Не жалея ни о чем

ГЛАВА 28

ОЛИВЕР

Раздается стук в дверь.

— Войдите, — зову я.

Я жду Крю.

Вместо этого внутрь заходит мой отец.

Мои пальцы застывают на полпути к пуговицам рубашки.

Я не удивлен, что он пришел. Имидж имеет значение для моего отца, как ничто иное. Посещение свадьбы его сына — это не то событие, которое он мог бы пропустить, не вызвав много удивления. Насколько известно большинству людей, мой отец гораздо нежнее со мной и Крю, чем когда-либо наедине. По крайней мере, со мной.

— Привет, папа.

— Оливер.

Крю официально покинул «Кенсингтон Консолидейд» два месяца назад, как раз перед тем, как Скарлетт родила их второго ребенка. У них с моим отцом был долгий разговор в больнице, когда он пришел навестить ребенка, пока я сидел в палате со Скарлетт и Ханной. Насколько я знаю, это был первый раз, когда они разговаривали вне офиса с тех пор, как Крю сообщил ему, что он покидает компанию.

Это первый раз, когда я разговариваю со своим отцом вне офиса. Мы обсуждаем работу и ничего больше, приспосабливаясь к новой динамике отсутствия команды. На самом деле это не лучше и не хуже. Просто… другое.

— Ты так и не ответил на приглашение.

Одна темная бровь приподнимается, как косая черта.

— Ты думал, я не приду?

— Я не был уверен.

На его лице мелькает эмоция, что-то похожее на грусть. Она исчезает слишком быстро, чтобы я мог сказать наверняка.

— Хорошая церковь.

Оказывается, когда беседа не связана с гольфом, бизнесом или дорогим алкоголем, мой отец ужасен в них.

Я прочищаю горло, заканчиваю застегивать рубашку и расправляю воротник.

— Это место, где поженились родители Ханны.

Он кивает.

— Встретил их на улице. Приятная пара. Дин неплохо устроился.

— Да. Слава Богу, женщина, на которой я женюсь, не без гроша. Ее отец не миллиардер, но она должна что-то унаследовать. — Сарказм сочится из моего голоса.

Мой отец прочищает горло.

— Она кажется хорошей девушкой, Оливер. Я надеюсь, вы счастливы вместе.

— Спасибо.

— Я знаю, что был дерьмовым отцом. — Он бросает мне открытое заявление без какого-либо предупреждения.

Я быстро моргаю, пытаясь решить, как реагировать на такую откровенность.

— Я был дерьмовым сыном. — Несмотря ни на что, Кэндис всегда будет моим сожалением, которого я не смогу изменить.

— Я только хотел лучшего для вас, мальчики. Я был…горд. Мужчинами, которыми вы становились. Наследием, которое я оставлял. И потом… было трудно понять, когда перестать давить. Я всегда хотел, чтобы ты добился большего. — Он откашливается, чувствуя себя так неловко, как я не видел за долгое время. Затем протягивает конверт. — Свадебный подарок.

Я беру у него конверт и вытаскиваю листы бумаги. Требуется минута, чтобы переварить юридический язык.

— Ты уходишь в отставку в следующем месяце?

— Ты это заслужил. — Это все, что он говорит, прежде чем повернуться и оставить меня.

Типично для моего отца — никогда не задерживаться. Вручить мне то, что для него важнее всего на свете, как чашку чуть теплого кофе, и не дать мне возможности ответить.

В конце концов, я понимаю, что стою здесь слишком долго и мне нужно закончить готовиться. Я как раз заканчиваю застегивать пуговицы на рубашке, когда раздается еще один стук в дверь.

— Да?

На этот раз входит Крю. К его груди пристегнут его новорожденный сын Кристофер.

Кристофер Оливер Кенсингтон.

Я бы солгал, если бы сказал, что у меня не перехватило дыхание, когда я впервые услышал его полное имя.

— Ты не готов? — спрашивает он, глядя на висящий пиджак, которую мне еще предстоит надеть.

Я протягиваю ему бумаги.

— Заходил папа.

Крю поглощает содержимое быстрее, чем я. Он присвистывает, долго и низко.

— Вау. Поздравляю.

— Я не был уверен, что он когда-нибудь уйдет на пенсию. Не говоря уже о нескольких неделях. Я едва свыкся с твоим уходом. Сейчас…это слишком.

— Ну, папа никогда особо не заботился о том, чтобы выбрать подходящий момент. Бизнес не ждет и все такое.

Я киваю, аккуратно засовывая бумаги обратно в конверт. Теперь, когда шок проходит, появляются другие эмоции. Волнение. Предвкушение.

Сегодня я получу две вещи, которые, как мне всегда казалось, будут противоречить друг другу. Я думал, что мне придется выбирать между тем, чтобы стать генеральным директором или жениться по любви. Между успехом и счастьем. Получение и того, и другого выбивает из колеи наилучшим образом.

Гарретт и Ашер входят, когда я заканчиваю собираться.

— Явился на дежурство по уходу за ребенком, — говорит Ашер, протягивая руки к Кристоферу.

Крю выступает в качестве моего шафера, а сестра Ханны Рейчел — ее подружка невесты.

— Убедись, что ты… — начинает Крю.

— Я выслушал двадцатиминутный рассказ от Скарлетт, — говорит Ашер. — Я могу донести ребенка отсюда в церковь. Обещаю.

Крю неохотно отпускает своего сына.

— Удачи, — говорит мне Гарретт, слегка ударяя меня по руке.

Насколько ему известно — насколько известно большинству людей, присутствующих на нашей свадьбе, — мы с Ханной еще не женаты. Но мы приостановили развод до того, как он был завершен, так что юридически мы уже женаты. Впрочем, легко притворяться, что это наша первая свадьба, поскольку никто из нас ее не помнит.

— Спасибо, — отвечаю я.

— Ты готов это сделать? — Спрашивает Крю. — Трезвым?

Я закатываю глаза, но улыбаюсь.

— Да.

Я иду бок о бок со своим братом к церкви, где я женюсь на Ханне Гарнер во второй раз.

ХАННА

Моя мама плачет, когда я обнимаю ее на прощание.

— Боже мой, ты такая красивая, милая.

— Спасибо, мама.

— Позвони мне, когда приземлишься, хорошо?

Я киваю.

— Я так и сделаю.

Папа целует меня в щеку.

— Я люблю тебя, милая.

— Я тоже тебя люблю.

Рейчел следующая, она подпрыгивает на цыпочках от возбуждения, пока у нее не появляется возможность обнять меня.

— Спасибо, что вышла замуж за парня, у которого куча горячих, богатых, одиноких друзей. Ты моя любимая сестра.

Я качаю головой и смеюсь, прежде чем обнять Эдди. Он говорит мне, чтобы я путешествовала безопасно, пока я обнимаю Эйприл и целую в лоб Эзру.

Затем я очередь семьи Оливера, что бесконечно более неловко.

Скарлетт первая.

— Еще раз спасибо за платье, — говорю я ей.

К большой зависти невест во всем мире, я на мне дизайнерское платье от «Руж». У них даже нет свадебной линии.

Я была ошеломлена, когда Скарлетт предложила. Я даже представить не могла, и даже больше, в основном потому, что это означает, что конфликт между мной и Скарлетт, возможно, не будет постоянным.

— Мы поужинаем вместе, когда ты в следующий раз будешь в Нью-Йорке?

Она кивает, бросая взгляд на Крю, который пытается утешить плачущую Лили, прижимая к груди спящего Кристофера.

— Я оставлю Крю дома с детьми. Оливер может помочь ему.

— Я все слышал, — говорит Крю, вытаскивая фруктовый батончик из кармана и протягивая его дочери. Потом слез немедленно прекращаются.

— Неужели подкуп? — Спрашивает Скарлетт.

— У тебя была идея получше? — Спрашивает Крю, выпрямляясь. Он наклоняется вперед для объятия одной рукой. Я сжимаю его руку, осторожно, чтобы не раздавить Кристофера между нашими телами.

— Я рад за тебя, Ханна, — говорит он.

— Спасибо, Крю.

Мы обмениваемся улыбкой.

А потом я оказываюсь лицом к лицу с Артуром Кенсингтоном собственной персоной. Перед свадьбой я делила свое время между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком, но ни разу из того времени, что я провела на Манхэттене, я не общалась с отцом Оливера. Я даже не была уверена, будет ли он здесь.

Когда я спросила Оливера, придет ли его отец, он ответил: Вероятно.

Картинка, которая была у меня в голове, была злодеем, каким-то скрюченным монстром с мертвыми глазами и ледяным сердцем. Но я смотрю на то, как будет выглядеть Оливер через тридцать лет. Сходство между ним и его отцом поразительное. Те же глаза, тот же подбородок, та же гордая осанка.

— Привет, Ханна.

— Здравствуйте, мистер Кенсингтон.

Выражение его лица проницательное, когда он пристально изучает меня. Я сопротивляюсь желанию дернуться под его пристальным взглядом. Несомненно, он думает обо всех моих недостатках. По сравнению с его другой невесткой, я ничего не привношу в семью Кенсингтонов.

— Мы семья. Можешь называть меня Артуром. — Его улыбка теплая, и я не могу сказать, искренняя она или притворная. Мне следовало догадаться, что он будет очаровательным.

— Я не думала, что вы относитесь к своей семье иначе, чем к кому-либо другому, мистер Кенсингтон.

Улыбка Артура становится натянутой.

— Ты ошибаешься. Я отношусь к ней еще хуже.

Его ответ застает меня врасплох. По моему опыту, нарциссы редко осознают себя.

Он лезет в карман своего темно-синего костюма, извлекая прямоугольную бархатную коробочку.

— Это принадлежало моей покойной жене Элизабет. Она бы хотела, чтобы у невесты Оливера было что-то от нее.

— Спасибо, — автоматически говорю я, открывая крышку. Пара бриллиантовых сережек мерцают в оправе, драгоценные камни почти ослепляют на солнце. Центральный бриллиант окружен ореолом бриллиантов поменьше. Дизайн соответствует обручальному кольцу, которое носит Скарлетт. — Вау. Они потрясающие.

— Я заказал их на заказ в комплект ее кольцу, — говорит Артур. — Подарил их ей в день нашей свадьбы.

В его голосе звучат более мягкие нотки, но к тому времени, как я поднимаю взгляд, любые эмоции тщательно скрываются.

— Тебе следует сохранить их. Они стоят небольшого состояния.

Я понимаю, что он не хочет, чтобы кто-то еще их видел. Кивнув, я кладу украшения в сумку для самолета, скрывая заботливый жест. Интересно, что еще скрывает Артур.

После того, как мы попрощались с остальными, машина доставляет меня и Оливера прямо от брачной арки в аэропорт. Эта короткая поездка в общей сложности заняла около двадцати минут.

Я сожалею, что не сняла свое свадебное платье примерно после пяти. Я хотела насладиться его ношением, поскольку это единственный случай, когда я могу это сделать. Но ярды ткани занимают большую часть заднего сиденья, обволакивая мою талию и ноги.

Оливер одаривает меня веселой улыбкой, но ничего не комментирует. Он осторожно помогает мне выбраться с заднего сиденья, как только мы подъезжаем. Мы летим на частном самолете «Кенсингтон Консолидейтед», на котором я раньше летала всего один раз.

Работники в форме суетятся вокруг, загружая в самолет наш багаж и проводя последнюю проверку безопасности. Я поднимаюсь по четырем ступенькам, ведущим внутрь самолета, обозревая роскошную обстановку.

Я бросаю свою сумку на диван и подхожу к креслу у окна, сбрасываю каблуки и выглядываю наружу. Оливер отказался сказать мне, куда он везет меня в свадебное путешествие, так что мне пришлось гадать, что взять с собой. Это отражено в четырех чемоданах, которые выносят из машины.

Оливер поднимается в самолет несколько минут спустя.

— Мы вылетаем через пару минут.

— Ты можешь передать мне мой телефон? — Спрашиваю я, указывая на свою сумку. — Я хочу сфотографировать самолет.

— Зачем? — Спрашивает Оливер, выглядя удивленным, когда хватает мою сумочку и начинает рыться в ней.

— Ты видел это? — Спрашиваю я, зарываясь пальцами ног в мягкий ковер.

— Что это?

Я оглядываюсь и вижу, что он держит маленькую бархатную коробочку, которую я положила в свою сумку перед уходом с нашего приема. Я прикусываю нижнюю губу, не уверенная, как он отреагирует.

— Твой папа подарил их мне, когда мы уходили. Они принадлежали твоей маме.

Он открывает коробку, затем быстро закрывает ее.

— Да, я узнаю их.

— Я не обязана их носить…

— Нет, ты должна. Она бы хотела, чтобы ты это сделала.

Я не говорю Оливеру, что это именно то, что сказал его отец. Я наблюдаю за борьбой эмоций на его лице, когда он снова и снова вертит коробку в руках, прежде чем осторожно положить ее обратно в мой чемодан.

— Может быть, он тоже сожалеет, — шепчу я.

Оливер пожимает плечами, но движение скованное. Он подходит и передает мне мой телефон, затем садится напротив и смотрит в окно. Самолёт начинает двигаться, поворачивая к взлетно-посадочной полосе.

Я не утруждаю себя разблокировкой телефона или фотографированием. Оливера окружает меланхолия, которая, как я предполагаю, имеет прямое отношение к его родителям. Я никогда не ценила своих собственных маму и папу больше, чем сейчас. Они оба были на моей свадьбе. Оба поддерживали, даже зная, как начались наши отношения. Сегодня у Оливера этого не было. У него этого давно не было, если вообще было.

— Ты собираешься сказать мне, куда мы направляемся?

Я с облегчением вижу, как он улыбается, прежде чем взглянуть на меня.

— У этого дома впечатляющая архитектура, — говорит он мне.

Я закатываю глаза, затем смотрю в окно, как взлетает самолет. Как только мы выравниваемся, я встаю.

— Я собираюсь переодеться.

Единственный раз, когда я летала на частном самолете, был, когда я сопровождала Оливера в рабочей поездке в Чикаго. Ашер и еще один сотрудник «Кенсингтон Консолидейтед», Скотт, были с нами, и полет был коротким. Я заглянула в заднюю спальню, но не задержалась.

В задней спальне самолета расположена кровать размера «кинг-сайз», расположенная по центру с окнами по обеим сторонам с кремовыми и золотыми акцентами. Если бы не периодическое бурление в животе и не облачность за окнами, я бы и не подозревала, что эта спальня находится в воздухе.

Секунд тридцать я борюсь со спинкой своего свадебного платья, прежде чем позвать Оливера на помощь. Он, вероятно, будет ворчать по этому поводу, но я не хочу рисковать, порвав ткань.

Несколько секунд спустя я слышу, как он входит в спальню.

— Что ты имеешь против платьев с молниями? — спрашивает он, его руки находят пуговицы, скрепляющие мое платье сзади.

— Я не разрабатывала дизайн платья. Спроси Скарлетт.

Я не говорю ему, но Рози, Рейчел и Эйприл потребовалось полчаса, чтобы надеть на меня это платье. Мне также следовало попросить их помочь мне выпутаться из него, но мне понравилась идея уйти в моем свадебном платье. Я даже была не против заняться в нем сексом, но это выглядит маловероятным.

Оливер молчит, пока мое платье постепенно ослабевает.

— Ты счастлив? — Спрашиваю я.

Его руки перестают двигаться, а затем, несколько секунд спустя, я разворачиваюсь к нему лицом. Он выглядит разрывающимся между замешательством и недоверием.

— Конечно, я рад. Это день нашей свадьбы.

— Ты почти ничего не сказал с тех пор, как мы ушли с приема.

Он выдыхает.

— Прости, Хан. Мой отец решил передать мне компанию сегодня. В следующем месяце он уходит на пенсию, и это застало меня врасплох.

Я ошеломленно смотрю на него, разинув рот.

— Ты станешь генеральным директором в следующем месяце?

Оливер кивает.

— Да. Я знал, что это произойдет. Но я не думал, что это произойдет так скоро.

— Вау. Поздравляю. Это…вау.

Я тоже знала, что это приближается. Но это все равно важный момент. На достижение большого момента Оливер потратил годы — десятилетия.

Он улыбается, затем притягивает меня ближе.

— Я счастлив, Ханна. Так чертовски счастлив. Просто видеть своего отца… Я бы хотел, чтобы моя мама была сегодня там. Хотел бы я, чтобы с ним все было по-другому. Просто в некоторые дни это бывает сложнее.

Я просовываю руку под его смокинг, пока не нахожу ровный стук его сердца.

— У тебя есть я, — шепчу я. — Я всегда буду с тобой.

Он целует меня, и это так сильно, так всепоглощающе, что я даже не осознаю, что он толкает меня к кровати, пока я не падаю на матрас.

Осознание потрескивает между нами, как электричество, пока мы продолжаем целоваться. Некоторое время назад я привыкла к мысли быть замужем за Оливером. Но это кажется другим — я в свадебном платье, а он в смокинге. Это кажется реальным, постоянным и долговечным, все те вечные идеалы, которые призван олицетворять брак.

Я извиваюсь на одеяле, ткань моего платья образует вокруг меня собственное одеяло.

— Ты можешь, пожалуйста, вытащить меня из него?

Оливер ухмыляется.

— Я справился только с десятью пуговицами.

— Из…

— Ста?

Я вздыхаю.

— Ты можешь продолжить? Я ни за что не смогу заснуть в нем сегодня.

— Кто сказал, что ты будешь спать? — Его улыбка становится коварной. — Жена.

Я не вижу его рук. Но я чувствую их, поднимающих и сдвигающих ткань платья, пока не обнажаются мои ноги. Белый шелк закрывает мне обзор его плеч, но я догадываюсь, что он имеет в виду, когда стринги, которые на мне надеты, стягиваются с моих ног.

Мои бедра дергаются, когда я чувствую, как его язык обводит мою щель, внезапное ощущение наэлектризовывает. Он лижет меня, пока я не начинаю дрожать и задыхаться, затем заменяет свой язык членом.

— Это то, чего ты хочешь?

Я слишком занята стонами, чтобы сформулировать слова. Нет беспокойства. Никаких сомнений. Я могу просто погрузиться в наслаждение, зная, что он будет рядом, чтобы не дать мне утонуть.

Никто, кроме Оливера, не мог завести меня так сильно, так быстро. Я чувствую приближение второго оргазма, хотя я только что кончила. Зависимость, которую может подпитать только он, вырывается на поверхность. Он трет мой клитор, и я сжимаюсь вокруг него, удерживая его, даже несмотря на то, что мы постоянно сливаемся воедино другими способами.

Его поглаживания глубже. Жестче. Как будто он точно знает, что мне нужно. А затем он целует меня, завладевая моим ртом так же, как контролирует все остальное мое тело. Я кончаю дрожащей волной, чувствуя, как его освобождение наполняет меня теплом.

— Тебя никогда не будет достаточно, — шепчет он. — Но мы будем делать это чертовски много раз.