты не мог ошибиться. Скажи же! — Мири снова опустилась на край кресла. — Знаешь, мне уже с неделю снится один и тот же сон. Что наша малышка переступает порог нашего дома с маленькой девочкой за руку. Подводит ко мне и говорит:

- “Мама, мы вернулись”. А девочка — она же, только маленькая совсем.

— А ты, как… выдержишь такую встречу? Я видел её, да.

Думаю, это она. И она на самом деле не одна вернулась, с

семьёй — муж, дочь. Но ты… твоё сердце…

— Боги! Я должна её увидеть! Должна просто дотронуться до моей девочки и тогда совершенно точно смогу сказать, она или нет. Но ведь, Туали, сны эти… не могут быть насмешкой богов, как думаешь?

— Хорошо, дорогая, сейчас свяжусь с её мужем…

— Да кто он? Кто её семья?

— О, это известная фамилия у нас, слышала, скорее всего, ещё по тем событиям, бароны Персинали. Их сын, Гринг.

— Да, помню… Его выслали из страны тогда, обвинив в поджоге.

— Это оказалось ложью. Он спасал девочек и король наш отменил наказание, позволив им вернуться. Всё это время они были вместе, где, я не понял, но и не слушал, может, и не говорили даже.

— Боги! Я знала, знала, что она жива! Ведь её так и не нашли тогда, помнишь? Пожалуйста, Туали, — она вновь вцепилась в него, — умоляю, уговори их встретиться со мной! Обещаю, что не буду ни умирать, ни падать в обморок!

— Обещать, не значит, сделать, — пробормотал князь, — а то обманешь и на радостях что-то такое выкинешь…

— Ты ведь будешь рядом, правда же?

— Конечно, дорогая, — он поцеловал её руки, — сейчас… Ты отпусти меня, дай, я кристалл возьму.

Он усадил жену снова в кресло, подошёл к столику и взял кристалл. Через минуту ему ответили.

— Барон Персиналь? В общем, мы готовы встретиться с вами со всеми — и с Анни, и с дочерью вашей. Да, она готова к встрече и уверяет, что не будет умирать от радости. Разве что поплачем вместе, — его голос дрогнул. — Ждём…

Они появились не в спальне, подобно ему, а, как положено гостям, у парадного входа. Дворецкий проводил их, а экономка Теэзи Флёгвлокк препроводила в кабинет, куда чета дэр’Айзер перебралась, успев переодеться. И вот дверь открылась, и они появились на пороге. Может ли мать сомневаться, её ребёнок перед ней или нет? Особенно, когда рядом стоит её молодая копия. Княгиня встретила гостей стоя и, увидев входящую Аннарэн, тут же кинулась к ней и крепко обняла:

— Девочка моя, я верила, верила… уверена была, что ты жива! Слава богам, что я дожила до встречи с тобой!

Конечно, женщины, что с них взять… наверное, могли бы думать мужчины, глядя на них, но нет, не думали. Они отворачивались друг от друга. Вот вам и драконы… Анни притянула дочь к себе и показала заплаканной матери:

— Мама, посмотри, это наша дочь с Грингом, Люсьена.

— Я поняла, что дочь. Вы же, как одно лицо. Правда, тогда ты была моложе.

Анни кивнула — семнадцать лет. Мать не проверяла родинку, она, конечно, сердцем поняла, что перед ней не фикция, не обман, а дочь, которую не видела долгих двадцать пять лет. Мужчины первыми очнулись и усадили своих любимых на диван, а сами устроились в креслах рядом, напротив.

— А вот теперь, пожалуй, можно и по бокальчику, — вдруг хлопнул себя по колену князь. — Замьён, принеси-ка нам вина!

— Ты не пил уже, не знаю, сколько, — покачала головой Мирри.

— О, конечно! Я только глоточек, — успокоил её Туаллин.

Вино принесли, к ним орехи, фрукты. Все устроились вокруг столика и выпили по бокальчику. Одна Ена не стала пить, поморщившись — вино отдавало травами, в которых пробивался запах мяты. Она почему-то чувствовала себя крайне неловко при этой встрече. Что влияло — беременность или, то, что ничего до этого не знала о родителях ни матери, ни отца, о котором и вовсе не подозревала до недавнего времени. Может, просто растерялась. Но хотелось со страшной силой обратно, к Петрусу и детям. Кажется, именно отец обратил внимание на то, что она попросту мается от своей ненужности в данный момент. Мама была поглощена родителями, а они оба — не при чём, так сказать. И он взял инициативу в свои руки.

— Дорогие, надеюсь, мы теперь будем видеться чаще. Но давайте обсудим животрепещущее событие, которое произойдёт послезавтра в Храме — наши три свадьбы. Событие это состоится в десять утра. Мы, разумеется, ждём вас около Храма минут за пятнадцать до этого действа. Правда, нам ещё не сказали ни во что мы оденемся, ни кого пустят в Храм, но зато все, кто будут снаружи, смогут, если повезёт и мы окажемся теми самыми… — он со значением поиграл бровями, — наблюдать и любоваться над Храмом Золотым Драконом.

Бабушка ахнула:

— Вы думаете? Неужели? — и тут же озадаченно поинтересовалась, — а кто женится? Почему три свадьбы?

Тут оживилась Енка, и подробно рассказала и о своём женихе, и о родителях, чью свадьбу в Калининграде она пропустила, и о подружке, которая выходит замуж за брата её жениха.

— Вот интересно… Ты помнишь, Мири, — обратился к жене Туаллин, — там есть что-то в легенде, об эльфийке, которая войдёт под своды Храма. Люсьена, детка, как зовут твою подружку? И не из алвов ли она?

— Томка алвийка? — Ена уже знала, что эльфов здесь и так, и этак называют. — Ну, это было бы интересно, — засмеялась Ена, — уши у неё нормальные, но я, как вернусь в замок, посмотрю, пощупаю обязательно.

Они весь вечер провели в особняке родителей Аннарэн и только поздней ночью вернулись обратно, еле расставшись с ними и договорившись, что завтра они уже к ним прибудут с ответным визитом.

====================

*крантены — печатные листы, газеты