Не жалея ни о чем

ГЛАВА 27

ХАННА

Mой папа ждет рядом с пунктом выдачи багажа с дурацкой надписью от руки Любимый (Средний) Ребенок.

Я улыбаюсь, сбрасывая часть усталости и стресса, когда его руки обвиваются вокруг меня. Когда мой самолет приземлился, меня ждал шквал сообщений, в которых сообщалось, что у Эйприл и Эдди теперь есть сын по имени Эзра и что и малыш, и мама счастливы и здоровы.

— Привет, милая.

— Привет, дедушка.

Он смеется.

— К этому званию нужно немного привыкнуть.

— Все действительно в порядке?

— Ага. Просто напугал. Он симпатичный малыш с широко раскрытыми глазами и крошечными пальчиками на ногах. Напоминает мне о том, как ты была маленькой, когда не продлевала рабочие поездки, чтобы провести время с мужем.

Я согласовала продление своей поездки с его помощником, поскольку у меня нет непосредственного руководителя. И я должна была знать, что ему потребуется меньше минуты, чтобы упомянуть о моем более длительном пребывании в Нью-Йорке.

— Мы все еще разводимся, папа. Я опускаю солнцезащитные очки на глаза, когда мы выходим через автоматические двери на солнечный свет. Сейчас по крайней мере на десять градусов теплее, чем когда я уезжала из Нью-Йорка.

Мой отец ничего не говорит, а это хуже лекции.

Я трусиха, которая уехала из Нью-Йорка, не сказав Оливеру о своих чувствах к нему. И я чувствую эхо этой слабости в каждой секунде молчания. На самом деле ни одно из сообщений, ожидавших меня, когда я приземлилась, не было от него.

Мой папа придерживается правил, поэтому мы идем по горячему асфальту к парковке, где он оставил свою машину. По дороге я рассказываю ему о встречах с Тайлером, даже зная, что он уже получил отчеты. Это та часть моей работы, по которой я действительно буду скучать, если уйду из спортивного агентства. Делиться достижениями с моим отцом.

— Я снова встретился с Логаном Кэссиди на прошлой неделе, — говорит он, когда мы садимся в машину, мчащуюся по обсаженной пальмами дороге, пейзаж которой так отличается от бетонных джунглей Нью-Йорка.

— Как все прошло?

— Хорошо. Я думаю, большой шанс, что он подпишет с нами контракт.

— Это хорошо. — Я тереблю край своей футболки. — Я поступила в архитектурную школу, папа.

Я понимаю, что пока он за рулем, вероятно, было не лучшее время сказать ему об этом после того, как он вылетел на разделительную полосу, издав серию гудков. Он быстро сворачивает назад, корректируя траекторию движения машины.

— Я не уверена, соглашусь ли я, — добавляю я, как только убеждаюсь, что он снова контролирует движение.

— Почему не согласишься? — спрашивает он, и это не первый вопрос, который, как я предполагала, он задаст.

— Я не уверена, что это то, чего я хочу. Подала ли я заявление, потому что это было правильное решение или потому, что я хотела чего-то другого.

— В какую школу?

— Лос-Анджелесская школа дизайна.

— Далеко от Нью-Йорка.

Я отворачиваюсь от него, смотрю в окно.

— Так и есть, — соглашаюсь я.

И я знаю, что это часть моей нерешительности. Учеба здесь отличается от продолжения моей работы здесь. Какая-то обнадеживающая часть меня хочет оставить возможности открытыми.

— Мне нравилось, что ты работаешь в агентстве, Ханна. Ты это знаешь. Но основать эту компанию было моей мечтой. Я хочу, чтобы ты следовала своей, куда бы это ни привело. Офису не помешал бы косметический ремонт, так что было бы удобно иметь архитектора в семье.

— Спасибо, папа, — шепчу я.

Он включает радио, останавливаясь на старой песне Beach Boys. Она служит нашим саундтреком к больнице, где моя мама и Рейчел ждут в вестибюле. Они обе обнимают меня, прежде чем мы направляемся в палату Эйприл. Поскольку я единственна, кто еще не видел их, я захожу первой.

Эйприл сонная и улыбается, когда я вхожу в крошечную больничную палату. Эдди стоит у кровати, лучезарно улыбаясь ей и маленькому свертку у нее на руках.

Более странным, чем осознание того, что я тетя, является осознание того, что мой брат — отец. Что сегодня его жизнь изменилась навсегда.

Когда Эдди спрашивает, не хочу ли я подержать своего племянника, я без колебаний отвечаю согласием. Он завернут в полосатое одеяло, даже меньше, чем я ожидала. Я смотрю на его миниатюрные черты лица, на закрытые глаза и умиротворенное выражение. Спит как младенец.

— Он красивый, ребята.

— Спасибо, Ханна, — говорит Эйприл. — Я взяла с собой в больничной сумке комбинезон с утенком, чтобы отвезти его домой.

Я улыбаюсь.

— У меня тоже есть более оригинальный подарок. Я принесу его завтра.

Эйприл отвечает:

— Тебе не нужно было покупать нам второй подарок! — в то же время Эдди говорит мне «Спасибо». Они смотрят друг на друга, затем смеются.

— Я уверена, Эзре он понравится, — говорит она.

— Я надеюсь на это.

К сожалению, мысли о качалке только напоминают мне, кто предложил мне ее купить.

Через несколько минут я передаю Эзру обратно Эдди, замечая, какой измученной выглядит Эйприл. Я обнимаю их обоих на прощание, затем выхожу в коридор.

Мои родители тоже ныряют в комнату, чтобы попрощаться, пока Рейчел покупает закуску из автомата. Я смотрю на инфографику о простуде, пока жду, когда все остальные будут готовы к отъезду.

Все веселы и взволнованны, как только мы садимся в машину. Все, кроме меня, но я пытаюсь привориться. Моя мама в восторге от Эзры. Моему отцу звонят по поводу предложения о новом контракте. Рейчел болтает о своей летней поездке. Она остановилась на Греции.

— Ты придешь на ужин завтра вечером, Ханна? — спрашивает моя мама, когда мы сворачиваем на мою улицу. — Я хочу знать все о твоей поездке в Нью-Йорк.

Меня охватывает ужас, но я знаю, что рано или поздно мне придется поговорить об этом. С таким же успехом можно покончить с этим.

— Конечно, мам.

Мой отец останавливает машину перед моим бунгало, затем выходит, чтобы забрать мой чемодан с заднего сиденья. Я проверяю, ничего ли не выпало из моей сумки в пространство для ног, затем отстегиваю ремень безопасности.

— Оливер вернулся с тобой?

Я бросаю взгляд на Рейчел.

— Что?

Она указывает в окно.

— Разве это не он?

Вместо того, чтобы посмотреть, я вылезаю из машины. Мой отец тоже заметил его, машет рукой, как только ставит мой чемодан на тротуар.

— Ты донесешь его отсюда, Хан?

— Да. Спасибо, папа.

Он подмигивает, сжимает мое плечо, а затем забирается в машину.

Я начинаю подниматься по дорожке к своему дому, катя чемодан по дорожке.

Оливер встает, когда я подхожу, качели на крыльце слегка покачиваются, когда он подходит к крыльцу. На нем джоггеры и толстовка, он выглядит помятым и совсем не похож на обычного лощеного себя. Его повседневная одежда вызывает у меня улыбку по какой-то дурацкой причине. Такое чувство, что какую-то часть себя я оставила ему.

Я бросаю свой чемодан в нескольких футах от лестницы, взбегаю по ней и бросаюсь в его объятия. Оливер отшатывается на полшага назад, прежде чем восстановить равновесие.

Я не знаю, почему он здесь. Но он приехал, и это важно для меня. Он был не слишком занят, чтобы заметить, что я ушла. Его руки сжимаются на моей спине, и я выдыхаю, кажется, впервые с тех пор, как уехала из Нью-Йорка.

— С Эйприл все в порядке?

Я отстраняюсь, чтобы видеть его лицо.

— Она великолепна. У меня есть племянник. Эзра. Он действительно милый. Такой крошечный, что я нервничала, держа его на руках.

Оливер улыбается. Затем очень серьезно спрашивает:

— Ты хочешь детей?

— Я, эм, я… — Я совершенно сбита с толку. Вот он здесь, и это второй вопрос, который он задал. — Я не знаю. А ты?

— Нет. Но я бы захотел, если бы их хотела моя жена.

Я изучаю его лицо, пытаясь определить, использует ли он слово «жена» в общем смысле или имеет в виду меня.

— Я думала, ты вообще не хочешь жениться.

— Да. Я тоже так думал. Потом я понял, что также не хочу развода.

— Ты не хочешь? — Что-то, очень похожее на надежду, распространяется во мне.

— Нет. Я имел в виду то, что сказал прошлой ночью, Ханна. Я не жалею, что женился на тебе. Это было лучшее, черт возьми, что когда-либо случалось со мной.

Счастье разливается в моей груди, яркое и шипучее.

— Я эгоист, Ханна. Придерживаюсь своих взглядов и трачу слишком много времени на компанию, которая обо мне не думает. Но это то, кто я есть, Ханна. Я никогда не смогу измениться, не до конца. Мне нужно, чтобы ты это знала. Так же, как мне нужно, чтобы ты знала… Я люблю тебя. Я влюблен в тебя. Я не уверен, когда это произошло, когда это началось, но это никуда не ушло. Теперь это часть меня.

Я не понимаю, что плачу, пока он нежно не смахивает слезу.

— Извини. — Я шмыгаю носом, вытирая остатки тыльной стороной ладони. — Этот день.

— Я знаю.

Я подхожу ближе к нему, вдыхая его знакомый аромат. Здесь я чувствую себя как дома, больше, чем в доме, перед которым мы стоим.

— Я тоже в тебя влюблена.

Оливер заметно сглатывает, и мне интересно, говорил ли ему кто-нибудь когда-нибудь это. Говорил ли он когда-нибудь это кому-нибудь ещё. Поэтому я повторяю это еще раз, в еще более простой форме.

— Я люблю тебя, Оливер.

Он притягивает меня к своему телу и целует. Он медленнее, чем большинство тех, которые от мне уже подарил. Смакующий и сладкий. Как первый из многих, а не, возможно, последний.

Оливер убирает прядь волос с моего лица, заправляя ее мне за ухо.

— Мой отец вызвал меня на встречу рано утром. Я думал, что вернусь до того, как ты проснешься.

— Чего он хотел? — Спрашиваю я.

— Он был зол из-за сорвавшейся сделки. Но настоящим сюрпризом стало то, что Крю подал заявление об увольнении. Он покидает компанию. Вообще-то, переезжаю сюда.

Я понимаю, что именно поэтому он был здесь несколько недель назад.

— Итак, ты будешь следующим генеральным директором.

— Если я останусь.

— Что ты имеешь в виду, если останешься? Ты посвятил компании всю свою карьеру. Ты хочешь быть генеральный директор.

Он не возражает.

— Штаб-квартира находится в Нью-Йорке. Именно там мне пришлось бы работать.

— В Нью-Йорке есть архитектурные школы.

Челюсть Оливера сжимается.

— Я не хочу, чтобы тебе приходилось отказываться от…

— Я ни от чего не отказываюсь. Я обещаю.

Его зеленые глаза кипят от эмоций.

— Я люблю тебя.

Я поднимаюсь на цыпочки, обвиваю руками его шею, и наши рты сливаются вместе. Его руки опускаются на мою задницу, притягивая меня к его растущей эрекции.

— Как долго ты можешь остаться? — Спрашиваю я, когда его рот перемещается к моей шее, покусывая и посасывая чувствительную кожу. Я буквально таю рядом с ним, отказываясь держаться прямо.

— Пару дней. Я прилетел на частном самолете, но мой отец ни хрена не сможет сделать, если не хочет передать компанию незнакомцу.

— Если он действительно ни хрена не может сделать, тебе следует остаться на неделю.

Я чувствую, как в его груди раздается смешок.

— Вероятно, ты смогла бы меня убедить.

— Как? — Спрашиваю я, изображая замешательство.

Оливер снова смеется, и я наслаждаюсь этим звуком. Он отстраняется, чтобы забрать мой чемодан с того места, где я его бросила, пока я открываю входную дверь.

А потом мы заходим внутрь.

Вместе.