Не жалея ни о чем

ГЛАВА 22

ОЛИВЕР

Я подхожу к его кабинету уверенными шагами, но затылок у меня горячий и чешется. Такое чувство, что все глаза в этом коридоре устремлены на меня, удивляясь, почему я стучу в дверь Крю.

— Войдите, — кричит Крю.

Когда я вхожу, он потирает висок и смотрит на лист бумаги.

Крю поднимает глаза, замечает меня и улыбается.

— Привет.

— Привет. У тебя есть минутка?

Он отбрасывает бумагу и откидывается на спинку стула.

— С удовольствием. Этот гребаный контракт сводит меня с ума. Я перечитал одну и ту же страницу уже пять раз.

Я сажусь в одно из кресел напротив его стола, бросая взгляд на одну из фотографий, расположенных под углом к компьютеру. Такую я никогда раньше не видел: Крю и Скарлетт улыбаются, а за их спинами расстилается Париж.

— Когда это было? — Спрашиваю я, указывая на рамку.

Крю смотрит на фотографию и улыбается.

— Через пару месяцев после того, как мы поженились. Скарлетт отправилась в Париж по работе, и я последовал за ней.

— Выглядит неплохо.

— Так и есть, — отвечает он. — Если бы ты когда-нибудь заходил в социальные сети, ты бы знал, что я публикую много фотографий из путешествий.

— Это то, что ты делаешь со своим телефоном во время встреч?

Крю ухмыляется.

— Иногда. Тебе стоит как-нибудь попробовать. Хороший перерыв для мозгов.

— Не уверен, что я бы публиковал что-то.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, затем закрывает его. Вероятно, услышав тоскливую нотку, которую я не хотел выпускать из себя. Потому что на самом деле только недавно, с тех пор как я поехал в Вегас, попробовал заняться серфингом и провел время в городе в других местах, помимо моего офиса и моего пентхауса, я осознал, насколько пустая моя жизнь, связанная с едой, сном и работой. Как будто видишь проблеск света, а потом сидишь в темноте.

Прежде чем я успеваю решить, как перейти от затянувшегося молчания к причине, по которой я здесь, раздается стук в дверь Крю.

— Заходи, — говорит он.

Входит Джереми, неся толстую стопку бумаг подмышкой. Он останавливается, когда видит меня, неуверенно переводя взгляд с меня на Крю.

Крю, кажется, не замечает неловкой энергии, витающей в воздухе, делая глоток из кофейной кружки на его столе.

— Оливер, ты знаешь Джереми, верно?

— Верно. — Я стряхиваю невидимую ворсинку со штанов, пытаясь казаться невозмутимой из-за того, что застрял в комнате со своим адвокатом по разводам и моим братом, который понятия не имеет, что я женат. — Рад тебя видеть, Джереми.

— Я тоже, — отвечает он. — Я зайду позже.

— Через час пойдет? — Спрашивает Крю. — К тому времени я должен закончить с этим. — Он постукивает ручкой по бумагам, сваленным стопкой на его столе. — Мы можем выпить после.

— Звучит заманчиво. Тогда увидимся.

Дверь со щелчком закрывается за Джереми, и Крю смотрит на меня.

— Пожалуйста, приходи тоже. Родители Скарлетт присматривают за Лили сегодня вечером, и она собирается на ужин, так что на этот вечер я, по сути, холостяк. Как в старые добрые времена.

— Ты когда-нибудь жалел об этом? — Спрашиваю я. — Ты мог бы сказать папе, что не будешь жениться.

— Нет, — отвечает Крю, потирая челюсть. — Я никогда не жалел об этом. Но это имеет прямое отношение к Скарлетт и никакого отношения к папе.

Я киваю. Я знал, что таким будет его ответ.

— Я собираюсь отказаться от его сделки. Это не то, каким я хочу видеть генерального директора. И Куинн заслуживает того, кто мог бы сделать ее счастливой. И это не я.

В лице Крю ничего не изменилось, он тщательно контролирует выражение.

— Свидание прошло не очень хорошо?

— Это все, что ты понял из того, что я только что сказал?

Он пожимает плечами.

— Это твое решение. И я предпочел бы видеть тебя счастливым, чем успешным. — Я поднимаю бровь, и он усмехается. — Более успешным.

Я прочищаю горло.

— Спасибо.

— Так… она не та самая?

— Нет, — я вздыхаю.

— Мне жаль. — Поддразнивающий тон Крю становится сочувственным.

— Сейчас я направляюсь на встречу с Куинн. Дать ей знать, что я не… что… ты понял.

Крю свистит.

— Удачи. По крайней мере, ты знаешь, что собираешься сказать.

Я закатываю глаза, и он ухмыляется.

— Если тебе захочется выпить после, предложение остается в силе.

— Спасибо, — говорю я искренне. Приглашение важно для меня, поэтому я чувствую себя обязанным добавить:

— Но у меня, э-э, уже есть планы. — Я делаю глубокий вдох. — И именно об этом я хотел с тобой поговорить.

Брови Крю поднимаются, когда он наклоняется вперед, чтобы взять свою кружку.

— Значит, спрашивать меня, сожалею ли я о своем браке, и говорить, что ты не повелся на папино предложение, было твоей версией светской беседы?

Я вытираю руки о брюки.

— Думаю, да.

— Хорошо. — Он откидывается назад и смеется. — Порази меня.

— Я приведу пару на свадьбу Гарретта завтра.

— Хорошо… Не Куинн, я полагаю?

— Ее зовут Ханна Гарнер.

Я отслеживаю каждую эмоцию, которая проходит по лицу Крю. Удивление. Неуверенность. Беспокойство.

— Вау. Я… я, э-э, не знал, что ты… — Он хватает ручку со своего стола, перекатывая ее между двумя пальцами. — Я не знал, что вы двое знаете друг друга.

— Взаимно.

— Как ты узнал?

— Она сказала мне, узнав мою фамилию.

Он кивает, продолжая вертеть ручку.

— Я понимаю, что это неловко, Крю. Если бы я знал о прошлом, когда встретил ее… — Женился на ней, добавляю я про себя. Я прочищаю горло. — Она мне нравится.

— Она тебе нравится. — Его голос звучит ошеломленно.

Крю всегда лучше меня умел делиться мыслями и чувствами, особенно с тех пор, как он встретил Скарлетт. Это никогда не было моей сильной стороной. На самом деле я считал это своей слабостью.

Но я чувствую, что обязан ему кое-что объяснить насчет Ханны, тем более что, похоже, наши отношения изменились с той ночи, когда он появился у моей двери пьяным. Я не хочу, чтобы это стало еще одним клином между нами. Перечеркнуть тот небольшой прогресс, которого мы достигли. И приятно, неожиданным образом, наконец-то иметь что-то-с кем-то-значимое, чтобы поделиться, после стольких лет дифирамб о Скарлетт.

Я киваю.

— Да. Сильно.

Его брови приподнимаются на сантиметр выше.

— Как долго ты с ней встречаешься?

— Несколько недель. — Дольше, чем длилось большинство моих «отношений», о чем знает Крю.

— С тех пор, как папа обратился к тебе по поводу Куинн?

— Да.

— Она знает, что ты скажешь «нет» папе?

Вместо ответа я протягиваю руку и беру бейсбольный мяч из держателя на его столе.

— Помнишь, когда он появился у тебя?

Крю пожимает плечами.

— Вроде да. Вас с мамой не было в городе.

— Она взяла меня в Космический центр Хьюстона, потому что я сказал ей, что хочу быть астронавтом. Что разозлило папу, потому что она потакала мне. Итак, он привел тебя на игру, пока нас не было. И он сделал это, потому что я неделями просил его взять меня с собой. Я думал, это моя вина, Крю, за то, что я когда-либо говорил что-то маме.

Я провожу большим пальцем по строчке бейсбольного мяча.

— Я завязал с тем, что папа думает, будто он может контролировать все, что захочет, когда захочет. Все, что произошло с Кэндис… возможно, мне нужно было осознать, насколько разрушительной была погоня за его одобрением. Если я соглашусь на его сделку, это никогда не закончится. — Я выдыхаю. — И если бы я не встретил Ханну, я, вероятно, дал бы Куинн больше шансов. Я мог бы уговорить себя на это, так что я не одинок и добился большего успеха. Но теперь…

Я продолжаю вертеть бейсбольный мяч в руке еще несколько секунд, затем кладу его обратно в держатель.

Когда я поднимаю взгляд, голова Крю наклонена, он пристально изучает меня. Я не уверен, о чем он думает. Я вываливаю на него сразу много. Годы, десятилетия скрытых мыслей и тайных чувств.

— Я поддержу тебя несмотря ни на что, Оливер, — говорит он.

Мое горло сжимается, когда я киваю.

— Я…я тоже. Я буду поддерживать тебя, я имею в виду.

Один уголок рта Крю складывается в ухмылку.

— Ты в порядке? Обычно ты немного более красноречив.

Я усмехаюсь, когда смотрю на часы, понимая, что мне нужно уйти сейчас, если я хочу встретиться с Куинн вовремя.

— Я в порядке. Просто устал.

— Захочу ли я знать почему?

Он ухмыляется, когда я поднимаю взгляд, и узел тревоги в моей груди ослабевает еще больше. Я знаю, что Крю двинулся дальше. Он счастлив в браке. Одержим Скарлетт. Но я все еще нервничал, как он отреагирует, услышав обо мне и Ханне. Воспримет ли он это как предательство или посмотрит на меня с обидой. Мне никогда не приходило в голову, что он может дразнить меня из-за нее.

Я качаю головой и встаю.

— Мне нужно идти, или я опоздаю на встречу с Куинн. Я увижу тебя завтра, на свадьбе?

Крю кивает.

— Увидимся завтра.

Я направляюсь к двери.

— Эй, Оливер?

Я поворачиваюсь обратно.

— Да?

Крю наклоняется вперед, хватает бейсбольный мяч со своего стола и бросает его мне.

— Выброси это ради меня, ладно?

Мою ладонь покалывает, когда я сжимаю кожаную ткань сильнее.

— Это не то, что я….

— Нам надо как-нибудь сходить на игру. Я куплю новый.

Я киваю, движение дерганое и неровное, поскольку эмоции снова комом встают у меня в горле.

— Звучит заманчиво.

Я не хочу нести ответственность за то, что отношения Крю с нашим отцом портятся еще больше, чем уже есть. Он мой младший брат, и у меня всегда будет какой-то инстинкт скрывать от него уродство нашей семье вместо того, чтобы раскрывать его. Но я понимаю, что это произошло за счет моих отношений с Крю, а это не та жертва, на которую я хочу идти.

Как только я возвращаюсь в свой кабинет, я торопливо хватаю все, что мне нужно, торопливо прощаюсь с Алисией, а затем направляюсь к лифтам.

Я даю своему водителю адрес кафе, где я попросил Куинн встретиться со мной, а затем вытаскиваю телефон из кармана, прокручивая список контактов, пока не натыкаюсь на имя, которому никогда раньше не звонил.

Скарлетт отвечает после второго гудка.

— Привет, Оливер.

— Привет. — Я прочищаю горло, застигнутый врасплох осознанием того, что у нее сохранён номер моего телефона. Это многое говорит о наших отношениях, чем я особенно не горжусь. Я научился у своего отца гораздо большему, чем просто успешной деловой практике. — Как дела?

— Прекрасно. — Кажется, ее это забавляет. — А ты как?

— Хорошо. Спасибо.

— Итак… это звонок ради приличия, или мне следует беспокоиться?

— Твой тонкий способ спросить, не облажался ли я снова?

— А ты да? — спрашивает она.

— Завтра я приведу Ханну на свадьбу Гарретта. Я рассказал об этом Крю, потому что хотел, чтобы он был в курсе. Думал, я в долгу перед тобой.

Возникает десятисекундная пауза, прежде чем Скарлетт отвечает.

— Джереми сказал, что ты подал на развод.

— Так и есть.

— Но ты также встречаешься с ней?

Я смотрю в окно на город, на самом деле не видя ни зданий, ни машин, мимо которых мы проезжаем.

— Честно говоря, я не знаю, какого черта я делаю.

— А как насчет предложения Артура?

— Я не приму его. Мне надоело танцевать под его дудочку.

— И ты бы не женился на Куинн, если бы встретил ее пьяным в Вегас.

Это утверждение, а не вопрос, но я все равно отвечаю на него.

— Нет. Я бы не женился.

Независимо от того, что повлияло на мое принятие решения той ночью насчет брака, мои воспоминания о встрече с Ханной в том баре абсолютно ясны. Сразу же вспыхнула искра — интерес, — которого не было, когда я встретил Куинн. Этого никогда не было ни с кем другим.

— Я ценю все, что ты сделала, чтобы помочь с разводом, Скарлетт. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Я привлекла Джереми, потому что думала, что развод — это то, чего ты хотел, Оливер. Если это не так, тогда…

— Развод — лучшее решение.

— Это отличается от… — На том конце провода, где говорила Скарлетт, внезапно возникает волнение, сопровождаемое вздохом. — Мне жаль, Оливер. Мне нужно кое с чем разобраться.

— Все в порядке. Увидимся завтра.

Наступает пауза, во время которой кажется, что Скарлетт, возможно, обдумывает сказать что-то еще. Но все, что она добавляет, — это прощание, прежде чем повесить трубку.

Машина останавливается перед кофейней на углу через несколько минут.

Я замечаю Куинн, как только захожу внутрь. В этот час здесь много свободных столиков. Я не уверен, что это был лучший выбор места для этого разговора, но я не хотел говорить об этом по телефону, и это было лучшее, что я мог придумать.

Куинн сидит спиной ко мне. Поза идеально прямая, руки сложены чашкой.

Она поднимает глаза и улыбается, когда я пересекаю маленькую кофейню.

— Привет, Оливер.

— Привет, Куинн.

Я расстегиваю пиджак и сажусь напротив нее.

Ее накрашенные ногти постукивают по фарфоровой поверхности, когда она смотрит на меня, над чашкой чая, стоящей перед ней, поднимается пар с ароматом бергамота.

— Ты ничего не закажешь? — спрашивает она, наклоняя голову вправо.

— К сожалению, я не могу задержаться надолго.

Куинн кивает, в ее взгляде появляется что-то понимающее.

— Ты уже освоилась в городе? — Спрашиваю я.

— Да. — Она хватает этикетку на пакетике чая и, вынув его из кружки, бросает на блюдце. Я смотрю, как коричневая жидкость растекается по основанию чашки. — В Метрополитен-музее новая выставка Моне, ты слышал о ней?

— Нет.

— У меня есть билеты на завтрашнее утро. Я собиралась пригласить тебя, но теперь понимаю, что это сделало бы все еще более неудобным.

Я выдыхаю.

— Куинн…

— Как ее зовут?

— Извини?

Куинн улыбается.

— Я знаю, почему мой отец организовал ужин с твоим, Оливер. Почему ты пригласил меня на ужин. В нас есть смысл. И из всего, что я слышала о тебе, ты полностью подходишь мне. Но ты здесь, потому что не хочешь того же. Итак… как ее зовут?

— Куинн, я никогда не хотел…

Она смеется, затем наклоняется вперед.

— Оливер, я едва тебя знаю. Может быть, у нас бы все получилось. Может быть, у нас бы и не получилось. Ты именно тот мужчина, за которого, как я думала, я выйду замуж, поэтому я была не против узнать. Но мои родители поженились, потому что в этом был смысл, и я видела, как это сработало. Я не заинтересована в том, чтобы приговаривать себя к той же участи. Или тебя.

Мой отец превратил Куинн в разменную монету. Я смотрел на нее и видел должность генерального директора. Для меня облегчение разделить их двоих, принять решение, которое отстраняет меня от этой должности.

— Я тоже.

Куинн наклоняет голову, выражение ее лица любопытное.

— Ты любишь ее?

ДА.

Ответ приходит ко мне немедленно, ничем не обремененный.

Но затем просачиваются сомнения и раздумья. Реальность. Я не уверен, видит ли Ханна во мне нечто большее, чем интрижку. Она согласилась остаться в Нью-Йорке на выходные, когда я попросил, но ее жизнь по-прежнему полностью связана с Лос-Анджелесом. Здесь для нее нет ничего, кроме меня, может быть. И все отношения, которые у меня когда-либо были, потерпели неудачу, по крайней мере частично, из-за моей неспособности расставлять приоритеты над работой. Я сказал Крю, что не могу сделать Куинн счастливой. Я испытываю такой же страх по поводу Ханны.

— Это сложно, — говорю я.

Потому что мы женаты. Потому что у нее была история с моим братом. Потому что я не думаю, что ответ Ханны на этот вопрос был бы утвердительным.

Куинн дует на свой чай, затем делает глоток.

— Я как-то раз тоже была на твоём месте.

— Что случилось.

Она приподнимает изящное плечо, затем опускает его.

— Ничего впечатляющего. Я встретила его в университете. Влюбилась сильно и быстро. У нас было все волнующее и драматичное. Взлеты были высокими, а падения низкими. Но в конце концов это стало утомительным. Поэтому я сказала ему, что все должно измениться, или я уйду. — Она улыбается, и это грустная улыбка. — И вот я здесь.

— Мне жаль, Куинн.

— Этому не суждено было случиться, вот и все. Может быть, у тебя получится.

— Может быть.

Я всегда ставил логику выше эмоций. Разум выше инстинкта.

Но я вдруг ловлю себя на том, что надеюсь на судьбу.

Пожарная сигнализация ревет, когда я открываю входную дверь.

— Ханна? — Зову я, бросаю портфель в прихожей и бегу на кухню.

Она стоит на кухонном островке босиком, обмахиваясь кухонным полотенцем взад-вперед. На плите стоит кастрюля с чем-то подгоревшим.

Внезапно пожарная сигнализация отключается. Она вздыхает и убирает волосы с лица. Поворачивается и замечает меня.

— Привет. — Ханна опускается и соскальзывает с края стойки.

— Что случилось? — Спрашиваю я, подходя к ней.

— Я пыталась приготовить ужин. Мне позвонили с работы, и… — Она машет сковородкой.

— Выглядит неплохо.

Ханна усмехается, накрывая тарелку полотенцем, которое держит в руках.

— Грубо.

Я ухмыляюсь, сосредоточившись на ней, а не на подгоревшей еде.

— Хорошо провела день?

— Все было в порядке. — Она глубоко вздыхает. — Мой отец снова уговаривал меня получить сертификат.

— Ты ничего не говорила об архитектурной школе?

Ханна качает головой.

— Я хочу поговорить с ним лично.

При этих словах я чувствую укол вины. Я попросил ее оставаться в порыве эгоизма, не думая о том, как это может повлиять на ее жизнь.

— Как прошел твой день? — спрашивает она.

— Вообще-то, хорошо.

— Хорошо. — Она откидывает голову назад, когда я подхожу ближе. — Извини, что чуть не спалила твою кухню.

— У меня стоит спринклерная система¹².

Ханна издает смешок, когда я прижимаю ее к столешнице.

— Ты рано вернулся.

— Ты тоже.

Ее пальцы скользят по моим волосам, ногти нежно касаются кожи головы. Я почти стону, это так чертовски приятно. На ней платье, так что ничто не мешает моей руке скользнуть под ткань и подняться вверх по ее бедру. Искушение прикоснуться к ней — это непреодолимое желание. Независимо от того, сколько раз я это делаю, это никогда не приносит удовлетворения.

— Моя последняя встреча была отменена, и именно тогда я решила сходить за продуктами. Я хотела приготовить тебе свое любимое блюдо, за исключением… — Она задыхается, когда мои пальцы оттягивают ее нижнее белье в сторону.

— За исключением того, что ты сожгла его? — Шепчу я, мои губы перемещаются к ее шее.

— Я просто перестаралась, — бормочет она, наклоняя голову в сторону, чтобы у меня был лучший доступ.

Я смеюсь, отступая назад ровно настолько, чтобы у меня было место, чтобы высвободить свой член из брюк.

С тех пор, как она временно переехала ко мне вместо того, чтобы остаться в своем гостиничном номере, у нас с Ханной было больше секса, чем за последние несколько лет. Я скользнул в нее этим утром еще до восхода солнца, мы оба все еще были в полусне, затем вытащил себя из постели для моей ежедневной тренировки. Но, несмотря на то, сколько секса у меня бвло в последнее время, мой член такой твердый, что причиняет боль.

Ханна бросает свои трусики на пол, прежде чем раздвинуть ноги, предоставляя мне полный доступ. Ее лодыжки обвиваются вокруг моей талии, притягивая меня ближе.

— Это не очень гигиенично.

Я ухмыляюсь.

— Мы в любом случае будем заказывать еду на вынос сегодня вечером.

Я сжимаю головку своего члена и потираю им вокруг ее входа, убеждаясь, что она готова принять меня. Мы оба стонем от этого ощущения. Я толкаюсь в нее на дюйм, наблюдая, как ее киска растягивается вокруг меня. Чувствуя, какая она мокрая для меня…

— Черт. — Я замираю.

— Что случилось?

— Я не… я не надел презерватив.

Ханна опускает взгляд. Я едва вошел в нее, но разница в ощущениях заметна.

Она сглатывает, небольшое, едва заметное подергивание в горле.

Я выхожу, кончик моего члена блестит от ее возбуждения, а вена сердито пульсирует вдоль ствола.

— Я сейчас вернусь.

Ханна ловит мою руку, затем быстро опускает ее.

— Тебе не обязательно его надевать.

Я замираю, такой же ошеломленный, как и тогда, когда понял, что забыл о защите. Я никогда не был внутри обнаженной женщины. Моему отцу было бы наплевать, если бы мы с Крю спали со всеми подряд. Но нам вбили в голову, что последствия разрушат наши жизни и погубят имя семьи.

Страх платить алименты или терпеть сплетни, это то, о чем я никогда не задумывалась, потому что мне нравится защита. По той же причине я предпочитаю заниматься сексом без зрительного контакта. Даже с женщинами, с которыми я встречался, я отделял похоть от чувств. Любая связь всегда была независима от физической близости.

Но с Ханной такого желания никогда не было.

Кажется, я не могу подобраться достаточно близко, когда дело касается ее.

Пожарная сигнализация внезапно начинает реветь снова, заставляя нас обоих подпрыгнуть.

— Включи вентиляцию и открой двери во внутренний дворик, — говорю я, не уверенный, что Ханна вообще слышит меня из-за шума. Однако она, должно быть, уловила что-то из этого, потому что кивает, прежде чем соскользнуть со стойки.

Я запихиваю свою эрекцию обратно в штаны, стиснув зубы, когда мой твердый член протестующе натягивает жесткую ткань. В шкафу в прихожей есть стремянка. Я вытаскиваю ее, нахожу кнопку на сигнализации и нажимаю на нее. Ничего не происходит. Я нажимаю на нее еще три раза, прежде чем душераздирающий визг наконец прекращается.

Тишина, которая следует за этим, звучит громче, чем визг.

Ханна сейчас во внутреннем дворике, любуется потрясающим видом на Центральный парк.

Я убираю стремянку обратно в шкаф, подхожу к открытой двери, затем останавливаюсь.

— Теперь все должно быть в порядке.

Она оглядывается на меня и кивает, не отходя от перил. Прохладный ветерок выбивает волосы из ее конского хвоста, светлые пряди падают ей на лицо.

Я не уверен, что еще ей сказать. Извини, что немного волнуюсь, я бы хотел перестать пользоваться презервативами?

У меня никогда раньше не было такого разговора с женщиной. Может быть, она сожалеет о сделанном предложении. Может быть, это был минутный порыв, который полностью остыл благодаря пожарной сигнализации.

И это определенно плохая идея, независимо от того, насколько меня возбуждает эта мысль. Мы в разгаре бракоразводного процесса. Я вообще не должен был заниматься с ней сексом, не говоря уже о меньшей защите.

Я могу вспомнить каждое решение, которое привело к этому, но я не могу точно понять, как это произошло. Как то, что должно было быть самым простым решением — прекращение случайного брака с незнакомцем, — каким-то образом превратилось в этот комок страха у меня в животе. Я боюсь нашего развода, а не паникую по поводу нашего брака.

Я дергаю свой галстук, узел внезапно кажется слишком тугим.

У меня в кармане звонит телефон. Я вытаскиваю его и смотрю на экран.

Работа. Всегда работа.

— Мне нужно ответить, — говорю я. — Это не займет много времени.

Может быть, к тому времени я придумаю, что ей сказать.

Ханна кивает. Она не закатывает глаза и не вздыхает, как делали другие женщины, когда я отвечал на рабочие звонки, и это первый раз, когда я пожелал, чтобы кто-то сделал это. Было бы приятно увидеть какой-нибудь знак, что ей небезразлично.

— Хорошо. Я посмотрю меню блюд на вынос.

— Звучит заманчиво. — Я отворачиваюсь и отвечаю на звонок. — Оливер Кенсингтон.

— Привет, Оливер. Я заскочил к тебе в кабинет, но, должно быть, просто разминулся с тобой.

От меня не ускользает удивление в голосе Скотта, поэтому я не говорю ему, что ушел из офиса час назад. Точно так же, как я отталкиваю голос, который шепчет, что это то, где я должен быть.

— «Зэнтех» хотят переговорить. В конце их рабочего дня, а для нас это раннее утро. Ты можешь созвониться в шесть?

Завтра свадьба Гарретта. До церемонии у меня был свободный день. И поскольку обратный рейс Ханны в Калифорнию выпадает на следующее утро, я надеялся провести с ней весь день. Но мы пытались привлечь эту компанию в течение нескольких месяцев. Скорее всего, Ханна все еще будет спать, когда звонок закончится.

— Все в порядке. Назначь их.

— Отлично. Пойдет. Спокойной ночи, Оливер.

— Тебе тоже, Скотт.

Я продолжаю идти по коридору, но не останавливаюсь у своего кабинета. Я уверен, что у меня есть сотня непрочитанных электронных писем, но я не заинтересован разбираться ни с одним из них прямо сейчас.

Я направляюсь в главную спальню, затем иду прямо в смежную ванную комнату. Обе мои руки опираются на холодный гранит, окружающий раковину, когда я делаю глубокие вдохи, пытаясь разобраться с беспорядком в своей голове. Становится все труднее и труднее подавлять свои чувства, притворяться, что, выкинув Ханну из головы, я добиваюсь чего угодно, кроме того, что она все глубже проникает мне под кожу.

И я не могу выкинуть из головы картинку, как она сидит, раздвинув ноги, на моем столе.

С раздраженным вздохом я спускаю штаны и вытаскиваю свой член на свободу. Если бы кто-нибудь сказал мне год назад, что я буду стоять в своей ванной и дрочить при воспоминании о мокрой киске моей жены, я бы сказал им, что они сумасшедшие. И все же я здесь, потому что не могу решить, что еще сделать, и моя эрекция никуда не денется.

Я поглаживаю себя ровно один раз, когда открывается дверь и входит Ханна. Ее голубые глаза расширяются в ту секунду, когда она замечает меня, стоящего с расстегнутыми штанами.

— Я думала, ты работаешь в кабинете. — Она не смотрит на меня. Ее взгляд сосредоточен на моей руке, обернутой вокруг пульсирующей эрекции.

— Я, э-э, закончил.

Губы Ханны кривятся.

— По-моему, это не так.

Моя хватка усиливается, когда мое тело реагирует на ее внимание. То, что Ханна здесь, намного лучше, чем просто воображать, что она здесь. Она все еще одета в свое платье, ткань вокруг ее талии сильно помялась от того, что я смял ее руками.

— Хочешь протяну руку помощи?

Я поднимаю обе брови, ненавидя и наслаждаясь ухмылкой на ее лице.

— Или рот помощи?

Она делает шаг ближе, ее рука заменяет мою, когда она опускается на колени.

И с первого прикосновения ее языка я знаю, что это будет лучший чертов минет, который я когда-либо получал. Мне приходится опереться рукой о стойку, кровь отливает на юг, а вместе с ней уходит и разум.

— Ты вкусный, — говорит она мне, проводя пальцем по кончику, а затем втягивает его в рот.

Ханна отстраняется, чтобы подуть на влажную кожу, и мои бедра дергаются вперед. Мои яйца напряжены и ноют, отчаянно требуя освобождения, хотя она едва начала прикасаться ко мне.

Она слегка отстраняется, используя руку, чтобы подрочить мне, в то время как ее язык обводит кончик, как будто она облизывает рожок мороженого. А затем она засасывает меня все глубже и глубже в свой рот, пока ей не удается взять меня полностью.

Ханна сглатывает, и мышцы сжимаются вокруг чувствительного кончика, когда он трется о заднюю стенку ее горла. Мой член пульсирует, взволнованный таким поворотом событий. Прошло много времени с тех пор, как женщина стояла передо мной на коленях. И никогда она не вызывала такой реакции, как у Ханны, даже когда я пытаюсь с этим бороться.

Удовольствие захлестывает меня разрушительными потоками. Я ни о чем не беспокоюсь, но и не совсем безмозглый. Я полностью сосредоточен на Ханне, смотрю, как ее голова покачивается у меня между ног, и знаю, что это станет новой фантазией, когда она уйдет. Запоминаю вид ее розовых губ, раздвинутых вокруг моей эрекции.

Я расчесываю одной рукой светлые пряди, выбившиеся из ее конского хвоста, желая лучше разглядеть ее лицо. Она облизывает меня по всей длине, ее язык влажный и теплый.

Затем ее рот опускается ниже, засасывая одно из моих яичек себе в рот и выпуская его, чтобы подразнить другой. Я стону ее имя. Ее губы смыкаются вокруг остроконечной головки моего члена, втягивая меня обратно в свой рот горячим движением, от которого кровь стучит у меня в ушах.

— Черт, Ханна, — стону я, двигая бедрами быстрее.

Моя рука сжимается в ее волосах, и она стонет, вибрация покалывает вдоль моего члена. Смешиваясь с неряшливыми, грязными звуками, с которыми я трахаю ее рот. Жар пробегает по моему позвоночнику, и я знаю, что вот-вот взорвусь.

— Я не могу… я не… — Я дергаю ее за волосы, пытаясь предупредить ее.

Вместо того, чтобы отодвинуться, она впивается ногтями в мою задницу. Я рычу, когда мощное высвобождение обрушивается на меня, заполняя ее рот. Это продолжается и продолжается в дымке удовольствия, когда я прислоняюсь спиной к стене, позволяя ей поддерживать мой вес.

Ханна снова сглатывает, прежде чем отстраниться. Немного моей спермы вытекает у нее изо рта, стекая по подбородку. Это самое эротичное зрелище, которое я когда-либо видел. Она моя жена, и наконец-то я чувствую, что отметил ее.

Мой член подергивается, удовлетворение быстро улетучивается. С ней все так. С ней всегда так.

Я не могу насытиться.

И не только физически. Есть еще и эмоциональная привязанность. Я не могу не думать о том, насколько я был уверен в ответе на вопрос Куинн.

Ханна встает и вытирает лицо, пропуская струйку спермы. Я хватаю ее за талию и притягиваю к себе, нежно вытирая пятно большим пальцем.

Мы оба тяжело дышим.

Я слишком много хочу сказать, и я ничего не могу придумать, как правильно сформулировать. Поэтому я целую ее, понимая, что на вкус она такая же, как я, пытаясь передать все эмоции, беззвучно проносящиеся внутри меня.

Она просто сделала это, чтобы доставить мне удовольствие, и это заставляет меня чувствовать себя неполноценным. Недостойным.

Я привык к людям, пытающимся снискать мое расположение. Но они всегда хотят чего-то взамен.

Ханна ни о чем не просит.

Я хочу отдать ей все.

— Я всегда надевал презерватив, Ханна, — говорю я, как только наши губы разъединяются.

Удовлетворение исчезает с ее лица, сменяясь со страстного на серьезное.

— Это прекрасно. Разве не осталось еще…

— Я хочу. Если ты уверена.

Она подходит ближе, окружая меня ароматом грейпфрута.

— Я уверена.

Я задираю подол ее платья, прокладывая дорожку по внутренней стороне бедра к влажному теплу между ног.

С нее капает.

Я дразню ее с минуту, прежде чем опускаю руку и обхватываю свой твердеющий член, используя ее возбуждение в качестве смазки. Ее взгляд сосредоточен на моей руке, наблюдая, как я поглаживаю себя. Я замедляю свои движения, мучая себя вместе с ней.

Ханна хмурится, глядя на мою пульсирующую эрекцию.

— Ты уверен, что ты достаточно тверд? Я не уверена, что…

Я разворачиваю ее и шлепаю по заднице.

— Ложись на кровать.

Ханна смеется, но слушается, стягивает платье через голову и выходит из ванной. К тому времени, как я снимаю с себя одежду и присоединяюсь к ней, она растягивается на одеяле.

Я ставлю её на четвереньки передо мной, затем выстраиваю свой член в линию и толкаюсь в нее, слишком нетерпеливый, чтобы дразнить.

Это всегда было моей любимой позой. Мне нравится контролировать, насколько глубоко и быстро женщина берет меня, и мне также нравится, что я не могу видеть ее лица. Легче сосредоточиться на физическом удовлетворении, в котором обычно заключается весь смысл занятия сексом.

И я точно знаю, почему я выбрал ее сейчас.

Потому что это ужасно — идти на этот шаг с Ханной, и это не имеет ничего общего с риском беременности или передачи болезней. Она сказала мне, что я могу доверять ей, и вот я делаю это. Но я также делаю это, потому что люблю ее, и я не уверен, что у нас будут какие-либо отношения после воскресенья.

Но это не так приятно, когда смотришь на плавные линии спины Ханны и ее светлые волосы.

Я хочу наблюдать за ее реакцией, видеть ее отклик на мои прикосновения.

Поэтому я выхожу из нее и ложусь на кровать рядом с ней.

— Оседлай меня.

Лицо Ханны поворачивается так, что она смотрит на меня. Ее рука опускается на мою грудь, проводит вниз по выпуклостям моего живота и играет с линией волос, которая ведет вниз к моему члену. Но она не опускается так далеко. Я стону, уже скучая по тому, чтобы быть внутри нее.

— Попроси меня вежливо.

Я ухмыляюсь.

— Ты хочешь, чтобы я умолял?

— А ты бы стал?

— Я сделаю любую гребаную вещь в мире, если это будет означать, что я смогу смотреть, как ты берешь мой член и играешь со своими сиськами.

Ханна закатывает глаза, но ее голубые глаза были полны нежности. И она двигается, переползая через меня, так что ее тело нависает надо мной.

Я не могу придумать лучшего вида.

— Ты устал? — Она дразнит меня, жар ее киски парит чуть выше кончика. Касается моего члена, а затем отстраняется, прежде чем я могу войти в нее. Я хватаю ее за бедра, чтобы прижаться к ней. Она достаточно скользкая, я легко проскальзываю внутрь, но я чувствую, как она растягивается вокруг меня, приспосабливаясь к внезапному вторжению. Смотрю, как она расправляется.

Дыхание Ханны становится тяжелым, когда наша кожа соприкасается. Ее светлые волосы в диком беспорядке, конский хвост полностью распущен. Каркас кровати ударяется о стену. Если бы у меня были соседи, они могли бы услышать, как сильно она скачет на меня.

— Оливер… — Ханна произносит мое имя так, как я никогда не слышал его раньше, грубый, отчаянный звук, который поглощает меня. Она горячая, влажная, тугая и совершенная, и я хочу, чтобы это длилось вечно.

Моя хватка на ее бедрах усиливается, когда я прижимаюсь своим тазом к ее. Мы потные, грязные и отчаянные, мчимся к вершине вместе. Все мое тело напрягается, отказываясь испытывать оргазм, пока этого не сделает она.

Она поднимается, пока я полностью не выскальзываю, а затем снова опускается.

— Мы не могли бы сделать это на кухонном столе.

Я стону.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не будешь больше готовить.

Ханна смеется и качает головой, покачивая бедрами. Мои руки блуждают по каждому дюйму ее кожи, до которого я могу дотянуться, отпуская ее бедра и обводя ее ребра, пока я не достигаю ее подпрыгивающих грудей. Мой рот обхватывает один сосок, посасывая и покусывая. Она стонет, ее внутренние мышцы трепещут вокруг меня. Она такая влажная, что я слышу это. Чувствую это.

Мои пальцы скользят между нашими телами, находят ее клитор и потирают его. Ее стенки сжимаются вокруг меня в объятиях настолько крепких, что это почти причиняет боль. И она поднимает голову и целует меня, чего я не ожидаю. Сплетение наших языков такое же грязное, как и сплетение наших тел, неорганизованная мешанина губ и ртов. Покусываю, посасываю и пробую на вкус, пока я трахаю ее во время оргазма. И затем я нахожу свое собственное освобождение, непривычное чувство высвобождения внутри нее, отталкивающее его все дольше и дольше. Плотски, первобытно и собственнически.

Мой рот перемещается с ее губ на шею, покусывая кожу. Зная, что я, вероятно, оставляю следы, и совершенно не заботясь об этом.

Собственничество — не мой конек.

Мне всегда казалось, что это черта неуверенных в себе мужчин. Но согласно документу, поданному в какой-то офис в Неваде, Ханна Гарнер моя.

И я доволен этим фактом.

Горжусь этим.

Собственник по отношения к ней.

Ханна двигается первой, слезая с меня и перекатываясь на кровать рядом со мной. Ее дыхание все еще учащенное, но глаза затуманены удовлетворением. Она выдыхает, проводя рукой по волосам.

— Мне нужно в душ.

Я наклоняюсь и целую ее в лоб, эта нежность так же естественна, как страсть с ней.

— Я приготовлю ужин.

— Ты имеешь в виду закажешь еду на вынос?

— У тебя есть другой вариант?

— Ну, да. Но это займет некоторое время, чтобы приготовить, так что…

— Просто скажи мне, что делать в первую очередь.

— Курицу нужно обжарить. Я уже нарезала овощи. Они в холодильнике.

— Хорошо. — Я скатываюсь с кровати, натягивая джоггеры.

Ханна тоже встает, и я мельком замечаю белую жидкость, стекающую по внутренней стороне ее бедра, прежде чем она исчезает в ванной. Тот же самый всплеск гордости возвращается.

Сразу же последовал ужас.

Если я люблю ее, я должен отпустить ее.

Закончив ужин, мы вышли во внутренний дворик, который оказался лучше, чем мы ожидали. Планка была низкой, после обугленной сковороды.

За последние несколько вечеров это стало нашей ежедневной традицией — сидеть на диване и смотреть в небо. Обычно мы сворачиваемся калачиком под одеялом. Сегодня вечером немного теплее. В воздухе чувствуется намек на весну.

Я делаю глоток виски, глядя на горизонт, смакуя обжигающий вкус, когда он стекает по моему горлу.

Я мультимиллиардер. Я мог бы поехать куда угодно. Купить все. Испытать что угодно. И нет другого места, где я предпочел бы быть прямо сейчас, кроме моей квартиры.

— Хочешь? — Я протягиваю стакан Ханне.

— Виски? — Ханна корчит гримасу, но все равно берет его.

— Я могу предложить тебе что-нибудь еще. Может быть, мартини?

Тихий смешок — это ее ответ на мое упоминание о ночи, когда мы встретились. Она возвращает мне стакан и опускает голову мне на грудь.

— Ты думаешь, это была моя идея?

Мне не нужно спрашивать, что она имеет в виду.

— Могла быть и моей.

Глядя на Ханну, нетрудно догадаться: точно моя идея.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

— Всегда.

— То, что было с твоей мачехой. Это было просто… физическое влечение? Она была сексуальной?

Я потираю стакан большим пальцем. Ханна никогда не спрашивала о Кэндис, с той ночи, когда я рассказала ей, что это случилось. Я не знаю, почему она спрашивает сейчас, и это была бы не первая выбранная мной тема.

— Она была… рядом. Крю был сосредоточен на своей женитьбе на Скарлетт. Мне показалось, что мой отец практически забыл обо мне, как только Крю закончил бизнес-школу. Конечно, в этом была некоторая горечь. Но в основном я знал, что никто не ожидал от меня ничего подобного. Крю фотографировали, выходящей из клубов с моделями, и все похлопывали его по спине на работе на следующий день. Если бы я опоздал на встречу на две минуты, все бы спросили, не было ли пробок.

— Ты хотел быть кем-то другим.

— Да. — Я выдыхаю. — Не то чтобы я хотел быть Крю. Мы разные. Всегда были. Он счастлив быть в центре внимания; я ненавижу это. Он от природы обаятелен; я изучаю интересы каждого инвестора или клиента, с которым работаю, так что нам есть о чем поговорить. Он был терпелив со Скарлетт; я бы просто проигнорировала ее.

— А с Кэндис ты чувствовал себя по-другому?

— Я чувствовал себя дерьмово. В первый раз я был так пьян, что едва мог возбудиться. И после этого я так и не кончил, что разозлило ее. Она восприняла это как какой-то извращенный вызов… — Я качаю головой. — Это было нездорово.

— Тогда почему ты продолжал заниматься с ней сексом?

— Она шантажировала меня.

Я чувствую на себе взгляд Ханны, но не смотрю на нее. Я никогда никому этого раньше не рассказывал.

— В первый раз я зашел к отцу домой, чтобы отдать кое-какие документы. Его не было дома. Он сказал Кэндис, что улетел в офис в Майами. У нас нет офиса в Майами. Для любого из нас было нетрудно понять, почему он солгал.

Я делаю глоток виски, глядя на горизонт.

— Она умоляла меня остаться с ней. Сказала, что ей одиноко и она в депрессии и ненавидит оставаться одной в этом большом пустом доме. Это был первый раз, когда мы остались наедине. Я всегда избегал ее. Это было странно — мой отец женился на женщине на несколько месяцев моложе меня. Которую он в основном игнорировал и относился к ней как к собственности, точно так же, как ко мне и Крю относился как к сотрудникам, а не как к семье. По крайней мере, мы были друг у друга, в той или иной степени. У Кэндис никого не было. Деньги и красота, но никакой любви или власти.

Я верчу стакан, наблюдая, как янтарная жидкость плещется вверх и капает вниз.

— Изменяла Артуру Кенсингтону с его сыном? Контролировала меня, угрожая рассказать моему отцу о том, что произошло между нами? Для нее это было волнующим событием. Навязчивая идея. Все, что у нее было в жизни. И я не понимал этого, пока не стало слишком поздно. Я думал, она просто хотела провести ночь, чтобы забыться, чего я и искал. Крю женился на Скарлетт. Я бы не стал генеральным директором. Казалось, что ничего по-настоящему важного не было — как будто вся моя жизнь была разрушена за долю секунды. И каждый раз, когда мой отец переводил Крю на дело, над которым я работал, а я сидел молча, я знал, что мщу ему другим способом. Но это было только для меня. Я не хотел, чтобы он знал.

— Она все равно ему рассказала? — Спрашивает Ханна.

— Она сказала ему, что беременна. Я думаю, чтобы привлечь его внимание. Чтобы напугать меня, потому что я все больше и больше уставал? Я не знаю. Несмотря на это, мой отец удачно забыл сказать своей невесте, что у них не будет детей. Он перенес вазэктомию после смерти моей мамы. Так что, как только Кэндис рассказала ему, он понял, что она лжет.

— А как насчет тебя?

Я оглядываюсь.

— А что со мной?

— У тебя ведь могут быть дети, верно?

Невольная улыбка приподнимает уголок моего рта. Потому что она не смотрит на меня с отвращением или осуждением, и я не понимал, насколько я волновался, что это может быть так, пока не убедился в обратно.

— Насколько я знаю.

— Что случилось с ребенком?

— Никогда не существовало. Как только мой отец сказал ей, что ребенок не может быть от него, она сдалась. Рассказала ему о нашем романе, призналась, что лгала о беременности. Их развод был завершен несколько месяцев спустя. С тех пор я ее не видел. Надеюсь, никогда не увижу.

— Она позволила тебе думать…

— Да, — мой ответ краток, но я не сержусь на Ханну.

Меня раздражает, что она сосредоточилась на той части моего прошлого, которая всегда беспокоила меня больше всего. Те немногие люди, которые знают о нас с Кэндис, обычно слишком поглощены скандалом и бурным романом, чтобы понять, что был момент, когда я думал, что стану отцом.

— Мне очень жаль.

— Наверное, я это заслужил.

— Нет. — Голос Ханны яростнее, чем я когда-либо слышал. — Нет, Оливер.

— Я рассказал Крю о нас. Не о браке, но обо всем остальном.

— Что он сказал?

— Он был…удивлен.

— Мне не нужно идти завтра.

— Я хочу, чтобы ты пришла.

Она минуту молчит.

— Утром я пойду покупать платье. Я попросила свою подругу Саванну помочь мне что-нибудь выбрать, так как я ничего не взяла с собой.

— Я хочу, чтобы ты пришла, Ханна. Но ты не обязана, если не хочешь. По любой причине.

Еще одна долгая пауза, пока она играет с бахромой одеяла.

— Я не делаю того, чего не хочу делать, Оливер, — наконец говорит она.

Я знаю, она говорит о свадьбе.

Но я не могу не задаться вопросом, что еще она могла иметь в виду.