Море света

ГЛАВА 2

Давать задний ход — лавирование задним ходом в открытом море при ловле рыбы.

— Четвертый столик. И это все, что я скажу.

Переключаю внимание на четвертый столик. Пресли права. Ей больше и не нужно что-то говорить.

Черт….

Суровые брутальные мужчины сидят в углу бара.

Явно не местные, я никогда не видела их до сегодняшнего дня, и примерно в час ночи Пресли разузнает, что они братья из Илвако, владеют рыболовным судном («Амфитрита») и всю прошлую неделю ловили тунца. Линкольн и Бэар Харди. Я не знаю, кто из них кто. Но хотела бы это выяснить.

Да, они рыбаки. Прежде чем вы подумаете, что рыбаки — это грязные старики с бородой и без зубов, скажу, что вы явно никогда не видели братьев Харди и их друзей. Они красивые. Их можно описать именно этим словом. Ладно, не столько их друзей, сколько самих братьев, ага. У меня слюнки текут.

— Думаешь, они одиноки? — спрашивает подруга, наблюдая за мужчинами.

Стою возле барной стойки, держа в руках поднос с двумя кувшинами пива. Пиво, которое я должна отнести им.

— Я не знаю. Наверное?

Пресли слегка подталкивает меня локтем.

— Бьюсь об заклад, они могли бы стать хорошим отвлечением от мудака Дэва.

Я бы не прочь отвлечься. С любопытством перевожу взгляд на их столик. Эйв проходит мимо, заслоняя мне обзор.

— Разве вы двое не работаете здесь? — Он выразительно обводит рукой бар. —

Займитесь уже делом. И где, черт возьми, Мэл и Дилан?

— Мэл опаздывает, а у Дилан сегодня выходной, — напоминаю ему. Я разговаривала с братом об этом буквально двадцать минут назад.

Пресли закатывает глаза и хлопает ладонью по груди Эйва, вручая ему банковский конверт, который он искал. Он молча забирает его.

Подруга раздраженно поджимает губы.

— Мог бы сказать «спасибо».

Мне кажется, она имеет в виду «скажи спасибо за прошлую ночь», но до Эйва не доходит.

— Я говорю «спасибо», — бормочет он, перебирая деньги в конверте. — Это называется «долбаная зарплата», и ты получаешь ее раз в неделю. Если не будешь работать, ты ее не получишь.

Боже мой, Эйв.

Пресли краснеет и быстро хватает с барной стойки два меню.

— Все ясно, босс.

Подруга обходит его, больше не сказав ни слова.

Я уставилась на брата с отвращением.

— Молодец, придурок.

В его взгляде читается сожаление, но он ничего не говорит.

Иногда Эйв ведет себя как бесчувственный засранец. Вот почему я не хотела, чтобы Пресли с ним связывалась. Она милая девушка и не заслуживает такого отношения. Эйв задевает меня плечом, направляясь в подсобку. Ага, придурок.

Поправив поднос, пробираюсь к столу. Парни разговаривают, склонившись над картой. Подхожу к столу и улыбаюсь, пытаясь привлечь их внимание.

— Вот ваш Guinness. Желаете что-нибудь еще? — И тут я замолкаю. Я теряю дар речи, потому что в этот момент его глаза ловят мой взгляд. Черт возьми, если бы в это мгновение земля перестала вращаться, я бы не заметила. Мне стыдно в этом признаться, потому что как это может произойти, верно? Как земля может перестать вращаться, когда кто-то смотрит на вас?

Я не знаю, но, поверьте мне на слово, это может случиться.

Облизываю губы и делаю вдох. Или, может быть, прикусываю губу. Я точно не знаю, что делаю, потому что мой мозг просто отключается, когда я встречаюсь с ним взглядом. Он высокий, поэтому сидит и упивается моей реакцией, расставив свои длинные ноги в стороны и прислонившись к кирпичной стене.

Подождите… я вообще дышу? Да, да, я дышу.

Прочищаю горло, пытаясь избавиться от своих мыслей.

— Что-нибудь еще? — повторяю, потому что не уверена, сказали ли они что-нибудь, пока я летала в облаках.

Этот мужчина, сидящий в углу, с интересом изучает мое тело. Меня бросает в жар. Его пристальный взгляд пригвождает меня. Почему он так пялится? На его лице отражается безразличие, когда его настороженный взгляд останавливается на моем подносе, и он больше не смотрит на меня. А затем переводит взгляд на окно, выходящее на пирс.

Я тоже смотрю в окно, потом снова на стол, за которым кто-то говорит:

— Как здесь еда, милая? — спрашивает второй брат Харди.

Я работаю в баре, и ко мне обращаются по-разному, очень редко моим именем, что на бейджике. Милая, детка, сладкая, дорогуша, милочка, малышка, дорогая и один-единственный раз, сучка. Я сломала парню нос подносом за это. Но я не имею ничего против ласковых и других имен, которые прозвучат из уст этих прекрасных братьев — они могут называть меня как им хочется, черт возьми.

Не в силах не пялиться на них, опускаю глаза на стол, крепко сжимая край подноса.

— Здесь все вкусно. — Осмелюсь ли я снова взглянуть на него? Проклятье. Мне очень этого хочется, но не хочу показаться навязчивой. — Могу порекомендовать рыбу с жареным картофелем и крабовые котлеты. Они безумно хороши.

Безумно хороши? Тьфу. Почему я не могу составить нормальное предложение?

Беседа за столом продолжается, голоса сливаются, когда они обсуждают свои заказы, но мое внимание сосредоточено не на них. А на нем и на том, как он снова пристально смотрит на меня, как будто знает, но не может понять, откуда.

Знаю ли я его? Видела ли я его раньше? Нет, я бы вспомнила. Определенно запомнила бы встречу с ним. Но все же, по какой-то причине, он мне знаком.

Мое сердце бешено колотится в груди, привычный тяжелый ритм, но по новым для меня причинам. Чем ближе я к нему, пусть даже на несколько дюймов, тем быстрее оно бьется. Смотрю на его руку, сжимающую стакан. Его левая рука. Без кольца. Перевожу взгляд выше по его рукам, покрытым татуировками, его рубашка закатана до локтей, а куртка висит на спинке стула. Затем смотрю на его грудь. Она вздымается и опадает так же быстро, как и моя. Сосредотачиваюсь на его челюсти, покрытой щетиной. Мне хочется провести по ней рукой, просто чтобы узнать, колючая она или мягкая. Скольжу взглядом к его переносице, высоким скулам с едва заметным розовым оттенком и, наконец, к его глазам. У него красивые глаза — цвета океана. Это как смотреть на осколок морского стекла. Только глаза этого парня злые. Как будто его выводит из себя, что я смотрю на него.

— Вы решили? — спрашиваю в ожидании.

— Да, я выбираю тебя, дорогая, — говорит один, посмеиваясь. Он поднимает свое пиво и улыбается мне.

— Она свободна, — произносит Пресли через мое плечо, а затем целует меня в щеку.

Смех за столом громче музыки, разговоры продолжаются в клубах дыма. Пресли стоит позади меня и улыбается. Похоже, что ее настроение изменилось.

— Думаю, нам нужна еще минутка, — говорит кто-то, и я понимаю, что это сказал он.

— Хорошо, — бормочу и отворачиваюсь от них, мое лицо цвета помидора.

Черт. Его голос даже лучше, чем я представляла. Он заполняет мой разум, от его грубоватости по моему телу бегут мурашки. Это как гравий, скребущий мою кожу самым приятным образом. Представляю, как он шепчет мое имя. Только оно у меня не сексуальное. К сожалению, мое имя скучное.

Не верите? Попробуйте соблазнительно прошептать «Джорни». Звучит как-то неправильно.

Покрасневшая, с затуманенной головой отхожу от стола. Что, черт возьми, со мной происходит, и кто этот парень?

Вернувшись к барной стойке, еще раз украдкой смотрю в ту сторону. Он выглядит, ммм, грустным? Нет, нет. Не то слово. Злым? Может быть. А может он просто мудак. Посмотрите на Эйва. Он носится по городу точно с таким же выражением лица. Но опять же, на плечах Эйва бар, который он пытается держать на плаву, и он поставил меня на ноги. Мало того, я все свое детство очень болела. Сумма наших медицинских счетов чертовски огромная, поэтому, если бар не приносит прибыли, мы голодаем. Так что постоянное состояние Эйва «в адском стрессе» обычно обосновано.

Нехотя отворачиваюсь от сексуального парня, сидящего за столом в углу, чтобы не глазеть на него.

— Похоже, они готовы сделать заказ, — говорит Пресли позади меня.

Поворачиваюсь к ней. Она прислонилась к барной стойке, волосы перекинуты через плечо. Тычу пальцем ей в лицо.

— Что, черт возьми, там было?

— О, расслабься, милая. — Подруга закатывает глаза и тянется за корзиной с картофелем фри, которую Эверетт ставит на стойку. — Это просто ради удовольствия. Позже скажешь мне «спасибо», потому что они все были заинтересованы.

— Что для удовольствия? — спрашивает Мэлари, засовывая сумочку под стойку. Мэл — еще одна официантка. Возможно, она является единственной причиной, по которой этот бар все еще работает. Она держит всех нас под контролем, даже Эйва. — Извините за опоздание. Чертов Мэддокс засунул туфельку Барби в свой нос, и она там застряла.

От одной мысли об этом на моих глазах выступают слезы, и я съеживаюсь.

— Ох. — У Мэл пятилетние близнецы и она воспитывает их одна. Они, осмелюсь сказать, заноза в заднице? Нет, это мягко сказано. Представьте себе Чаки. Это маленький рыжеволосый дьяволенок. Я не вру.

— Это было не в первый раз и, наверное, не в последний. — Мэл пожимает плечами, как будто это обычное дело. — Эти чертовски странные детские проделки, но, знаешь, его отец тоже был таким, так что неважно.

Эйв выходит из кухни с подносом, полным еды.

— Мэл, где ты была?

— О, ты знаешь. У меня были дела. — Она одаривает его улыбкой.

— Они готовы сделать заказ. — Эйв указывает на стол, а затем смотрит на меня. — Чего ты ждешь?

В своих мыслях показываю ему средний палец.

— Да что с тобой такое сегодня?

Брат бормочет что-то и уходит в свой кабинет.

Глубоко вздохнув, киваю и возвращаюсь к их столику.

— Что вы выбрали? — Прижимаю свой блокнот к груди, отказываясь смотреть на него. Я чувствую, как бьется пульс на моей шее. Сердце колотится слишком быстро, во рту пересохло.

— Ну, раз ты сказала, что это безумно вкусно, — второй брат протягивает мне меню, улыбаясь, — четыре порции рыбы с жареным картофелем.

Улыбаюсь в ответ, но я ужасно разочарована, что не видела его улыбку.

Поднимаю глаза на того, кто засел в моих мыслях и выбивает почву из-под ног. Судя по тому, как пристально парень смотрит, понимаю, что он раздражен, но чем, я не знаю.

— Хорошо, отличный выбор, — говорю, пытаясь прервать наступившее неловкое молчание. Мой живот будто стянуло узлом. Он ненавидит меня? Я никогда не встречала его раньше. Как он может ненавидеть меня? — Что-нибудь еще?

Его взгляд встречается с моим, его губы двигаются, произнося слово:

— Нет.

Он снова пригвождает меня своим гневным взглядом, и я не могу отделаться от мысли, что он меня с кем-то перепутал. Почему он так смотрит на меня?

— Эй, Линкольн, — говорит один из парней за столом, указывая на карту. И он переключает внимание на своего приятеля.

— Ребята, в прошлом месяце вы были в районе Неа-Бэй, как там рыбалка?

Я до сих пор не знаю, почему он смотрит на меня так, как смотрят на худшего человека в мире, но теперь я знаю его имя.

Линкольн Харди.

И, возможно, я никогда не забуду это имя после сегодняшней ночи.

— Я принесу ваш заказ, — говорю им, последний раз взглянув украдкой на Линкольна. Кажется, он не особо хочет смотреть на меня, но его глаза предают, встречаясь со мной взглядом. Меня как будто бьют кирпичом каждый раз, когда он дарит мне свое внимание. Чувствую это всем своим естеством.

Большую часть ночи я едва справляюсь с заказами, постоянно поглядываю на Линкольна и думаю, что он хотел бы не смотреть в мою сторону, но смотрит.

В разгаре смены выхожу из бара подышать свежим воздухом. На улице затяжная дождливая морось, и вместе с ней стелется туман. Мне нравится, как он нависает над причалом, проносясь через доки и оставляя после себя дух таинственности.

В такие моменты мне хочется курить. Я говорю это только потому, что чувствую, что в такие ночи, как сегодня, сигарета помогла бы расслабиться. Но я не курю. Девушка, у которой проблемы с сердцем, вероятно, не должна делать ничего такого, что может еще больше укоротить ее жизнь. Кто-то может подумать, что после пересадки сердца я должна быть в полном порядке, верно? Не совсем так. Теперь у меня гораздо больше шансов выжить, но мой организм может отторгнуть сердце. Прошло почти шесть лет, но я никогда не забываю о рисках трансплантации. Рак, инфекция и длинный список побочных эффектов. Не говоря уже о лекарствах, которые принимаю. Скажем так, я живу очень скучной жизнью. Не могу пить, курить, принимать наркотики. Мне нельзя всякое приятное дерьмо. Кроме секса. Вот… такие дела.

Не хочу секса с Линкольном, по крайней мере, я так думаю, но в этот момент я смотрю на бар, мой взгляд останавливается на окне, перед которым он сидит. Парень все еще прислоняется к кирпичной стене, держа алкогольный напиток в руке, но меня привлекает улыбка на его лице. Она такая же красивая, как и он сам. Широкая и счастливая, она даже отражается в его глазах. Линкольн поднимает руку, кружка с пивом касается его губ, а затем он выглядывает в окно. Я спряталась в тени, он никак не сможет увидеть меня через окно, но такое чувство, что видит.

— Джорни? — кричит Эйв. — Ты здесь?

Черт возьми. Он застукал меня. Выхожу из тени и сворачиваю за угол к черному ходу.

— Да, просто вышла подышать свежим воздухом.

Положив руку на дверной косяк, брат вздыхает и хмурит брови.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Киваю и делаю еще один шаг к нему.

— Я в порядке. — Честно говоря, не знаю, сказала ли бы я ему, если бы это было не так. Эйв потратил слишком много времени и денег, пытаясь спасти меня.

— За четвертым столиком хотят еще выпить, — бормочет он мне через плечо, когда дверь за нами захлопывается.

Вернувшись в бар, вдыхаю запах несвежего пива и жареной еды. Подхожу к столу и слышу, как Линкольн разговаривает со своим братом.

— Нет ничего плохого в том, чтобы ловить рыбу на побережье вдоль Ла-Пуш.

Прочищаю горло, и Линкольн единственный, кто не смотрит на меня.

— Парни, еще добавки?

Мужчины за столом кивают, но я жду именно его ответ. Он поднимает глаза на меня, но затем быстро отводит взгляд.

— Будешь еще? — спрашивает его брат.

— Нет. — Линкольн отодвигает от себя пустой стакан.

Мысль о том, что он уйдет, пугает меня по причинам, которых не понимаю, и я выдаю, не подумав:

— Выпивка за наш счет.

Эйв меня убьет.

— В таком случае… — усмехается Бэар, протягивая мне пустой кувшин. — Еще добавки, дорогая.

Я бы хотела, чтобы твой брат называл меня дорогой, трахая при этом.

О, боже мой. Откуда это взялось? Меня бросает в жар от этих мыслей. Тянусь за кувшином и замечаю, как Линкольн уставился на мою грудь. Я стараюсь не носить рубашки с глубоким вырезом, потому что ненавижу вопросы, которые задают мне люди, увидев мой шрам. Они всегда говорят одно и то же: «Ты так молода».

Да, но не настолько молода, чтобы не иметь проблем с сердцем.

Поворачиваюсь к бару с пустым кувшином. Мэл и Пресли стоят там с улыбками на лицах. Как только я подхожу, они набрасываются на меня с вопросами.

— Что между тобой и тем рыбаком в углу? — спрашивает Мэл.

Я тайно влюблена в него и была бы не против иметь от него красивых детишек. Притворяюсь, что не понимаю, о ком они говорят.

— А?

— С ним. — Мэл указывает на Линкольна. — Он наблюдает за тобой всю ночь, как будто хочет откусить от тебя кусочек.

Я бы позволила ему. Не могу это описать или даже понять, но притяжение к нему не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовала раньше. Как будто мы связаны, и моя душа знает его из предыдущих жизней.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Вместо того чтобы передать кувшин Мэл, которая обычно наполняет их пивом, я делаю это сама.

— Кто они? — спрашивает Мэл, глядя на Пресли в поисках ответа.

— Тот, что возле стены — Линкольн, а другой — его младший брат Бэар. Они рыбаки из Илвако. — Подруга кивает в сторону их стола. — Двое других из Ашары. Я не знаю, как их зовут.

Наполнив кувшин, возвращаюсь к столу. Чем ближе подхожу, тем больше понимаю, что раньше Линкольн бросал на меня беглые взгляды, будто не хотел быть замеченным. Теперь… он откровенно пялится на меня, и я изо всех сил стараюсь не споткнуться. Ставлю кувшин на стол и начинаю собирать пустые тарелки из-под еды.

Я не стою долго возле их стола, или, по крайней мере, стараюсь, но каждый раз ощущаю его присутствие. Линкольн занимает место в углу и мои мысли в течение нескольких часов. Не могу избавиться от них или от чувства, что мне нужно узнать его поближе.

Около двух часов ночи компания встает, собираясь уходить. Бэар подходит ко мне с кошельком в руке.

— Сколько с меня? — Он наклоняется к барной стойке, подмигивая. Он милый, даже очаровательный, с густой черной бородой и яркими голубыми глазами, но они не завораживают меня, как загадочные глаза его брата.

Бэар расплачивается со мной.

— Ты была права, — говорит он, улыбаясь, и засовывает кошелек в задний карман.

Смотрю на него, теребя наличку в руке.

— Касательно чего?

— Рыба с жареной картошкой. Самая вкусная, что я когда-либо ел.

Улыбаюсь в ответ и бросаю взгляд поверх его плеча на Линкольна, который стоит у двери с остальными парнями.

— Я рада, что вам понравилось. Может быть, в следующий раз, когда будете в городе, заглянете к нам.

Черт. Почему я это сказала? Я только что выдала себя.

Бэар выпрямляется.

— Обязательно.

А потом они уходят. Я напрасно жду, когда Линкольн оглянется. Опускаю взгляд на их чек, хочу посмотреть, сколько чаевых они мне оставили. Их счет составил всего 65,43 доллара, и они оставили мне сто долларов чаевых.

Серьезно? Пересчитываю, чтобы убедиться, что мои глаза меня не обманывают.

Мы закрываем бар через двадцать минут после того, как Эверетт и Эйв выгоняют завсегдатаев, которые думают, что последний заказ (прим. пер. last call — просьба к посетителям паба сделать последний заказ перед закрытием) к ним не относится.

Пресли хлопает меня по плечу, подсчитывая чаевые.

— Как у тебя сегодня вечером?

— Они оставили мне сто долларов чаевых, — говорю ей, считая деньги в кассе.

— Рыбаки? — Киваю. — Серьезно? Круто. Я бы сама дала им сотню баксов, чтобы просто глазеть на них всю ночь, — дразнит подруга, достав свою сумочку из-под барной стойки. — Я ухожу. Не хочу неприятного разговора с Эйвом о том, какой он мудак.

Смеюсь, закрывая кассу. Кладу деньги в сумку для банковских депозитов и засовываю ее под мышку.

— А я предупреждала тебя. — Помню, как последние несколько лет я много раз говорила ей, что он будет вести себя подобным образом. У Эйва даже никогда не было девушки, потому что большинство из них сразу убегают, как только узнают, что он почти все свое время проводит в баре и делает все возможное, чтобы его младшая сестра осталась жива. У него тяжелый багаж, и это мягко сказано.

Пресли пожимает плечами.

— Но оно того стоило.

Мы с Мэл направляемся к двери, пока Эйв заканчивает работу в кабинете. Он наблюдает, как Мэл выходит из бара, а затем снова смотрит в компьютер.

— Я тоже скоро пойду, — говорит он мне, сидя за столом. Он разбирается со счетами, запустив пальцы в волосы.

Выдавливаю слабую улыбку и вручаю ему конверт с банковским депозитом.

— Со мной все будет хорошо. Мэл меня подвезет, — лгу, зная, что она уже в машине и собирается уезжать.

Мне нравится идти домой ночью пешком. Конечно, это опасно, но мы живем в Вестпорте, всего в миле от бара. Кто меня убьет? Одинокий краб?

Брат кивает, возвращаясь к документам.

Но я не ухожу. Мне интересно, почему он так плохо относится к моей подруге. Глубоко вздохнув, прислоняюсь к дверной раме.

— Почему ты так груб с ней?

Эйв поднимает голову и смотрит на меня.

— Что? — Он произносит этот вопрос с раздражением в голосе, как будто не может поверить, что я спрашиваю его об этом. Брат ненавидит, когда я сую нос в его дела.

— С Пресли. Почему ты так груб с ней?

Он злится, нахмурив брови.

— Я не был груб с ней.

— Но и милым ты не был.

— Да ладно, Джей (прим. пер.: Эйв называет сестру первой буквой имени — J (Journey). У меня нет на это времени. — Эйв закатывает глаза и проводит рукой по копне темно-каштановых волос. Они у него такого же цвета, как и у меня. — Я занят.

Иногда он такой засранец. Ладно, почти всегда, но я не могу сказать, что виню его. Эти годы не были легкими для нас.

— Увидимся дома. — Выключаю свет, и бар погружается во мрак.

На улице прохладный морской ветер хлещет меня по лицу, и вдобавок моросит дождь. Вдыхаю запах морской воды. Мне нравится, как туман покрывает улицы и светится под уличными фонарями. Звон буя, раскачивающегося туда-сюда, и отдаленная вспышка маяка, освещающая мой путь.

Думаю о Линкольне и о том, как он смотрел на меня всю ночь. Жаль, что у меня не хватило смелости поговорить с ним, но я также потрясена своей реакции на него, влечением, необходимостью его узнать. Судорожно вздыхаю, чувствуя запах моря на языке, и ступаю на тротуар перед баром.

У нас небольшой прибрежный городок, но в это время часто приплывают лодки или прогуливаются местные жители. И я совсем не ожидаю увидеть Деверо.

Чертов Деверо. Брр.

— У меня нет твоего дурацкого кольца, — говорю ему, закатывая глаза, и разворачиваюсь на пятках, чтобы уйти. — Иди домой к жене.

Он хватает меня за локоть.

— Дело в том, что мне нужно это кольцо.

— Зачем? У тебя есть другая жена, которой ты должен его отдать?

Его хватка на моей руке усиливается.

— Все не так. Мне просто нужно забрать его назад.

— Я же говорила тебе. Я бросила его в океан. Иди, займись дайвингом.

Ему не нравится мой ответ, он прищуривается, глядя на меня. Нервно сглотнув, вспоминаю, как часто я ломала себя, чтобы соответствовать его стандартам, чего, как мне казалось, он ожидал от меня. Я очень старалась оправдать его надежды и забыла, кем являюсь. И вот, теперь я вспомнила, что могу бороться за свое счастье. Я больше не буду другой женщиной.

Знаю, что Деверо бывает злобным. Я видела его таким однажды, когда завсегдатай бара приставал ко мне. Но он никогда не вел себя так со мной. Даже когда вчера вечером я плеснула ему в лицо бокал вина и обозвала мудаком перед пятьюдесятью людьми.

Теперь он психует из-за кольца.

Он сжал губы в тонкую линию.

— Какого хрена ты сделала это?

Неоновая вывеска бара мерцает над его головой. Белыми буквами написано «Закрыто», вокруг нас ничего не видно, тьма окутала город. Реальность начинает доходить до моего сознания. Я наедине с мужчиной, которому не доверяю. Вырываю свою руку из его хватки и делаю шаг назад. Мое дыхание участилось. Я боюсь его и знаю, что если закричу, то, скорее всего, Эйв меня услышит, но я не уверена.

— Я сделала это, потому что ты — кусок дерьма.

— Кольцо было не твоим, ты не имела право выкидывать его, — резкий, неконтролируемый поток слов слетает с его губ.

— Ты дал мне его, — огрызаюсь, расправляя плечи. Вот в чем суть принятия себя и своих потребностей. Есть тонкая грань между этим и умением вовремя остановиться.

— А ты сказала «нет», — кричит Деверо в ответ, вены на его шее пульсируют. — Джорни, просто отдай мне гребаное кольцо. Оно больше не твое.

— Тогда не надо было меня просить выйти за тебя замуж. — И тут меня осенило. То, как он говорил о кольце той ночью. Что оно передавалось в его семье на протяжении десятилетий, и он берег его. — О, понятно. Это кольцо не принадлежало тебе, верно?

Мышцы на его челюсти дергаются, изо рта идёт пар, когда он рявкает:

— Это не имеет значения. Ты должна просто вернуть его. — Деверо делает еще один, прижимая меня спиной к стене бара. Я смотрю через его плечо на причал, потом на улицу, желая знать наверняка, услышит ли меня Эйв, если я закричу.

Дрожу, не в силах контролировать безумное биение своего сердца о грудную клетку. Ненавижу чувство паники. Это напоминает мне о том, что я чувствовала, когда мое сердце отказалось от меня, и даже сейчас я боюсь, что оно меня не примет. Подведет ли оно меня?

Прикасаюсь спиной к стене.

— Ты врешь мне? — спрашивает Деверо, не сводя с меня глаз. — Ты продала его, чтобы оплатить свои долбаные медицинские счета?

Гнев вибрирует во мне. Как он посмел сказать это?

— Да что с тобой такое, черт возьми? Нет, не продала.

Он моргает. Не отвечает. Я уставилась на мужчину, которого знала раньше, когда любовь была на вкус как шампанское — игристая и сладкая. Теперь она как виски. Горькая, причиняющая боль и обжигающая.

Чьи-то шаги отвлекают меня от мыслей, а затем кто-то зловеще рычит:

— Оставь ее в покое. — Только это не Эйв.

Поворачиваю голову и вижу его. Линкольна. Он сердито смотрит на Деверо, его поза сдержанная, как и в баре, но на этот раз он сжимает губами сигарету, прислоняясь плечом к кирпичной стене. Та же поза, что и раньше, только теперь взгляд «мне кажется, я знаю тебя» изменился на взгляд «я убью тебя, если ты прикоснешься к ней».

Они гневно уставились друг на друга.

— Займись своими делами. С ней все в порядке.

Издав хриплый смешок, Линкольн бросает сигарету в ближайшую лужу и отходит от стены. Он встречается со мной взглядом, затем смотрит на Деверо, который невольно делает шаг назад, когда я толкаю его в плечи.

— Мне кажется, она хочет, чтобы ты ушел.

Лицо Деверо становится хмурым.

Линкольн кивает в сторону улицы и берет меня за руку.

— Пошли, Джорни. Я провожу тебя до дома.

Он знает мое имя? Охренеть. Он держит меня за руку.

Да, сексуальный рыбак, я пойду за тобой куда угодно.

— Ей и здесь хорошо, — добавляет Деверо и становится между нами. — Мы разговаривали.

Губы Линкольна изгибаются в нечто, напоминающее самодовольную ухмылку, но гораздо более злобную.

— Я, бл*дь, не спрашивал разрешения.

Не говоря ни слова, Деверо подходит к нему ближе. К сожалению, Линкольн отпускает мою руку. Деверо шепотом говорит что-то, и я думаю, Линкольн отвечает, но его слов почти не слышно, и их трудно разобрать из-за шума воды, бьющейся о причал, и звона буя.

Деверо отступает, будто не хочет продолжать разговор, но Линкольн стоит на месте. Нет, похоже, этого парня ничто не смущает. Он выглядит спокойным и равнодушным.

— Хер с ним, — рявкает Деверо, уходя. Он смотрит на меня через плечо, не останавливаясь. — Увидимся, Джорни.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не показать ему язык, что весьма странно.

Линкольн поворачивается ко мне, выглядя уверенно. Его прикосновение к моей руке застает врасплох. Внезапно у меня закружилась голова.

— Я провожу тебя до дома. — Наши взгляды встречаются, и я позволяю себе утонуть в его глазах цвета морской волны. Он наклоняется ко мне, и я задерживаю дыхание, легкие жжет. Его прикосновения пронизывают все мое тело, будто внутри меня одновременно порхают тысячи бабочек.

Молча иду рядом с ним, нервничая, не в силах понять, что только что произошло, и чего мне хочется. Линкольн вступился за меня, но почему? Он даже меня не знает. Тоненький голосок в моей голове кричит, что он хочет порубить меня на кусочки и запихнуть в свою морозилку, но я его игнорирую. Мой интерес к Линкольну усиливается с каждым шагом. Начинаю задаваться вопросом, почему он околачивался возле бара после того, как ушел больше часа назад.

— Тебе не нужно было это делать, — говорю, пытаясь втянуть его в разговор, когда мы доходим до конца пирса и поворачиваем за угол на мою улицу.

Линкольн пожимает одним плечом и выпускает мою руку, наше дыхание создает вокруг нас туман. Он задумчиво уставился на причал, засовывая руки в карманы джинсов.

Меня душит его молчание, и я пытаюсь придумать, что сказать, чтобы заглушить шум в голове, но ничего не приходит на ум. Мы идем в тишине, в городе все кажется тихим и безмятежным, серым и печальным. Щурясь от дождя, смотрю на него с любопытством. Возможно, сейчас я похожа на мокрую кошку, но это часть жизни на северо-западе.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Он проводит рукой по влажным волосам, отчего они встают дыбом.

— Твой бейдж, — отвечает голосом, пропитанным дымом и соблазном, но он обращается скорее к земле, а не ко мне.

— О, точно. — Теперь я чувствую себя такой дурочкой. Думала, что он специально узнал мое имя, но, как оказалось, это было не так.

Его лицо становится серьезным, но он не отрывает глаз от дороги, по которой мы идем.

— Как ты связалась с Бельмонтом?

Линкольн знает Деверо? Ну, наверное, из-за того, что он рыбак. Мудак Деверо работает в Департаменте охраны дикой природы.

— Он зашел в бар однажды ночью, когда я работала, и я, вроде как, влюбилась в него. Я не знала, что он женат до вчерашнего вечера, пока не встретила его жену.

В ответ Линкольн лишь кивает. Хочу спросить, откуда он знает Деверо и связывает ли их что-то.

— Ты знал, что он женат?

— Я не знаю его настолько хорошо.

Фыркаю.

— Очевидно, я тоже.

Когда мы поворачиваем за очередной угол к моей подъездной дорожке, стараюсь успокоить свои нервы. Перебираю в руках ключи. Оранжевый свет фонаря на крыльце освещает его лицо.

— Хочешь зайти? — Ведь так это работает, верно? Он защитил меня, а я могла бы, знаете, вернуть долг? Дерьмо. Я не очень хороша в этом. Дилан может трахаться с парнями на парковке и не жалеть об этом. Я тоже могла бы так поступить, да?

Мысль о том, что у нас ничего не будет, кажется невыносимой.

Неожиданно Линкольн смеется, его глубокий смех восхищает меня.

— Ты понятия не имеешь, о чем просишь. — Он не отрывает глаз от гравия, мне не видно его обеспокоенного лица. — Верно?

Мне не нравится, что тепло его прикосновения угасает, и что его мимолетная улыбка сменяется хмурым взглядом, когда говорю:

— Я точно знаю, о чем прошу. — Хотя, на самом деле, не знаю. По крайней мере, когда речь идет о ком-то вроде него.

Линкольн достает сигарету из пачки в куртке и засовывает одну руку в карман, а другой тянется к сигарете, свисающей изо рта.

— Да, и чего же ты хочешь? — Он пригвождает меня самодовольной ухмылкой, прикуривая сигарету и окутывая себя клубами дыма и тьмы.

— Тебя.

Затянувшись сигаретой, он бросает на меня взгляд, от которого мое сердце трепещет, как рыба без воды. Усталость сходит с его лица вместе с дымом из легких, смешиваясь с туманом, который рассеивается, когда он подходит ближе ко мне. Линкольн кивает в сторону дома, словно говоря «хорошо».