Море света

ГЛАВА 20

Клетка-ловушка — ловушка из проволочной сетки, пластика, дерева и сетного полотна, в которую кладут наживку и опускают на дно океана. Рыба или краб попадают в клетку и больше не могут выбраться.

Я делаю глубокий вдох, а затем медленно выдыхаю. Мое сердце щемит и бьется в неустойчивом ритме. Может быть, у него было больше секретов, нежели я думала?

Зная мужчин, да, наверное, так оно и есть.

Я уставилась на рисунок. Флетчер ловит мой взгляд. Я никогда не замечала цвета его глаз. До сих пор. Знакомый цвет морской воды. Адреналин бурлит внутри меня. Кожу покалывает, словно иголками, и ощущаю бабочек в животе. Смотрю на мальчика. Атлас.

Его глаза более голубые.

Может быть, это все совпадение, а возможно, я совсем не знаю Линкольна, и это лишь один из многих секретов, которые он хранит. Наверное, я не могу его винить, и я, конечно, не спрашивала об этом. Мой единственный вопрос до недавнего времени заключался в том, была ли у него жена, а не сын. Я никогда даже не думала, что его фраза: «Мне нужно быть в одном месте» связана с ребенком.

Флетчер прочищает горло и обращает внимание на ребенка.

— Я выгляжу немного толстым.

Атлас откидывает голову назад, тихо смеясь.

— Ты не толстый. Я просто нарисовал твою голову слишком большой. — Он достает из рюкзака карандаш, сосредоточенно нахмурив брови. — Вот. Я исправлю.

С улыбкой на лице отхожу в сторону, к Мэл, пока Атлас исправляет рисунок. Флетчер не сводит с меня глаз, как будто хранит секрет, который не хочет, чтобы я знала. Я ищу общие черты. Флетчер действительно отец Линкольна? Неужели я знала его семью и не осознавала этого?

— Харди? — Мэл смотрит мне в глаза. — Думаешь, у него есть ребенок?

— Не знаю, — добавляю я, тепло приливает к моим щекам, чувствую себя шокированной и сбитой с толку. — Мы мало разговариваем.

— Эй, Джей? — зовет Флетчер. Я оборачиваюсь и смотрю на него. — Мы можем заказать еду?

Кивнув, беру меню и пододвигаю к нему, ничего не говоря. Я почти боюсь, что если открою рот, то начну задавать вопросы. Вопросы, которые, я почти уверена, он не хочет, чтобы я задавала при ребенке.

Они заказывают две корзинки рыбы с жареным картофелем и через час все еще сидят в конце барной стойки. Там же, где обычно располагается Линкольн, когда приходит сюда. Мэл начинает нервничать, когда появляется Эйв и направляется прямо в свой кабинет. К счастью, он не заглядывает в зал, а если бы и сделал это, то Атлас сидит в самом конце, спрятанный в углу почти от всех у банки с лепестками роз и скрытый почти от всех. Кроме меня.

Меня будто тянет к мальчику, я не в силах оторвать от него глаз. Он долго смотрит на банку с лепестками роз и фотографию моих родителей на ней.

— Кто они? — спрашивает он, потягивая свой второй рутбир. Боюсь, это слишком много для ребенка. Ему не больше шести лет.

Мои бедра соприкасаются с краем прилавка, и я нервно пощипываю кожу на большом пальце.

— Мои родители.

Атлас вздыхает.

— Где они сейчас?

Подмигиваю ему, выдавливая улыбку.

— В раю.

Голова Флетчера наклонена вперед, за густыми лохматыми волосами скрывается маска безразличия. Замечаю, как на его челюсти заходили желваки, но он молчит.

Где-то между Атласом, играющим в бильярд с несколькими завсегдатаями, и отбиранием двадцати баксов у Эверетта, открывается дверь офиса, и из темной комнаты выходит Эйв. Поначалу его больше беспокоит, почему Дилан фотографируется с одинокой женщиной, о которой я рассказывала ранее. Он строго придерживается правила «не пить» во время работы. Естественно, и я уверена, вы уже догадались, оно не всегда соблюдается.

— Это вода, Эйв, — бормочет Дилан, наливая еще одну порцию женщине. — И ее счет приближается к двум сотням, так что не беспокойся об этом.

Эйв недовольно ворчит и запускает руку в свои спутанные волосы. В этот момент его налитые кровью глаза смотрят на меня. Он ничего не говорит, но обводит взглядом барную стойку и зал.

Вот он — привычный сердитый брат, которого я вижу каждый день.

— Ему запрещено здесь находиться, — говорит он Флетчеру, похоже, зная, чей это ребенок. Я не удивлена, ведь он не рассказал мне, что Флетчер вытащил бар из затруднительного положения, поэтому, вероятно, не счел нужным рассказать мне об этом мальчике.

Гнев пронзает меня. Не из-за того, что брат смотрит на меня так, словно я впустила несовершеннолетнего в бар, а потому что у него есть эти секреты.

— Все в порядке, — огрызаюсь я. — Он пьет рутбир.

— Мне плевать, что он пьет. Он несовершеннолетний и должен уйти. — Эйв переводит свой яростный взгляд на Флетчера. — Ты понимаешь, в какие неприятности я могу попасть, если сюда заявится Комитет по контролю алкоголя? Это место закроют.

— Они ничего не сделают бару в маленьком городке, — говорит Флетчер, закатывая глаза.

Они переглядываются, Эйв отводит от него взгляд и смотрит на мальчика.

— Возможно, но он должен уйти.

Атлас взбирается на табуретку.

— Я ничего не скажу. Я действительно хорошо умею хранить секреты.

Держу пари, так и есть. Если на самом деле моя теория верна, его отец является хранителем королевской тайны. Я снова пристально смотрю на мальчика. Не могу смириться с тем, как сильно он похож на Линкольна. Тот же нос, тот же разрез глаз, ухмылка… он его ребенок. Перевернув свой рисунок, Атлас начинает рисовать, игнорируя Эйва и его требование, чтобы Флетчер отвел его домой.

Беру пустые корзинки из-под еды и отношу их на кухню. Жареная еда, накаленный воздух и ругань разносятся в конце кухни. Эверетт стоит рядом с фритюрницей, пытаясь достать палтуса в кляре, а его запястье печет от недавно появившегося ожога.

— Черт возьми, — ругается он, отпрыгивая назад и натыкаясь на Мэл, которая следит за тем, чтобы ажиотаж «счастливого часа» не подкрался к нам незаметно. Эверетт ловит мой взгляд, его пухлые губы сжаты.

— Осторожнее. — Тянусь рукой к Мэл, которая поскальзывается на масляных пятнах на полу, но ее успевает прижать к столу мужчина весом в двести фунтов. Киваю в сторону зала. — Эйв узнал, что в баре есть мальчик, который мухлюет.

Эверетт закатывает глаза, снова направляясь к грилю с лопаточкой в одной руке и полотенцем, накинутым на другую.

— Скажи этому маленькому паршивцу, что я хочу вернуть свои двадцать баксов. Он знал, как играть в бильярд.

Я смеюсь, но натянуто. Мои мысли где-то в другом месте. В данный момент я не могу ни на чем сосредоточиться и перестать думать об Атласе. Хочу броситься в зал, схватить Флетчера за ворот его фланели и потребовать, чтобы он рассказал мне, что, черт возьми, происходит.

Мне требуется несколько минут, чтобы успокоиться, но когда я возвращаюсь в бар, меня встречает сам соблазнитель-хранитель секретов, пристально смотрящий на меня сверху вниз. Он не выглядит довольным. Наверное, потому что понимает, что теперь я знаю кое-что. Или, потому что его потенциальный ребенок сидит в баре. Возможно, из-за этого.

Я улыбаюсь и скрещиваю руки на груди, мое сердце бешено колотится, когда его задумчивый взгляд останавливается на мне, но это продолжается недолго. Затем он смотрит на Флетчера.

— Что ты здесь делаешь с ним?

Флетчер пожимает плечами и бросает деньги на стойку, его глаза устремлены на неоновую вывеску надо мной.

— Атлас был голоден. Поэтому я привел его сюда поесть.

Перевожу взгляд на Эйва. Он пожимает плечами, качая головой, как будто первый раз за неделю наблюдает что-то забавное. Вероятно, так и есть.

Линкольн выдыхает через раздутые ноздри.

— Это гребаный бар. Он не может быть здесь, — говорит он, не глядя в мою сторону.

— Ага. — Эйв выглядит незаинтересованным, он сосредоточен на своем телефоне, но добавляет: — Я тоже пытался сказать ему об этом.

В разгаре этой сцены Атлас заканчивает рисунок, над которым трудился, спрыгивает со стула и передает его мне.

— Вот. Я нарисовал. — Обернувшись, он смотрит на Линкольна. — Папочка! — кричит он и бежит к нему. — Ты поймал рыбу?

Не реагируй. Просто отпусти. Итак, у него есть ребенок. Большое дело. Это не имеет большого значения, верно?

По правде говоря, нет, это не так. Он даже не обязан мне ничего объяснять или говорить правду. Не похоже, что мы встречаемся.

Линкольн сглатывает, улыбаясь ему. Взъерошив волосы мальчика, он подмигивает, его глаза полны замешательства.

— Привет, приятель.

Атлас берет Линкольна за руку.

— Ты поймал много рыбы?

— Не особо, — слышу, как он отвечает своему сыну.

Его сын. Сын от другой женщины, и, возможно, именно от той, которая умерла. Смотрю на рисунок в моих трясущихся руках, который мне дал Атлас. Это облака и четыре звезды в них. Рядом с каждой звездой написано имя. Моя сердце сжимается, когда я читаю каждое из них.

И прямо сейчас наступает этот момент. Вы улавливаете? Момент, когда ошеломленные, остекленевшие глаза Линкольна смотрят на меня. Я сглатываю, медленно моргаю и смотрю в глаза незнакомому мне человеку. Его грудь вздымается от сбившегося дыхания, а затем он забирает Атласа из бара. Пресли придерживает им дверь, ее смена вот-вот начнется. Одетая в узкие джинсы и черный топ, притягивающий внимание к декольте, которого она заслуживает, и, если вам интересно, она останавливается у столика возле окна, где сидит Бэар с двумя другими парнями. Она улыбается им. Они смеются, флиртуют, и я думаю, что моему старшему брату может не понравиться эта картина.

Эйв скрещивает руки на груди, его взгляд прикован к этому столу. Нахмурив брови, он отходит от стойки и уходит в свой кабинет. Дверь за ним захлопывается.

Посмотрите на выражение лица моего брата и флирт Пресли, вот в чем проблема с заигрываниями в рабочее время. Это создает проблемы для всех нас.

Также и секреты.

Мэл обнимает меня за плечи и берет у меня рисунок.

— Что это такое?

— Мальчик нарисовал для меня.

Она рассматривает его.

— О, это мило. Он изобразил маму и папу звездами. — Мэл называет моих родителей мамой и папой. Все так делали. Все наши друзья говорили так в детстве — мои родители были именно такими людьми. Друзья для многих и родители для всех.

— Кто такие Ретт и Афина? — Затем она замолкает, ее глаза широко раскрыты. — Он вдовец, не так ли?

Я пожимаю одним плечом, забираю рисунок и кладу его в задний карман.

— Ага.

Хочу последовать за Линкольном и потребовать, чтобы он рассказал мне, в чем дело, но я этого не делаю. Флетчер тоже молча уходит.

Затем ко мне подходит Пресли с улыбкой на лице.

— Что я пропустила? Это его ребенок?

Снова киваю, но не вдаюсь в подробности. Я знаю, кто может дать мне ответы в данный момент, и он поговорит со мной об этом.

Эйв сидит за своим столом, когда я врываюсь в его кабинет и закрываю за собой дверь. Он на мгновение отрывает взгляд от своего телефона, а затем снова опускает глаза.

— Что?

— Насколько хорошо ты знаешь Флетчера?

Он издает стон.

— Только не это. Я говорил тебе держаться от этого подальше.

— Да, ты говорил, но я предполагаю, что Флетчер — отец Линкольна.

— Я не знаю, так ли это, — говорит мне брат с угрюмой ноткой в голосе. Его губы сжимаются в жесткую линию. — Я знаю, что у него есть несколько сыновей, но не знаю, кто они.

Смотрю на фотографию наших родителей на стене над его столом.

— Так почему же он дал нам сорок тысяч долларов, чтобы мы не потеряли бар?

— Он просто решил это сделать. Флетч приходил сюда с тех пор, как мы были детьми. Он не хотел, чтобы я его потерял, поэтому дал нам деньги. Конец истории. Он сказал мне не задавать вопросов, и я не стал. Ты тоже не должна.

Мое сердце переворачивается в груди.

— Тебе не кажется немного странным, что он дал нам деньги, а теперь его сын трахает меня?

— Ты не знаешь, что Линкольн — сын Флетчера. Ты просто предполагаешь, потому что ребенок назвал его папой. И я говорил тебе не связываться с этим парнем. Но ты не слушала.

— А я говорила тебе не спать с Пресли. Несколько раз.

Со стоном он откидывается на спинку стула, запустив руки в волосы.

— Я должен работать. Как и ты. Мы поговорим позже.

Хлопнув руками по коленям, я резко встаю.

— Как скажешь.

Моя смена тянется мучительно медленно, и пока я пытаюсь получить ответы от Бэара, который остается в баре на ужин с двумя другими парнями, он не рассказывает мне ничего важного. Кроме того, что да, у Линкольна есть ребенок, а его жена умерла.

— Ты не очень-то помог мне, — говорю я Бэару, когда он оплачивает свой счет.

Он не спускает глаз с Мэл, с которой флиртовал всю ночь.

— Я дам тебе его номер телефона, если ты дашь мне ее. — Он кивает в сторону Мэл.

Я оглядываюсь через плечо, затем снова смотрю на Бэара.

— Я не могу этого сделать. — Откашлявшись, пытаюсь избавиться от неловкости в голосе. — У нее есть дети, и нет времени для секса на одну ночь?

Он хмурит брови, прищуриваясь.

— Кто сказал, что мне нужна только одна ночь.

— Просто предположение. — Я улыбаюсь, нервничая. — Судя по истории твоего брата.

Проводя рукой по лицу, он издает смешок.

— Давай, дорогая. — Прислонившись к барной стойке, он тянется к подставке под пивные бокалы и переворачивает ее, прежде чем стащить мою ручку из кармана на фартуке, завязанным вокруг талии. Стянув колпачок ртом, он царапает номер, а затем прикрывает его рукой. — Скажешь мне?

— Черт, ладно. — Беру другую подставку и пишу на ней номер Мэл. Она убьет меня. — Но если ты просто трахнешь ее и сбежишь, я выслежу тебя и сделаю тебе что-нибудь очень плохое.

— Угу. Кто сказал, что она не трахнет меня и не сбежит?

Я обдумываю его слова.

— Тогда это ее проблемы.

— Справедливо. — Он пододвигает подставку ко мне. — Будь с ним помягче.

— Почему? — Не то чтобы я собиралась разорвать Линкольна на части из-за того, что он не признался мне в том, что у него есть ребенок, но мне любопытно, почему Бэар так сказал.

Он наклоняется ближе ко мне, его глаза улыбаются раньше, чем губы. Его взгляд искренний, когда он говорит:

— Линкольн действительно хороший парень, но у него грубоватая натура.

Прежде чем я успеваю задать еще вопрос, Бэар уходит, а я отвожу Мэл в сторону, развязывая фартук вокруг талии.

— У меня плохие новости. Или, может быть, хорошие.

Она хмурится, заправляя прядь волос за ухо.

— Ты ведь не беременна, да?

— Что? Нет, почему?

Она ставит бутылку джина обратно на полку после того, как намешала джин с тоником для посетителя, сидящего за барной стойкой.

— В последний раз, когда у меня были плохие новости, — она искоса смотрит на меня, — они сопровождались маленькой розовой полоской и двумя сердцебиениями.

— Я дала Бэару твой номер?

В ее глазах внезапно вспыхивает огонек.

— Тот чувак с голубыми глазами и татуировками?

— Да, это он.

— Черт. Да. — Она поднимает кулак в воздух. — Похоже, он действительно хорошо провел время. Надеюсь, он позвонит.

Я качаю головой, смех срывается с моих губ.

— Прикрой меня. Я уеду на пару часов, но вернусь позже.

— Ты собираешься найти его, не так ли?

Кивая, блуждаю взглядом по бару. Все столики заняты. У меня полно работы, и я знаю, что сейчас не время, но мне нужны ответы, и я не могу ясно мыслить, пока не получу их.

Мэл говорит, что прикроет меня. Выйдя на улицу, я подхожу к концу пирса, достаю из кармана куртки подставку и набираю номер в своем телефоне. Линкольн не отвечает. Может, Бэар дал мне неправильный номер.

Возвращаясь в бар, иду с опущенной головой, избегая луж и упавших веток. С океана дует ветер, столб дыма отвлекает мое внимание от песка. Мне не нужно смотреть, чтобы узнать, кто там стоит, но я делаю это и вижу Линкольна со странным выражением лица.

Бросив сигарету в ближайшую яму для костра на песке, он наблюдает за мной, его челюсть сжата, глаза затуманены эмоциями, которых я не понимаю.

— Ищешь меня?

Киваю, засунув руки в карманы куртки. Я не вынимаю их, потому что боюсь, что если я это сделаю, он увидит, как у меня трясутся руки.

— Почему ты не сказал мне, что у тебя есть сын?

Он выглядит усталым, с растрепанными волосами и налитыми кровью глазами. Я замечаю мелочи. Как и морщинки в уголках его глаз. В этот момент понимаю, что я не только ничего о нем не знаю, но и без понятия, сколько ему лет.

Пожимая плечами, Линкольн чешет затылок, его взгляд устремлен на океан.

— Разве это имеет значения?

Почему он злится на меня за то, что я спросила о ребенке? Мое замирающее сердце падает к его ногам. От его резкого голоса у меня мурашки по коже. Я ненавижу этот его тон. Как будто он говорит: «Это не имеет значения, потому что ты ничего для меня не значишь». И я полагаю, что это, отчасти, правда. Выдавливая из себя собственное дыхание, борюсь с эмоциями. Вдыхая прохладный воздух, я смотрю на окружающую меня тьму.

— Наверное, нет.

Вижу вспышку гнева в его глазах, но он подавляет ее, заменяя равнодушной ухмылкой.

— Я должен идти. — Не сказав больше ни слова, он уходит, опустив голову.

— Верно, — бормочу я, снова глядя на океан. Давлю носком ботинка в песок, и он погружается в него. Вот в чем проблема. Я утонула. Пески похоти и влечения затянули меня под воду, и теперь я здесь, сожалею об этом.

Я не позволю себе быть такой девушкой. Больше нет. Поэтому я следую за ним.

— Эй! — кричу я, а затем бегу по песку, пытаясь догнать Линкольна. Он достигает дюн, прежде чем останавливается.

На мгновение воцаряется тишина, потом он поворачивается ко мне лицом.

Нетерпеливость исходит от него с каждым вздохом, когда он проводит рукой по заросшей челюсти. Уставшие глаза сосредоточены на чем-то над моей головой, как будто Линкольн не может посмотреть на меня даже на секунду. Его поза становится жесткой, лицо суровым.

— Что?

Мое сердце сжимается от его безразличия, и я моргаю. Я не ожидала, что он остановится. Что-то ударяет меня в грудь. Волнение. Страх. Возможно, и то, и другое. Этот парень… он идеален во всех отношениях для девушки с временной жизнью. Моя голова предупреждает о нем, в то время как сердце умоляет удержать его.

Все мое тело наполняет незнакомая боль, а затем Линкольн прикасается ко мне.

— Прости, что не сказал тебе.

Я дышу с трудом, не готовая к его словам и прикосновениям. В этом есть смысл, глубина и печаль, как будто он извиняется за нечто большее, нежели «привет, кстати, у меня есть ребенок». Хмурю брови.

— Хорошо. — Я не жду от него извинений, но опять же, это Линкольн. Я не ожидаю ничего из того, что он делает. Он ворвался в мою жизнь, и теперь я не могу игнорировать его, даже если бы захотела.

Он кивает.

— Хорошо.

Достав рисунок из кармана, протягиваю его ему.

— Он нарисовал это для меня.

— Кто? — Линкольн хмурит брови, наши пальцы соприкасаются, когда он берет рисунок.

— Атлас?

Я киваю.

— Ага.

Он не отводит глаз от рисунка. Указываю на бар вдалеке.

— Я должна вернуться к работе. — И впервые за две недели, с тех пор, как встретила этого мужчину, я, наконец, ухожу. Я не могу понять, в чем заключается изменение. Но у меня остался один вопрос. Что он хочет от меня?