Не жалея ни о чем

ГЛАВА 25

ХАННА

Когда я закрываюсь в кабинке туалета, я бьюсь головой о дверь. К сожалению, это модные двери. Вместо пластика, который поглощает звуки, они сделаны из какого-то древнего дерева, которое отдает стук.

Я делаю долгий вдох.

Мне просто нужно пережить остаток сегодняшнего вечера. Мой рейс завтра утром. Я писаю и спускаю воду, затем хватаюсь за ручку.

Какофония стука каблуков эхом отражается от мраморного пола, сопровождаемая несколькими женскими голосами.

— … блондинка здесь с ним? — говорит один из них.

Моя рука замирает, оставаясь неподвижной вместо того, чтобы открыть защелку.

— Она симпатичная, — говорит другой голос. — Наверное, он просто трахает ее.

— Леонардо Брэнсон сказал моему отцу, что Куинн станет Кенсингтон к осени. — Третий голос присоединяется к разговору, и я понимаю, о ком именно они говорят.

— Честно говоря, я не думала, что Оливер когда-нибудь женится. Даже когда он должен был жениться на Скарлетт. Он слишком…серьезный, понимаешь?

— Оливеру все еще нужны наследники, — добавляет кто-то еще. — Если только он не хочет, чтобы дети Крю унаследовали все. Я слышала, Скарлетт снова беременна.

— Правда? Такими темпами я никогда не выйду из списка ожидания «Руж».

Раздается смех, прежде чем разговор переходит на звуки помады и хлопки туши, пока группа женщин подкрашивает свою внешность. Я прислоняюсь к двери, слушая, как их голоса отражаются от кафельных стен, прежде чем они возвращаются на вечеринку.

Я открываю дверь и, наконец, выхожу из кабинки. Когда я открываю кран, никого больше не видно. Начинает течь теплая вода, как раз в тот момент, когда открывается дверь другой кабинки.

Я замираю, наблюдая в зеркале, как Скарлетт Кенсингтон подходит к раковине рядом со мной. Она достает из клатча тюбик помады и наносит на губы свежий слой красного.

— Люди будут говорить о тебе все дерьмо, которое захотят, — говорит она, завершая фразу. — Тебе. Это не значит, что ты должна верить ни единому из них слов.

Я не упускаю из виду двойной смысл. Я наговорила всякого дерьма.

Нервы отдаются рикошетом в моем животе. Мои воспоминания о том, что именно я сказала ей в другом модном туалете, не кристально ясны. Я была навеселе, и это было пару лет назад. Но я помню достаточно, чтобы знать, что поток стыда оправдан. И хотя я мечтала о возможности извиниться, теперь, когда она появилась, я не уверена, что именно сказать. Скарлетт пугает.

— Значит, Оливер не должен жениться на Куинн Брэнсон?

— Должен был. — Ее обручальное кольцо с бриллиантом блестит, когда она что-то ищет в клатче. Сумочка окрашена в тон ткани ее платья, точно так же, как и моя. — Но он этого не сделает.

— Почему?

Она поворачивается ко мне, выражение ее лица веселое.

— Кенсингтоны не задают глупых вопросов, Ханна.

Когда Скарлетт смотрит на меня, меня захлестывает новая волна беспокойства. Ее темные волосы собраны на макушке, несколько локонов каскадом спускаются идеальными спиралями. Она сногсшибательна, женщина, которая привлекает внимание, куда бы она ни пошла.

И она знает. Либо Оливер рассказал ей, либо она узнала каким-то другим способом.

Я сглатываю.

— Моя фамилия Гарнер.

— Я помню. Трудно забыть наш последний разговор.

Я выдерживаю ее взгляд.

— Я не знала, кто такой Оливер, когда мы встретились. Честно говоря, я надеялась, что больше никогда не увижу ни тебя, ни Крю.

Ее губы изгибаются. В ухмылку.

— Я верю тебе. Но я не думала, что ты из тех женщин, которые выходят замуж, не спросив фамилию парня.

— Я подумала, что на самом деле это именно тот тип женщины, за которую ты меня принимаешь.

Тень улыбки мелькает на лице Скарлетт.

— Мне нравится твое платье.

Моя рука дрожит, прежде чем закрыть кран, ошеломленная комплиментом.

— С-спасибо. Саванна выбрала его. Она работает на тебя.

Она оглядывается.

— Сзади расстегнута пуговица. Беспокоила меня всю церемонию. Можно?

— Эм, конечно.

Секундой позже ткань дергается.

— Все готово.

— Спасибо. Я не продумала все до конца.

— Мода не должна быть удобной.

Хотя я не думаю, что она говорит о моде.

Скарлетт направляется к двери, ее каблучки быстро выстукивают ритм.

— Скарлетт.

Она делает несколько шагов, но останавливается и оглядывается.

Я делаю глубокий вдох, от нервов у меня потеют ладони. Мне придется снова вымыть руки.

— Мне действительно жаль. То, что я сказал тебе — то, что я помню из этого, — непростительно. У меня сложилось… другое впечатление о том, каким был ваш брак, но это не оправдание. Если бы я могла вернуться и сдержать рот на замке, я бы так и сделала. И я рада за тебя и Крю. Приятно знать, что настоящая любовь существует, для тех из нас, кто еще не нашел ее.

Скарлетт смотрит на меня, не мигая. Кап-кап-кап протекающего крана — единственный звук, который, кажется, длится целую вечность.

— Все совершают ошибки. И если ты еще не нашла свою любовь, ты не очень усердно ищешь, Ханна.

Она уходит в облаке красной ткани и дорогих духов.

Когда я возвращаюсь в зал несколько минут спустя, я сразу же нахожу Оливера в другом конце комнаты. Он пожимает руки группе мужчин, делая вид, что прощается.

Я чувствую, как мой лоб морщится от замешательства.

— Привет, Ханна.

Я поворачиваюсь, скрывая свое удивление. Я ожидала, что Крю и Скарлетт будут избегать меня сегодня вечером. Игнорировать меня.

— Привет, Крю.

— Как у тебя дела? — Он наклоняет голову, изучая меня со смесью любопытства и неуверенности.

— Хорошо.

— Итак… ты и Оливер.

Я киваю, не уверенная, что сказать.

— Ты не упоминал о нем в Лос-Анджелесе.

— В то время я не думал, что мне есть о чем беспокоиться.

— А теперь?

Я пожимаю плечами, возвращаясь к невербальным ответам. Я знаю, что отношения Оливера с его братом сложные. И мне неприятно, что я, вероятно, усугубляю их. Независимо от того, что Оливер хочет узнать — или не хочет — о нас с Крю, это должно быть его решение.

— Ты кажешься другой, — говорит он мне, наклоняя голову. — Более…уравновешенной.

— У тебя уже есть жена и ребенок.

Он кивает, на его щеке появляется ямочка.

— Скоро будет второй.

Слух, который я слышала уже дважды, но без подтверждения.

— Вау. Поздравляю.

Его голубые глаза снова устремлены на меня. Изучающий взгляд.

— Оливер не упоминал об этом?

Я качаю головой.

— Мы не обсуждаем… Это немного неловко, очевидно. И мы с Оливером не настолько в серьезных отношениях.

Крю смеется, удивляя меня.

— Чушь собачья, Ханна.

Мои губы поджимаются.

— Счастливый конец выпадает не всем, Крю.

— Ты думаешь, я этого не знаю? Но я знаю Оливера. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы сказать, что ты заботишься об Оливере так, как никогда не была привязана ко мне. И Оливер ни разу не проверил свою электронную почту с тех пор, как вы, ребята, приехали, а это примерно в двадцать раз меньше, чем я обычно вижу его с телефоном. Это была первая неделя за пять лет, когда Оливер не был последним, кто покинул офис. Ты ему подходишь, Ханна. Ему нужно о ком-то заботиться, помимо чертовой компании. — Он отводит взгляд туда, где Оливер все еще стоит в другом конце комнаты. — Что я пытаюсь сказать, так это то, что не позволяйте ничему, что произошло между нами, повлиять на вас, ребята.

— Ты довольно высокого мнения о себе, да?

Крю приподнимает одну бровь.

— Ты та, кто сказала моей жене, что я думаю о тебе, когда трахаю ее.

Я вздрагиваю и отвожу взгляд. Пары начали танцевать, теперь, когда ужин закончился и торт был разрезан.

— Я была пьяна.

Он улыбается, затем пожимает плечами.

— У всех нас в прошлом были моменты, которые мы хотели бы изменить. Я. Оливер. Не позволяй им отговорить тебя от риска.

— Ты кто, психотерапевт?

Он смеется, затем смотрит мимо меня.

— Привет, старший брат.

Взгляд Оливера прикован ко мне, а не к Крю. Проверяет мою реакцию.

Я улыбаюсь ему, чувствуя себя более непринужденно, чем с тех пор, как мы приехали. Теперь, когда я извинилась перед Скарлетт, у меня словно камень с души упал. Возможно, некоторые ошибки разрешимы. Некоторые сожаления обратимы.

— Я должен пойти найти Скарлетт, — говорит Крю. — Она ненавидит посещать такие мероприятия трезвой. Приятно было поговорить с тобой, Ханна.

— Мне тоже, — говорю я, прежде чем он исчезает.

— Ты в порядке? — Спрашивает Оливер, как только Крю уходит.

— Да. Мы просто… наверстывали упущенное.

Он кивает, затем вздыхает.

— Компания, с которой я разговаривал этим утром, хочет сделать еще один звонок. Сейчас.

— В субботу вечером?

— У них сейчас воскресное утро.

— Звучит ненамного лучше.

Он ухмыляется.

— Нет.

— Значит, тебе нужно уехать?

Взгляд Оливера изучающий, когда он смотрит на меня. Я понятия не имею, что он ищет.

— Ты хочешь остаться?

— Одна? Нет, спасибо. Кэмден Крейн может появиться снова.

— Ты прекрасно с ним справилась.

— Не в первый раз парень подходит ко мне в баре.

— Да. Я знаю. — Он удерживает мой взгляд, и между нами ощущается пульсация.

Почему-то я знаю, что он вспоминает, как мы стояли вместе в баре в Лос-Анджелесе. Когда он настаивал, что не ревнует.

— Ну, если мы уезжаем, я должна…

— Ты хочешь потанцевать?

Слова Крю эхом отдаются в моей голове. Ему нужно о ком-то заботиться, помимо чертовой компании.

— А как же звонок?

— Он может подождать до понедельника.

— Хорошо. — Я киваю, движение отрывистое. Люди пялятся на нас — пялятся на него — и мне неуютно от пристального внимания.

Оливер выводит меня на танцпол. Музыка медленная и стремительная, вальс напоминает плавание по воде или вращение по кругу.

— Ты выглядишь сногсшибательно, Ханна. — Его слова поднимаются внутри меня, как нарастающий прилив, распространяя жар по моей коже.

— Спасибо, — с трудом выговариваю я.

Улыбка Оливера становится шире, когда наши взгляды встречаются; его внимание полностью сосредоточено на мне. Его внимание ошеломляет, но я не могу отвести взгляд. Интересно, как я буду жить без этого. Будет ли когда-нибудь снова так ощущаться простое действие того, что кто-то смотрит на меня.

— Женщиной, с которой ты встречался, была Куинн Брэнсон? — Я не могу сдержаться от вопроса. Это выплескивается из меня, как бьющий через край фонтан.

Две морщинки появляются между глаз Оливера, когда мой вопрос доходит до него.

— Да.

— И ты должен был на ней жениться?

— Где ты это услышала?

— Разве это имеет значение?

Рука Оливера крепче сжимает мою. Мускул дергается на его челюсти.

— Это предложил мой отец.

— Почему ты отказался?

— Я уже женат.

Его голос низкий, и я не уступаю ему.

— Мы разводимся.

— Это ничего не меняет.

— Могло бы. — Я не уверена, почему я настаиваю на этом. После того, как мы с Оливером расстанемся, то, что он сделает со своей жизнью, не мое дело. Да и сейчас это не мое дело, честно говоря.

— Крю тебе что-нибудь сказал?

— Нет. Какие-то женщины говорили об этом в туалете. И Саванна упомянула фотографии вас двоих.

— Так вот почему ты ведешь себя так с тех пор, как вернулась?

— Нет, — лгу я.

— Ханна, я…

Что бы еще Оливер ни собирался сказать, это теряется во внезапном всплеске активности, когда появляется группа парней и окружает нас.

— А вот и ты! — Тот же мужчина, который подошел к Оливеру, когда мы только приехали, обвивает рукой его шею. — Пойдем, Гарретт хочет сделать групповое фото. — Он смотрит на меня. — Мы сразу же вернем его.

Я киваю, когда они уводят Оливера, находясь где-то между облегчением и разочарованием из-за того, что меня прервали, прежде чем направиться к бару, чтобы я не осталась здесь одна.

Мы с Оливером оба молчим, когда лимузин отъезжает от тротуара, направляясь в центр города.

Уже поздно, и я вымотана. Я также прекрасно осознаю, как мало часов осталось от моего пребывания в Нью-Йорке. У нас с Оливером не было возможности поговорить наедине с тех пор, как наш танец был прерван. Остаток ночи мы провели, разговаривая с теми, что превратились в размытое пятно имен и лиц в моем сознании. Для человека, который утверждает, что ненавидит посещать вечеринки и общаться, он ужасно хорош и в том, и в другом.

Я сбрасываю каблуки, освобождая ступни. Голова Оливера наклоняется в мою сторону, отслеживая движение. Я навеселе, и я думаю, что он тоже под кайфом. Каждый раз, когда я видела его стоящим в центре группы мужчин, которые ловили каждое его слово, у него в руке был стакан.

Лимузин медленно катит по улицам города, улицы переполнены даже в такой поздний час.

— Я не была в лимузине с выпускного бала.

Когда я смотрю на Оливера, он смотрит на меня.

— С кем ты ходила?

— Группа друзей.

Одна бровь приподнимается.

— Тебя никто из парней не пригласил?

— Приглашали. Я просто не хотела идти ни с кем из них.

— Вероятно, мне должны льстить эти высокие стандарты.

— С кем ты ходил на выпускной?

— Я не ходил, — отвечает он.

— Тебе отказала девушка?

Он усмехается.

— Нет. Я не видел смысла идти.

Если я когда-нибудь встречу Артура Кенсингтона, я бы вручила ему книгу по воспитанию детей. Он допустил все возможные ошибки с Оливером. С обоими его сыновьями.

— Суть в веселье, Оливер.

— Это было бы весело, только если бы мы вместе ходили в среднюю школу.

Я прячу ноги под шелк платья и поворачиваю голову к нему. На этих кожаных сиденьях чувствуешь себя так, словно сидишь на облаке.

— Ты бы позвал меня?

— Конечно. — Он говорит это так, как будто другого возможного ответа нет, и по какой-то причине я ему верю.

Тепло разливается в центре моей груди, наполняя меня сильной привязанностью, которую я боюсь признать.

Я не оставляю его взгляда, нащупывая пряжку своего ремня безопасности. Тихий щелчок отстегивающегося ремня звучит громко в тишине между нами.

Тени пробегают по его лицу, когда я забираюсь к нему на колени, мигающие огни машин и зданий, мимо которых мы проезжаем, исчезают так же быстро, как и появляются. Затем машина останавливается, либо на красный свет, либо застряв в более плотном потоке машин, и я прекрасно вижу выражение лица Оливера.

Он смотрит на меня так, как никогда не хотел бы смотреть ни на кого другого.

Всю ночь я наблюдала, как он болтал. Наблюдала, как он был очаровательным, пугающим и серьезным одновременно.

Я знала, что это маска. Я видела, как он весь вечер изображал лощеного магната. И это кажется еще большей привилегией после того, как я стала свидетелем его присутствия в его мире сегодня вечером. Зная, что никто из этих людей не увидит его настоящей улыбки, не услышит его настоящего смеха или не испытает мощного ощущения его безраздельного внимания.

Его руки скользят под ткань моего платья, которая веером расходится вокруг нас, останавливаясь на моих икрах.

Машина снова трогается с места. Я ерзаю у него на коленях, не готовая к движению, и его хватка на моих ногах усиливается.

— Ханна…

Я прижимаюсь своим лбом к его, вдыхая его аромат.

— Ты можешь помолчать? — Шепчу я.

— А ты можешь?

Я целую его. Это беспорядочно, настойчиво и пьяняще, посылая импульсы возбуждения по всему моему телу. Оливер называл себя скучным, но рядом с ним я более смелая, чем когда-либо с кем-либо другим.

Без колебаний я отодвигаюсь, чтобы стянуть его брюки до бедер. Я убеждена, что в мире нет более сексуального зрелища, чем Оливер Кенсингтон в смокинге, с взъерошенными волосами и горящими глазами, с гордо выставленной напоказ твердой эрекцией.

Его руки скользят вверх по моим ногам, притягивая меня к своему телу. Они движутся все выше и выше, пока не упираются в мои бедра.

— На тебе нет нижнего белья? — Вопрос выходит сдавленным.

Мое лицо вспыхивает.

— Мой чемодан был в твоей комнате, и я забыла…о.

Я полностью забываю, что бы я ни говорила, когда его твердая длина трется о мой обнаженный, влажный центр. Потребность растекается внизу моего живота, когда наши тазы соприкасаются, имитируя секс. Я скольжу взад и вперед по его члену, и Оливер стонет «блять», его пальцы впиваются в мою кожу в ответ на дразнящее трение.

Я протягиваю руку между нашими телами, прослеживая пульсирующую вену, которая проходит по всей длине его члена, прежде чем сжимаю его чуть ниже возбужденной головки и направляю к своему входу.

Он не входит сразу, и я не опускаюсь. Мы зависаем в ожидании, и мы оба знаем почему.

Это будет последний раз, когда мы делаем это.

Это будет в последний раз.

Челюсть Оливера сжимается. А затем он тянет меня вниз, заставляя взять его одним быстрым толчком. Я задыхаюсь, звук слишком громкий в тихой машине, когда я привыкаю к внезапному растяжению.

Возможно, я и начала это, но Оливер теперь полностью контролирует ситуацию. Его руки сжимают мои бедра, когда он приподнимает меня, а затем снова опускает вниз, наполняя меня снова и снова. Тепло распространяется по всему моему телу, когда мое дыхание учащается, аромат его одеколона смешивается с запахом пота и секса.

Я дезориентирована, когда он внезапно прекращает толкаться, выглядывая в окно и наполовину ожидая обнаружить, что мы уже у его дома. Но машина все еще катит по незнакомой улице.

Оливер поднимает меня со своих колен, как будто я ничего не вешу, и сажает на сиденье рядом с собой. Я моргаю, глядя на него, затем открываю рот.

— Что…

Он заставляет меня замолчать обжигающим поцелуем.

Я падаю на спину, лежа на мягких сиденьях автомобиля. Сиденье длинное, но недостаточно длинное, чтобы вместить Оливера с его 180 с чем-то см. Он ставит одну ногу на пол машины, когда наклоняется надо мной. Я быстро вдыхаю, когда его рот перемещается вдоль моей шеи, затем прокладывает языком дорожку вниз по моей груди.

— Тебя никогда не будет достаточно, — говорит он, и в его голосе слышится злость по этому поводу.

И я точно знаю, что он имеет в виду. Называть это притяжение между нами влечением кажется слишком банальным. Это очарование. Зависимость. Принуждение.

На этот раз он входит в меня медленнее, плавным движением, которое электризует каждое нервное окончание. Я громко стону, больше не заботясь о том, что водитель может услышать. Потребность устраняет любые запреты. Я буду выкрикивать его имя на весь чертов город.

Мои пальцы заплетаются в густые пряди его волос, растрепывая их еще больше, когда Оливер прижимается своими бедрами к моим. Его губы снова находят мои, глубокое, эротичное обладание, которое струится по моему позвоночнику горячими ручейками. Трение неописуемо, удовольствие бурлит внутри меня, как взболтанная бутылка шампанского, готовая взорваться. Мощное вторжение его члена и трение о мой клитор — это все, что требуется, чтобы разрядка пульсировала во мне. Оливер продолжает толкаться, и это продолжается бесконечными, блаженными волнами.

Я чувствую, как он набухает, сопровождаемый незнакомым разливом тепла, когда он входит в меня.

Оливер не отходит от меня сразу. Когда он это делает, это похоже на потерю. Он не делает никаких попыток поправить прическу или галстук-бабочку, просто подтягивает брюки и застегивает пояс. Я расправляю платье, сводя бедра вместе под тканью.

Машина останавливается возле его дома.

— Ты был неправ.

Я оглядываюсь, но Оливер смотрит в окно.

— В чем?

— Женитьба на тебе входит в мой список сожалений.

Он открывает свою дверь и выходит на улицу.