Наглый роман

ГЛАВА 15

ГОЛАЯ ПРАВДА

ВАНЯ

— Ты не можешь продолжать приходить сюда каждый раз, когда Хадин запрещает тебе чай, — бормочет Деджона, как только звенит колокольчик над дверью и я захожу в кафе.

— Если ты так встречаешь клиентов, неудивительно, что здесь всегда пусто, — говорю я, плавной походкой направляясь к прилавку и бросая сумочку на пол. Мой телефон вибрирует от нового сообщения. Это от папы, сообщающего мне, что он благополучно добрался домой.

Деджона закатывает глаза. — Это место пустует, потому что управляющий обанкротился.

— Обанкротился? — Я ахаю.

— Они собираются закрыть кафе.

— Нет, — жалобно стону я. — Кто приготовит мне нелегальный чай?

— Тебе придется найти другого дилера.

— Поскольку это может быть прощальный напиток, — я кладу купюру на стойку, — не могла бы ты сделать этот напиток особенным?

Она медленно качает головой. — Я беспокоюсь о тебе.

— И я очень ценю это.

Усмехнувшись, Деджона бежит в подсобку, чтобы приготовить мой волшебный эликсир. Пока работает блендер, я беру свою сумку и иду к кабинке. Мои каблуки стучат по черно-белой плитке.

Я пообещала себе, что не притронусь к чай-латте еще две недели. Проект Вегас оказывает влияние на мои гормоны, и я набираю вес намного быстрее, чем ожидала. Обильное употребление смеси сахара и льда моему делу не помогает.

Но сегодня я на пределе своих возможностей.

Мне это нужно.

— Вот, пожалуйста. — Деджона появляется в образе моей волшебной мамы-чаевницы и ставит на стол чан с чаем.

Мои глаза загораются при виде этого.

Она поджимает губы. — Почему у меня такое чувство, будто я помогаю преступнику?

— Не будь смешной. В лучшем случае тебя назвали бы помощником.

— Я чувствую такое облегчение, — сухо говорит она.

— Привет, моя красотка. — Я воркую над чашкой. Затем фотографирую гигантский чай-латте. Публикуя это в своей истории, чтобы Хадин мог видеть, что я намеренно иду против его приказа не пить чай до часа дня, я легкомысленно улыбаюсь. — Выкуси это.

— Ты в порядке? — Спрашивает Деджона, внимательно глядя на меня. — Ты выглядишь…

— Больше? — Я дополняю.

Она хмурится. — Я не собиралась этого говорить.

— Почему бы и нет? — Бормочу я, засовывая соломинку в чашку. — Многие так делают.

Я не говорила миру, что беременна, но это не помешало папарацци сочинять собственные истории о моем наборе веса. Я пытаюсь понять, почему моя жизнь и мой размер так много значат для этих людей. Это действительно ставит меня в тупик.

— Ты потрясающая, Ваня. Хотела бы я быть хотя бы вполовину такой красивой, как ты, — размышляет Деджона. Ее тон задумчивый, и я знаю, что она говорит серьезно. Что доказывает, что она сумасшедшая и слепая, потому что эта женщина сногсшибательна.

— Девочка, ты великолепна. Прекрати ненавидеть себя, — говорю я.

— Ты первая.

Я закатываю глаза. — Я не ненавижу себя. Я просто ненавижу низкопробные таблоиды, которые не могут скрыть моего имени от своих уст. На прошлой неделе все сходили с ума из-за того, что у актрисы выпали зубы. На этой неделе это я и мое увеличение веса.

— Пошли они к черту. — Деджона поднимает кулак.

— Пошли они все. — Я соглашаюсь, ударяя костяшками пальцев по ее руке.

Она смеется.

Мне действительно нравится, что она так холодна со мной. Когда она впервые узнала во мне Ваню Бекфорд, я подумала, что мне придется ‘включиться’ в ее присутствии. Я всегда очень осторожна в своих словах и действиях в присутствии своих поклонников.

Но Деджона не поклонница.

И я так ценю это. Я влюблена в ее чай, и мне нужно, чтобы она была рядом.

Карие глаза Деджоны устремляются к окну. — Где твой преследователь?

— Я не знаю, — мрачно бормочу я, делая еще пару глотков чая.

В последнее время я была очень беспокойной, и во всем виноват Хадин. После той ночи в кузове его грузовика он полностью меня покинул.

Он перестал быть моим помощником и теперь проводит все свои дни вне дома. Он пишет мне в течение дня, но это не так, как раньше, когда его тон был игривым. Теперь все так серьезно. Как ты себя чувствуешь? Тебя не тошнит по утрам? Не забывай не пить слишком много чая.

Он приходит домой поздно вечером и больше не предлагает посмотреть фильм или приготовить ужин со мной. Часто он настолько измотан, что все, что он может сделать, это упасть в постель.

Затем раздаются телефонные звонки.

На прошлой неделе, на приеме у нашего врача, телефон Хадина разрывался от звонков. Он все время выходил из дома, чтобы ответить. Я продолжала свирепо смотреть на него. Врачу пришлось сказать мне успокоиться, чтобы он мог должным образом измерить мое кровяное давление.

Я понятия не имею, что происходит с Хадином в эти дни. Он с кем-то встречается? Я ему надоела теперь, когда мы переспали несколько раз, и он не знает, как это сказать?

Оскорбительно, что он не может открыто заявить о своей незаинтересованности во мне. Я знала, что он за человек, еще до того, как переспала с ним. Для великого Хадина Маллиза женщины — это товар. Я просто еще одна зарубка на столбике его кровати, и теперь, когда он вычеркнул меня из своей системы, не осталось никакой тайны.

Он думает, я собираюсь к нему привязаться? Он думает, я забыла, что у нас была просто интрижка?

Моя грудь болезненно сжимается. Я хватаю свой чай и сжимаю его.

— Ваня, будь осторожна, — тихо предупреждает Деджона, когда я погружаю пальцы в чашку.

Я все контролирую, и Хадин для меня ничего не значит.

На самом деле, я найду другой секс по вызову. Лучший.

— Ваня. — Деджона на этот раз зовет меня по имени чуть громче.

Хадин тоже может перейти к следующему. Я могла бы оказать ему услугу и познакомить его с одним из моих друзей. Я уверена, что ему это понравится.

Деджона визжит.

Я вытягиваюсь по стойке смирно, как раз в тот момент, когда волна чая-латте переливается через край моей чашки и разливается по всему столу. Крошечные капельки попадают мне в лицо, как ракеты. В воздухе витает аромат ванили и корицы.

Я вскакиваю на ноги. — О нет.

— Ты в порядке? Давай я принесу тебе салфетки. — Деджона торопливо выходит из кабинки.

Я смотрю на свой раздавленный латте. Вся сторона деформирована.

Деджона спешит к столу и смачивает чай салфеткой для мытья посуды.

— Позволь мне помочь, — говорю я, чувствуя себя виноватой.

Она перекладывает салфетку в другую руку. — Все в порядке. Это моя работа. Кроме того, ты единственный VIP-клиент нашего кафе. Я не могу позволить тебе этого.

Я смотрю на нее сверху вниз. Сегодня ее волосы заплетены в косы с деревянными бусинками на концах, которые звякают при каждом движении. Серебряные кольца украшают ее смуглые пальцы, но одно особенно привлекает мое внимание.

Я указываю на это. — Что это?

— Это? — Она выпрямляется и поворачивает кольцо, улыбка появляется на ее лице. — Это кольцо брата или сестры. Моя сестра купила его мне перед отъездом.

— Оно красивое.

— Спасибо. — Она откашливается и указывает на блестящий стол. — Все готово. Хочешь еще?

— Нет, спасибо. Я просто выпью то, что здесь осталось.

Она качает головой.

Звенит колокольчик над дверью, и Деджона вскидывает голову, приветствуя посетителя. Вместо этого ее глаза расширяются.

Я оглядываюсь вокруг, чтобы понять, что привлекло ее внимание, и замечаю Джунипера.

Неожиданность рикошетом звучит в моем голосе. — Эй, как ты узнал, что я здесь?

— Я видел твой пост. — Джунипер пролетает мимо Деджоны. — У нас проблема.

— Проблемы есть всегда. Разве я не за это тебе плачу? Чтобы ты решал проблемы? — Я отмахиваюсь от него. Прямо сейчас меня интересует только то, чтобы наплевать на Хадина и допить свой чай.

Деджона пару раз моргает, и ее ошеломленное выражение исчезает. Застенчиво склонив голову, она привлекает внимание Джунипера. — Не хотите ли что-нибудь заказать?

— Я выпью кофе, — пренебрежительно говорит он.

— Конечно. — Деджона оживляется и спешит за прилавок.

Я бросаю на Джунипера злой взгляд. — Не будь грубым. Она мой поставщик. Мне нужно, чтобы она была счастлива.

— У тебя сейчас нет времени потягивать чай. — Джунипер забирает у меня чашку.

Я ахаю. — Это грубо.

— Посмотри на это. — Он кладет планшет на свежевытертый стол.

Заголовок гласит: "МОДЕЛЬ БОЛЬШИХ РАЗМЕРОВ НАБИРАЕТ ЕЩЕ БОЛЬШЕ ВЕСА. ВАНЯ БЕКФОРД ПОЗВОЛЯЕТ СЕБЕ РАСПУСКАТЬСЯ?’

Я закатываю глаза. — Это классический ход таблоидов. Сколько из них написали обо мне за эти годы?

— Этот другое. — Он прокручивает вниз, чтобы показать мне все комментарии.

Гнев, исходящий от клавишных воинов, в этом случае чрезмерен. Я привыкла, что меня сравнивают с животными, но это первый раз, когда меня называют ‘змеей’.

— Никогда еще дела не шли так плохо, — говорит Джунипер.

— Я знаю, — дрожащим голосом отвечаю я, хватаю планшет и подношу его к лицу. Наманикюренным пальцем прокручиваю сообщения.

Деджона ставит перед Джунипером его кофе. — Разве вы обычно не получаете поддержки от сообщества полных людей, когда ненавистники выползают из своих темных нор?

— С ними она на шаткой почве. Даже ее самые одержимые поклонники помрачнели.

— Почему они расстроены? — Деджона растерянно моргает. — Она не сделала ничего плохого.

— Она публиковала кулинарные книги о здоровом питании.

— И? — Деджона выгибает бровь.

Джунипер нетерпеливо смотрит на нее. — Они обвиняют Ваню в продажности. Они говорят, что если бы она действительно была довольна своим размером, она бы не рекламировала рецепты для похудения.

Я хлопаю ладонью по столу. — Сколько раз я должна повторять, что дело не в потере веса? Дело в том, чтобы быть здоровым. Вы знаете, сколько худых людей придерживаются ужасных диет и не следят за собой? Каждый должен лучше питаться.

— Неважно, каковы твои намерения. Важно только то, как это воспринимается. А для общества кулинарные книги воспринимаются как осуждающие. — Он барабанит пальцами по столу. Его глаза впиваются в мои. — Вот почему я сказал тебе, что выступать в роли Вани Скотт и заявлять права на кулинарные книги под твоим модельным брендом было плохой идеей. Люди болезненно относятся к подобным вещам, а ты бросила гранату на пороховую бочку. Ты теряешь поддержку своих поклонников, а это значит, что у тебя нет защиты, когда все разваливается.

Я откидываюсь на спинку стула, мои ноздри раздуваются. — Мы можем убрать статью?

— Уже пытались. Мы пригрозили подать в суд за клевету.

— И?

Он устало качает головой. — Ничего не поделаешь. Статья уже стала вирусной. Все ненавистники, которые ждали шанса опорочить тебя, приняли участие. И они им пользуются.

Мои руки дрожат, когда я тянусь за чаем. — Ч-что случилось?

— Две рекламные кампании отложены.

Я морщусь.

Джунипер вздыхает. — Это не самое худшее. Дом моды мадам Вонг хочет расторгнуть контракт и снести все твои рекламные щиты.

Деджона бросает на меня обеспокоенный взгляд.

Я бросаюсь вперед. — Они не могут этого сделать. У нас нет пункта о выходе из контракта.

— Они говорят, что ты порочишь бренд. Они хотят, чтобы ты заплатила за расторжение контракта.

Мои плечи поникли. Если им удастся подать на меня в суд, я останусь без гроша. Мои кулинарные книги по-прежнему не очень хороши. Издательская компания не готова предложить более высокий аванс из-за плохой прессы. Если я не смогу разобраться с этим, я не знаю, что мне делать.

— Ван, — Джунипер берет меня за руку, — ты знаешь, что я люблю тебя. Да, но даже я заметил, что ты, — он делает паузу и, кажется, тщательно подбирает слова, — не такая, как раньше. Если хочешь, я могу нанять личного тренера. Не нужно делать ничего драматичного. Просто чтобы немного поднять настроение.

Я высвобождаю свою руку из его. — Дополнительные упражнения ничего не решат.

— Конечно, так и будет. Послушай, мы с тобой можем не соглашаться с правилами игры, но мы должны с ними работать, если ты планируешь продолжать играть.

— Я не толстею, Джунипер, — выпаливаю я. — Я беременна.

Он замирает совершенно неподвижно.

Деджона в шоке прикрывает рот. — О боже, поздравляю.

— Т-ты беременна? — Джунипер шепчет.

— Я собиралась рассказать тебе, но потом у тебя возникли неотложные дела с твоей матерью, и мы были так заняты в последнее время… У меня не было возможности, — объясняю я.

Глаза Джунипер загораются. — Это прекрасно! Я сообщу прессе. — Он достает свой мобильный телефон.

Странная паника охватывает меня. Я хочу схватить его за руку и остановить, но что-то удерживает меня.

Бизнес-Ваня говорит, что я должна рассказать миру. Я могу возложить вину на то, чему она действительно принадлежит, на тело, которое меняется, готовясь к рождению ребенка. Положительные комментарии помогут моему борющемуся бренду.

Конечно, у моего отца могут быть какие-то неприятности, но я могу позвонить ему и сообщить. Джунипер позаботится об остальном.

— Отец — Хадин, верно? — Джунипер бросает на меня многозначительный взгляд. — Ты ни с кем больше не встречалась.

— Я… подожди минутку, Джунипер. — Я выхватываю у него телефон.

— Что ты делаешь?

— Минутку. Пожалуйста.

Я делаю глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями. Ситуация изменится, если я открою правду о своей беременности, но изменится ли она так, как я хочу? Объявление о беременности вызовет вопросы об отце. Таблоиды начнут копать под меня и Хадина. Следующим в центр внимания попадет он.

— Ваня, дорогая, как твой менеджер, я говорю тебе, что объявление о твоей беременности — это способ решить все твои проблемы. Общественность все равно узнает. Через несколько недель шишка ребенка будет слишком заметна, чтобы ее можно было скрыть.

Он прав. Если я брошу проект Вегас на растерзание волкам, мне придется в последний раз отчаянно бороться за свое достоинство.

— Ты готова объявить об этом миру? — Деджона тихо спрашивает меня.

Я колеблюсь. Не так уж и важно, что меня заставили сообщить миру о моей беременности. А Хадин большой мальчик. Он может справиться с небольшой отповедью со стороны общественности.

Ты хочешь быть такой эгоисткой?

Это кажется неправильным.

Ничего из этого.

Я кладу руку на живот. У проекта Вегас нет никого, кто мог бы защитить его, кроме меня. Если я объявлю о своей беременности сейчас, личная жизнь моего ребенка будет нарушена еще до того, как он родится.

Деджона сжимает мое плечо. Я поднимаю взгляд и замечаю ее легкий кивок солидарности.

— Послушай, я не понимаю мир богатых и знаменитых, но я понимаю, что значит защищать кого-то. Моя сестра другая. Из-за этого жизнь для нее всегда была немного сложнее. Намного больше, чем твоя, вероятно, можешь себе представить. Но все изменилось, когда она увидела тебя. Ты придала ей смелости оставить свой след в мире, когда все говорили ей, что она недостаточно хороша.

Я опускаю голову, быстро моргая, чтобы скрыть слезы.

— Ты не обязана делать то, чего не хочешь, — настаивает Деджона.

— Эй! — Джунипер в отчаянии поднимает руки. — Дело не в том, что я подталкиваю ее к чему-то, что может причинить ей вред. Речь идет о контроле ущерба. Комментарии…

— Самые громкие голоса не всегда говорят за всех. Бьюсь об заклад, что есть много таких девушек, как моя сестра, которых вдохновила Ваня. — Деджона присаживается передо мной на корточки. — Не сдавайся. Люди поддержат тебя или нет, но, в конце концов, ты живешь со своим собственным выбором. Сделай этот выбор сами. Не для того, чтобы понравиться кому-то еще.

Джунипер потирает висок. — Что ты хочешь сделать, детка? Я буду уважать твой выбор, даже если он не самый лучший.

Я закрываю глаза, принимаю всю обиду и страдание и хороню их в своем сердце вместе с остатками моего страха.

Как только моя голова проясняется, я открываю глаза и потираю живот. Я не могу контролировать мир или уберечь Проект Вегас от всех опасностей, которые будут поджидать, когда он или она прибудет. Это пугает меня.

Но страх никогда не мешал мне достичь величия.

Теперь я мать.

И хотя для меня нормально получать травму, я не могу — ни при каких обстоятельствах — причинить боль своему ребенку.

И Джунипер, и Деджона пристально смотрят на меня, когда я поднимаю голову.

— Ну? — Джунипер выгибает бровь.

— Я собираюсь делать то, что у меня хорошо получается, — твердо говорю я.

— Что это?

— Моделинг. — Мои глаза горят целеустремленностью. — Организуй для меня фотосессию. Обнаженную. И найми фотографа, который не боится изгибов. Я не хочу, чтобы кто-то "подправлял" мои фотографии, пытаясь сделать меня стройнее, чем я есть.

Джунипер таращится на меня. — Ваня.

— Это мое тело. Я никому не позволю определять, как я отношусь к себе. Если они могут проводить свои клеветнические кампании, то и я могу проводить свои кампании ‘Мне насрать’.

— Я не думаю, что это правильный ход. Тебе не следует больше выставлять себя напоказ прямо сейчас. Это может тебя погубить.

— Я не могу отделаться от мысли, — я перевожу взгляд в окно, — что моя дочь могла бы быть больше, как я. И однажды какой-нибудь идиот в школе может посмеяться над ней. Она может прийти домой в слезах. И она может посмотреть в зеркало и возненавидеть то, что видит. В тот день я хочу показать ей, что прошла через то же самое и не пряталась. Я не позволяла мнению идиотов определять мою ценность.

— А что, если родится мальчик? — Указывает Деджона.

Я бросаю на нее неодобрительный взгляд. — Можешь не сбивать? Я пытаюсь казаться крутой.

— Извини. — Она показывает мне поднятый большой палец. — Ты очень крутая.

— Ваня, это не игра. Здесь многое поставлено на карту. Твоя карьера может закончиться, если ты сделаешь одно неверное движение.

— Я не могу угодить сообществу соблазнителей, и я не могу угодить остальному миру. Так зачем беспокоиться? Почему бы не сделать что-нибудь для себя?

Он бросает на меня мрачный взгляд. — Ты уверена насчет этого?

— Закажи студию, Джунипер. Я заканчиваю эту фотосессию. Сегодня.

Я скольжу на белом фоне в одних стрингах телесного цвета. Мой зад торчит наружу. Мой живот покачивается. Мои шаги легки и грациозны.

В комнате становится тихо.

Я втягиваю нервы обратно в грудь и сажусь на холодную землю. Джунипер — гений, но то, как он собрал все это воедино всего за несколько часов, — не что иное, как чудо.

— Тебе удобно, Ваня? — Спрашивает Лоренцо из-за камеры. Это маленький худощавый мужчина с проницательным взглядом и постоянной хмуростью на лице.

Несмотря на свое холодное поведение, Лоренцо серьезно относится к своему ремеслу. Для него дело не только в коммерческой привлекательности. Это искусство. Он способен увидеть красоту во всех своих объектах, независимо от того, соответствуют они современным стандартам красоты или нет.

Я не знаю, каких услуг Джунипер стоило заполучить сюда Лоренцо в такой короткий срок, но, должно быть, это было что-то серьезное. Мне определенно следует повысить зарплату своему менеджеру, пока я больше не могу себе этого позволить.

— Я готова, — говорю я, опускаясь на землю.

— Ты позируешь для себя, да? — Спрашивает Лоренцо, глядя прямо на меня.

Я киваю.

— Никакой истории. Никакого продукта. Ты показываешь мне свою душу. — Он поднимает камеру. — И я покажу миру.

У меня перехватывает дыхание.

Я киваю.

Я и раньше снималась в обнаженном виде. Намного раньше, чем большинство. На самом деле, бикини, которые я носила в начале своей модельной карьеры, были такими крошечными, что с таким же успехом я могла бы вообще ничего не надевать.

Без стыда я открываюсь перед камерой.

Когда раздается первый щелчок, все замолкают.

Я вытягиваю ноги, наклоняюсь корпусом вперед и прикрываю соски рукой.

Еще один шанс.

Адреналин бурлит в моих венах.

Я чувствую себя одновременно незащищенной и совершенно свободной.

Мои глаза находят камеру, и я представляю, что разговариваю с самой собой помоложе.

Все будет хорошо, Ваня. Ты так далеко продвинулась.

Еще один шанс.

В студии прохладно, но становится тепло, когда я вхожу в ритм, двигая углами лица и тела, словно в плавном танце. С каждым движением моей брови, с каждым выдохом, с каждым поворотом бедер я чувствую, как остальной мир исчезает, пока не остаюсь только я и вспышки света.

Объектив приветствует мое возвращение улыбкой.

Друг.

Доверенное лицо.

Мое прошлое. Мое настоящее.

Я так много узнала о себе благодаря камере. Она показала мне, каково это — чувствовать себя привлекательной. Она показала мне, каково это — ненавидеть себя. Она показала мне мою неуверенность и мои печали.

Он показал мне сердца других людей. Холодные слова и ноги в фотошопе. Втянутые животы. Советы — так много советов о том, что я должна и не должна есть. Что я должна и не должна носить. Кем я должна быть, а кем нет.

Я медленно поднимаюсь на ноги, все еще прикрывая грудь по бокам.

Меня не пугает то, что камера скажет о моих покачивающихся бедрах, растяжках или слишком выпирающем животе. Я не боюсь своих двойных двойников и того, как низко они висят.

Потому что камера фиксирует правду.

"Правда сделает тебя свободной" был любимым стихом мамы из Библии.

Я победно улыбаюсь.

Это был долгий и трудный путь, но работа моделью заставила меня прийти к собственным выводам быстрее, чем если бы я боролась самостоятельно. Чем больше я училась принимать правду о том, кто я, как я выгляжу и в каком теле я нахожусь, тем больше я понимала, что проблема не в камере. Проблемы были не в фотографиях.

Проблема была во мне.

И это дало мне такой контроль над собственной головой. Над моим собственным счастьем.

— Красиво, — благоговейно произносит Лоренцо, склонив голову и не отрывая глаз от задней панели фотоаппарата. Он перебирает фотографии большим пальцем. Со слезами на глазах он смотрит на меня. — Прекрасно.

Я улыбаюсь и пытаюсь сдержать слезы. — Я знаю.

На следующий день я публикую фотографии, а еще через несколько дней мне звонят из модного дома мадам Вонг.

Джунипер встречает меня возле моей квартиры.

Он бросает на меня нервный взгляд. — Как ты себя чувствуешь?

— Я? Я бы не отказалась от чая…

— Я серьезно, Ваня. — Он протягивает мне чашку.

Я принимаю ее. — Я в порядке.

С тех пор, как я разместила фотографии на своих социальных платформах, я не просматривала комментарии. Я попросила Джунипер также не сообщать мне об этом. Я разместила эти фотографии, потому что горжусь ими, а не потому, что мне нужна обратная связь.

— Что Хадин говорил обо всем этом? — Спрашивает Джунипер, выруливая на дорогу.

— Мы мало разговаривали, бормочу я.

Джунипер удивленно оборачивается. — Вы, ребята, поссорились?

— Нет, он просто… занят.

— Чем занят?

— Понятия не имею. Думаю, он снова может участвовать в гонках. Я подслушал, как он говорил о заключении сделки со ”Стинтон Авто".

Когда Хадин увидел, что я подслушиваю, он быстро закрыл дверь. Больно осознавать, что у него есть от меня секреты. Даже если мы ссорились, он обычно не прятался и не отгораживался от меня.

— Если Хадин начнет участвовать в гонках профессионально, он не будет много времени проводить рядом, — говорит Джунипер. — Может быть, поэтому он перестал быть твоим ассистентом.

— Да. — Я обхватываю себя рукой. — Может быть, именно поэтому.

Джунипер понимает намек и меняет тему.

Когда мы прибываем в штаб-квартиру мадам Вонг, он бросает на меня твердый взгляд. — Говорить буду я. Если это слишком тяжело, ты можешь уйти.

— Что бы они ни сказали, это их мнение. Я этого не боюсь.

Он кивает и провожает меня в комнату.

Нас приветствует Нэнси Прискин. Дизайнер одета в простое платье-футляр и изящные жемчужные серьги. Ее лицо настолько пластичное, что она даже не может нормально улыбнуться.

— Мисс Бекфорд. Добро пожаловать. Я слышала, вы хотели поговорить о вашем контракте. — Она указывает на два стула напротив своего стола.

Мы с Джунипером присаживаемся.

Прискин складывает пальцы вместе. — Давайте перейдем к делу, мисс Бекфорд, не так ли? Мадам Вонг считает, что вы больше не представляете тот образ, который мы хотели бы видеть у наших послов.

— Работа мисс Бекфорд была безупречной, — говорит Джунипер. — Она выполнила все условия своего контракта. Она является свидетельством того факта, что разные организации могут приносить компаниям деньги.

— Она просто уловка, вот и все. Вы понимаете, что мы ведем бизнес, а не организацию социальной справедливости. — Ее глаза сужаются. — Широкая публика не хочет видеть женщину с выпирающим жиром и тремя подбородками на обложках своих любимых журналов. Им нужна фантазия. Они хотят кого-то недосягаемого.

Я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не заговорить.

— Мы уже рискнули с мисс Бекфорд, несмотря на ее нетрадиционную внешность и размеры. Вы ожидаете, что мы продолжим рисковать теперь, когда ее стало больше?

Я напрягаюсь от ее жестоких слов. — Простите?

— Тот факт, что вы набрали вес, является проблемой. Быть не в форме — это не повод для аплодисментов, независимо от того, что вам пытаются внушить визжащие банши, которые ничего не смыслят в моде и гламуре.

Несмотря на ее ядовитый язык, ее голос низкий и культурный. — Это подводит меня ко второму пункту. Вы знали, что мы недовольны текущим положением дел, и все же опубликовали фотографию, на которой вы демонстрируете миру все свои булочки и дряблости. — Она выплевывает слова “булочки" и "дряблости", как будто это террористические организации.

— И я бы сделала это снова, — огрызаюсь я.

Джунипер бросает на меня испуганный взгляд. — Ваня, позволь мне разобраться с этим.

Я вздергиваю подбородок. — Я уверена в том, кто я есть, и я знаю, что я красива внутри и снаружи…

— Твои чувства не имеют ничего общего с фактами, дорогая. Цифры не лгут, и это все, что меня волнует. Наши продажи падают, и все потому, что вы решили, что вам нужно побольше бургеров с сыром.

От ее снисходительного тона у меня раздуваются ноздри. Я встречала людей в индустрии, которые ненавидели меня за цвет моей кожи и за мой размер. Это не первое мое родео с невежеством, и я не боюсь работать в разгар шторма.

Неважно, насколько сильно фотографы, режиссеры и другие представители индустрии хотят презирать меня, объем моей работы обычно убеждает их держать меня рядом. Я знаю, что хороша в том, что делаю. И из-за этого они терпят меня, со всеми моими отличиями.

— Я приношу извинения за любой ущерб, который мои фотографии нанесли вашему бренду, но я не буду извиняться за то, как я выгляжу.

— Извинения ничего не значат. Вам следовало помолчать и сходить в спортзал, а не разгуливать голышом в своем аккаунте в социальных сетях. Вы заслуживаете медали не потому, что вы ленивы, мисс Бекфорд. Никому не нужно прославлять тебя, потому что тебе не хватает самоконтроля. Сейчас не время поднимать шумиху или представлять себя какой-то жертвой. Реальный мир суров и несправедлив. С вами нельзя нянчиться, потому что вы чувствуете себя особенной.

Мои челюсти сжимаются. Я начинаю дрожать от усилий сохранить самообладание.

Джунипер накрывает мою руку своей. Я не уверена, то ли для того, чтобы удержать меня на месте, то ли для того, чтобы сохранить рассудок.

Он говорит сам. — Мы здесь, чтобы обсудить бизнес, а не обмениваться личными оскорблениями. Я бы хотел провести гражданскую дискуссию, но, похоже, вы не в состоянии этого сделать.

— Мы здесь, чтобы обсудить, почему мисс Бекфорд нарушила свой контракт. — Прискин откидывается на спинку стула и смотрит на меня свысока. С ее тонких губ срывается смешок. — Меня тошнит от вас, моделей, считающих себя активистами. Поскольку мир считает вас симпатичными, вы верите, что вам есть что сказать. Это не так. Мы платим вам не за то, чтобы вы передавали сообщения. Занимайтесь своей мыльницей в свободное время. — Она машет рукой. — Ты манекен, на который мы вешаем нашу драгоценную одежду. И если у тебя не хватает порядочности хорошо следить за собой и своей внешностью, тогда ты нам не нужна. — Она отодвигает стул в сторону. — Дом моды мадам Вонг — не место для свиней.

Это выстрел в грудь. Я слышу, как хрустят мои ребра от удара.

Джунипер хлопает ладонями по столу и приподнимается. — Теперь подожди всего одну чертову минуту.

— Тебя оскорбил мой язык? — Она наклоняет голову. — Мои извинения. Я думала, ты к этому уже привык. Разве вы, модели постарше, не жалуетесь всегда на то, как тяжело вам приходится в этой индустрии? Возможно, вы сможете успокоить свою боль, съев еще кусочек торта.

Мои пальцы сжимаются в кулаки.

Дверь с грохотом распахивается в тот самый момент, когда я вскакиваю на ноги и кричу: — Да пошла ты!

— Я как раз собирался это сказать, — произносит знакомый голос.

Бурлящий тон заставляет и меня, и Джунипера развернуться лицом к двери.

— Хадин? — Я ахаю.

В комнату врывается Хадин, выглядящий совершенно устрашающе в модном костюме и свите позади него.

— М-мистер Маллиз, — визжит Прискин, выглядя так, словно вот-вот рухнет в свое кресло.

— Хадин, что ты здесь делаешь? — Шиплю я. Мой взгляд опускается на его дорогой пиджак. — А почему на тебе костюм?

Он отвечает мне, но не сводит яростного взгляда с Прискин. — Я был здесь, чтобы продлить контракт, но я рад, что подслушал ваш разговор, прежде чем что-либо подписать. Это спасло меня от совершения большой ошибки.

Прискин вскакивает и обходит свой стол. — На что ты намекаешь?

— Разве я не ясно выразился? Тогда позвольте мне прояснить ситуацию. С этого момента наша компания больше не работает с вашим брендом.

Она чуть не падает ничком. — У Mulliez Media всегда были прочные и взаимовыгодные отношения с нашим домом моды.

— Mulliez Media теперь под моим контролем, — говорит Хадин. — И мы не поддерживаем компании, которые оскорбляют своих моделей и расторгают контракты при первых признаках проблем. Если вы так относитесь к своим сотрудникам, представьте, как вы будете относиться к моей компании, когда мы перестанем служить вашим интересам.

Моя компания? С каких это пор Хадин так говорит о своем семейном бизнесе?

— Нет, это… Я просто пошутила. Мы так шутим. Свинка — это домашнее прозвище. — Прискин запрокидывает голову и хихикает. Это отвратительный звук. — Верно, Ваня?

— Не смей произносить ее имя, — рычит Хадин.

Дизайнер отшатывается.

— Хадин, — бормочу я, пытаясь поймать его взгляд, — я справлюсь с этим.

Шагнув ко мне, Хадин хватает меня за руку и укрывает за собой. — Ни за что, — говорит он. Затем смотрит прямо перед собой. — Уилл.

— Да, сэр.

— Подготовьте иск против модного дома мадам Вонг за незаконное расторжение контракта, жестокое обращение с сотрудниками и… добавьте что-нибудь еще. Сделайте из этого сочный коктейль. Пусть наши юристы доставят иск завтра.

— Да, сэр. — Уилл опускает голову.

— Пошли. — Хадин хватает меня за руку и тащит к двери. Прежде чем уйти, он оборачивается и смотрит на Прискин сверху вниз. — О, и мы не будем мириться. Удачи в суде.

Не говоря больше ни слова, он тащит меня из комнаты в коридор.