На дальних рубежах (СИ)

Глава 38

Джейс

Джейс кивнул двум охранникам, сидевшим пообок входа в палату, толкнул плечом дверь и вошел. В просторной светлой комнате специфичный запах больницы боролся с насыщенным запахом многочисленных букетов, приходивших если не каждый день, то через день так точно. Это же сколько посетителей тут будет, когда Кора очнется?! И вообще, кто все эти люди, особенно, с мужскими именами?

Джейс наполнил водой выпрошенную у девчонок с сестринского поста вазу и водрузил туда очередной веник. Единственные букеты, которые он ставил рядом с койкой больной, были куплены госпожой Инолой, и они чаще всего были собраны с большим вкусом и пониманием того, что может понравиться Коре, чем все остальное великолепие вместе взятое. К другим букетам Джейс относился с меньшим пиететом. Открытки сохранял, чтоб потом показать Коре, оставил даже плюшевого медведя от некой Луизы-Мэй, а цветы иногда раздавал медсетстрам, заботившимся о Коре.

Весь женский персонал этажа относился к Джейсу поразительно тепло. Что они себе напридумывали, видя, как трепетно заботится о бессознательной девушке красивый крепкий парень, нетрудно было догадаться по мечтательной поволоке в глазах любой медстестры, к которой он обращался. Джейса это смущало, но иногда он все же пользовался этим фактором, чтобы — как сейчас — достать ту же вазу, попросить "политическое убежище" на время визитов родителей Коры, ну и что еще по мелочи.

Родители Коры приезжали каждый день, иногда вместе, иногда каждый по своему графику. С ними у Джейса пока складывалось что-то вроде вооруженного нейтралитета, причем, понятное дело, Джейс был вооружен гораздо хуже. Он прекрасно понимал, что в глазах любящих родителей раб без роду и племени — не пара и не ровня их дочери, как бы они не были благодарны ему за ее спасение. Точно так же он четко осознавал, что нарываться не стоит. Дерзкие речи, которые он вел с той же Донной Инолой в день их знакомства, могли ему стоить места при Коре. Так что он старался держаться предельно вежливо, без лишнего раболепия, явно не нужного этим людям, не отсвечивать лишний раз и сваливать подальше во время их посещений, если не требовали остаться.

На дурное отношение к себе он пожаловаться не мог. Охрана, дежурившая у входа в палату, никогда даже косо в его сторону не смотрела. Донна Инола давала ему небольшие карманные деньги, чтоб он мог что-то купить себе в автоматах со всякой вкусной ерундой или в магазине на первом этаже. Дон Алехандро выдал ему смартфон с доступом в сеть, чтобы у Джейса всегда была возможность сразу же связаться с господами, если что случится. Пока все шло в штатном режиме, Джейс просто скидывал соответствующие сообщения в общий чат.

Спал он на раскладном диванчике здесь же, в палате. Вся его работа сводилась к простому присутствию рядом с Корой, потому что все процедуры проводил исключительно медперсонал. Сидеть в тишине было скучно и тревожно. В палате был телевизор, но Джейс взял в привычку разговаривать с Корой, как будто она могла его услышать. Вот и сейчас он сел рядом, достал смартфон и привычно накрыл ее ручку своей лапой.

— Ну что, продолжим? Я тут одну фразу нашел, просто огонь! — поделился он и зачитал с экрана на ломаном испанском, старательно, но с жутким произношением выговаривая слова. — Sana sana colita de rana, si no sana hoy, sanará mañana. Заживай, заживай, лягушачий хвостик, если не заживет сегодня, заживет завтра! У вас такое значение имеют лягушачьи хвосты? Весьма странный выбор, у них же только головастики хвостатые, вроде. Или это об инопланетных лягухах? Но давай о главном, а то очнешься, я тебе это уже не смогу сказать.

Он полистал закладки, бурча себе под нос, что это банальщина, а это вообще не то.

— Вот, нашел! — от старательности у парня был очень хмурый вид, когда он начал медленно зачитывать, проговаривая для себя перевод, чтобы хоть как-то переварить чуждые фразы незнакомого языка. — Mi corazón es perfecto porque tú estás dentro de él. Мое сердце целое, потому что в нем есть ты. Это правда, кто бы спорил! En tus días malos te voy a querer el triple. В твои черные дни я буду любить тебя в три раза сильнее. Ну, собственно, тут и говорить нечего. А вот это неправда: No puedo imaginarme cómo hubiera sido mi vida sin ti. Очень даже могу себе представить, каким дерьмом была бы жизнь без тебя. Одно хорошо, недолгим. О, вот это в точку: Tu amor me inspira, tu ternura me conmueve y tus besos me enloquecen. Твоя любовь меня вдохновляет, твоя нежность меня трогает, твои поцелуи сводят с ума. Это так. Хорошее определение — вдохновляет…

Он отложил смартфон и маленькая женская рука утонула в его ладонях.

— Я правда люблю тебя. Очень люблю. Никогда ни к одной женщине такого не испытывал, — признался Джейс. — Может, и лучше, что ты не слышишь меня, потому что, давай откровенно, нахрена тебе моя любовь? Я же тебе ничего предложить не могу. Я бы многое отдал, чтобы ухаживать за тобой будучи свободным человеком. Чтобы пригласить тебя в ресторан, подарить цветы, как нормальный мужик любимой женщине. Хотя тебя, наверное, лучше вести в тир или на гонки. Но цветы ты любишь, я знаю. Это все глупые мечты, я не дурак и все прекрасно понимаю — кто я, кто ты, и что мне в этой жизни светит. В реальности я даже не знаю, как все исправить. Может, лучше будет, если я попрошу тебя меня продать, чтоб я не путался под ногами, не мешал строить жизнь. Ты обещала мне….

Он тяжело вздохнул и крепко зажмурился. Когда открыл глаза, уже смог взять себя в руки.

— Прости, это я не о том думаю. Сейчас важно только одно, чтоб ты выжила, поправилась. А потом разберемся. Как-нибудь. Ты лучшее, что есть в моей жизни, я даже иногда не верю, что ты настоящая. Я на каком угодно языке тут буду тебе говорить всякие глупости, хоть на этом твоем тсалаги! Госпожа Инола только рада будет, она говорит, что ты, прости, конечно, чурка, забывающая родной язык. Она поет тебе, когда приходит. Ты слышишь ее? Надеюсь, да. У нее красиво получается, только ваш тсалаги, по-моему, еще сложнее, чем испанский. Но я готов учиться. Ты только живи, ладно? Борись, цепляйся за жизнь зубами и ногтями, только не сдавайся. А остальное — это уже мелочи.

Так Джейс говорил с Корой каждый день, совершенно не чувствуя себя безумцем. А потом был день повторной операции, и пока где-то гениальные хирурги собирали по кусочкам его любимую, Джейс сидел в палате совершенно неподвижно, обхватив голову руками. Молиться он не умел и не считал полезным для себя, но каждой клеточкой, каждым нервом, каждой мыслью он стремился в тот момент к Коре. В палату ее не вернули, положив сразу в медкабину, но добрые медсестры сочли возможным заглянуть к нему и сообщить об успешном завершении операции. Снова можно было дышать. Его даже хватило на то, чтобы быстро сбросить сообщение родителям Коры.

Два дня ожидания прошли в каком-то тумане, а потом часов в десять третьего дня за дверью послышался знакомы ворчливый голос.

— Зачем это кресло? Мне же не ноги переломали! Или дайте мне самой рулить, а то я себя инвалидом ощущаю! Да и вообще, тут уже пешком можно….

Джейс бросился открывать дверь, впуская в комнату солидного пожилого мужчину в синем костюме хирурга, медбрата, катящего инвалидное кресло, и самое главное — исхудавшую, бледную, но бойкую Кору. Едва Кора увидела Джейса, она выпорхнула из кресла и повисла у него на шее. Повисла буквально, потому что ноги ее держали плохо, вопреки всем уверениям об обратном. Джейс подхватил ее, отнес к койке и помог устроиться поудобнее. Оторвать друг от друга взгляд или разомкнуть руки оказалось выше их сил.

— Минуточку внимания, молодые люди, и я оставлю вас в покое, — подавил улыбку доктор. — Кора, побудешь у нас еще недельку, походишь на физиотерапию. Вот список рекомендаций, но пока что они все — обязательны к исполнению. Все дыхательные упражнения, растяжка, все это делаешь; если чувствуешь где-то дискомфорт или боль, сразу сообщаешь. Молодой человек, проследите, чтоб она соблюдала режим, и не позволяйте перенапрягаться. А то кое-кто уже рвется в бой.

— Конечно, господин, все сделаю, — кивнул Джейс, продолжая ласкать нежным взглядом лицо Коры, настолько осунувшееся, что казалось, от него только глаза остались. Зато это лицо было живым и радостным.

— Так, косметическое удаление шрамов запланируем… — начал было доктор, но тут Кора встрепенулась.

— До конца я не хочу сводить эту пятерку! Основное уродство уберем, но я хочу, чтобы их было видно.

Доктор удивленно посмотрел на нее. Подобную просьбу от пациентки он слышал впервые.

— Хорошо, сократим количество сеансов, но у тебя еще есть время подумать. Не торопись. И постарайся сейчас отдохнуть, — умудренному опытом человеку было хорошо видно, что сейчас двум молодым влюбленным не было дела ни до чего, кроме друг друга.

Дверь за чужими людьми еще не успела закрыться, а Кора уже обвивала его шею руками и с навернувшимися на глаза слезами осыпала поцелуями его лицо.

— Родной мой, хороший мой, ты живой, целый, — повторяла она, будто это не ее саму собирали, как паззл, а его.

— Все позади, Кора, все хорошо, — пытался успокоить ее Джейс, боясь за хрупкость ее только что обретенного здоровья.

Сильные эмоции быстро истощили небольшой запас сил Коры и вскоре она начала клевать носом, слушая весьма сильно отцензуренный рассказ Джейса о том, что происходило после ее ранения, и так и не отпустив его руку. Родители примчались уже меньше чем через час, и Джейс деликатно оставил благородное семейство, чтобы измученные переживаниями люди могли выплеснуть эмоции, не стесняясь чужих глаз.

Ждать, пока счастливое семейство наговориться, пришлось долго. Им, несомненно, было что обсудить. В конце концов Джейс решился прошвырнуться до киоска на первом этаже и провел там не меньше часа, пересматривая разносортный товар. Вдруг телефон тренькнул, сообщая о полученном сообщении. Как ни странно, оно было от Коры: "Чисто, они ушли". Он усмехнулся. Могла бы через ошейник сигнал дать, а вот поди ж ты, пишет ему сообщения! Джейс оплатил пачку чипсов и бутылку газировки, чтобы компенсировать продавщице моральный ущерб от своего долгого присутствия, и направился обратно.

— Тебе это нельзя, — твердо сказал он, поймав голодный взгляд Коры на пачке с чипсами. — У тебя печень.

— Именно, новенькая и свежая, так что дай!

— Вот когда доктор разрешит, тогда получишь, — назидательно рек Джейс, на всякий случай держа чипсы подальше. — Нечего новую печень нагружать!

— Я все равно ее убью снова, как только доберусь до первого же бара!

— Вот тогда и поговорим, — упрямо не поддавался Джейс. Жизнь с младшим братишкой привила ему определенную устойчивость. — А пока вот, ешь то, что доктор прописал!

— Злыдень, — фыркнула Кора, устраиваясь у него под боком на диванчике. В своих фланелевых штанах и мягкой майке она была очень домашней и уютной. — Одну дай, больше не попрошу, обещаю!

Одну чипсину пришлось-таки отдать.

— Как поговорили?

— Пришлось все рассказать в подробностях, — призналась Кора. — Звонили домой, искали флэшку со всеми доказательствами. Слава богу, нашли! Отец рвет и мечет, хочет дать этому делу ход. По-моему, он немного обиделся, что я его раньше не привлекла. Говорит, что я не сирота и не в коробке под лестницей родилась.

Джейс фыркнул. Семейство Хименес, как он успел выяснить, относилось друг к другу крайне трепетно. Ему тоже хотелось бы иметь такую крепкую семью. Как не надо делать, он уже знал. Теперь перед глазами был пример крепкой любящей семьи, а возможность построить нечто аналогичное для себя сгорела ярким пламенем.

— Слушай, почему ты сказал папе, что ты виноват в моем ранении? — вдруг спросила Кора. — Он же черт знает о чем подумал!

— Так я и виноват, — пожал плечами Джейс. — Это же я не добил того мужика. Бежал за Карнзом, боялся упустить. Думал, пары выстрелов ему хватило, он же без броника был.

— Ты совсем того, да? — сочувственно поинтересовалась Кора. — Во-первых, операцией руководила я, значит все ошибки — на мне. Во-вторых, и это самое главное, я сама не убедилась, что он мертв. Ты за меня не отвечаешь. При моем опыте это непростительная ошибка! Мне будет за нее стыдно до конца моих дней. Расслабилась в мирной жизни, нюх потеряла! Тебя я ни в чем не виню, наоборот, я тебе благодарна.

— Ты жива, это главное, — пожал он плечами, приобнял Кору, словно желая утешить и отогнать дурные мысли. — Теперь вернешься домой, будешь спокойно гонять по степи, принимать новых телят. Пасти своего красного быка….

— То есть мои ошибки ты готов списать, а за свои себя гнобишь? — она внезапно приподнялась и уселась так, чтобы лучше видеть его лицо.

— Не знаю. Просто я действительно много портачу.

— Кто тебе это сказал? — ответа она не дождалась. Немного помолчав, Кора насупилась и вдруг выдала:

— Ты замечательный, ты знаешь об этом? Не закатывай глаза, это не вежливо! Пережить все и остаться человеком, это же какой силы дух надо иметь. Джейс, что бы ты там не надумал, но ты достоин и любви, и уважения, и хорошего отношения к себе.

— Какой же я сильный, посмотри на меня?! — голос предательски дрогнул, в душе вскрывалась огромная рана. — Кора, о чем ты? От меня же ничего не осталось!

— Ты сильный, добрый, великодушный, — настойчиво повторила Кора, бережно положив ладонь ему на щеку. — Ты умный, талантливый, способный. В тебе столько светлого! Это же чудо, как ты смог пронести это через все, что выпало на твою долю! Да что ты отворачиваешься?! Я понимаю, тебя нарочно убеждали в обратном, но, милый мой, дорогой, почему ты веришь врагу больше, чем мне или Тому?

Джейс задумался. Ответ дался с трудом.

— Если долго смотришь на человека с колен, он кажется тебе богом, — тяжело обронил он. Но потом посмотрел на Кору, и улыбка едва заметно тронула губы. — Но теперь я стал убийцей богов. Благодаря тебе.

— Обещай мне, что научишься прощать себя. Себя надо любить, Джейс, — она уловила перемену в лице Джейса и строго пресекла попытку похабно пошутить, чтобы уйти от серьезности разговора. — Ты понял, о чем я.

— Понял, — признался он. — Я постараюсь.

По большому счету, он врал. Точнее, он знал, что черную дыру в душе уже ничем не залечишь. Но ведь права была Черная Лиса, действительно были люди, которые любили его, верили в него, прилагали усилия, чтобы его спасти. Ради них стоило продолжать делать шаг за шагом, проживать один день за другим. Стоило хотя бы притворяться, что он на это способен, потому что эти люди не заслуживали боли и горя, причиной которых он мог стать. Зачем портить им жизнь? Придется бороться с самим собой, с непосильным бременем на душе, разрушающим его изнутри, бороться и притворяться, пока хватит сил.