Море света

ГЛАВА 42

Медленная качка в дрейфе — часто используется для удержания лодки в безопасном положении во время плохой погоды.

В январский день воздух слишком холоден, а мои мысли слишком беспорядочны, чтобы понять, что это значит. Мы идем по улицам Сиэтла, Линкольн молча держит меня за руку, погруженный в мысли, которыми не делится со мной.

Я никогда не чувствовала себя настолько совершенно. В мире, где я знала лишь частички себя, все мое существование обретает смысл. С ним, с этим ребенком и маленьким мальчиком, бредущим в нескольких шагах впереди нас в поисках пекарни, которая, как он уверяет, находится за поворотом.

— Она должна быть где-то здесь, — говорит Атлас, осматривая оживленные улицы Капитолийского холма (прим. пер.: густонаселенный жилой район в Сиэтле, штат Вашингтон, США).

— Почему мы снова позволили ему вести нас? — спрашивает Линкольн, внимательно следя за ним.

Ночной Сиэтл — не то место, где дети должны бегать по улицам, но ради пирога мы готовы на все.

— Потому что он следует указанием навигатора лучше, чем я.

— О, поверь мне, я знаю. Он разбирается в навигаторе на лодке лучше, чем Бэар.

Мы смеемся, его рука скользит в мою, и я думаю, может быть, Линкольн делает это, чтобы успокоить меня.

Сжимаю ее, благодарная за этот маленький жест утешения.

— Вот она! — Атлас указывает на улицу, где парень в неоново-зеленых шортах и халате танцует под музыку, которую мы не слышим.

Линкольн смотрит на мужчину, затем на Атласа.

— Мы возьмем с собой.

— Мне все равно. — Атлас подпрыгивает перед окном для еды на вынос «Pie Bar». — Я просто хочу пирог.

Это в буквальном смысле все, что они продают. Итак, мы заказываем пирог, Атлас завязывает разговор с парнем, танцующим рядом с нами, а я гадаю, о чем, черт возьми, думает Линкольн. Он почти ничего не сказал с тех пор, как услышал сердцебиение ребенка и слова: «Это девочка».

Может быть, он в шоке? Я понимаю, ведь у меня было такое же чувство. Пока я мирилась с его ложью и тем фактом, что во мне сердце его жены, у меня было достаточно времени до возвращения Линкольна осознать, что беременна. К сожалению, на него обрушилось все сразу.

Я все еще не до конца осознала, что стану мамой меньше чем через шесть месяцев. Но я не могла и мечтать о более спокойной беременности. Ребенок здоров, я здорова. Никакой утренней тошноты и тяги к странной еде. Никаких осложнений. Пока что. И я знаю о рисках. Не надо читать мне нотации, как это делали Эйв с Линкольном последние пару недель. Я готова пойти на это, чтобы родить ребенка вместе с ним.

Держать малыша на руках, быть мамой — это даже сложно представить, потому что я никогда не думала, что окажусь в таком положении. Никогда не думала, что проживу так долго, не говоря уже о том, что буду счастлива и влюблена.

Прислонившись к каменной стене здания, Линкольн впервые смотрит на меня, нас окружают сладкие запахи свежей выпечки и теплых ягод. Его пристальный взгляд по-прежнему влияет на меня и посылает электрический разряд, пробегающий по моим венам.

Как только он отводит взгляд, мое сердце замирает. Моя улыбка исчезает. Я подхожу к Линкольну и обнимаю за талию. Он притягивает меня к груди и губами прижимается к моему лбу. Между нами повисает неловкое молчание, а потом я отстраняюсь. Выражение его лица слегка смягчается, тело расслабляется.

— Все будет хорошо, — говорю Линкольну, кладя его руку себе на сердце. — Я чувствую это. В глубине своей души. — Наши взгляды встречаются, и я знаю, что он понимает смысл моих слов. — Мое сердце подсказывает мне, что так и должно было быть с самого начала.

Он слегка приподнимает брови, показывая свое удивление, а уголки его губ слегка приподнимаются в улыбке.

— Я тоже это чувствую. Она будет идеальной, и с нами будет все хорошо.

Прежде чем он успевает прижаться своими прекрасными полными губами к моим, Атлас протискивается между нами.

— Пирог уже готов? Почему так долго? — Не дожидаясь, пока мы ответим ему, он прикасается холодными руками к моему растущему животу. — Могу я назвать ее, раз она моя сестра?

Опустившись рядом с ним на колени, я застегиваю молнию на его куртке, а потом беру его руки в свои, чтобы согреть.

— У тебя уже есть имя на примете?

— Талис. Я узнал о нем в школе. — Его рука скользит из моей ладони на живот. — Оно означает «красивая вода».

Линкольн усмехается.

— Это прекрасное имя, — говорю я ему. — Оно идеально ей подходит.

Когда Атлас обнимает меня, я впервые осознаю, что мое место здесь. Я больше не живу временной жизнью. Я создана теми, кого потеряла.

Встав, прижимаюсь к груди Линкольна. Он улыбается мне, и на этот раз улыбка касается его глаз. Кто-то однажды сказал мне, что любить кого-то — все равно, что броситься в бушующее море и надеяться, что, в конечном итоге, не окажешься на берегу в одиночестве.

Я не буду одна. Не в этот раз.