Мой грешный муж

Глава 27

На следующий день Кассандра проснулась поздно и в одиночестве. Она с наслаждением потянулась в теплой постели, пока не вспомнила о неприятностях своей жизни. При мысли о том, что ей придется встретиться с сестрами за завтраком, ей стало дурно, и, возможно, Джошуа предвидел это, потому что он прислал наверх чайник чая и кусок фунтового пирога, а также розу, и она задумалась, была ли это его идея или он просто велел слугам прислать то, что ей нравилось, и она решила, что это не имеет значения, потому что в конце концов он все равно уйдет.

Она посмотрела на чай и пирог, вспомнила его слова и почувствовала тошноту. «Это сожаление делает меня больной», — подумала она. Она и представить себе не могла, что предает себя, когда согласилась, что когда все закончится с Люси и Болдервудами, то все закончится и с ними. Она согласилась. Она даже хотела этого.

Его собственная позиция была ясна: он бросит ее, как только она подтвердит, что ждет ребенка. Ребенка, которого он намеревался игнорировать. Это была своего рода победа: по крайней мере, у нее будет ребенок. О да, настоящий триумф. Она почти желала, никогда не забеременеть, потому что тогда он никогда не смог бы уйти.

Но это не так работало. Так или иначе, он уйдет. Она должна взять то, что сможет, и радоваться этому.

Она мысленно сочиняла письма, когда из гостиной донеслась музыка. Сначала она просто сидела и слушала, но потом решила набраться храбрости и направилась вниз.

Это была уютная сцена: Люси играла на фортепиано, Айзек стоял рядом с ней, Эмили листала книгу, отпуская праздные замечания, а мистер Ньюэлл просматривал газету.

Один за другим они заметили ее в дверях, прекращали свои занятия и оборачивались. Они все уставились на нее, как актеры в пьесе, где никто не знает следующей реплики. Они все ждали. Ее. От нее зависело, что будет дальше происходить в ее маленькой семье.

Кассандра повернулась к Люси. Комната стала такой большой, что она с таким же успехом могла бы находиться на сцене перед четырехтысячной аудиторией, а не перед четырьмя людьми.

— Что за музыку ты играешь, Люси? — приветливо спросила она. — Не думаю, что знаю эту мелодию.

Три головы повернулись в сторону Люси, потому что следующая строчка была ее.

Люси погладила клавиши и без необходимости поправила ноты.

— Вчера Айзек купил несколько песен, и я их репетирую, — сказала она. — Пока что эта моя любимая.

— О боже, Айзек.

Кассандра старалась оставаться веселой и дружелюбной.

— Я надеюсь, что это не, э-э, матросские песни.

Он выглядел немного смущенным.

— Мне они кажутся нормальными, но, честно говоря, мне трудно сказать наверняка. Возможно, я научусь тому, что правильно, когда познакомлюсь с компанией получше.

— Лучшая компания? Здесь вы ее не найдете, — сухо заметила Кассандра.

Случайно она встретилась взглядом с Люси, и ей показалось, что она увидела в ее глазах заговорщическую улыбку.

— Миссис… Девитт? — мистер Ньюэлл взмахнул рукой в воздухе. — Я проверил все песни, миссис Девитт. Уверяю вас, они не являются неподходящими.

— Мистер Ньюэлл, вы просто находка.

Еще одна пауза. Перед ними лежала тысяча разных вариантов будущего.

Кассандра сказала:

— Очень хорошо, Люси. Давай послушаем, как ты споешь эту песню.

Она посмотрела на Люси, а Люси посмотрела на нее, и все посмотрели на них обеих, а потом Люси сказала:

— Она называется «Сон жаворонка».

Люси начала наигрывать красивую мелодию и напевать красивые слова своим трезвым, чистым меццо-альтом. Айзек приготовился переворачивать страницы, остальные вернулись к чтению, а Кассандра села за письменный стол. Никто не спрашивал, что они будут делать дальше, а если бы спросили, Кассандра ответила бы, что они пробудут в Лондоне еще несколько дней, после чего вернутся в Санн-парк и будут вести себя так, как будто ничего не произошло.

КАССАНДРА в седьмой раз пыталась написать письмо бабушке, когда дворецкий объявил о приходе леди Хардбери.

В комнату вошла Арабелла, элегантная в бело-голубом платье для прогулок. Она остановилась и надменно посмотрела на них, но испортила впечатление, когда кривая улыбка искривила ее губы.

— Какое разочарование, — протянула она, растягивая слова. — Я надеялась, что будет больше крови и зрелищ. Я даже была готова помочь спрятать тело; мы с Хардбери заключили пари, чье это будет тело.

— Мы ведем себя очень цивилизованно, — сказала Люси. — Мы поем хорошие песни и говорим приятные вещи.

— А теперь вы можете надеть свои красивые платья, чтобы мы могли прогуляться по Гайд-парку.

— О, можно? — спросила Эмили, бросив умоляющий взгляд на Кассандру. — Сегодня такой прекрасный день для прогулки.

— Прогулка на глазах у всего общества?

От этой мысли ей стало дурно.

— Я не смогу смотреть им в глаза, Арабелла. Они проигнорируют меня.

— Не говори глупостей, — сказала Арабелла. — Они будут слишком заняты, тараща глаза и показывая на тебя пальцами.

Кассандра невольно рассмеялась.

— Предполагалось, что от этого я почувствую себя лучше?

— Мы можем замаскироваться, — предложила Эмили.

— Перестань волноваться, Кассандра, все будет не так плохо, как ты опасаешься, — сказала Арабелла. — Ты будешь рада узнать, что лорд и леди Болдервуд сбежали на Континент прошлой ночью, и все согласны с тем, что они вели себя недостойно. Кроме того, вы пользуетесь всеобщей симпатией, что позволяет другим легче закрывать глаза на ваши проступки. Самое замечательное — и я чрезвычайно горжусь этим — то, что Хардбери, Даммертон, сэр Гордон Белл и я рассказали о том, что метание бокалов — это древняя традиция Уорикшира, совершаемая на удачу, и что вполне респектабельные люди делают это постоянно. И можете себе представить? Большинство, похоже, готово в это поверить, а некоторые даже утверждают, что уже знали об этом.

Она слегка покачала головой.

— Это заставляет меня задуматься, в какую еще чепуху поверит общество, если правильные люди скажут это. О, и, по крайней мере, шесть джентльменов хотят ухаживать за Люси, но колеблются только потому, что не уверены, у кого спрашивать разрешения — у герцога Шербурна или у мистера Девитта.

— Шестеро? — слабым голосом переспросила Люси. Вид у нее был недовольный.

— А сегодня вечером ты пойдешь со мной и Хардбери в театр, куда наденешь свои лучшие драгоценности и будешь подмигивать всем, потягивая шампанское.

— Шампанское? После вчерашнего вечера? — спросила Кассандра. — Мы с Люси облились шампанским.

— Вот именно. Так будет интереснее, а ты ведь знаешь, как я люблю, когда меня развлекают.

— О, пожалуйста, можно? — повторила Эмили. — Но, полагаю, вы просто скажете, что я слишком молода, чтобы выходить в свет.

И снова все посмотрели на Кассандру, ожидая ее решения. Она действительно стала главой их семьи, независимо от того, могла ли она это сделать. Она пыталась понять, что правильно, но не имела ни малейшего представления и она устала поступать правильно. Правильные поступки еще никого не сделали счастливым.

— Ты еще слишком молода, поэтому нам придется просто приодеть тебя, — сказала Кассандра. — Если кто-нибудь спросит, мы скажем, что ты наша семнадцатилетняя троюродная сестра Джорджиана из Йорка.

Эмили захлопала в ладоши от восторга.

— Или Розалинда. Я бы предпочла, чтобы меня звали Розалиндой. И я французская эмигрантка, которая шпионит…

— Нет.

Кассандра подняла руку, призывая к молчанию.

— Я готова нарушить правила, но никакого шпионажа.

ПОСКОЛЬКУ БЫЛ ВОСКРЕСНЫЙ ДЕНЬ, Гайд-парк был переполнен до отказа. Что означало, подумала Кассандра, снова чувствуя дурноту, что на нее уставятся десятки тысяч людей. Но, с другой стороны, так было легче прятаться.

Арабелла не ошиблась. Никто не игнорировал Кассандру, но и не спешил приближаться, ожидая, что сделают другие в первую очередь. Но она получила кивки.

Люси, Эмили и Айзек держались поодаль, но в пределах видимости. На Люси тоже бросали любопытные взгляды, особенно мужчины, но хмурые взгляды Айзека и угрожающее размахивание тростью держали их на расстоянии.

А из тех дам, которые подходили, не все были настроены дружелюбно. Одна дама, миссис Пил, бывшая сторонница Болдервуда, была настроена почти агрессивно.

— Что это за абсурдная история о том, что бросать стаканы — традиция Уорикшира? — спросила миссис Пил. — Я никогда о таком не слышала.

Взгляд Арабеллы был невозмутимым.

— И что? Эта традиция счастливо существовала веками без вашего ведома или одобрения.

— Но мисс Лайтвелл сказала, что хотела бы, чтобы этот мужчина женился на ней!

— В самом деле! Какая глубина невежества среди так называемых образованных людей, — пробормотала Арабелла. — Как утомительно объяснять еще раз.

Она нетерпеливо вздохнула.

— Молодая женщина бросает бокал и загадывает желание. Но каждое желание сбудется, только если стакан будет пойман. Мисс Лайтвелл хотела просто выйти замуж, а не чтобы этот конкретный мужчина женился на ней. Боже мой, миссис Пил, неужели в Хэмпшире так скучно, что у вас нет своих традиций? Или вы настолько скучны, что не можете их понять?

— Конечно, я понимаю традиции, миледи, — запротестовала миссис Пил, дрожа от негодования. — Но мне кажется, что мисс Лайтвелл была… То есть она казалась…

Брови Арабеллы поползли вверх.

— Я хочу сказать, она выглядела…

Брови Арабеллы поднялись еще выше.

— Все посчитали ее…

— Красавицей, — закончила Арабелла. — Мисс Лайтвелл необыкновенно красива. Проклятие такой красоты в том, что она вызывает у некоторых женщин мелочную зависть и приводит к злобным сплетням. У меня нет времени на таких женщин. Вы согласны, миссис Пил?

В этот момент миссис Пил, очевидно, вспомнила, кто такая Арабелла, и поняла, что, поразмыслив, она действительно согласна.

— Ужасная вещь, мелочная ревность, злобные сплетни, — сказала она. — Только не я! Ха-ха. И такая милая традиция — загадывать желания на летающие бокалы. Возможно, моя Фрэнсис сможет сделать это на своем первом выходе в свет.

Арабелла широко раскрыла глаза.

— Это было бы чудесно.

Каким-то образом Кассандре удалось промолчать, пока она не убедилась, что они находятся вне пределов слышимости.

— Арабелла, ты плохая. Ты намеренно искажаешь правду.

Лицо Арабеллы озарилось весельем.

— Хардбери купил мне издательство. Он говорит, что я не должна использовать его во вред, но это так заманчиво — наполнить тома откровенной чепухой и посмотреть, насколько люди поверят.

Она задумчиво поджала губы.

— Я не понимаю, почему это неправильно. Мужчины делают это веками, с той лишь разницей, что они не хотят признавать, что это чепуха.

— Мысль о том, что ты владеешь издательским домом, ужасает.

— Правда? — Арабелла удовлетворенно улыбнулась. — Что ты собираешься делать с Люси? Дашь ей тысячу фунтов и отправишь на корабле в Бразилию?

— Как бы заманчиво это ни звучало, я согласна с Джошуа, что она должна принимать решения самостоятельно. Я все еще не понимаю, чего она хочет и почему она так решительно настроена погубить себя, но все, что мы можем сделать, это попытаться помешать ей подвергнуть себя какой-либо реальной опасности. А пока, я полагаю, она вернется в Санн-парк со мной и Эмили.

— А мистер Девитт?

— Вернется к своей жизни в Бирмингеме.

Она услышала свой собственный резкий тон и постаралась не встречаться взглядом с Арабеллой.

— Люди часто говорят, — сказала Арабелла после продолжительной паузы, — что мистер и миссис Девитт очень преданы друг другу.

— Очевидно, что это не так, — быстро возразила Кассандра. — А если и так, то мы будем преданы друг другу на расстоянии.

Она резко остановилась, ее ноги внезапно перестали слушаться, а в легких внезапно стало не хватать воздуха.

— Это как если бы… Вся моя жизнь была простой мелодией из пяти нот, а он превратил ее в симфонию. Вот что сделало со мной знакомство с ним, и теперь я не могу представить, как можно воспринимать мир по-другому. И подумать только…

Она с горечью покачала головой, глядя на прекрасных людей, проходящих мим них.

— Несколько недель назад мы гуляли в этом парке, и я жалела, что не замужем за любым из этих джентльменов, а теперь… я бы предпочла, чтобы у меня никого не было, если я не могу быть с ним, а он в это время считает дни до нашей разлуки.

— Он заботится о тебе, Кассандра. — Арабелла положила ладонь ей на плечо. — Никто, кто видел вас вместе прошлой ночью, не усомнился бы в этом.

— Я знаю, что он заботится не только обо мне, — тихо сказала она. — Он заботится обо всех и обо всем на свете. Он заботится так сильно, что причиняет себе боль, и поэтому он отрицает, что ему не все равно, и из-за этого попадает в переделки! Если я скажу ему, что люблю его и хочу, чтобы он остался, он ответит, что это потому, что я хочу ребенка или потому, что выполняю свой долг. Он настаивает на том, чтобы быть одному, а почему он должен быть один, когда я здесь, чтобы любить его?

Арабелла вздохнула.

— Для человека, который утверждает, что любит честность, он говорит себе слишком много лжи.

— Возможно, это не все ложь. Он может заботиться обо мне и все же предпочитает жить отдельно, потому что есть так много других вещей, которые волнуют его больше.

Она посмотрела на коричневые воды Серпентайна.

— Раньше я была одинока и думала, что это ужасно. Но быть с ним и в то же время не быть с ним — это самая одинокая, самая ужасная вещь на свете.

Легкий ветерок пробудил рябь на поверхности воды. Мимо проплыла утка, а за ней вереница утят. Прежде чем Кассандра успела их сосчитать, они исчезли в камышах.

— Хотела бы я знать ответы, — сказала Арабелла. — Но мой собственный опыт показал мне, что самым важным вещам в жизни нельзя научить; мы должны научиться им самостоятельно.

— Иногда я думаю, что есть правильные слова, если бы только я могла их найти. Чтобы доказать ему, что, если мы разделяем боль, она становится меньше, а если мы разделяем радость, она становится больше. Но он не хочет этого знать. Он собирается уйти от меня, Арабелла. Он собирается бросить меня, и я не знаю, как его остановить.

КАССАНДРА МОГЛА БЫ И ДАЛЬШЕ ПРЕДАВАТЬСЯ своим страданиям, но Арабелла мягко напомнила ей, что Лондон наблюдает за ней, поэтому она подавила свои чувства и прикрыла их улыбкой.

Быстрый взгляд подтвердил, что Люси все еще шла позади, охраняемая Айзеком и Эмили, и, о чудо из чудес, она еще не спровоцировала ни одного бунта, дуэли или потасовки.

Другой взгляд показал герцога и герцогиню Шербурн, прогуливающихся рука об руку, герцог показывал всему миру, что он поддерживает свою жену и ему нет дела до злобных слухов, распущенных неприятной женщиной, которая была вынуждена бежать.

По молчаливому согласию, Кассандра и Арабелла придвинулись ближе, притворившись, что ничего не замечают, в надежде, что их увидят. Изящный танец: Кассандра не могла приблизиться к герцогине, но надеялась, что герцогиня приблизится к ней.

Альтернативой было игнорирование, которое погубило бы ее навсегда.

Герцогиня увидела Кассандру. Посмотрела прямо на нее. Встретилась с ней взглядом. Удержала его.

Кассандра ждала, как заключенный, ожидающий приговора.

Затем герцогиня что-то сказала своему мужу, который проследил за ее взглядом, любезно кивнул Кассандре и отпустил руку жены. Она сделала несколько шагов к Кассандре и остановилась. Кассандра отошла от Арабеллы и приблизилась к ней, они встретились, как дуэлянты, а их секунданты наблюдали за происходящим.

— Ты выглядишь отдохнувшей, Кассандра, моя дорогая.

— Весенний воздух идет тебе на пользу, бабушка.

— Прогулка полезна для здоровья.

— Полагаю, именно это помогает тебе выглядеть молодо.

На самом деле, ее бабушка выглядела уставшей. Кассандра знала, что и она выглядела такой же. Но дело было не в этом.

— Я должна извиниться, — сказала Кассандра. — Я все утро пыталась подобрать слова. Нам с сестрой…

Герцогиня поджала губы. Она посмотрела вдаль.

— Я тоже должна извиниться, — сказала она со спокойным достоинством. — Я ни в коем случае не должна была позволять лорду и леди Болдервуд присутствовать на балу, и не только потому, что… Ну, ты знаешь почему. Но ты все равно выступила в мою защиту. Это было… восхитительно и любезно. И я… я благодарю тебя.

Герцогиня была горда. Кассандра знала, чего ей стоили эти слова.

— Мы — семья, — сказала Кассандра.

— Да.

Ее бабушка вздохнула. Она взглянула на своего мужа, который разговаривал с герцогом Даммертоном, и снова перевела взгляд на Кассандру.

— Мы с Шербурном женаты уже более сорока лет, — сказала она. — Это очень необычно, и я считаю, что мне повезло. Вчера вечером мой муж сказал мне, что чувствует то же самое. Вы, молодые люди, и представить себе не можете, что значит жить такой жизнью, как у нас. Никто никогда не сможет понять, как устроен брак другого человека; иногда даже не в состоянии понять, как устроен свой собственный брак.

Она двинулась вперед, и Кассандра последовала за ней.

— Шербурн говорит, что мы не должны отворачиваться от тебя, ведь ты поддержала меня. Вчерашний вечер показал, что мы, как бабушка и дедушка, обязаны вмешаться, поскольку ты явно не справляешься. Он говорит, что Люси нуждается в руководстве и твердой руке, которые я могу обеспечить лучше, чем ты. Я не могу забрать ее сейчас, ты же понимаешь, но, возможно, она сможет пожить у нас осенью, когда у меня будет не так много обязанностей.

— Спасибо, бабушка. Люси не плохая и не недобрая, она просто…

Что? Правда заключалась в том, что Кассандра понятия не имела, что творится в голове Люси.

— Моя Сьюзен тоже была жизнерадостной, — сказала ее светлость. — Ей было всего шестнадцать, когда она сбежала с Трейфордом. Это была неплохая партия, но я… я сказала ей, что больше не хочу иметь с ней ничего общего, и она так и не вернулась, чтобы сообщить мне, что жива. И твой отец… — Она резко втянула воздух через нос. — Мы с Чарльзом часто спорили, потому что он никогда не нуждался в моих советах. Возможно, в этом и заключается одна из трагедий жизни: мы все обречены совершать ошибки, независимо от того, какие советы получаем, и все мы обречены наблюдать, как те, кого мы любим, в свою очередь, игнорируют наши советы. Я сожалею, Кассандра. В моем возрасте без сожалений не обойтись. Но жизнь продолжается, и мы тоже должны идти вперед.

— А твои… интересы, бабушка?

Ее взгляд был проницательным.

— Шербурн разрешил мне продолжать работать с сэром Артуром, если ты это имеешь в виду.

— Леди Хардбери заинтересовалась издательством, — сказала Кассандра. — Только что она рассказывала мне о своем желании опубликовать теории сэра Артура о его больших древних скалах, я имею в виду его веру в то, что классические храмы и статуи когда-то были раскрашены.

Конечно, это была гнусная ложь, но Арабелла этого заслуживала.

Глаза герцогини заблестели.

— Это было бы в интересах общества. Я расскажу об этом сэру Артуру. У меня есть несколько идей, как ему лучше организовать свои мысли.

Затем, с быстрой, приятной улыбкой, она отстранилась и кивнула на прощание.

— В любом случае, Кассандра, дорогая, не смею тебя задерживать. У меня очень плотный график, и, полагаю, у тебя тоже. Я напишу тебе о девочке.

Как только бабушка с дедушкой оказались вне пределов слышимости, Люси подбежала к ним.

— Ну и что? — спросила Люси. — Меня перевезут в Ботани-Бей?

— Мы рассматривали этот вариант, — ответила Кассандра. — Но поскольку губернатор Маккуори только недавно восстановил порядок в колонии, мы не решаемся спровоцировать еще одно восстание, отправив тебя туда. Возможно, она пригласит тебя куда-нибудь осенью, а пока мы должны считать эту поездку в Лондон неудачной, потому что мы не нашли тебе мужа.

— Тем не менее, мы нашли его для тебя.

На краткий миг Кассандра подумала, что Люси придумала всю эту драму с единственной целью — свести Кассандру и Джошуа вместе, но затем отбросила эту мысль. Люси жила от мгновения к мгновению, подчиняясь какому-то демону, который управлял ею, и плохо разбиралась в стратегии.

Кроме того, если это был ее план, то она потерпела такую же неудачу, как и Кассандра.

— Мне нравится Джошуа, — продолжила Люси. — Эмили тоже. Он будет жить с нами в Санн-парке?

— Он вернется к своей жизни в Бирмингеме.

Люси разинула рот в мелодраматическом шоке

— Мама Кассандра! Неужели ты ничего не можешь сделать правильно?

Она бросилась обратно к Айзеку и Эмили, оставив Кассандру вздыхать в одиночестве.

— По-видимому, нет, — сказала она, ни к кому не обращаясь.

Затем, наконец, последовав совету бабушки, она улыбнулась и продолжила прогулку.