Не жалея ни о чем

ГЛАВА 14

ОЛИВЕР

Ханна появляется в гостиной, пока я осматриваю ее книжную полку. Если это все ее, то у нее эклектичный вкус. Это странным образом сочетается с остальной частью ее дома. Я ожидал, что пространство будет правильным и отшлифованным. Вместо этого кажется, что каждая комната оформлена в немного другом стиле.

Она не переоделась, как я думал. По-прежнему в поношенных джинсах, на которых видны несколько пятен, и хлопчатобумажной футболке. Она заплела волосы в косу, так что часть их убрана с ее лица, но это единственное изменение в ее внешности. До этого момента я даже не осознавал, что запомнил каждую деталь того, что на ней было надето.

Ее брови поднимаются, когда она смотрит на мою одежду.

— Ты переоденешься, верно?

Я смотрю вниз на темно-синий костюм, который на мне. Он не такой уж мятый, что впечатляет после пятичасового перелета и долгого сидения в пробке.

— Э-э, нет.

— Ты наденешь костюм на ужин? — Ханна поднимает брови, глядя на меня, и я поднимаю свои в ответ.

Я ношу костюм каждый день. Везде, кроме дома. А иногда и там.

Я не пошел в офис этим утром. Я надел этот костюм, чтобы лететь сюда, ожидая, что надену его на ужин.

— Мы поженились в Вегасе, Ханна. Я пытаюсь произвести хорошее впечатление.

Ее губы подергиваются. Почти улыбка.

— Это барбекю на заднем дворе. Единственное впечатление, которое ты произведешь, — это чрезмерно разодетый тип.

— Ну, костюмы — это все, что у меня есть.

Она бросает взгляд на мой чемодан, который все еще стоит у входной двери.

— Можно? — Она кивает на мой багаж.

— Конечно.

Я наблюдаю, как она просматривает содержимое моего чемодана. Два костюма — один серый, другой темно-синий — носки, трусы, майки и пара фланелевых пижам — вот и все, что я смог найти из одежды для сна. Ханна останавливается на последнем.

— Что это такое?

— Пижама.

— Ты в этом спишь?

— Я никогда их не носил, — признаюсь я.

— А в чем ты спишь?

Я не уверен, что правда — подходящий ответ для женщины, которую я едва знаю, но я оставил осторожность в Нью-Йорке. С тех пор как я приземлился в Лос-Анджелесе, я избавился от своих осторожных, сдержанных ответов.

— Ни в чем. Я сплю голым.

По крайней мере, правда приносит удовлетворение, заключающееся в осознании того, что я могу повлиять на Ханну. Она не смотрела на меня взглядом, близким к желанию, с тех пор, как нашла тот клочок бумаги в гостиничном номере. И поскольку она меня безумно привлекает, приятно видеть, как румянец распространяется по маленькой части ее щеки, которую я вижу.

Она прочищает горло — дважды, — что, как я заметил, является признаком ее нервозности. Застегнув молнию на моем чемодане, она встает, глядя на меня со своей прежней маской на лице.

— Тебе следует, по крайней мере, снять галстук и пиджак

Я ослабляю галстук, а затем снимаю пиджак, все время удерживая зрительный контакт с Ханной. На этот раз я вижу, как меняется все ее лицо. То, как она прикусывает нижнюю губу и как ее глаза кажутся еще голубее, когда они полностью сосредоточены на мне.

Повесив пиджак и галстук на подлокотник ее дивана, я снимаю запонки и закатываю рукава своей белой рубашки. Ее горло подпрыгивает от сглатывания, прежде чем она отводит взгляд, направляясь к подносу у двери, где она оставила свои ключи, ничего больше не сказав. Я так понимаю, это означает, что она одобряет.

Покидать ее дом вдвоем — это так по-домашнему. В моей истории свиданий никогда не было ничего подобного. Все женщины, с которыми я встречался, были членами семей, которые я уже знал. Такого масштабного официального представления, как это, никогда не было. И это особенно странно, поскольку я приступаю к нему, ожидая, что никогда больше не увижу этих людей. Намеренное стремление произвести несовершенное впечатление.

— Что-нибудь еще, что я должен знать? — Я спрашиваю Ханну, пока мы едем.

— Нет, я думаю, мы все обсудили.

— А как же твоя работа?

Она сосредоточена на дороге, но ее руки крепче сжимают руль, костяшки пальцев бледнеют на фоне ее кожи.

— А что с моей работой?

— Ну, по сути, это единственное, что мы обсуждали до того, как поженились.

— Они не знают, что я чувствую.

В ее голосе слышится предостерегающая нотка, поэтому я не давлю. Мы едем в тишине, пока она не заезжает на кольцевую подъездную дорожку и не паркуется.

Дом, перед которым мы останавливаемся полчаса спустя, не такой большой, как я ожидал. Это красивый дом, гостеприимный и ухоженный. Но после прочтения отчета, который я получил от нанятого мной частного детектива, который включал приблизительную оценку состояния отца Ханны, я знаю, что они могли бы жить в месте, в пять раз превышающем это.

— Это здесь ты выросла? — Спрашиваю я, уже зная ответ.

Я уже знал ответы на большинство вопросов, которые задал ей сегодня, вероятно, поэтому я рассказал ей о Кэндис. Мне казалось справедливым обнажить что-то от себя после того, как я таким образом тайно вторгся в ее личную жизнь.

Пальцы Ханны барабанят по рулю.

— Ага. — Это все, что она говорит, прежде чем выйти из машины.

Мы молча поднимаемся по дорожке из серых камней, которая ведет к крыльцу, покрытому решеткой, утопающей в зелени.

Входная дверь открывается еще до того, как мы подходим к ней, являя улыбающуюся блондинку.

Ханна качает головой.

— Ты серьезно смотрела в окно, мама?

— Рейчел смотрела, — отвечает мама Ханны.

Откуда-то из глубины дома доносится «Эй!», которое отдается эхом. Я не прячу свою улыбку, немного расслабляясь, несмотря на мои опасения по поводу этого ужина.

Сходство между матерью и дочерью очевидно. Обе женщины — блондинки и стройные. Но волосы миссис Гарнер подстрижены в короткое каре, а глаза у нее теплого карего цвета, а не голубые. На ней сарафан с ярким рисунком, который помогает мне чувствовать себя немного менее разодетым.

Ханна смотрит на меня.

— Мама, это Оливер. Оливер, это моя мама.

— Очень приятно познакомиться с вами, миссис Гарнер. — Мои манеры срабатывают автоматически, годы общения на важных мероприятиях укоренились во мне. Ни одно впечатление не имеет значения, — всегда говорил мой отец. Мой дедушка говорил то же самое, так что я знаю, откуда он это взял.

— Просто Синтия, — мать Ханны пожимает мою предложенную руку. Ее улыбка дружелюбна и открыта, но в глазах любопытство, они разглядывают меня с неожиданной интенсивностью.

Я понятия не имею, что Ханна рассказала обо мне своей семье, а выражение лица ее мамы ничего не выдает. На ее лице только любопытство, никакого одобрения или враждебности.

— Проходи.

Я следую за Ханной внутрь, оглядывая прихожую. Впереди изгибается лестница, ведущая наверх. Слева есть проем, за которым видна гостиная. Кресла у окна расположены по двум сторонам комнаты, стеклянные панели над подушками демонстрируют всю зелень, окружающую дом. Здесь есть камин, который выглядит так, словно им никогда не пользовались, кирпичи под решеткой чистые. Стены оштукатурены и окрашены в нейтральные, успокаивающие тона.

Мы проходим через гостиную и попадаем на кухню. Она длинная и прямоугольная, по центру расположены французские двери на дальней стене. Все остальное выполнено из плитки или дерева. Это напоминает мне винодельню.

Синтия продолжает проходить через открытые двери и выходит наружу. Деревянные полы переходят в терракотовую плитку. Зона отдыха на открытом воздухе огромна, двор за ней намного больше, чем предполагает фасад дома.

От созерцания раскинувшегося двора меня отвлекает женщина, которая вскакивает и подходит к нам. И широкая, непринужденная улыбка, которую она направляет в мою сторону, не похожа на ту, что я видел у Ханны. Но я уверен, что это ее сестра, Рейчел.

— Ты приехал!

— Меня пригласили, — отвечаю я, улыбаясь ее энтузиазму. Это освежает, поскольку обычно меня окружают люди, которые скрывают свои эмоции. Включая Ханну, которая застыла как статуя рядом со мной. — Приятно познакомиться, Рейчел.

— Я не знаю, что более удивительно: то, что Ханна упомянула обо мне парню, которого, по ее словам, едва знала, или то, что ты запомнил мое имя.

Взгляд Рейчел перебегает с меня на Ханну. Я бросаю взгляд на Ханну как раз вовремя, чтобы поймать широко раскрытые глаза, устремленные на ее младшую сестру. Универсальный взгляд «Хватит болтать».

— Я хорошо запоминаю имена, — говорю я. — Профессиональное качество.

— Чем ты занимаешься? Ханна об этом тоже не упоминала.

— Ты не спрашивала! — Говорит Ханна. В ее голосе слышится нотка раздражения. А также, возможно, намек на смущение.

— Я работаю в компании моей семьи.

— Со своей семьей?

Я киваю.

— Мы не единственные сотрудники, но там также работают мои брат и отец.

— Значит, вы с Ханной оба занялись семейным бизнесом, — комментирует Рейчел.

— Так и есть.

— Привет, сестренка.

Ханна поворачивается к темноволосому мужчине, неуклюже приближающемуся к нам, явно радуясь, что его заметили.

— Привет, Эдди.

У брата Ханны каштановые волосы и сильный загар. В уголках его глаз появляются морщинки от смеха, когда он обнимает свою младшую сестру. Я предполагал, что Ханна была ближе со своей сестрой, но она сияет перед своим братом с поклонением герою, которому я немного завидую.

Затем он поворачивается ко мне и протягивает руку.

— Привет, я Эдди. Приятно познакомиться.

— Мне тоже. Я Оливер. — Как только наши руки опускаются, я говорю:

— Ты ужасно загорелый для врача. Я не знал, что в операционных бывает много солнечного света.

Эдди хихикает, совершенно непринужденно.

— Я занимаюсь серфингом почти каждое утро. Не могу насытиться им. Ты занимаешься серфингом?

Я качаю головой.

— Никогда не пробовал.

— Ну, тебе следует… — Эдди резко обрывает, спеша к миниатюрной рыжеволосой девушке, которая на седьмом небе от счастья и выходит на улицу, неся блюдо с сыром, помидорами и листьями салата. — Что ты делаешь? Тебе не следовало нести это самой!

— Я все равно не вижу земли. С таким же успехом мог бы оказаться полезным.

Эдди берет блюдо у своей жены и ставит его на стол, прежде чем подвести ее ко мне. Выражение ее лица — смесь опасения и восхищения, когда она приближается, переводя взгляд с Ханны на меня точно так же, как это делала Рейчел.

Я улыбаюсь ей.

— Приятно познакомиться, Эйприл.

Она улыбается в ответ.

— Ты хорошо выучи домашнее задание, да?

— Оливер хорошо запоминает имена, — комментирует Рейчел, открывает банку содовой и занимает место за столом.

— Что ж, мне тоже приятно с тобой познакомиться, Оливер.

— Вот ты где! — Зовет Синтия. — Где ты был, Дин?

— Мне пришлось взять еще угля из гаража, — последовал грубый ответ.

Я поворачиваюсь, чтобы поприветствовать единственного члена семьи, с которым я еще не знаком.

Дин Гарнер одной рукой обнимает Ханну, а в другой держит тарелку, доверху наполненную свежеприготовленными бургерами.

Для мужчины, которому, должно быть, за пятьдесят, он в отличной форме. Он легко мог бы сойти за мужчину на десяток лет моложе. Эдди — его младшая версия, точно так же, как Ханна похожа на свою мать. У Рейчел есть черты обоих родителей.

Я не родитель, поэтому не знаю, есть ли у них в семье любимчик. Мой отец слишком часто колебался между мной и Крю, чтобы я мог сказать, действительно ли он предпочитает одного из нас другому. Но очевидно, что Ханну и ее отца связывает особенно тесная связь. Это ясно по тому, как он сжимает ее, затем переводит суровый взгляд на меня.

Я делаю первый шаг, протягивая руку отцу Ханны.

Его хватка тверда, выражение лица стальное.

— Приятно познакомиться с вами, мистер Гарнер.

В отличие от своей жены, он не просит обращаться к нему менее официально.

— Папа, это Оливер, — говорит Ханна, пока тишина, в которой мы смотрим друг на друга, тянется и тянется.

Я все время удерживаю взгляд Дина. Я не новичок в тактиках запугивания. Я сам использовал множество из них. И несмотря на то, что эта встреча ничего не будет значить в грандиозном плане моей жизни — не говоря уже о том, что из-за намерения Ханны все пойдет наперекосяк, — я хочу понравиться Дину Гарнеру. Чтобы он уважал меня, по крайней мере.

Он наконец заговаривает.

— Оливер…

— Кенсингтон.

Ханна не упомянула мою фамилию. Это очевидно по тому, как ползут вверх его брови, реакция, которую ему не удается полностью контролировать. В устах человека, который сделал карьеру, преуспевая в блефе и переговорах, это крошечное движение говорит о многом.

Дин смотрит на Ханну, которая избегает взгляда своего отца, вместо этого глядя на Рейчел. Она ест кусочек сыра и наблюдает за нами, как и все остальные.

Я понимаю, что неправильно истолковал эту ситуацию.

Я думал, Ханна пригласила меня, чтобы сохранить лицо перед ее семьей, показать им, что это я, а не она, причина, по которой наши притворные отношения и настоящий брак никогда не сработают. Теперь я понимаю, что она предпочла бы, чтобы я вообще никогда с ними не встречался. Концепция родителей, проявляющих неподдельный интерес к жизни своего ребенка, мне чужда. Моего отца волнует только то, что отвечает его интересам. Что приносит ему пользу. Что он может контролировать.

— Ну, — наконец произносит мистер Гарнер после очередной долгой паузы. — Ты голоден?

— Да, сэр.

Он кивает и направляется к столу с бургерами.

Все остальные следуют за ним к столу, хватая тарелки и занимая места.

Сэр? Ханна уставилась на меня.

Я пожимаю плечами, прежде чем подойти к столу.

— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить, Оливер? — Спрашивает Синтия.

— Воды хватит, Синтия. Спасибо.

Все бокалы за столом уже наполнены. Я делаю глоток, как только сажусь на один из деревянных стульев.

— Ты живешь в Нью-Йорке? — Спрашивает мать Ханны, прежде чем я успеваю поставить свой бокал.

— Совершенно верно. Я вырос там и вернулся после колледжа. Это отличный город. Замечательное место для жизни. — Я бросаю взгляд на Ханну, надеясь, что точно передал свою любовь к восточному побережью. Она закатывает глаза и кусает свой бургер. Я прячу улыбку, прежде чем снова сосредоточиться на Синтии.

— Где в городе ты живешь? Я не была в Нью-Йорке много лет.

— Я живу в Верхнем Ист-Сайде. Карнеги-Хилл¹⁰.

— О, это прекрасный район. Прямо у Центрального парка, верно?

— Да.

— У тебя есть соседи по квартире? Домашние животные?

Я качаю головой.

— Нет. Я живу одна. Я много путешествую по работе, поэтому было бы трудно присматривать за домашним животным. У моего брата есть собака, так что я иногда присматриваю за ней.

— Что за собака? — Нетерпеливо спрашивает Синтия.

— Я думаю, он золотистый ретривер. Они не совсем уверены. Они нашли его на улице.

— Твой брат женат?

Я киваю.

— Да. Он женился пару лет назад.

— У тебя только один брат?

— Мама! — Вмешивается Ханна. — Сразу 20 вопросов?

— Я просто пытаюсь получше узнать твоего мужа, Ханна.

В голосе Синтии слышны искренность и боль, что напоминает мне — снова — насколько семья Ханны отличается от моей. Последние два раза, когда я был наедине со своим отцом, он сказал мне жениться на незнакомке. За раз до этого он ударил меня по лицу. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз мы с моим отцом и Крю ужинали вместе, только втроем. Наша версия семейного ужина — это наши еженедельные встречи, которые полностью сосредоточены на работе и повестке дня моего отца.

— Я не возражаю против вопросов, — говорю я, нарушая повисшее неловкое молчание.

Это первый раз, когда кто-то признал настоящую причину, по которой я здесь. Что с юридической точки зрения я являюсь частью этой семьи, с которой до сих пор никогда не встречался.

— Ты работаешь в «Кенсингтон Консолидейтед»? — Удивительно, но мистер Гарнер впервые спрашивает.

— Да.

— Звучит страшно, — говорит Рейчел. — Чем занимается компания твоей семьи?

Я ерзаю на своем месте. Я ожидал, что это всплывет, но теперь, когда это произошло, я не в восторге. Слишком часто кажется, что это все, на что я гожусь: компания моей семьи. Моя фамилия.

— Это многонациональная холдинговая компания-конгломерат. У нас широкий спектр дочерних компаний в нескольких различных отраслях.

— Они только что купили часть «Томпсон & Томпсон» — добавляет Ханна, макая свой бургер в горку кетчупа, не поднимая глаз.

— Ты занимался этой сделкой? — спрашивает мистер Гарнер.

— Со мной работала команда, — отвечаю я.

— Вы купили 30 %?

— 26,5 %.

— Это, должно быть, обошлось вам в кругленькую сумму.

Я киваю, но не раскрываю цифру. Я уверен, что все здесь поняли, что моя семья богата, но подробности кажутся излишними.

Может быть, Дин чувствует это. Или, может быть, он проверяет меня, пытаясь выяснить, не являюсь ли я просто номинальным руководителем, который ничего не делает, но ожидает всего.

— Вы заработали 200 миллиардов дохода в прошлом году, верно?

Глаза Рейчел напротив меня становятся огромными.

— В итоге у нас вышло чуть больше 2,5, — отвечаю я, не глядя на Ханну. Благодаря Крю, я уверен, у нее есть представление о том, сколько стоит моя семья. Но цифры разнятся.

— Срань господня, — комментирует Рейчел. — Значит, ты очень богат.

— Я работаю в прибыльном бизнесе, — отвечаю я, затем откусываю кусочек своего бургера.

— Увлекаешься бейсболом, Оливер? — спрашивает мистер Гарнер.

Поспешно проглотив, я качаю головой.

— Не очень, сэр.

— У меня есть свободная ложа на завтрашнем дневном матче «Кондорс», если тебе интересно.

— Конечно, звучит здорово. — Я не колеблюсь в своем ответе, даже понимая, что для этого придется поменять рейс обратно в Нью-Йорк. Я должен был улететь в половине третьего, и единственное, что я точно знаю о бейсболе, — это то, что игры там длинные.

Мистер Гарнер кивает.

— Хорошо.

— Это что-то мужское или… — Говорит Рейчел.

Отец Ханны улыбается.

— Для тебя всегда найдется место.

— Ты ненавидишь бейсбол, — комментирует Эдди.

— Ненависть — сильное слово, — отвечает Рейчел. — И папа пригласил Оливера. Я ни за что не пропущу это.

Эдди дважды качает головой, но затем быстро бросает взгляд на своего отца.

— Ничего, если мы тоже пойдем?

Отец Ханны выглядит удивленным.

— Да.

Ханна — единственная за столом, кто не проявляет особого энтузиазма по поводу бейсбольного матча. Ее глаза остаются в тарелке, когда разговор переходит к обсуждению беременности Эйприл и рассказов Рейчел о ее старшеклассниках.

Как только все заканчивают есть, Ханна предлагает сыграть в крокет. Это вызывает более сильную реакцию, чем я мог бы предположить. Дин выглядит взволнованным. Рейчел громко ворчит. Эдди выглядит смирившимся. Синтия и Эйприл переносят свои напитки к шезлонгам у края патио, выходящим во двор.

— Я бы тоже поиграл, — вызываюсь я.

Ханна встречается со мной взглядом. Большую часть ужина она избегала смотреть на меня, и я не понимал, насколько это меня беспокоило, пока мы снова не встретились глазами. Это похоже на первый глоток кислорода после плавания под водой.

В этом есть вызов.

— В твоем костюме?

— Ты думаешь, джинсы — это преимущество? — Отвечаю я.

Выражение моего лица остается серьезным, но я испытываю искушение улыбнуться.

Последний раз я играл в крокет много лет назад, в Хэмптоне. Я избегал Кенсингтонского дома всякий раз, когда бывал там, поскольку он хранит самые сильные воспоминания о моей матери, которые я не хочу рисковать переписывать. Но летом там всегда проходят определенные светские мероприятия, которых невозможно избежать, например, вечеринка четвертого июля у Эллсвортов. И хотя я давно не играл в крокет, у меня было много практики в гольфе.

Я выбираю цвет последним, что означает, что я иду последним.

Все смотрят на меня, когда я выравниваю свой молоток по стартовой линии. В воздухе происходит сдвиг, когда зеленый мяч пролетает через первые две калитки. Я провожу третий удар, проходя мимо Эдди. Четвертый, проходя мимо Рейчел. А затем я целюсь прямо в мяч Ханны, отбивая его удовлетворительным касанием.

Все задние комментарии, которые заполняли другие повороты, затихают, когда я подхожу и выстраиваю свой мяч рядом с ее. Я прижимаю свой ботинком, затем замахиваюсь.

Я ухмыляюсь, когда мяч Ханны отлетает с удовлетворяющим стуком.

Ханна смотрит на меня, ее рот буквально открыт. Все остальные выглядят удивленными, но выражение лица Ханны единственное, на котором застыл ужас.

— Ты не просто так это сделал.

Я просто продолжаю ухмыляться ей.

— Иди-иди.

— Жулик, — шипит она, затем направляется к своему мячу.

— Все по правилам, Ханна! — Я кричу ей вслед.

— Ханна любит соревноваться, — загадочно говорит мне Рейчел, останавливаясь рядом со мной.

— Неужели? Я не заметил.

Рэйчел смеется, прежде чем подойти, чтобы принять свой удар.

Ханне удается вернуть свой мяч в игру быстрее, чем я ожидаю, а затем она становится одержимой местью. К счастью для меня, ее раздражение влияет на ее точность, так что я избавлен от ее гнева на два хода, прежде чем она постучит по мне. С торжествующей ухмылкой она отправляет меня в полет в кусты.

— Упс. — Ханна изображает сожаление, и я хочу поцеловать ее. Я, вероятно, сделал бы это, если бы мы были сейчас одни. Ее голубые глаза полны смеха и озорно искрятся.

Я качаю головой, прежде чем отправиться на клумбы в поисках своего мяча.

Мистер Гарнер в итоге выигрывает игру. Мы с Ханной голосуем за продолжение за второе и третье места, но все остальные отвергают наше предложение. Они, вероятно, беспокоятся, сколько времени это займет, учитывая, что мы с Ханной постоянно сбивали друг друга с курса с момента первого удара, а мячи Рейчел и Эдди нанесли сопутствующий ущерб.

— Поехали в Каньон! — Предлагает Рейчел. Она бросает взгляд на Эдди и Эйприл. — Вы, ребята, с нами?

Эдди выглядит встревоженным.

— Я не знаю…

— Конечно! — Говорит Эйприл.

Затем Рейчел переводит взгляд на Ханну.

— А вы, ребята?

Странно осознавать, что она объединяет меня и Ханну как женатую пару. Еще более странно осознавать, что мы женаты, как Эдди и Эйприл, так что имеет смысл спрашивать нас обоих.

— Ааа…. — Ханна смотрит на меня.

Я устал. Я встал в 5 утра, а сейчас здесь 22, то есть час ночи по моему времени. Через несколько часов я буду бодрствовать двадцать четыре часа подряд. Но я киваю, потому что соглашусь со всем, что захочет Ханна.

— Я думаю, мы могли бы выпить по одной, — говорит она.

Рейчел хлопает в ладоши.

— Ура! Поехали!

Попрощавшись с мистером и миссис Гарнер, мы забираемся в машины. Эдди и Эйприл тоже были на машине, но Рейчел взяла попутку, так что она едет с нами. Я забираюсь на заднее сиденье, позволяя сестрам сесть впереди. Рейчел без умолку болтает, когда мы выезжаем из жилого района на более оживленный участок улицы.

Примерно через пять минут езды звонит мой телефон.

Я узнаю номер. Это из компании «Кенсингтон Консолидейтед». Я вздыхаю и отвечаю.

— Оливер Кенсингтон.

— Привет, Оливер. Это Скотт. У тебя есть минутка?

— Какого черта ты делаешь в офисе так поздно?

Он хихикает.

— Какого черта ты отвечаешь на звонки в такое время?

— Я на западном побережье. Здесь только 22.

— Это ненамного лучше.

— Меня нет в офисе. А ты там.

— Покупатели хотят получить рекомендацию на счет «Портер» в понедельник утром. Поэтому я изучаю опционы¹¹ на акции и пересматриваю последнее предложение, которое мы получили от них.

— У тебя есть копии их квартальных отчетов?

— Не самые последние. Мы запросили их, но они еще не оправили.

— Это неприемлемо. Скажи им, чтобы они предоставили их нам к завтрашнему дню, или любое предложение отменяется.

— У меня нет разрешения выдвигать ультиматум такого рода.

— Да. Составь электронное письмо, отправь его мне, и я отправлю его их председателю.

Выдох Скотта громкий и с облегчением.

— Спасибо тебе, Оливер.

— А потом едь домой, хорошо?

— Не нужно повторять мне дважды. Еще раз спасибо.

Скотт вешает трубку. Через несколько секунд мой телефон звонит снова. На этот раз это Гарретт.

— Привет, чувак, — отвечаю я.

— Привет. Я только что понял, что так и не отправил тебе название ресторана на завтрашний вечер. Я за рулем, поэтому подумал, что просто…

Черт.

— Я совсем забыл об ужине. Я не смогу прийти.

— Не беспокойся. Все в порядке?

— Да. Все хорошо. Я просто… кое-что произошло в эти выходные. Прости, я забыл тебе сказать. Много работы, и…

— Все в порядке, Оливер. Без проблем. Перенесем на следующие выходные?

— Конечно. Я должен буду уточнить у…. да, все в порядке. Я дам тебе знать, если нет, хорошо?

— Звучит заманчиво. Пока.

— Пока.

Я выключаю телефон и откидываю голову назад, мысленно ругая себя. Не могу поверить, что забыл об ужине с Гарреттом. Если бы я когда-нибудь удосужился пригласить Куинн, я, вероятно, забыл бы сообщить ей, что я тоже не смогу прийти, а это ужасное первое впечатление. Или второе, технически.

Работа всегда напряженная, и я прекрасно справлялся с ней всю жизнь.

Ханна — наш брак, развод, мы сами — вот что занимает большую часть моего времени. Я провел целый день, зациклившись на текстовом сообщении, которое отправил ей.

Я настолько отвлекся, что для меня сюрприз, когда мы внезапно паркуемся и выходим из машины. Я плетусь за Ханной и Рейчел, усталость и беспокойство окружают меня, как дымка.

Стены внутри «Каньона» украшены глиняными фресками. Предполагалось, что он будет похож на своего тезку, я полагаю. Столы обиты коричневой кожей, всего на несколько тонов темнее краски. Вдоль одной стены тянется длинная барная стойка, а по залу разбросаны столики.

Эйприл направляется в туалет, как только мы оказываемся внутри. Мы с Эдди занимаем места за столиком, но Ханна и Рейчел остаются стоять.

— Мы собираемся выпить, — говорит Рейчел. — Как обычно, Эдди?

— Да, спасибо. И имбирный эль для Эйприл.

Ханна смотрит на меня.

— Чего ты хочешь?

— Может, пива?

Моя обычная уверенность звучит как вопрос, меня смущает смена ее поведения. Когда мы уходили от ее родителей, Ханна улыбалась и поддразнивала. С тех пор как мы приехали в «Каньон», она была чопорной и невеселой. Она не хотела приходить? Она — единственная причина, по которой мы здесь.

— Какого сорта пиво?

— Э-э… — В голове пусто, все названия брендов утекают, как вода сквозь сито. Я годами не заказывал ничего, кроме виски. — На твой выбор.

Ханна фыркает, затем разворачивается и уходит. Рейчел следует за ней, бросив смущенный взгляд в мою сторону. Приятно знать, что я не единственный, кого застала врасплох смена настроения Ханны.

Эдди тоже это замечает.

— У вас все в порядке?

Я пожимаю плечами.

— Да, не очень. — Он хихикает. — Я не мог поверить, когда моя мама сказала мне, что Ханна вышла замуж.

— Для меня это тоже было неожиданностью. Странная ситуация.

— Что в ней странного?

Я смотрю на него, и он ухмыляется.

— Шучу. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но я сомневаюсь, что вы, ребята, первый брак в Вегасе, который распался.

— Я не это имел в виду. Честно говоря, я думал, что вы все меня возненавидите.

Эдди качает головой, ухмыляясь.

— Мы все знаем Ханну. Она никогда не делала ничего такого, чего не хотела. Если она вышла за тебя замуж, у нее была на то какая-то причина.

— Ни один из нас не мыслил здраво.

— Ну, у тебя все хорошо получается, Оливер. Папа никогда никуда не приглашал Деклана.

— Кто такой Деклан?

Эдди издает смешок, почесывая подбородок.

— Э-э, последний бывший Ханны. Они были вместе около года.

— Что случилось?

— Он сделал предложение. И она сказала «нет».

— О. — У меня неприятно скручивает живот. Ханна всегда казалась решительной в своих взглядах против брака, так что неудивительно, что она отклонила предложение. Я больше рад, что у нее были достаточно серьезные отношения, чтобы дойти до этой стадии — и как сильно это меня беспокоит.

Чужеродное чувство — ревность, я полагаю — усиливается, когда я бросаю взгляд в сторону бара и вижу Ханну, разговаривающую с незнакомцом.

Я не могу видеть выражение ее лица под этим углом, и нет никаких признаков Рейчел.

— Я сейчас вернусь, — говорю я Эдди, едва уловив его кивок, прежде чем пробираюсь сквозь толпу к блондинке, стоящей в конце бара.

Здесь многолюдно, но не забито. Мне требуется пара минут, чтобы пройти между столиками и посетителями, прежде чем я оказываюсь на пустом месте позади Ханны. Моя рука автоматически скользит по ее талии, как будто это движение я проделывал тысячу раз раньше.

Тело Ханны напрягается, когда она оглядывается через плечо. Сначала в ее голубых глазах появляется замешательство. Но затем ее тело расслабляется, прижимаясь ко мне. Мой большой палец потирает взад-вперед ее живот, наслаждаясь тем, как приоткрываются ее губы, а горло подпрыгивает при сглатывании. Моя кровь нагревается, реагируя на внезапный сдвиг энергии между нами. Вместо раздражения Ханна смотрит на меня с жаром.

— Приятно было с тобой поболтать. — Парень, который разговаривал с Ханной, хватает свой стакан и быстро уходит.

Ханна поворачивается ко мне лицом. Мне следовало бы опустить руку, которая теперь лежит у нее на спине, но я этого не делаю. Мне нравится это ощущение, мягкая ткань ее футболки и обжигающий жар ее кожи, проникающий сквозь хлопок.

— Тебе что-нибудь нужно?

Если бы она была кем угодно, но не моей женой, я бы поцеловал ее. Несмотря на это, я испытываю искушение поцеловать ее. Это место лучше, чем задний двор ее родителей.

Но у меня нет оправдания в том, что я переборщил с алкоголем или расслаблением в Вегасе. Я здесь для того, чтобы устранить последствия, а не все усложнять.

И я понимаю, что приезд сюда все усложнил. Предполагалось, что это будет неудобно, двое незнакомцев, вежливых и отстраненных. Это не должна была быть лучшая ночь, которая у меня была за долгое время. И этот момент — смотреть в ее глаза и думать о том, как она выглядит обнаженной — никогда не должен был произойти.

Однако я уже здесь, и я должен решить, как реагировать.

— Нет. — Я наконец-то отвечаю на ее вопрос.

— Так… ты пришел сюда, чтобы прогнать его?

Два пальца проскальзывают под край ее футболки, задевая поясницу. Это самое невинное движение, но Ханна дрожит, по ее коже бегут мурашки.

Я играю с огнем, но я не хочу останавливаться.

— Ты оставила меня со своим братом, чтобы пофлиртовать с каким-то парнем?

Она вздергивает подбородок. Даже в сандалиях она высокая, смело встречает мой взгляд.

— Если бы ты еще подождал, мы бы, наверное, уже трахались в туалете.

Мой вдох резкий, как будто она только что нанесла удар.

— Ты мог бы посмотреть, если бы захотел.

Она давит на меня, и я не могу понять почему. Мне должно быть все равно. Весь смысл этого визита был в том, чтобы показать нашу несовместимость ее семье. А вместо этого мы игнорируем ее брата и сестру, погруженные в то, что очень похоже на сексуальное напряжение.

Я опускаю руку и отстраняюсь, сразу же скучая по теплу ее кожи. Я засовываю руки в карманы, чтобы не поддаться искушению снова прикоснуться к ней.

— Что? Неверность беспокоит тебя? — В ее голосе слышится преувеличенная нотка удивления, так что я точно знаю, что она имеет в виду.

Это как ведро ледяной воды. Я достаточно наслушался о своих грехах от своего отца, и делиться одним из них с Ханной было явно огромной ошибкой.

Я проглатываю боль так же, как прогоняю все остальное. Качаю головой — натянуто, — пока это не становится естественным.

— Меня это совсем не беспокоит. Если ты действительно заинтересуешься кем-то, просто напиши мне, и я поеду в отель.

Я заставляю себя равнодушно улыбнуться, затем поворачиваюсь и иду обратно к столу.