Мой грешный муж

Глава 21

Из семи предполагаемых «свиданий» с леди Болдервуд Джошуа мог вспомнить свое местонахождение в течение пяти. Так он, сэр Гордон и Айзек бродили по Лондону, собирая заявления от людей, с которыми он был в то время: трио ученых — пара банкиров — руководитель приюта для девочек — глава приюта для мальчиков — Миссис О'Деа.

Вряд ли это можно было назвать одиссеей, но Лондон был в самом оживленном состоянии, и на третий день они все еще были на четвертом «свидании».

— Это будет последний гвоздь в крышке гроба Болдервуда, — сказал сэр Гордон, когда они подошли к тяжелым дверям приюта для мальчиков. Сэр Гордон был великолепен во всем: еще одно хорошее предложение от Кассандры.

Сэр Гордон поднял дверной молоток и резко постучал.

— Мы разобрали дело Болдервуда настолько эффективно, что я ожидаю, что суд откажется даже рассматривать его, — сказал он. — К следующей неделе все будет закончено.

К следующей неделе все будет закончено. Судебное разбирательство. Бал у герцогини Шербурн. Пребывание Джошуа в Лондоне. Его отношения с Кассандрой.

Тогда жизнь вернется в нормальное русло. Она была приведена в такой беспорядок, что Джошуа с трудом помнил, как выглядит его нормальная жизнь. В последнее время он почти не работал, но Дас, казалось, справлялся со всем вместо него и сказал, что другие секретари тоже принимали решения без него. Возможно, он все-таки навестит Кассандру. Санн-парк был почти на пути в Бирмингем. Он мог бы поехать с ней и Эмили, погостить там несколько дней, полюбоваться ее розами, познакомиться с ее свиньями и отправиться в путь.

Дверь распахнулась, и на пороге показался мистер Клопстоу, управляющий приютом, в своем черном костюме, который сосредоточенно моргал. При виде Джошуа у Клопстоу отвисла челюсть, и он втянул подбородок в плечи.

— Боюсь, вы не получили нашу записку, мистер Девитт, — сказал Клопстоу. — Сейчас неподходящее время для визита.

— Очень жаль, если мой визит доставит неудобства, — сказал Джошуа. — Достаньте гостевую книгу, чтобы сэр Гордон мог подтвердить мое присутствие здесь в… какой бы день это ни был. У сэра Гордона есть подробности. — Он посмотрел мимо него в темный коридор. — Где юный Мартин? Я бы хотел с ним поговорить. Я не был на складе целую неделю.

Клопстоу моргнул еще раз.

— Сэр, мы намеревались сообщить вам подробности, как только все пройдет.

Холодный ветерок проскользнул из прихожей и забрался ему под пальто.

— Как только что пройдет?

— С сожалением вынужден сообщить, сэр, что Мартин был одним из тех мальчиков, которые умерли.

Холодок пробежал по его плечам, шея затекла, пульс участился.

— Умерли? Что значит «умерли»? Я видел его неделю назад. Он был совершенно здоров. Как могли совершенно здоровые маленькие мальчики умереть?

Чья-то рука опустилась ему на плечо. Айзек. Он отдернул руку. Он не был расстроен. В его словах был резон. Конечно, Клопстоу тоже мог высказать свое мнение, которое заключалось в том, что совершенно здоровые маленькие мальчики умирали каждый день. Это был их главный конструктивный недостаток.

— По соседству случилась вспышка лихорадки, — продолжал бормотать Клопстоу, ломая руки. — И со всеми этими ребятами здесь…

Мартин. Ясноглазый Мартин, с его рыжей челкой и острым умом. Мартин, который наблюдал за чайками, чтобы узнать, как они летают. Который изучал итальянский, чтобы читать Да Винчи. Который сконструировал собственного воздушного змея и плакал от радости, когда Джошуа повел его посмотреть на воздушный шар.

Мартин не мог умереть. Он собирался изобрести летательный аппарат. Итак, кто теперь изобретет летательный аппарат?

— Сколько?

Его голос звучал хрипло. Возможно, из-за пыли в доме. Очень много пыли. У них в легких, в легких маленьких мальчиков.

— Шестеро умерли, сэр. Мы считаем, что худшее позади.

Шестеро маленьких мальчиков просто тихо умерли, а никто и не заметил. В чем, черт возьми, был смысл всего этого? По крайней мере, Клопстоу не пичкал его всей этой чепухой, которой его кормили, когда умер Сэмюэл. Не то чтобы это было то же самое. Сэмюэл был его сыном, а это были сироты, которым он дал образование и работу. Он не горевал о них, не лично, потому что не был привязан к ним, не лично, потому что только дурак стал бы привязываться к маленьким мальчикам, которые просто в один день умрут.

— Что за чертова некомпетентность привела к этому?

Он обрадовался гневу, потому что тот прогнал его озноб.

— Я думал, вы компетентный и порядочный человек, Клопстоу, но вы тупоголовый тупица, позволивший полудюжине детей умереть.

— Сэр, мы сделали все, что могли.

— Очевидно, этого было недостаточно.

Он развернулся и зашагал прочь от этой проклятой двери, от этого проклятого дома. Он оглянулся и увидел, как сэр Гордон входит в дом вместе с Клопстоу, а Айзек идет за ним, опираясь на трость, в то время как Джошуа расхаживал взад-вперед.

Расхаживать было нелегко. Сегодня апрель был больше похож на ноябрь, и его ботинки вязли в густой холодной грязи. Мимо промчалась ватага оборванных детей, добродушно подшучивая друг над другом, как будто они не были полуголодными, полузамерзшими и к тому же на полпути к смерти.

— Это никогда не бывает легко, не так ли? — тихо сказал Айзек.

— Мне было одиннадцать, когда я потерял своего первого друга в бою, а второго — из-за болезни через несколько месяцев после этого. У меня было не так много друзей.

— Я не понимаю, что ты несешь, — огрызнулся Джошуа. — И тебе следует подстричься.

— Ты привязался к этому мальчику.

— Ты упал с лошади и ударился головой?

Ему пришлось остановиться. Ему нужен был кто-то, кто остановил бы его. Кассандра остановила бы его.

— Я не привязывался, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо. Потому что, если бы ты был привязан к нему, ты бы горевал и расстроился.

— Я не скорблю и не расстроен. Я зол из-за их чертовой некомпетентности. Они должны были быть в состоянии предотвратить это. Почему мы, черт возьми, не можем этого предотвратить?

Он пнул стену. Боль пронзила палец на ноге. Дурацкая стена. Дурацкие ботинки. Глупые мальчишки, которые повсюду умирали. Глупый он. Глупый, глупый, глупый.

У него болела челюсть. Палец на ноге пульсировал. Желудок скрутило. Если бы только Кассандра была здесь. Она не избавила бы его от боли, но облегчила бы ее.

Кассандра, которая, возможно, уже сейчас ждет ребенка.

Он привалился к стене и смотрел, как разносчик толкает свою тележку по грязи.

Что, черт возьми, он делал, ложась с ней в постель? Ночь за ночью он занимался с ней любовью, тщательно избегая говорить себе, что это значит. И если он все-таки думал об этом, он думал, что это не всегда дает результат, или ущерб уже нанесен, или для меня это ничего не значит, я возвращаюсь в Бирмингем.

Какие хитрые шутки он сыграл с собственным разумом.

И теперь его разум отомстил и сыграл с ним злую шутку. Он показывал ему Кассандру с раздутым животом и блаженной улыбкой. Кассандру, сияющую любовью, держащую на руках розового орущего младенца.

Он показывал ему Сэмюэля. Его маленькое тельце было холодным, неподвижным и неестественно белым. Джошуа часами сидел с ним, и его собственное тело тоже стало неподвижным и холодным, но никогда не было достаточно спокойным или холодным.

Как он мог забыть? Но он не забыл, не так ли? Он просто проигнорировал эти мысли, чтобы они не мешали его вожделению. Какой же он умный. Чертовски умный.

Дверь за его спиной открылась и закрылась, а затем к ним подошел сэр Гордон с чистым листом бумаги в руке.

— Как и ожидалось, ваше имя было в гостевой книге в то время, — тихо сказал он.

Джошуа оторвался от стены, не глядя ни на кого из них.

— Ладно. Пойдемте.

— Возможно, наш визит к миссис О'Ди может подождать до следующего дня, — предложил сэр Гордон все тем же раздражающим приглушенным тоном, которым люди обычно выражают сочувствие. У сэра Гордона было четверо или пятеро взрослых детей, и, вероятно, он также потерял по крайней мере одного ребенка. Так или иначе, это случалось со всеми, хотя никто об этом не говорил. Лорд Чарльз был сыном герцогини Шербурн, и она до сих пор каждый день вставала и надевала стильный тюрбан. Так почему же Джошуа чувствовал себя таким одиноким?

— Да, — тупо ответил он, направляясь к карете. — Это может подождать еще день.

ВМЕСТО ТОГО чтобы идти домой или возвращаться на работу, Джошуа таскал Айзека по десятку кофеен, салонов и таверн, пока Айзек не начал жаловаться, а у Джошуа не закончились причины откладывать. Он чувствовал себя опустошенным и разбитым и ненавидел себя за это; он хотел быть с Кассандрой и боялся, что не сможет смотреть на нее.

И все же, когда они вернулись домой и им сообщили, что миссис Девитт и ее сестры находятся в гостиной, он последовал за Айзеком вверх по лестнице.

— Как ты думаешь, мы попадем в розовый сад или на поле битвы? — прошептал ему Айзек. — Никогда не знаешь с этими тремя. А потом все меняется в мгновение ока, и я никогда не понимаю почему.

Перемирие

По крайней мере, так казалось: три сестры и Ньюэлл играли в карты. Если Джошуа не ошибался, Кассандра и Люси были парой, и Люси держала бокал шерри под боком. Если и была битва, то Кассандра либо ее проиграла, либо решила не участвовать в ней.

Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась, и эта улыбка заполнила пустоту внутри него. Он пересек комнату и поворошил кочергой в камине.

— Люси сегодня снова чудесно провела время со своей бабушкой, — сказала Кассандра, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Она позволила мне примерить одно из ее старинных придворных платьев, — рассказала Люси. — Такое носили придворные дамы королевы около двухсот лет назад. Оно весит больше теленка, и мне приходилось проходить в двери боком. Оказывается, я чрезвычайно талантлив в том, что касается прохождения дверей боком.

Айзек был рядом с напитками.

— С чего бы тебе хотеть проходить в двери боком? — спросил он. — Почему бы тебе не пойти задом наперед, как все мы?

Люси рассмеялась.

— Это стиль платья такой, глупышка. По бокам у него огромные кринолины.

— А-а. — Айзек, исчерпав тему платьев, налил себе выпить. Джошуа, который никогда не заводил разговоров о платьях, присоединился к нему у буфета и принялся изучать вазы со сладостями и орехами.

— Юбки такие большие, что под ними могли бы спрятаться двое детей, — продолжила Люси. — Я подозреваю, что могла бы спрятать под ними даже взрослого мужчину.

Изображая невинность, она ждала реакции. Джошуа посмотрел на Кассандру, ожидая указаний. Он заметил, что Айзек, Ньюэлл и Эмили тоже обратились к Кассандре за советом. Кассандра вдохнула, выдохнула и разыграла карту.

— Ваша очередь, мистер Ньюэлл, — спокойно сказала она.

Ньюэлл выложил свою карту. Кассандра обдумала свой расклад. Айзек налил себе выпить. Джошуа откусил кусочек засахаренного лимона. Эмили пожала плечами и прошептала:

— Твоя очередь, Лу.

Люси даже не взглянула на свои карты.

— Я сегодня часами репетировала реверанс и вальс, — весело сказала Люси. — Мои бедные ножки так устали. Лосьон помог бы избавиться от боли, если бы я могла найти кого-нибудь, кто мог бы втирать его.

Айзек закашлялся и залпом выпил свой напиток. Джошуа поковырялся в орехах в поисках того, что ему понравится. Никто не произнес ни слова.

Пока Люси не заговорила снова, но Кассандра ее прервала.

— Как прошел твой визит в приют для мальчиков? — спросила Кассандра. — Ты видел Мартина? Он научился летать?

Джошуа не обернулся, потому что он все еще не нашел подходящего орешка, а он не мог отвечать на вопросы о мертвых мальчиках, когда у него не было подходящего орешка.

Айзек вмешался, чтобы заполнить тишину, и заговорил, наливая себе еще выпить.

— Теперь у нас есть четыре алиби. Завтра мы получим показания от женщины, которую навещает Джошуа, и тогда все будет готово.

О, черт возьми. О, черт возьми, черт возьми.

Слова Айзека разнеслись по комнате, как эхо в склепе, и оставили после себя холодную, неподвижную тишину.

Двигаясь так медленно, что он едва не скрипел, Джошуа обернулся.

Кассандра внимательно изучала свои карты, постукивая пальцем по губам, как будто перед ней стоял вопрос жизни и смерти. На лице Ньюэлла была страдальческая улыбка, а Эмили, которая была настолько чувствительна к атмосфере, что военно-морской флот мог нанять ее в качестве барометра, казалось, вот-вот взорвется.

Только Люси казалась счастливой.

— Женщина, которую навещает Джошуа? — повторила она. — Какая женщина?

— Я сказал «женщина»? — поспешно уточнил Айзек. — Я имел в виду «вомбата», это странное животное, похожее на барсука, которое обитает в колонии Новый Южный Уэльс. Знаете, в Королевском обществе есть экземпляр. Мертвый, конечно, но большинство существ в Королевском обществе мертвы. Итак, вомбат. Всего лишь вомбат. Не обращайте внимания на то, что я говорю. Я всего лишь пьяный моряк

Он залпом выпил бренди.

— Видите? Пьяный матрос.

Он налил и выпил залпом еще.

— Пожалуйста, расскажите нам об этой женщине, — попросила Люси. — Она звучит очень интригующе. Джошуа, эта женщина…

— Люси! Хватит!

Кассандра хлопнула ладонью по карточному столику, который оказался недостаточно прочным, чтобы выдержать битву между сестрами Лайтвелл, потому что затрясся, и бренди Люси опрокинулся. Ньюэлл бросился убирать пролитое; Кассандра и Люси, не отрывающие глаз друг от друга, даже не заметили этого.

— Можешь ли ты хоть на один благословенный момент в своей жизни проявить достаточно уважения к другим, чтобы подавить свою потребность быть в центре внимания?

Две сестры уставились друг на друга, как шипящие кошки. Никто больше не шевелился, кроме Ньюэлла, который допивал шерри.

Затем Кассандра откинулась на спинку стула, рассмотрела свои карты и сказала:

— Теперь твоя очередь, Люси.

Люси закатила глаза и тоже откинулась на спинку стула.

— Замужество изменило тебя, мать Кассандра.

Она бросила карточку в стопку.

— С тобой больше не весело.

— Я никогда не была особо веселой. Вы с Мирандой всегда были веселыми, доставляли неприятности и привлекали к себе внимание.

— Значит, ты ревнуешь.

— Я не ревную.

Все это время она не смотрела на него. Сейчас она тоже на него не смотрела.

Джошуа перебрасывал грецкий орех из руки в руку, а Кассандра продолжала не смотреть на него.

Они продолжили играть в тишине, без попыток Люси спровоцировать скандал, без разговоров Айзека о том, что Джошуа посещает женщин, без того, чтобы кто-нибудь задавал неудобные вопросы об умерших мальчиках или любовницах отцов.

Как только последняя карта легла в стопку, Люси встала и отряхнула юбки.

— Мне нужно отдохнуть, — сказала она. — Это такая тяжелая работа — быть в центре внимания.

Она сердито посмотрела на Кассандру.

— Вот увидишь, я буду великолепна на балу, и день, когда я перееду жить к бабушке, станет лучшим днем в моей жизни.

— И моей тоже. Я устрою свой собственный бал, чтобы отпраздновать твой отъезд.

Люси вскинула голову и вышла.

Кассандра встала, широко улыбнулась и посмотрела на всех, кроме Джошуа.

— Я тоже пойду спать, — сказала она и направилась к двери.

Позади нее Эмили вскочила на ноги, выглядя испуганной и одинокой. Невозможно поверить, что девочке четырнадцать. В дверях Кассандра обернулась и протянула руку. Эмили бросилась к ней, и они ушли вместе. Что ж, по крайней мере, одни сестринские отношения были спасены.

Ньюэлл на мгновение неловко замешкался, затем направилась к двери.

— Я тоже пойду, — сказал он.

— Ньюэлл, — сказал Джошуа, снимая сюртук. — Насколько я понимаю, у вас необычайно много детей

— Шестеро, сэр. Это не такая уж редкость.

— Мы забрали вас у них. Если вам нужно вернуться домой…

— Миссис Девитт подняла этот вопрос, — сказал Ньюэлл. Конечно, подняла. — Я могу остаться подольше, если я нужен.

— Скоро все закончится. Но пока что вы официально являетесь сестринским пастухом.

— «Сестринским пастухом», сэр?”

— Как пастух коз, только для сестер. Кормите и поите их, следите за тем, чтобы они оставались во дворе, и не подпускайте к ним лис.

— О, спасибо, сэр. Наверное.

Ньюэлл благоразумно бросился к двери, пока ему не поручили еще какую-нибудь невыполнимую работу.