(не) Обручённые (СИ)

Глава 7. Мэг

Целая вечность — сжимается в единый миг.

Целая Вселенная — на его губах для меня.

Даже не подозревала, как сильно всё это время хотела, оказывается, чтобы он снова меня поцеловал. Да и кто мне, собственно, может запретить целоваться со своим женихом?

Только мой внутренний голос, который говорит, что простого поцелуя будет недостаточно. И это не то пламя, которое можно удержать в руках. Бушующие лесные пожары тоже начинаются с одной крохотной спички.

Поэтому лучше бы не начинать, если не хочешь думать о последствиях.

Но Бастиан решил за нас обоих.

Его губы прижимаются к моим — твёрдые, жадные. О каких он говорил свиданиях? На свиданиях, после букета цветов и прогулок под ручку, девушек так не целуют. Так целуют под покровом ночи. Так целуют после долгой, невыносимой разлуки. Так целуют в последний раз осужденные на казнь.

Как он целует меня сейчас.

Под его напором приоткрываю несмело губы, он немедленно пользуется этим приглашением. Во второй раз для меня не становится неожиданностью, когда чувствую жаркое касание языка — внутренняя поверхность губ, краешек зубов… робко встречаю его своим. Я начинаю понимать, как это работает. Надо всего лишь очень сильно хотеть того жара, с которым с тобой так щедро делятся. И следовать туда, куда несёт неумолимый поток.

Разжимаются понемногу тиски паники, которые невольно захлестнули, когда он снова схватил меня и уволок к себе на колени, как дракон добычу.

Что такого, если мы немножко поцелуемся? Подумаешь. Это всего лишь поцелуй. Ничего слишком предосудительного. Я могу это позволить.

Такие глупые самооправдания мечутся туда-сюда у меня в голове, пока я цепляюсь пальцами в чёрную ткань его рубашки, чтобы не утонуть в этом яростном потоке. Очень быстро оказывается, что Бастиан понятия не имел, что я собиралась позволить только поцелуй. И надо бы, наверное, ему сказать — но это сложно сделать, пока горячие губы так настырно отвлекают. У меня словно немеют мозги, я забываю, что планировала сделать секунду назад.

На грудь ложится широкая мужская ладонь, нетерпеливо сжимает. Ох, мамочки… Это уже слишком? Или позволить продолжать… Благоразумие берёт верх и решаю остановить.

Мои попытки заговорить превращаются в заглушённый стон. Дрожь по телу, когда его пальцы сдавливают самую нежную точку на груди — слишком сильно, почти больно, невыносимо сладко. Это уже намного, намного больше того, что я готова была позволить ему, что должна была позволять приличная девушка.

Вот сейчас… ещё немного, и я смогу оттолкнуть…

Толкаю руками сильнее, но из-за этого лишь выгибаюсь назад, плотней прижимаюсь грудью к настырной и наглой мужской ладони. Вторая в то же время методично продолжает поиски запретных мест на моём теле. Властно опускается мне на ягодицу. Лапает меня, как какую-то… шлюху.

Принимаюсь сопротивляться ожесточённее. Вот теперь мне точно уже не до шуток!

Запоздало понимаю, что начинать надо было намного раньше. Я как будто попала в оживший терновый куст — стоит зацепить один лишь побег, и тебя опутает, заплетёт, утащит в колючую глубину, из которой не будет возврата.

Когда он освобождает, наконец, мой рот из плена, и я набираю воздуху в грудь, чтобы начать протестовать — его губы смещаются на шею, выцеловывают колко, чертят знаки языком, наслаждаются мною на вкус.

Я снова забываю, что хотела.

Вернее, я абсолютно точно знаю, чего хочется сейчас — чтобы так же, в том же месте, ещё раз, вот так, да-а-а… — но что хотела сделать минуту назад, в упор вылетает из головы.

Отрезвляет звук раздираемой ткани.

Я нашла-таки более-менее приличное платье сегодня, хоть и чёрное тоже, как весь мой гардероб, но с тонкой полоской белого кружева по лифу.

Было кружево раньше.

Да и платье, судя по всему, тоже — поминай как звали.

Голодные пальцы рвут, тянут, обрывают кружевную завесу, как розе лепестки.

Я не представляла, что он может осмелиться на такое. Я не готова. Я растеряна и совершенно сбита с толку. Поэтому, когда на обнажённую грудь ложится его ладонь — в этот раз удивительно нежным, бережным, каким-то благоговейным жестом — замираю в полном смятении.

И он замирает тоже на несколько мгновений, вжав губы в бьющуюся на моей шее жилку.

А я, оказывается, успела запустить обе руки ему в волосы и запутаться пальцами в чёрной шевелюре. Мы застываем так на короткое мгновение, за которое стрелки невидимых часов успевают сделать щелчок.

И его снова срывает.

А у меня будто пелена спадает с глаз.

Как много же, оказывается, времени мне пришлось потратить, чтоб понять, что происходит!

Когда его руки начинают нетерпеливо задирать подол. Когда вновь впивается поцелуем в шею — остро, больно, и это уже не губы, это зубы, которые прикусывают тонкую кожу. Когда оказывается — что под лопатками уже не пустота, а жесткая постель, и как это случилось, я даже не заметила. Просто мир перевернулся вдруг. Лишь тяжесть его тела на мне, когда подминает меня собой, и требовательные прикосновения голодных пальцев, сжимающих моё бедро. Обнажённое бедро под платьем.

Его стон мне в губы. Тёмный огонь во взгляде бешеных глаз.

И в этот момент я не на шутку пугаюсь. Когда до меня доходит, наконец, что сегодня Бастиан не намерен ограничиваться поцелуями. Что мыужеими не ограничиваемся.

А я-то, дура, мечтала о нежности.

А он просто решил завалить меня в койку.

Тут только я вспоминаю, что умею же перемещаться в пространстве!

Какого беса, спрашивается, я не вспомнила об этом раньше?!

Чтоб ему провалиться, этому… этому…

Сердце шепчет: «предателю!»

Оно, это глупое сердце, ждало, почему-то, большего. Хотя надо было давно догадаться, ведь совершенно прозрачно намекали.

Так вот что ему от меня надо было всё это время! Какая же я дура. Ну да, мужчина без женщины десять лет — а тут ты, сама себя принесла ему на блюдечке с голубой каёмочкой. Дура без инстинкта самосохранения. Так тебе и надо. А чего ты еще хотела? Что он тебе в любви признаваться станет, идиотка?!

Почему-то горько от невыносимой обиды, и хочется плакать.

Всхлипываю, кое-как дрожащей рукой подхватываю обрывки лифа и начинаю перемещение. Прямо из-под давящей тяжести мужского тела, прижимающего меня к постели. На коже внутренней стороны бедра остаётся горящий след от ладони.

Его взгляд. Он всё понял в этот момент по моему лицу.

— Мэг… Не уходи… Не смей… Мэ-эг!!

Отчаянный, бессильный вой за моей спиной.

Он понял, что в этот раз я не собираюсь к нему больше возвращаться.