Моя Мия. На осколках первой любви

Глава 21. Мия и последствия враждебного выпада

— Не обращай на них внимания, мась, — поглаживает меня по спине Энж и с грубым выражением лица озирается на старшекурсниц.

Усмехаюсь неуклюже.

— Дуры какие-то, — цедит Ива, обходя меня с другой стороны.

— Да, всё нормально, — пытаюсь улыбнуться, но выходит карикатурная гримаса.

— Ничего нормального, — уныло проговаривает Тая.

Последствия моего враждебного выпада не заставили себя долго ждать.

Процесс запущен.

Сперва меня удалили из всех студенческих чатов нашего вуза. Уведомления на телефон начали приходить в тот же вечер…

В университете первое время намеренно старалась не появляться, наивно полагая, что всё забудется.

Нет.

Не забудется.

Неделя прошла, всё только хуже стало.

В лучшем случае меня не замечают. В худшем шепчут что-то вроде заклинаний в спину.

Секретарь из деканата даже не поздоровалась. Прошла мимо и носом не повела.

Преподаватель по дизайну во время консультации отпустил пару шуточек на тему «если мы все не сильно раздражаем Алиеву, то я продолжу». Это обстоятельство словно доказывает всю серьёзность разворачивающихся событий.

Смешки со всех сторон достали.

Будто бы никто и никогда не выходи́л из себя. Я что? Одна такая?!

В университетской столовой пахнет булочками с корицей. Скидываем вещи на стулья и всей четвёркой молча шагаем к витрине.

— Можно чай? — обращаюсь, как обычно, к Анфисе Павловне.

Сталкиваемся с ней взглядами. Мурашки по коже.

— В очередь, — проговаривает она язвительно.

На глаза слёзы наворачиваются, а в душе́ такой протест возникает. Натыкаюсь на несколько заинтересованных взглядов, в ответ неожиданно хочется отозваться грубостью.

Чтобы не смотрели.

И не болтали ерунды.

После моей пламенной речи они думают, что я их ненавижу.

Но это не так.

Мне вообще до них нет никакого дела. Бо́льшую часть этих людей я даже не знаю толком. Вот ещё… ненавидеть!

— Садись, Мийка, — кивает Ива в сторону стола, теребя замочек на крохотном кошельке. — Я сама тебе чай возьму.

— Спасибо, — тепло улыбаюсь.

Что бы я делала без подруг?

Они всю неделю рядом, как семья. Приезжали ко мне домой, успокаивали, выясняли как так получилось.

По всей видимости, на звуковой установке произошёл какой-то сбой.

Лев объявился на следующий день. С огромным букетом ромашек и извинениями. Искренними и слегка скомканными. Глядя на этого молодого мужчину, я вдруг поняла, что просить прощения для него так же несвойственно, как отступать от собственных слов.

Это открытие стало потрясающим, и мы долго разговаривали обо всём.

О том, почему Лёва согласился на бой и зачем его продолжил, хотя Мирон решил не бороться, чтобы не огорчать меня.

Это тоже открытие… но над ним я не стала рассуждать. Я ж себе не враг?.. Заперла в сердце с формулировкой «до лучших времён».

Ива приносит мне тёплый чай, и мы все вместе долго болтаем. Впереди нас ждут зачёты, парочка из них достаточно сложные. Хочется поскорее всё сдать и одновременно боязно, потому что аноним хранит молчание. А неизвестность — это всегда страшно.

— Поедем? — спрашивает Лёва, когда мы сталкиваемся возле гардероба.

— Угу, — киваю, сжимая тёплую ладонь, — я что-то устала сегодня.

— Надо думать, — усмехается он. — Послать весь универ в пешее…

— Никого я не посылала, — морщусь. — Просто глупость сморозила.

— Спорить не буду, — кивает Лев и притягивает меня за локоть к груди.

С каждым днём его прикосновения становятся всё откровеннее, а я чувствую себя всё более готовой.

— Мия, — окликает меня вежливый голос. — Добрый день. Вы можете зайти ко мне?

Округляю глаза, когда вижу, что по коридору в мою сторону направляется Леонид Арсеньевич — наш ректор.

— Хорошо, — тут же соглашаюсь и вопросительно смотрю на Лёву.

— Я подожду, — кивает он главному человеку в вузе.

— Лев, — мужчины обмениваются рукопожатиями. — Как отец?

— Вроде хорошо всё, — отвечает Демидов крайне отстранённо.

В полном молчании поднимаемся на второй этаж, проходим через просторную приёмную ректората и оказываемся в кабинете, где красного дерева больше, чем в лесах Бразилии.

— Отец твой звонил по поводу зачёта, — хмурится Леонид Арсеньевич, присаживаясь в кресло, а я вскипаю от стыда на месте.

Я знакома с этим человеком с детства и никогда ещё он не смотрел на меня с таким недовольством.

— Я не просила папу. Не думайте так. — Спокойно выговариваю.

— Это радует, Мия Руслановна, — вдруг улыбается ректор. — Зачёт тебе поставили, но работу всё равно придётся подготовить и сдать.

— Конечно, — киваю. — Спасибо. Извините за беспокойство.

Внутренности восстают против такого расклада… Что же я, зря получается завалила зачёт, если аноним узнает об этом… Страшно даже представить.

Но жить в неведении ещё хуже.

— А что за история с петицией?

— С какой? — округляю глаза.

— Студенты отправили обращение на официальном сайте. Подписали петицию об исключении твоей кандидатуры из номинантов премии в этом году.

— В первый раз слышу, — моё лицо становится каменным.

— У тебя проблемы с коллективом, Мия?

— Нет, — закатываю глаза от радости, что он не в курсе о моём позоре. — Всё в порядке.

— Хорошо, — кивает Леонид Арсеньевич. — Тогда помни, что руководство университета на твоей стороне. В конце концов, ничего такого ужасного не произошло.

Вспыхиваю от озарения, что он всё знает…

— Хорошо, спасибо вам ещё раз…

Выскальзываю за дверь. Пока накидываю шубу и иду в сторону стоянки, ещё раз рассуждаю о том, что вечно бояться призраков просто невозможно.

И я не буду переживать, что папа решил мою проблему своими методами. Мне вообще нельзя было идти на поводу у шантажиста. Или шантажистки?

Интересно, кто это?! И как я должна это выяснить?..

— О чём говорили? — подозрительно сужает глаза Лев и подаёт мне стаканчик с кофе.

Пальцы на морозе приятно покалывает от соприкосновения с горячей поверхностью.

— Об учёбе, конечно, — вдыхаю запах любимого капучино.

— Я чего-то не знаю? — иронично приподнимает бровь.

— Папа с ним дружит, — откашливаюсь и делаю маленький обжигающий глоток. — Вкусно нереально. Спасибо!

— На здоровье…

Усевшись в машину, выезжаем на дорогу и направляемся в сторону коттеджного посёлка. На середине пути оказывается сломанным светофор, и мы долга стоим в пробке.

— А это что такое? — хмурится Лёва и кивает в сторону огромного баннера у дороги.

Изумлённо разглядываю… Ладу Милованову в увеличенной в тысячу раз версии. Фотографию эту я находила в соцсетях модели.

Эффектно.

Рыжая в одном тоненьком кружевном белье стоит на коленях, приоткрытым ртом тянется к мужской руке, держащей с помощью деревянных палочек ролл.

Но главное в провокационной уличной рекламе — кричащая надпись на весь плакат:

«Дашь мне в ротик?» и телефон местного суши-бара.

Боже, позор какой. Ещё и на центральном перекрёстке города…

Резко отворачиваюсь, чувствуя гул в ушах. Со мной такое часто бывает. Делает кто-то, а стыдно почему-то мне.

— Надеюсь, это шутка, — приподнимает брови Лёва. — Вряд ли Громов бы одобрил.

— Лада — модель. Постоянно снимается в рекламе.

— Ну, у всего ведь есть предел.

— Возможно, — пожимаю плечами и ещё раз украдкой поглядываю на плакат.

Можно позлорадствовать, но во мне вдруг поднимается волна ревности.

Всё-таки красивая она. Хотя кожу и хочется выбелить с помощью щётки.

Фигура что надо и рот… немаленький. Перед тем как заглянуть в свою персональную комнату пыток и вспомнить о Мироне Громове, резко разворачиваюсь к Демидову:

— Ты считаешь Милованову красивой?

Мой парень на секунду отвлекается от экрана телефона и ещё раз небрежно осматривает Ладку. Сверкает глазами и равнодушно склоняет голову набок.

— Ничего особенного, — даёт свой вердикт Лёва. — Красивая для меня ты, Ми. Да и не люблю… рыжих.

Я тоже, — думаю про себя и удовлетворённо вздыхаю.