Наглый роман

ГЛАВА 20

ЗАХВАЧЕН И ДОПРОШЕН

ХАДИН

Звук стука высоких каблуков в коридоре за дверью моего офиса заставляет напрячься каждый мускул моего тела.

Ваня приехала.

Она позвонила, чтобы договориться со мной о встрече рано утром.

— Я должна тебе кое-что сказать, — сказала она.

В этот момент в моей голове зазвонили тревожные колокольчики, и на меня снизошло ужасное предчувствие.

Я боялся этого момента с тех пор, как пришел на работу.

Дверь приоткрывается.

Когда она входит и встает перед моим столом, я знаю, что все, что сорвется с ее губ, будет больно.

На ней черный топ, спадающий с одного плеча, и кожаные брюки в обтяжку. Ее волосы плотно прилегают к голове, а серьги представляют собой две острые капли в форме ромба. Черная подводка подведена вокруг ее глаз, а пухлые губы чистые, кроваво-красные.

Я понимаю ее настолько хорошо, что понимаю, что она чувствует, просто по одежде, которую она выбрала. Эта женщина держит меня в удушающей хватке, и она понятия не имеет насколько.

Я медленно поднимаюсь и засовываю руку в карман. — Привет.

— Привет. — Она поднимает подбородок на сантиметр выше и плавной походкой входит в комнату. Это ее походка модели. Ее бедра покачиваются, а глаза сосредоточены на какой-то точке на стене.

Все, чего я хочу, это схватить ее и прижать к себе. Спросить, все ли с ней в порядке. Спросить, как она справляется.

Но я этого не делаю.

Что тут сказать?

Мои мысли возвращаются ко вчерашнему разговору с Хью в больнице.

— Как она, Хью?

— Разве доктор тебе ничего не сказал?

Я качаю головой. — У него были неотложные дела, и он умчался, прежде чем я успел задать какие-либо вопросы. Что случилось с ребенком?

Хью опускает взгляд. — Прости.

Я отступаю назад. — Она потеряла ребенка?

Хью на мгновение замолкает, как будто что-то обдумывает.

Затем он поднимает взгляд. — Выкидыши — обычное дело. Они гораздо более вероятны в первом триместре.

Во мне нарастает горе. — Мне нужно ее увидеть.

Хью останавливает меня, протягивая руку. — Ваня попросила побыть одной. Не волнуйся. Я буду рядом с ней. Она не будет одна.

— Сейчас с тобой все в порядке? — Спрашиваю я, желая услышать это от нее. Я не спал всю ночь, беспокоясь о ней, ожидая увидеть ее своими глазами.

— Я в порядке, — говорит она.

Сегодня ее глаза ясны. Никто, глядя на нее, не подумал бы, что вчера она рыдала навзрыд в больничной палате.

В тот момент, когда я услышал душераздирающие крики Вани, я понял, что мы проиграли Проект Вегас. Хью подтвердил это, и мне пришлось ускользнуть в ванную и пролить слезы самостоятельно.

Будущее, о котором я мечтал, жизнь, которую я хотел прожить, все это летит коту под хвост. Я никогда не знал, как сильно хотел стать отцом, пока у меня не отняли эту возможность.

Мой взгляд падает на папку в руке Вани. Она выглядит точно так же, как та, которую она носила с собой в тот день, когда мы узнали о проекте Вегас. Тогда я был с Уиллом на гоночной трассе. Мой отец послал его, чтобы он втянул меня обратно в семейный бизнес.

И вот, несколько недель спустя, я сижу в офисе компании и смотрю через свой стол на женщину, которую обожаю.

Я ничего не могу сделать, чтобы остановить то, что надвигается.

— Ваня, — хриплю я, во мне поднимается новый прилив эмоций, — насчет ребенка…

— Это не о проекте Вегас, Хадин. Это обо мне.

Я поднимаю на нее глаза. Сильные. Непроницаемые. Она довела до совершенства искусство вести себя так, будто ей не больно.

Когда ей это надоест? Когда она кого-нибудь впустит?

Буду ли этим парнем когда-нибудь я?

Ваня кладет папку на стол мягко, трепетно. Как будто это не бомба, которая вот-вот взорвет весь мой мир. — Это документы о разводе.

Бум.

Первая бомба взрывается.

Ваня прижимает подбородок к груди. — Подпиши их, Хадин.

Бум.

Сколько еще повреждений может вынести сердце? Я наклоняюсь над столом, прижимаю ладонь к прохладной поверхности и позволяю словам выскакивать из моего горла. Они ударяются о воздух острием. — Это действительно то, чего ты хочешь?

Моя кожа кажется слишком натянутой. Все начинает расплываться.

Она расправляет плечи. — Мы не должны основывать наше будущее на одной ошибке, которую мы совершили в Вегасе. Пришло время быть реалистами.

— Реалистами? — Я выпрямляюсь. — Любить тебя нереально?

Она не дрогнула. Ее макияж безупречен. Она никогда не позволит мне увидеть трещинки. — Все стало… сложнее. Но так не должно быть.

— Послушай, Ван, — я обхожу стол, — я знаю, что тебе больно. После того, что мы потеряли… — Я снова задыхаюсь. — Давай не будем принимать никаких решений прямо сейчас, хорошо? Давайте подумаем об этом.

— Я думала об этом. — Она отступает. Ее глаза холодны. Ее тон еще более ледяной. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя свободным и мог вернуться к своей старой жизни, а я вернусь к своей. Конечно, в будущем нам придется общаться…

Конечно, мы будем. Скоро свадьба Макса и Дон. И у нас тот же круг друзей.

— Я хочу, чтобы мы были в хороших отношениях, Хадин. Но я не хочу продолжать полагаться на тебя. — Она делает паузу и, кажется, тщательно подбирает слова. — Я думаю, нам обоим пора двигаться дальше и оставить Вегас позади.

Мое сердце разбивается вдребезги.

Оставить Проект Вегас позади?

Просто так?

Неужели ей было все равно? Она такая на самом деле?

Она смотрит на меня своими прекрасными глазами твердо и немигающе.

Черт.

— Ваня, — я беру ее за руку, — не делай этого. В такие моменты нам следует больше полагаться друг на друга. Не отталкивай меня.

Жесткое выражение ее лица на секунду исчезает, сменяясь обиженным взглядом, от которого мне хочется заключить ее в объятия и никогда не отпускать. Но это длится всего секунду, а затем огонь возвращается.

Она опускает руки и складывает их на груди. — Пожалуйста, не усложняй это больше, чем должно быть.

Мое сердце обливается кровью у ее ног.

Я смотрю, как она уходит, и меня охватывает отчаяние, которое я не могу объяснить. Подбегая к Ване, я становлюсь перед ней.

— Неужели ты ни разу, ни одного раза, не доверилась мне? — Я пристально смотрю ей в глаза.

— Нет, — твердо говорит она.

Медленно я отпускаю свои пальцы от нее.

Ваня уходит. Стук ее каблуков становится все тише и тише, пока я его больше не перестаю слышать. Моя новая реальность обрушивается с глухим стуком.

Вот так просто две лучшие вещи в моей жизни исчезли, и я ничего не могу с этим поделать.

Сегодня вторник. И теперь я официально ненавижу вторники немного больше, чем понедельники.

По вторникам Ваня каждые десять утра, независимо от того, что было в ее расписании, уходила в спа-салон. Она всегда возвращалась со свежим маникюром и широкой улыбкой.

Одного воспоминания о ее улыбке достаточно, чтобы вызвать сильную боль в моем организме.

Интересно, возвращается ли она к своей нормальной жизни без меня. Интересно, придет ли облегчение, которое, по ее утверждению, я должен чувствовать, эта "свобода", которую она так одержима возвращением мне.

Потому что она не показывала своего глупого вида с тех пор, как она вручила мне документы о разводе во второй раз.

Я целый день провожу в офисе, хотя предпочел бы быть где угодно, только не здесь. То, что Ваня ворвалась в мою жизнь, бросила в нее блестящую бомбу, а затем бросила меня в крушении, не означает, что я уйду от своих обязанностей.

По крайней мере, я многое извлек из того, что она мне выдала.

Папа все еще восстанавливается, но он вернул себе бразды правления основной операцией. Я работаю с Дон и Stinton Auto над расширением нашего влияния на арене NASCAR.

Я наконец-то совмещаю то, что люблю, с бизнесом, который принадлежит мне. Это должно дать мне ощущение энергии и целеустремленности. Но без Вани я потеряю направление больше, чем сломанный компас.

Разве это не чертовски забавная шутка?

Мой банковский счет полон.

Я вернул свой дом.

Мир у меня под рукой, и все же все это ничего не значит.

Я жду в офисе, пока не наступает поздняя ночь и все не расходятся по домам, прежде чем сам еду на гоночную трассу. Парковка должна быть пустой, но это не так.

Я тихо стону, когда вижу винтажный автомобиль Макса с откидным верхом и BMW Даррела и Алистера.

Это засада.

Я завожу машину, намереваясь дать задний ход, но дверь распахивается. Несмотря на свои огромные плечи и длинные ноги, Макс плавно забирается в мою машину.

Открываются две задние двери.

Алистер и Даррелл тоже лезут в это дело.

Алистер хлопает меня по плечу. — Делаешь полуночные круги, Маллиз?

Я поднимаю руку. — Возьми мои деньги, но тебе придется убить меня, если хочешь машину.

— Так вот как тебе удавалось так долго избегать нас, — бормочет Макс. — Ты выползаешь на гоночную трассу в неурочное время, как вампир, которому нужна скорость.

— Твоя невеста знает, какой ты ворчливый ублюдок? — Я рычу.

Макс хмуро смотрит на меня.

Даррелл наклоняется вперед. — Не принимай это близко к сердцу, Стинтон. Он уклоняется, потому что чувствует себя загнанным в угол. Это очень классический ответ на нежелательную конфронтацию.

— Спасибо, доктор Фил. — Я указываю на Даррела. — Теперь выкладывай.

— Вот почему я сказал, что мы должны просто связать его, — ворчит Алистер. — Он слишком много болтает.

Я бросаю на него неприязненный взгляд. — Кто его пригласил?

— Ты думаешь, я бы упустил шанс увидеть твою вонючую рожу, Маллиз? — Заявляет Алистер.

— Его послала Кения, — категорично заявляет Даррелл.

Алистер откидывается на спинку стула и дуется. — Меня послала Кения.

Я бы посмеялся, если бы не был таким оцепенелым. После того, как Ваня плавной походкой вышла из моего кабинета, весь мой мир рухнул сам на себя. У меня не было желания пить, есть или спать. Единственное, что выбрасывает меня из головы, — это гонки, и если бы я мог заниматься этим каждый день, не чувствуя вины за то, что бросаю свою работу, я бы так и сделал.

— Ну, ты меня увидел. А теперь убирайся из моей машины.

— Я не знаю. — Макс похлопывает по креслу. — Она вроде как удобная.

Я тяжело вздыхаю. — Чего ты хочешь?

— Поговорить. — Макс смотрит прямо перед собой.

— С оттенком осуждающего хмурого взгляда?

Он складывает руки на груди. — Я говорил тебе не облажаться, Хадин.

— Я этого не делал. Это она хотела уйти.

— А ты тот, кто выглядит так, будто не сомкнул глаз несколько дней, — говорит Макс.

— Я работаю, — оправдываюсь я.

— Еще одна причина для беспокойства. Люди, которым ты небезразличен, обеспокоены. Уилл позвонил мне. — Макс хмурится.

— Чего он хочет сейчас? Я делал все, что должен.

— Он позвонил, — перебивает меня Макс, — потому что ты работаешь без отдыха. Он говорит, что ты не останавливаешься на обед. Ты почти не пьешь воду. И ты не спишь. Это начинает пугать клиентов.

— Что ж, мне жаль. Я обязательно подправлю свой макияж, прежде чем заключу еще один контракт с ESPN. — Может быть, мне стоит собрать вещи и открыть другую гоночную трассу в тысяче миль от этих парней. Это единственный способ избежать их вмешательства.

— Закручивать спираль — это нормально. Ваня была лучшим, что когда-либо случалось с тобой. — Макс пожимает плечами. — И ты не можешь найти ей замену.

— Турбомоторы — лучшее, что когда-либо случалось со мной. Луковые кольца. Бургеры с сыром на гриле. Но Ваня? — Мои ноздри раздуваются. — Ваня уничтожила меня. Она поразила меня пушечным ядром в живот. Так что извините, если я не приветствую ваш сеанс кумбаи улыбками и благодарностью.

— Он сердит, — замечает Алистер.

— Нет, я зол. — Я бросаю на него мрачный взгляд в зеркало заднего вида.

— Ты понимаешь почему? — Даррел тихо спрашивает.

— Почему что?

— Почему она тебя бросила.

Я поворачиваюсь на стуле. — Потому что она меня не любит. Потому что ничего из того, что я делал, ей было недостаточно. — Я сжимаю пальцы в кулаки. — Я всей душой хочу, чтобы она растоптала его. Ты думаешь, я снова это делаю? Черт возьми, нет.

— Никто не говорил, что ты должен делать это снова, — отмечает Алистер.

— Тогда что, черт возьми, это за маленькое вмешательство? — Я складываю руки в круг, показывая на них троих.

— Мы пытаемся вбить правду в твой толстый череп, — говорит Макс.

— Правду о чем?

— О том какой ты жалкий.

Я разражаюсь горьким смехом. — Спасибо. Отличная ободряющая речь, ребята. — Я тянусь к ручке дверцы. — Можете взять машину.

— Каждый день, когда ты крутишься вокруг да около и избегаешь ее, ты тратишь время впустую, — говорит Макс. — Какого черта ты делаешь, Хадин?

— Я делаю именно то, чего она хотела! — Кричу я. Я знаю, что это звучит расстроенно, но я не могу остановить слова. Я как бутылка из-под газировки, взбалтываемая до предела, взрывающаяся при малейшей провокации. — Я даю ей чертово пространство, которого она так отчаянно жаждет. Я сохраняю дистанцию. Я живу дальше без нее. Но знаешь, что, черт возьми, я понял? Без Вани у меня нет будущего. И это чертовски бесит меня. Почему она вот так распоряжается моей жизнью? Почему она может врываться и выпархивать, когда ей заблагорассудится? Я все пытался и пытался сказать этой женщине на всех известных мне языках, что люблю ее, но она отказывается мне верить. Мы потеряли что-то ценное, и вместо того, чтобы подбежать ко мне, она захлопывает дверь у меня перед носом.

— И это все? — Макс настаивает. — Для тебя это конец?

— Какого черта ты от меня хочешь? — Я взрываюсь.

Даррел успокаивающе кладет руку мне на плечо. — Хадин, у Вани сейчас тоже не все в порядке.

Я оборачиваюсь. — Что?

— Санни упомянула, что в последнее время почти не выходит из дома. Она отменила всю свою работу моделью. Кулинарная книга, которую она должна была выпустить, тоже застопорилась.

Что за черт? Я думал, Ваня вернется к своей идеальной жизни, как только вышвырнет меня из нее. Единственная причина, по которой я держал себя в руках, это потому, что я думал, что делать то, что она хотела, было бы лучше для нее.

— Ты хочешь вернуть свою старую жизнь? Ту, где ты мог веселиться, спать со всеми подряд и ни перед кем не отчитываться, кроме самого себя? — Даррел постоянно моргает.

Я ловлю его взгляд в зеркале заднего вида. — Похоже, что я сейчас тусуюсь и сплю с кем попало?

— Отвечай на вопрос, — ворчит Алистер.

Я глубже погружаюсь в свое кресло. Ночью загорается приборная панель. Я смотрю на нее, пока неоново-зеленый не становится размытым. — Я не хочу никого другого. Я люблю Ваню так сильно, что это пугает меня. До нее меня никогда ничего и никто не волновал. Все это было бессмысленно. Но потом мы поженились, и она забеременела. Внезапно мне было кого защищать. Внезапно у меня появилась цель вне меня самого. Не имело значения, достаточно ли я хорош или нет. Имело значение только то, что я был там.

— Ты заботишься о ней только из-за ребенка? — Спрашивает Макс.

Я мог бы дать ему за это в морду. — Конечно, нет.

— Ты хочешь провести остаток своей жизни, никогда больше ее не увидев?

От этого предложения мне становится физически плохо.

Макс смотрит мне прямо в глаза. — Если ответ отрицательный, тогда какого черта ты здесь дуешься, когда должен бороться за нее?