Наши за границей

Как все дешево!

На площади Большой Оперы супругов осадили со всех сторон барышники, предлагающие билеты на вечерний оперный спектакль. Барышники осаждали наших героев даже и тогда, когда эти последние подошли к городовому и стали его расспрашивать, как пройти в Луврский магазин, — и городовой нисколько не препятствовал этой осаде, что несказанно удивило их.

— Смотри: стало быть, здесь дозволено барышничать театральными билетами, — заметила Глафира Семеновна мужу. — Ведь прямо в глазах городового предлагают, даже около него, — и городовой хоть бы что!

Городовой очень любезно указал дорогу в Луврский магазин, и супруги опять отправились. Но тут случилось маленькое обстоятельство. Выслушав объяснение дороги, они позабыли сказать городовому «спасибо». Городовой, очевидно, этим обиделся, окликнул супругов и, когда те обернулись, издали откозырял им и, кивнув, крикнул по-французски:

— Благодарю за учтивость!

Глафира Семеновна поняла, в чем дело, и тотчас же сообщила об этом мужу.

— Дурак, совсем дурак. За что же тут благодарить, коли он для того и поставлен, чтоб указывать дорогу, — отвечал Николай Иванович.

— Нет, уж, должно быть, здесь такой щепетильный народ, что все на тонкой деликатности.

— Хороша тонкая деликатность, коли со всех сторон тебя на улицах толкают, извозчики на твои вопросы ничего не отвечают, а только отвертываются, ежели заняты или не хотят ехать, торговцы всякую дрянь в нос суют. Давеча вон один приказчик чуть не в нос ткнул мне резиновыми калошами, предлагая их купить, да еще ударил подошву о подошву перед самым лицом. Нет, на наших рыночных приказчиков-то, хватающих покупателей за рукава, только слава, а в сущности, здесь еще хуже.

Расспрашивая дорогу, супруги добрались, наконец, до Луврского магазина и вошли в одну из распахнутых широких дверей его. Уже на подъезде их поразила толпа покупателей, остановившихся около сделанной в дверях выставки товаров с крупной вывеской occasion, то есть «по случаю». Мужчины и дамы рылись в набросанном без системы товаре, состоящем из лент, косыночек, кружев, платочков, и читали нашпиленные на них цены. Приказчик с карандашом за ухом только наблюдал за роющейся публикой и ежеминутно выкрикивал по-французски:

— Цены написаны… Выбирайте сами!.. Цены решительные!..

Пришлось протискаться сквозь толпу.

В самом магазине было также тесно. В нескольких местах высились вывески, гласящие: «Касса № 1», «Касса № 2» и так далее. Товары были выложены на прилавках, громадными штабелями стояли на полу, лежали на этажерках, висели на стенах. И чего-чего только тут не было! Куски всевозможных материй, целые ворохи перчаток, женских корсетов, готового платья, лент, обуви. Около всего этого толпились покупатели. Дамы, разумеется, преобладали. Приказчики и приказчицы, облаченные исключительно во все черное, с неизменным карандашом за ухом, еле успевали отвечать на вопросы. Один приказчик продавал сразу двум-трем покупателям. Невзирая на громадное помещение, было жарко, душно; воздух был сперт.

— Эка махина магазин-то! — невольно вырвалось у Николая Ивановича, когда супруги прошли два десятка шагов.

— Я читала в описании, что здесь больше тысячи приказчиков и приказчиц, — отвечала Глафира Семеновна, у которой глаза так и разбегались по выставленным товарам.

— Ну, покупай, что тебе требуется. За поднятие на Эйфелеву башню тебе ассигновано на покупки четыреста французских четвертаков.

— Пятьсот же ведь ты ассигновал. Ну скажите на милость, вот уж утягивать начинает. Пятьсот, пятьсот. Я очень хорошо помню, что пятьсот. Даже еще шестьсот.

— Да уж покупай, покупай. Вон приказчик-замухрышка освободился, у него и спроси, что тебе нужно.

— Да все нужно. А только дай прежде оглядеться. Боже мой, как дешевы эти носовые платки с Эйфелевой башней! По шестидесяти сантимов за штуку. Ведь это на наши деньги… Сколько на наши деньги?

— Двадцать две — двадцать три копейки. А только ведь это дрянь.

— Как дрянь? Для подарков отлично. Приедем из-за границы, надо что-нибудь подарить на память родным и знакомым.

— Ты платье-то прежде себе купи. Тебе ведь я платье обещал.

— Платье потом. Антанде, месье, комбьян кут се мушуар? — спросила Глафира Семеновна пробегавшего мимо приказчика с ворохом товара, указывая на платочки.

— Les prix sont écrits, madame[28], — отвечал тот, не останавливаясь.

— Месье, месье! Венэ зиси. Же ве зашете!.. — обратилась она к другому приказчику, завязывавшему что-то в бумагу.

— Tout est écrit, madame. Il faut choisir seulement… Ayez la bonté[29]… — дал этот ответ и не сдвинулся с места.

— Что за невежи здешние приказчики! Ни один не трогается! Послушайте, кто же здесь продает? — крикнула Глафира Семеновна уже по-русски.

Ответа не последовало. Приказчики продолжали заниматься своим делом: что-то увязывали, что-то писали на бумажках, куда-то бежали.

— Да отбери, что тебе надо, а потом и будем торговаться, — сказал Николай Иванович.

— Да как же без приказчика-то отбирать? Воображаю я, сколько здесь воруют при таких порядках, — сказала Глафира Семеновна и принялась рыться в разном мелочном товаре, то и дело восклицая: — Боже мой, как это дешево! Ведь вот за эти косыночки надо у нас прямо вдвое заплатить. По франку только… Ведь это по сорока копеек. У нас за рубль не купишь. Николай Иваныч, я возьму шесть штук.

— Да куда тебе? Ведь это дрянь.

— Дрянь-то дрянь, но ты посмотри… как дешево. Ведь это чуть не даром.

— Да на что такие косынки? Ведь ты их не будешь носить.

— Буду, буду. Да, наконец, и другие сносят. Тебе даже отлично надевать на шею, когда ты в баню идешь. Вот я эту шляпчонку возьму. Смотри: всего только два франка. Положим, она жиденькая, из бумажных кружев, но…

— Сама ведь не станешь носить такую дрянь.

— Ах, боже мой! Да кому-нибудь подарю. Ах, какие дешевые перчатки! У нас втрое дороже… Перчаток надо купить побольше. Мой номер шесть с четвертью.

Мало-помалу был отобран целый ворох всякой дряни. Глафира Семеновна указала на него приказчику и сказала:

— Пейэ. Иль фо пейэ. Комбьян?

Приказчик стал разбирать товар и считал его стоимость на бумажке. Вышло сорок два франка с сантимами, и он объявил сумму.

— Сорок довольно, — сказал ему Николай Иванович. — Карант. Ассе карант, а остальное в скидку. Ведь это дрянь.

— Nous avons des prix fixes, monsieur…

— Знаем мы эти прификсы-то! Везде и с прификсами скидывают. Карант, а больше не дам. Карант.

— Oh, non, monsieur.

И приказчик, начавший уже было завязывать товар в бумагу, снова развернул его.

— Ну пренон, ну пренон. Карант де е сантим оси… — кивнула ему Глафира Семеновна и заметила мужу: — Здесь не торгуются.

— Вздор. На том свете и то торгуются.

Приказчик пригласил их для расчета в кассу.