Мой грешный муж

Глава 7

ПРИВОДЯЩИЙ КАССАНДРУ в бешенство, раздражающий, развратный муж не побрился и не снял эту чертову серьгу, и он встретил острый взгляд Кассандры, приподняв брови, что напомнило ей о его предложении и ее естественном унижении. Она старательно игнорировала его всю дорогу до дома своих тети и дяди, где, к счастью, он пошел своей дорогой, и она смогла наслаждаться жизнью, хотя и не могла забыть того, что он сказал.

На самом деле, рауты были глупостью: толпа людей снует по дому, оживленно переговариваясь, наслаждаясь давкой, даже когда жаловались на нее. Но ей нравилось разговаривать с людьми, придумывать забавные темы для разговора и восхищаться нарядами других дам.

Она заметила Арабеллу на верхнем этаже и поднялась по лестнице, чтобы присоединиться к ней. Арабелла сохраняла надменный, холодный вид посреди светской суеты, но ее нежная улыбка свидетельствовала о том, что лорд Хардбери где-то поблизости.

— Арабелла, я должна тебя кое о чем спросить.

Руки Кассандры в перчатках стали липкими; она не могла поверить, что собирается спросить о чем-то столь дерзком, но ей просто необходимо было знать. Она начала говорить, но в таком шуме ей пришлось бы почти кричать, чтобы ее услышали.

— Мне нужно говорить шепотом. Пожалуйста, наклонись.

— Как интригующе, — сказала Арабелла и подчинилась.

— Ты когда-нибудь…

Кассандра огляделась. Никто не мог услышать.

— Целовала… орган… своего мужа?

У Арабеллы вырвался странный звук, и она поспешно прикрыла рот кулаком.

— Я точно правильно тебя расслышала?

Щеки Кассандры вспыхнули.

— Мистер Девитт предложил мне… Но я… О, перестань смеяться.

Но Арабелла только выпрямилась, ее плечи вздрагивали от усилий сдержать смех. Удивительное зрелище — смеющаяся леди Хардбери — привлекло нежелательное внимание. Это также привлекло внимание лорда Хардбери, и его обычная хмурость сменилась весельем.

— Что вы двое задумали? — спросил он.

— Миссис Девитт, вы, кажется, перегрелись. Вам нужно подышать свежим воздухом?

Кассандра, слишком смущенная, чтобы смотреть на него, воспользовалась первой же возможностью сбежать.

— О, вон Лео с сэром Гордоном, — весело сказала она и поспешила прочь от своей бесполезной подруги.

Если она и была красной, когда подошла к герцогу Даммертону и сэру Гордону Беллу, то они были слишком вежливы, чтобы что-то сказать. После небольшой приятной беседы накал страстей, к счастью, улегся, и к тому времени, когда сэр Гордон поклонился и отошел, она снова почувствовала себя самой собой.

— Я вижу, вы привели своего ужасного мужа, — сказал герцог. — Значит, вы помните, как он выглядит?

Она улыбнулась в ответ на его добродушное поддразнивание.

— На самом деле он не такой уж ужасный, не так ли?

— Доброе сердце, плохие манеры. Я всегда говорю, что это лучше, чем альтернатива, — сказал он. — Я никак не ожидал увидеть его здесь, на приеме у лорда и леди Моркамб.

— Лорд Моркамб — мой дядя.

— Я знаю, но… Лорд Трейфорд здесь, а Девитт и его отец не ладят.

— Но он не станет устраивать здесь сцен.

Улыбка его светлости погасла. Он начал говорить, замолчал, а затем извинился и отошел, чтобы поговорить с кем-то еще.

О боже. Кассандра решила, что ей лучше отправиться на поиски своего мужа, хотя одному богу известно, что ей делать, когда она найдет его. Она направилась к балкону, выходящему на главную галерею, но, прежде чем смогла найти его, столкнулась лицом к лицу с…

— Гарри!

— Кассандра!

Гарри Уиллоуби, лорд Болдервуд, выглядел таким же белокурым и красивым, как и в день их помолвки, три года назад. Возможно, его кошелек и пострадал, но, по крайней мере, его лицо не выдавало никаких негативных последствий брака с…

— Пожалуйста, представь нас, Гарри, милый.

— Моя жена, Филлис, леди Болдервуд.

Кончики ушей Гарри порозовели, и он старался не встречаться взглядом с Кассандрой. Две дамы незаметно изучали друг друга. Голубое шелковое платье леди Болдервуд было изысканным и дорогим, но ее единственным украшением была лента на шее. Кассандра поймала себя на том, что теребит рубины у себя на шее, и поспешно опустила руку. Она решила, что, что бы ни говорила Арабелла, леди Болдервуд была хорошенькой, и они составляли идеальную пару, а Кассандра была достаточно хорошим человеком, чтобы желать им всего наилучшего.

Кроме того, то, что она снова увидела Гарри, подтвердило, что у нее не осталось к нему ни малейших чувств. Как странны любовь и романтика. Когда-то его знаки внимания вызывали у нее головокружение от восторга, а его поцелуи приводили ее в трепет. Теперь мысль о поцелуе с ним казалась нелепой, в то время как мысль о поцелуе с ее мужем казалась…

Тоже нелепой. Потому что он был ужасен, и она не любила его, и он сделал ей это развратное предложение.

А что насчет этих двоих? Они делали то, чего хотел мистер Девитт? И как они это делали… Это она… Или он…? О боже, неужели она проведет весь вечер, размышляя о таких вещах, связанных с другими гостями?

Раут казался уже совсем другим.

— Очень приятно познакомиться с вами, леди Болдервуд, — любезно произнесла она.

— Все очень рады видеть вас в городе, миссис Девитт, — сказала эта дама. — Ходили слухи, что ваш муж прячет вас, чтобы вы не могли пресечь его… бесчинства.

Возможно, Арабелла была права, и леди Болдервуд была не такой уж и красавицей.

— Единственное, что я замечаю в своем муже, — это его чрезмерная щедрость, — сказала Кассандра.

Гарри фыркнул.

— Он может позволить себе быть щедрым. Только не спрашивайте, откуда он берет деньги.

— Вы имеете в виду бельгийские инвестиции, лорд Болдервуд? — спросила Кассандра. — Я очень надеюсь, что вы не собираетесь снова ударить его из-за этого.

— Балтийские инвестиции, — рассеянно поправил ее Гарри. — И дело не только в этом.

Выражение его лица было мрачным и затуманенным, какого она никогда у него не видела, но прежде чем она успела спросить, что он имел в виду, его жена обняла его за руку, прижалась к нему грудью и с обожанием посмотрела ему в лицо.

— Ну, ну, Гарри, дорогой мой, — сказала она. — Миссис Девитт права. Сейчас не время и не место.

Пара обменялась интимными взглядами, отгородившись от всего мира. Гарри провел пальцами по руке жены, и она в ответ ущипнула его за подбородок.

Кассандра отвела взгляд. Невежливость может принимать разные формы, сердито подумала она и обхватила пальцами веер.

Она начала прощаться, но Гарри перебил ее, сказав:

— Я всегда восхищался твоей стойкостью, Кассандра, то есть миссис Девитт. Осмелюсь сказать, что с таким мужем тебе это необходимо.

— Некоторые леди готовы на все ради роскоши, — сладким голоском вступила в разговор его жена. — Но почему бы и нет, если кому-то не посчастливилось встретить настоящую любовь, как нам.

Нет, леди Болдервуд определенно не была красавицей, решила Кассандра. У нее были хитрые глазки и противные ушки, а зубы были слишком маленькими.

Уши Гарри снова порозовели.

— Я надеюсь, мы оставили все это в прошлом, миссис Девитт.

— О, пожалуйста, скажите, что вы простили нас за то, что мы сбежали вместе.

Голубые глаза леди Болдервуд расширились, когда она крепче прижалась грудью к руке Гарри.

— Но любовь и страсть настолько овладели нами, что мы были бессильны сопротивляться.

Кассандра стиснула зубы и улыбнулась, и каким-то образом нашла в себе достаточно воздуха, чтобы ответить.

— Конечно, я не возражаю. Я очень довольна. Очевидно, что все обернулось лучшим образом для всех нас.

— Все будет хорошо, — заверила леди Болдервуд. — Мой дорогой Гарри позаботится об этом.

Супруги обменялись еще одним интимным взглядом и загадочной улыбкой. Кассандра хотела уйти от них, но ее ноги не слушались.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

Гарри оглянулся на нее и пожал плечами.

— Просто то, что у каждого есть право распоряжаться своими делами, — сказал он. — Так сказать, взять правосудие в свои руки.

— Боже мой, — воскликнула Кассандра. — Если ты все еще сердишься на моего мужа…

— Пожалуйста! — Леди Болдервуд приблизила свое лицо к лицу Кассандры. — Нам не стоит обсуждать мистера Девитта. Вы же знаете, какой он.

— Да, знаю. — Кассандра вздернула подбородок и отказалась отступать. — Джошуа блестящий, энергичный, забавный, щедрый и добрый. Вы оказали мне услугу, леди Болдервуд. Джошуа Девитт — лучший муж, который мог бы у меня быть.

Она не сводила глаз с собеседницы, решив не отводить взгляд первой, но тут раздался громкий звук бьющегося стекла, и они обе одновременно оглянулись.

В толпе воцарилась тишина. В тишине послышались сердитые мужские голоса.

Кассандра и еще несколько человек посмотрели с балкона на переполненную галерею внизу. Вокруг растекающейся лужи апельсинового фруктового пунша образовалось небольшое пространство.

И в этом пространстве стояли двое мужчин, рычащих друг на друга, как пара дерущихся псов. Мужчина постарше, крепкий, с густыми седыми волосами, был ее свекром, графом Трейфордом.

Мужчина помоложе — ее мужем.

Леди Болдервуд подняла выщипанные брови, глядя на Кассандру.

— Что вы там говорили?

ДЖОШУА НЕ СОБИРАЛСЯ затевать никаких неприятностей, пока не оказался лицом к лицу со своими отцом и мачехой. До этого момента он получал огромное удовольствие от раута и, насколько он мог судить, никого не обидел. Во всяком случае, не сильно.

На самом деле, он даже не собирался разговаривать со своим отцом, но было бы невежливо сейчас отвернуться, а Кассандре не понравилась бы его грубость.

— Добрый вечер, отец, — весело сказал Джошуа. — И леди Трейфорд. Здорово, что мы все вот так встретились. Небольшое воссоединение семьи.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил Трейфорд.

Джошуа поудобнее поставил ноги на пол.

— Я был приглашен. Лорд и леди Моркамб — родственники моей жены, разве ты не знаешь? Ты знаком с моей женой?

— Мне наплевать на твою жену.

— Нехорошо так выражаться. У меня прекрасная жена.

Он широко улыбнулся им обоим.

— Ты знал, что отец моей жены, лорд Чарльз Лайтвелл, был старшим братом твоей первой жены, леди Сьюзен Лайтвелл? Уютненько, не правда ли? Путаница, как в сюжете готического романа. Вы любите романы, леди Трейфорд?

— Не смей обращаться к графине.

И они называли Джошуа грубияном! Он вел приятную и вежливую беседу, в то время как его импульсивный, вспыльчивый отец говорил все, что ему заблагорассудится. Но, как всегда, отцу это сходило с рук, а вся вина падала на Джошуа.

Пока они разговаривали, он начал стаскивать перчатки.

— Вы снова женились, милорд? На этот раз только на одной?

— Убирайся. Тебе здесь не место.

— Ну, ну, папа, разве так разговаривают со своим старшим сыном? Я тоже здесь гость.

Он взял обе перчатки в правую руку.

— Поразительно, не правда ли, как огромное состояние может вернуть то, чего лишило недействительное свидетельство о браке.

Джошуа задумчиво почесал щеку. Так получилось, что почесать ему нужно было левую щеку. Что означало, что он воспользовался левой рукой.

Так уж случилось, что именно на этой руке было кольцо с печаткой.

Что привлекло внимание графа.

— Это кольцо тебе не принадлежит, — рявкнул граф, наклоняясь к нему.

— Кольцо? Какое кольцо? О, это кольцо.

Джошуа высоко поднял руку, делая вид, что восхищается кольцом. Голос в его голове кричал ему остановиться, но он не мог. И с какой стати он должен был это делать? Пусть все смотрят. Они были рады отмахнуться от грехов его отца. Двоеженство обычно считалось серьезным преступлением, но Трейфорд сказал: «Я этого не хотел», и все эти люди кивнули и сказали: «Ну, тогда, если вы этого не хотели, все в порядке». Что же касается последствий вероломства Трейфорда, его эгоизма, его несдержанности, то и это они хотели проигнорировать, вероятно, потому, что глупые лицемеры хотели, чтобы их собственные действия оставались незамеченными.

Затем он встретился взглядом с отцом и ухмыльнулся.

Это было все равно что махнуть носовым платком на старте забега.

Трейфорд сделал выпад, вытянув пальцы, чтобы схватить кольцо, и быстро бросился на Джошуа, который отбил руку отца. Трейфорд взмахнул рукой и, в свою очередь, ударил жену по руке, заставив ее с криком выронить бокал с пуншем.

Стакан разбился о твердый пол. Апельсиновый пунш забрызгал подолы и чулки, которые находились поблизости, и растекся по полу. В воздухе запахло алкоголем и фруктами.

Толпа притихла, только шелест юбок нарушал тишину, когда люди поворачивались друг к другу. После жутковатой тишины началось хихиканье. Вокруг них образовалось свободное пространство, но никто не вмешивался.

Пусть смотрят. Пусть таращатся. Пусть видят, что происходит, когда аристократы выбрасывают детей, словно черновик письма.

— Мне нравится это кольцо, — сказал Джошуа в наступившей тишине.

— Это кольцо принадлежит моему сыну и наследнику, будь ты проклят!

Граф снова сделал выпад, но Джошуа был выше. Он убрал руку, позволив отцу пытаться достать его.

— Кстати, о сыновьях, я слышал, твоя нынешняя любовница ждет ребенка, — сказал Джошуа. — Какие у тебя планы относительно ее ребенка? Или это тебя не касается? Зачать ребенка гораздо интереснее, чем разбираться с ним потом, не так ли?

Хихиканье перешло в шепот, а затем в рев, проносящийся в голове Джошуа вместе с кровью.

Пара лакеев проскользнула внутрь, чтобы убрать разбитое стекло и пунш. Оранжевые брызги запачкали вышивку на подоле платья леди Трейфорд. Джошуа должен был прекратить это. Он хотел, чтобы кто-нибудь остановил его. Пожалуйста, кто-нибудь, остановите его. Но никто никогда этого не сделает, так же как никто не помешает Трейфорду выбрасывать детей.

Хуже всего было то, что граф был даже не жестоким, а просто эгоистичным и беспечным. Он брал, что хотел, и никогда не заботился о том, кто может пострадать, что могут потерять другие или какой беспорядок может остаться после него.

Нет, хуже всего было то, что никто не осуждал его за это, что бы там ни говорил Джошуа. Это было похоже на один из тех ночных кошмаров, когда он пытался закричать, но у него не было голоса.

А потом: прикосновение к его плечу.

Мгновение спустя две теплые женские ладони обхватили его поднятую руку, мягко опустили ее, прижав его предплечье к приятно мягкому женскому телу и удерживая его неподвижно. Одна из этих рук скользнула вверх по его предплечью и легла на сгиб локтя.

Кассандра, прижавшись плечом к его руке, присоединилась к нему. Заявила на него права. Признала его своим.

Он был так удивлен, что позволил ей это сделать. Он вдохнул ее аромат. Его сердце начало успокаиваться.

— Леди Трейфорд, — сказала его жена. По ее тону можно было подумать, что она ждала встречи с этой женщиной целый год.

— Как приятно видеть вас снова. Кажется, мы были представлены друг другу, когда я в последний раз была в Лондоне.

Судя по выражению лица графини, она не помнила, чтобы встречалась с Кассандрой, но она ответила на приветствие, как и должна была сделать, учитывая собравшихся. Несмотря на все жалобы Джошуа, он вынужден был признать, что Кассандра владела вежливостью, как ятаганом.

Затем Кассандра подняла взгляд на него, ее улыбка была теплой, как будто она была рада видеть и его, а в глазах читалось что-то, похожее на беспокойство. Скорее всего, это была забота о ее драгоценных сестрах, ее драгоценной репутации и ее чрезвычайно ценной вежливости. Она потянулась, прижимаясь к нему всем телом, чтобы прошептать ему на ухо.

— Джошуа, пожалуйста, прекратите, — прошептала она. — Я сделаю это.

— Что сделаете?

Она широко раскрыла глаза. На ее щеках появился румянец.

— То, что вы сказали. Ваш… стимул.

О, его стимул. Верно. Ну что ж. Ее пальцы впились в его руку, а глаза умоляли его вести себя прилично. Неудивительно, что она тоже была готова проигнорировать вероломство его отца ради соблюдения правил хорошего тона, но, как ни странно, он не испытывал к ней никакого раздражения.

Он погладил ее по руке и с удовольствием увидел, как румянец залил ее щеки.

— Кассандра, дорогая, — громко произнес он. — Позвольте вам представить моего отца, графа Трейфорда, и мою дорогую мачеху, леди Трейфорд.

Они оба выглядели не очень довольными, ноздри его отца все еще раздувались, но успокаивающее, цивилизующее влияние Кассандры подействовало и на них, и все они поднялись над бурлящими человеческими эмоциями, вспомнив, что они благородные люди. Они обменялись натянутыми приветствиями. Вежливость снова победила.

Затем Кассандра обратилась к леди Трейфорд, неся какую-то чушь о «изысканной вышивке бисером на вашем платье», и тут появился лорд Моркамб, хлопнул Трейфорда по плечу и увел его под предлогом обсуждения лошадей. Слуги все убрали, гости возобновили свою болтовню, и все вернулось на круги своя. Как будто он бросил камень в пруд, а теперь камень исчез, и рябь прошла.

Кто-то отвлек внимание леди Трейфорд, и Кассандра увела его прочь. Он вдохнул ее аромат, наслаждаясь теплом ее тела, прижатого к нему в знак предупреждения.

— Ну что, поедем домой? — спросил он.

Она не смотрела на него.

— Пока нет.

— Мы заключили сделку.

Она глубоко вздохнула и улыбнулась кому-то за его спиной, по-прежнему не встречаясь с ним взглядом.

— Я выполню свою часть сделки, но сначала вы должны выполнить свою. Мы останемся еще на полчаса. Мы будем общаться с гостями. Мы будем вести вежливую беседу — вежливую! — и вы постараетесь понравиться как можно большему количеству людей.

— Какая вы замечательная, моя дорогая, какая принципиальная. На что вы готовы пойти во имя вежливости! Как мило, что вы так вежливы на людях, а наедине…

— Не здесь.

Ее тон был необычайно резким.

— Эти люди…

— Им не нужно видеть, что вы расстроены.

— Я не расстроен.

Она встретилась с ним взглядом и накрыла его руку своей свободной рукой.

— Злиться на него — это нормально. Но сейчас уже ничего не поделать, и вы не хотите, чтобы эти люди видели, как вам больно.

Ее глаза были большими и обеспокоенными, не зелеными и не карими, а какого-то совершенно нового и неуместного цвета.

— Мне не больно, — огрызнулся он. — Мне совершенно наплевать на этого человека. Он мне просто не нравится.

— Тогда выражайте свою неприязнь более спокойно. Вы заставляете людей чувствовать себя неловко.

— Боже упаси, чтобы кто-нибудь почувствовал себя неловко.

— Джошуа. Пожалуйста.

Она снова прижалась к нему и коснулась губами его щеки. Поцелуй был легким и кратким, но ощущение его еще долго сохранялось после того, как она убрала губы. Несмотря на неразбериху в голове, он смутно осознавал, что она успокаивает его, как норовистую лошадь, но не мог заставить себя возмутиться. В ней было что-то вроде мужества и чести, которых не было у него. Ему было любопытно посмотреть, как далеко она готова зайти в своей «части сделки».

— Вы у меня в долгу, — сказал он.

— Я знаю.

— Полчаса.

— Да.

Она провела его еще несколько шагов, а затем искоса взглянула на него с неожиданно игривой улыбкой.

— Вы правильно произнесли мое имя, — сказала она.

Он совсем забыл эту игру. Неважно. У него все равно заканчивались имена.

Кроме того, у него появилась новая игра. Раздражать отца становилось утомительным. Дразнить жену было гораздо интереснее.

— Видите? — сказал он. — Можно достичь всего, чего угодно, если есть правильный стимул.