В моём представлении короли нищих — это такие старые горбатые дядьки, от которых воняет вином, мясом, человеческими испражнениями и всякой гадостью. Они страшные, не прочь подраться, убивают всех без разбора и заправляют огромными шайками нищих, ростовщиков, скупщиков краденого и проститутками самого низкого пошиба. И они настолько богаты, что короли берут у них в долг. В моём мире нищие забились в подполье и не отсвечивают, здесь, кажется, они и есть криминалитет.
— Артур. Прямо как великого рыцаря и короля, — не удержалась я.
— А я и есть король вот этого сброда, — он широко обвёл рукой зал, набитый отребьем всякого сорта. Огромный мужик с лицом глупого ребёнка, захохотал, разбрызгивая вокруг полупережёванные куски мяса и брызги вина. В одной руке он держал, как здоровенную погремушку, коровью кость, а второй — свиной желудок, наполненный кислым вином. Почему кислым? Да от него так несло уксусом, что впору огурцы мариновать.
— А ещё, и это знает каждая собака Аграбы, я — рыцарь, изгнанный королём Альбиона на чужие берега. Причин вам знать не надобно. Это вот — тоже рыцари, которые последовали за мной, — и он показал на тех, кто пировал за столом у королевских ног.
— Марейн, Дунцелот, Аллахад, Перидур, Ланорак, Барс, Кай, Бомейн, Ганнерис и Герайнт ап Эбрин, — называл по очереди своих соратников Артур, и те вставали, кланялись, и возвращались к пиршеству. На рыцарей они были походи меньше всего. У Марейна одно плечо было настолько выше другого, что ему приходилось опираться левой рукой на стол. Дунцелот имел большой горб и низкий рост. Аллахад был слеп, а у Перидура не было одной ноги, которую заменяла искусно выструганная деревяшка. Сэра Ланорака, видимо, кто-то облил кислотой, и на его лицо невозможно было смотреть без страха. У сэра Барса отсутствовали уши, а на лбу пламенело клеймо, Кай был настолько молод, что ещё не брился, но при этом имел вид настолько зверообразный, что от него в обморок упала бы и лошадь. Бомейну выдрали ноздри щипцами, и, поверьте, это было заметно. Ганнерис постоянно кашлял, сплёвывая на пол сгустки крови. И только Герайнт ап Эбрин выглядел как нормальный человек, но он единственный, кто не встал, когда Артур назвал его имя.
— Глух как пень, — прокомментировал поведение своего рыцаря Артур.
— Как видите, эти люди готовы лезть в любую драку, лгать, предавать и обманывать, но я не могу послать их к Боруху. Они верны, но слишком приметны. А остальные, может, не так уж приметны, но я не верю им ни на грош. Поэтому пришлось позвать вашу команду.
Он осмотрел нас и скривился:
— Хотя, вижу, и вы вряд ли затеряетесь в толпе. Особенно лошадь.
Алтынбек фыркнул и нахмурился.
— Однако, вы уже видели наше логово, меня и моих братьев-рыцарей, а потому отступать поздно. Пойдёмте ко мне в военный зал, я покажу вам, в чём дело.
В крохотной зальце как раз и поместилось бы человек десять, так что мы с Артуром влезли без труда. Он расстелил на круглом столе пергамент с рисунками, и начал пояснять. С первых же слов я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть: на пергаменте была изображена девушка с металлической рукой, и я сразу поняла, о чём идёт речь. Десница Судьбы! Её ищет Мамьюн, которого мы знали под именем Давиула, а теперь Артур, король воров, преподнёс нам её на блюдечке! Впрочем, правды сказать Артур не захотел, и вдохновенно врал:
— У Боруха в темнице сидит дева, прекрасная, как ангел. Только лет ей много, говорят, как бы не тысяча.
— Три тысячи, — встряла Баба Яга, но Артур принял это за неудачную шутку.
— Может, и три. Одна рука у девицы — золотая, цены немалой. Вот эту руку надо отрубить и мне принести.
— А девицу? — не унималась злокозненная бабка, зная, что дразнит тигра, дёргая его за усы. Но вот не могла она остановиться. Мне кажется, что и меня-то Яга спасла только потому, что ей хотелось позлить Илью Муромца и посмотреть, что из этого получится.
— Девицу оставьте в темнице, — подумал, сказал Артур. — На кой-мне однорукая дама?
— Рыцарский поступок, — ядовито прокомментировала бабка, но король воров сделал вид, что не понял намёка.
— А чем эта золотая рука так хороша? — спросила я.
— Понятия не имею, — ответил Артур и тут, чувствовалось, не лгал. — Пришёл человек, заказал руку, назначил цену. Честно скажу: цена руки — меньше, чем шестьсот золотых, которые за неё предлагают. Протез и протез, даже без драгоценных камней.
— А заказчику он зачем? — кажется, Яга заразила меня страстью к дурацким вопросам.
— Не спрашивал. Меньше знаешь — дольше проживёшь. Он два условия поставил — рубить не по металлу, а по телу, и второе — руку завернуть в кусок телячьей кожи, вон там валяется, — Артур налил себе вина из небольшого хрустального бочонка, стоявшего в зальце. В отличие от кислятины, которой угощался малыш-дуболом, это пахло орехами и свежими фруктами. Нам, понятное дело, не предложили.
— Так вот, живёт эта дева в подземелье борухова дворца. И план я придумал такой… — Артур расстелил поверх листа-заказа другой лист, тонкой кальки, и начал показывать на изящно вычерченной схеме пути нашего преступного проникновения.
— Войдёте сразу с трёх сторон: с главного входа, чтобы отвлечь дворцовых стражников, со стороны кухни, чтобы освободить проход для побега, и со стороны казармы, чтобы проникнуть в само подземелье. Пока одни из вас пудрят мозг боруховым охранникам, другие займут место поваров, третьи — проскользнут мимо солдат казармы и откроют ворота. Отрубить руку, пробежать с ней от казармы через двор в кухню, и оттуда — наружу, через ворота для подвоза продуктов.
— План-капкан, — подивилась я. — Как ты до таких лет-то до жил, Артур, да ещё королём стал?
Наглость? Наглость. Но он же нас на смерть посылает!
— А ты остра на язык. Может, поставить вас на ножи, а? — Артур прищёлкнул языком. — Рыцарем я был давно, воров честь, конечно, есть, но к вам наши правила и порядки не относятся. Захотим — слово дадим, захотим — нарушим.
— И как с вами договор держать? — усмехнулась я.
— А договор — дело другое. С договором мы, да если договор на крови ещё, подельниками становимся. Вроде как вас временно в нашу кодлу принимаем. А в кодле законы твёрдо установлены.
— Двуличный ты человек, — покачал головой Сэрв.
— Это мне кто говорит?! — стукнул кулаком по столу Артур. — Это мурмолка мне тут мурлявкает, вор и конокрад, мошенник и барышник с крашеными конями?!
— Давайте тише уже все! — меня порядком достало препирательство этих фантастических дураков, и я решила, что пора применить знания, почерпнутые мной из книг Спрэга де Кампа, Дарьи Донцовой и детской энциклопедии.
— План очень глупый и смертоубийственный. Я считаю… — и мы все склонились над картой, на которой я чертила пути подходов и время каждого этапа. Понятное дело, я не собиралась говорить Артуру, что никакой руки я ему отдавать не собираюсь, и что не рука это вовсе, а Десница Судьбы. А мне она — нужнее, чем Давиулу, Артуру, Боруху и всем этим героям сказок и легенд, которые живут как попало, занимаются непонятно, чем и понятия не имеют, какой должна быть настоящая жизнь.
— И после этого выбираемся за три версты от дворца, — победоносно закончила я. Артур хлопнул меня по плечу и возгласил:
— Молодец, воиня!
— Ох, и навтыкали бы тебе, твоё воровское величество, за феминитивы в моём… месте, где я живу, — засмеялась я.
— Так я, вроде, не болею ничем, — заотнекивался Артур. Я, естественно, развивать тему не стала, а свернула план и сунула за ремни оплечья: чтобы артуровы воры, у которых семь пятниц на неделе, не продали нас тому же Боруху за понюшку табаку.
— Э-э, куда? — попробовал было воспротивиться он, но я объяснила, что нам с командой надо проработать план. Честно — хотелось договориться с каждым, чтобы не ляпнули нечаянно Артуру про Давиула, Ороновых девочек, саму Орон (как она там, бедная?) и Десницу Судьбы. За кийну я не беспокоилась, а остальные вполне могли проболтаться. Но и Артур был не промах: по длинным извилистым коридорам нас отвели в большую, тёплую комнату, полную свечей и мягких матрасов, кажется даже, что без клопов. Но при этом в комнате не было окон, и нас предусмотрительно заперли на засов.
Следующие пять дней прошли в подготовке: на шестой день, именуемый в Аграбе «банным», султан Борух со своими визирями, диванами и наложницами отправлялся в баню. Чтобы вы понимали: султанская баня начинается задолго до рассвета, а заканчивается сильно после заката. Тому есть две причины: во-первых, по темноте лучше путешествовать, чтобы лишний раз никто не пялил глаза на султанских гаремных красавиц, которые норовят из озорства выставить из-за занавесок паланкина то ручку, то ножку. По местным меркам женщинам-горожанкам за это ничего не грозило, а мужчинам выкалывали глаза. Если они осмеливались заговорить с наложницами — отрезали язык. Показать какой-нибудь жест — отрезали то, чем этот жест показывали. Очень жестоко, в общем. Во-вторых, султанская баня — это не ежедневный душ. Она прерывается завтраками (тремя), обедами (двумя), ужином и двумя перекусами со сладостями, а также концертными номерами. В основную программу входит государственный совет, хаммам, массажи четырнадцати видов, купание в трёх бассейнах, водопад, парился, умащивание маслами и много всякого другого, вроде маникюра, педикюра, парикмахерского салона и даже промывания кишечника. Короче, не хочу подробно рассказывать.
Во время банных процедур в особом бассейне купают кандидаток и кандидатов в султанские фавориты. Их натирают маслами, одевают в кисею, красят и укладывают волосы. Султан в это время нюхает розы в окружении евнухов и выбирает самых красивых детей… Да, детей! Я чуть не поперхнулась от возмущения, но Артур пояснил: таков местный обычай. И детям всё же дают время подрасти, чтобы не превращать гарем в детский сад. В их обязанности входит, как правило, прислуживание жёнам султана, мелкие дела, вроде сбора росы с розовых лепестков и прочие побегушки. Таким образом, у нас появляется шанс проникнуть непосредственно в святая святых султана Боруха.
Надо только отмыть кийну.
Лисёнок отчаянно протестовал, но ровно до тех пор, пока не понял, что остальным досталась гораздо менее сладкая доля. Бабка должна была сыграть роль престарелой родственницы кийну, которая приходит продавать своего внучонка султану.
— Будут пинать, издеваться, и, возможно, обольют каким-нибудь мёдом или помоями — никогда не угадаешь, — предупредил Артур. — В гареме мало развлечений, а поглумиться над старой оборванкой — одно из самых любимых. Правда, потом надают объедков и сунут пару монет. Справишься, Яга?
— Да уж как-нибудь, — сквозь зубы процедила старая.
Сэрву предстояло стать банщиком-евнухом. Он на минуту вышел из комнаты, а потом появился снова. Только стал раза в три толще, волосы на голове стали реже и прикрылись чалмой, голос повысился до писка, а манеры стали невыносимо жеманными.
— Месроб-евнух к вашим услугом, — пропищал он и сложил губы куриной гузкой.
— Экая гадость! — воскликнула Баба Яга. — А без этого никак?
— Никак, — повернула я к ней простыню плана, — видишь?
— А мы, значит, должны устранить главного банщика, верно? — спросил Артур.
— Да. Напоите его, украдите, дайте ему по голове так, чтобы потерял сознание, но не умер, заприте в подвале, в общем — что угодно делайте, но он не должен появляться во дворце три дня, начиная с завтрашнего. А ещё надо пустить слух, что приехал знаменитый сирийский банщик Месроб. И пусть походит по баням, поделает волшебный массаж… Первый день все насторожатся, второй — привыкнут, на третий — полюбят. Яга, а Яга, ты можешь сварить какое-нибудь волшебное мыло? Например, от перхоти?
— Могу, чего ж не мочь? И от перхоти, и для бархатистости кожи, и для удаления волос… Султан, насколько знаю, помешан на этом: не терпит на своём теле ни малейшего волоска.
— Прекрасно! Вот Месроб и предложит султану волшебное мыло из Сирии. Угодит — возьмут во дворец банщиком. И это будет вторая удача.
— А ты что будешь делать, пока мы тут страдаем? — спросил Сэрв, принимая нормальный облик.
— Я спасу сына султана от похитителей. На следующий день после банного. Есть у султана сын?
— Да есть, конечно, — ответил Артур. — Только мальчика одного никуда не пускают, и с ним всегда три янычара, один дядька — мастер боя на мечах, да лучников штук шесть.
— А на то у нас есть Путята, — загадочно сказала я. — А ещё понадобятся крылья самого большого орла, три ведра серебряной краски, кусок серебристой вуали, несколько кузнечных мехов, пара листов бумаги и фольги и несколько твоих ребят — помоложе, посильнее и неболтливых.
— Сделаем, — пообещал король Артур. Он и сам уже здорово втянулся в наш заговор, и неоднократно признавался мне, что мой план — это вершина воровской мысли, и если бы я захотела пойти к нему советником, мы ограбили бы не только дворец Боруха, но и Гаруна-аль-Рашида, и Пещеру разбойников, и самого Царя Демонов. Звучало это красиво, но становиться бандитским капо я не планировала. Домой бы. Кофейку бы, да сериальчик типа «Скорая помощь» с Гошей Куценко…
Воры и нищие метались по базару Аграбы как угорелые: добывали нужные вещи, распускали слухи. Сэрв ушёл сразу, как мы закончили первое совещание и перевоплотился в Месроба. Яга ночь напролёт варила мыло, и к началу второго дня мыло было готово, и уехало к Сэрву, который на деньги Артура снял самые роскошные комнаты в караван-сарае. Бабка не поскупилась: медовое мыло было янтарно-прозрачным и лечило простуду. Молочное делало кожу гладкой, как шёлк, оливковое — нежной, как бархат. Апельсиновое дарило бодрость, серное — снимало лишние волосы с тела, сандаловое возбуждало страсть, угольное — исцеляло болезни кожи. И всего — восемнадцать сортов. С её бы талантами и в Москве захватить косметический рынок — проще простого. К тому же я посоветовала сделать огуречную и розовую воду, скраб и такую потрясную новинку как шампунь. Носильщики-нубийцы, тащившие всё это добро в караван-сарай, сошли с ума от волшебных запахов и умоляли дать им хотя бы по маленькому кусочку мыла вместо платы. Сэрв посмеялся, и разрезал бечёвкой кусок самого дешёвого мыла — винного. Носильщики ушли, прижимая кусочки к носам как величайшую драгоценность.На третий день всё было готово к проведению операции «Проруха». Возникли некоторые проблемы с Алтынбеком, которому пришлось, помимо прочего, испытать на себе силу бабкиного серного мыла, но в целом прошло, простите за каламбур, гладко.
И вот наступил второй этап внедрения — баня.