Моя Мия. На осколках первой любви

Глава 4. Взлетающий Мирон

Мы что? Возвратились в период острого дефицита? Кринж какой-то.

Вот о чём я думаю, когда прохожусь взглядом по бухой толпе, чтобы выцепить мою Карамелину.

На танцполе штук десять, если не больше, одинаковых шершавых платьев металлического цвета. Смотрятся так, будто в клубе высадился космический десант в юбках. Воздух пахнет сразу всем. Женскими духами, алкоголем, сексом. Молодостью. И где-то здесь моя Мия. Зла не хватает.

С любопытством пялюсь на женские прелести. Тут сиськи маловаты. Здесь волосы короткие, у долговязой вообще походу дистрофия или цинга.

— Хочу тебя, — жарко шепчет на ухо Ладушка, отвлекая от занимательной идентификации.

Оборачиваюсь, инстинктивно опуская ладонь с хрупкой талии на мягкие аккуратные ягодицы. Сжимаю пятернёй одну булочку, замечая, как из ротика вылетает короткий вздох. Это тут же вызывает кучу пошлых картинок в голове. Одна из них утренняя… С воздушным облаком медных волос и её горячим язычком.

Усмехаюсь, когда рыжуля обводит им губки.

Смотреть приятно, предвкушать предстоящую ночь — охренительно до скрипа за грудиной.

Прекрасно знает, о чём я думаю сейчас, зараза. Провоцирует, дразнит, ластится, томно дыша. Спуска не даёт ни секунды.

Трахаться хочется дико. До ора и сжатых зубов.

Если бы в этой куче не было Алиевой в коротком блестящем топике и красных трусах, которые она засветила для доброй половины универа, уже сейчас бы прыгнул в тачку и натянул на себя податливое, мягкое тело.

— Поедем? — снова звенит возле уха с придыханием.

— Потерпи, малыш, — коротко целую в висок. — Устала?

— Немного.

В который раз набираю Карамелине, но её телефон, ожидаемо, скорее всего где-нибудь в сумочке за столиками.

Поправив часы на запястье, снова отправляюсь сёрфить глазами по пьяным мордам. Когда взгляд засекает крохотную тёмную головку, склонённую к перекаченной груди Офицерова, мотаю головой.

Да нет, блядь. Не она это.

Платье ещё сука такое же, как на всех, в этом зале.

Заинтересованный взгляд падает ниже, на аппетитную округлую задницу. Сочно, ничего не скажешь. Член ожидаемо подаёт сигнал SOS и упирается в ширинку. Не. У Алиевой пятая точка миниатюрнее. И волосы покороче.

Сто процентов не она.

Да и чтобы принцесса обжималась с первым встречным? Херня это.

Мия не такая.

Чистая, светлая малышка. Любого порву, кто дотронется. Всю жизнь защищал и защищать буду.

До старости.

Правда, выросла такая взрывная Карамелина, что она сама за себя постоять может. Усмехаюсь, опуская глаза. Дурында мелкая.

— Громов, ты меня бесишь, — моросит Ладка. — Что ты докопался до своей этой Алановой?

— Алиевой.

— Да хоть какой, — дует губы.

— С меня её отец три шкуры сдерёт.

— Я с тебя сама три шкуры сдеру, — обещающе, как бы невзначай, царапает коготками по щеке. — Хочешь?!

— Пфф… — тяну, ощущая скрежет в штанах.

— Я устала.

Началось. Как она по подиуму своему километры наматывает, если чуть что и устала?

— Давай, я тебя отвезу и метнусь обратно.

— Ну вот ещё, — фыркает.

— Я быстро, — сам себе киваю и тащу тонкую руку за собой.

Лада недовольна, но вида не подаёт. Набрасывает светлую шубку и послушно идёт к машине. Чёрненькой БМВ, подаренной отцом на восемнадцатилетие с указанием того, что обязательно конфискует, если узнает о малейшем проёбе с моей стороны.

Тогда-то я и изобрёл личный способ незаметно «не бухать» со всеми. Всегда заказываю яблочный сок со льдом в стакане, предназначенном для виски.

Алкоголь в нашем семействе не приветствуется.

Отец всю жизнь занимался спортом, с ранних лет и меня приучал. Сначала плавание, затем лёгкая атлетика и футбол.

Доехав до жилого комплекса, в котором живёт Лада, паркуюсь у подъезда.

— Я быстро, — говорю, нажимая на кнопку разблокировки.

— Пойдём домой, хочу тебя, — набрасывается с поцелуями.

Оттягиваю зубами нижнюю губку и проталкиваюсь в ласковый ротик.

Как же это охренительно.

Проникаю под шубку и сжимаю двумя пальцами острый сосок. Милованова не очень жалует лифчики и трусы. Что может быть прекраснее в этом мире?!

— Ми-рон, — шепчет по-пошляцки самка. — Пойдём домой. Трахни меня уже.

— Чуть позже, Огонёчек.

Резко отстраняется. В глазах вижу непримиримый пожар, но она, словно покорная куколка, его гасит и вытягивает ладошку к каменному члену.

— Не хочу тебя такого твёрденького отпускать, — заговорщицки подмигивает, тянет молнию вниз. Склоняется.

Взглянув на часы, решаю, что время есть.

Одним движением отъезжаю с креслом назад и чуть сдвигаюсь ниже. Охеревая от манипуляций её руки, расставляю ноги пошире и пялюсь, как девчонка играется язычком с влажной головкой. Слизывает проступившую каплю и погружает член в рот.

Пиздец.

Раскованная кошечка.

Бережно укладываю ладонь на золотистый затылок и подаюсь бёдрами навстречу.

Лада обнимает влажный от слюны член у основания. Насасывает его обстоятельно, с выражением явного наслаждения на лице.

— Нравится сосать, Ладка?

— У тебя — да, — шепчет с придыханием, вытаскивая язык, как в порнороликах.

Жадно облизывается и снова набрасывается на ствол.

Напряжение внутри растёт с каждой секундой, яйца сжимаются от дикого возбуждения.

Откидываю голову назад, с хрипом заслоняя глаза. Вторую руку с её макушки не снимаю, направляю, наращивая темп бёдрами. Ощущаю, как растягивается её горячая гортань, принимая во всю длину.

Кайфово. Вот придумал же кто-то, а?!

Рыжая посасывает, причмокивая. От удовольствия хныкает и стонет. Сейчас, в двадцать, мне кажется, что это самая охеренная мелодия на свете.

Остальное лесом.

Офигеваю от мелькающих искр в глазах. Кровь сворачивается. Вбиваясь во влажный рот, разгоняюсь по взлётной полосе и… о да… взлетаю, изливаясь в её горло.

Лада ловит сперму. Всю, до капли. Вытирает лицо ладонью и удовлетворённо отстраняется:

— Теперь можешь ехать к своей Алановой.

— Алиевой, — поправляю недовольно, застёгивая ширинку.