(не) Обручённые (СИ)

9.6

— Тише… да тише ты, не брыкайся!.. Чёрт, уроню же сейчас!

Озадаченный мужской голос.

Мне надо куда-то, я же собиралась переместиться… но в голове звенит и тупой болью пульсирует затылок, и я никак не могу вспомнить, куда.

— Ну-ка, ложись!

Ощущение полёта прерывается коротким падением… до упругой пружинистой поверхности.

Здесь тепло. На улице было прохладно, а сейчас я слышу потрескивание пламени. Пытаюсь открыть глаза, но эта попытка оборачивается мучительной болью через всю черепную коробку, и я стону в голос.

— Погоди, не вставай! Дай, посмотрю.

Меня поворачивают на бок, словно тряпичную куклу, и в волосы на затылке ныряют чужие пальцы. Пытаюсь протестовать, но тело не слушается, и голос не слушается тоже.

— Так. Крови нет. Есть огромная шишка. Жить будешь.

А голос приятный. Незнакомый только. Совершенно точно никогда раньше не слышала.

И пальцы тёплые.

— Эй, послушай, сможешь одна тихонько тут полежать? Отдохни, поспи. Я скоро вернусь. Сгоняю, посмотрю. Может, этот недоносок не успел ещё далеко уйти.

Морщусь, потому что в смутной картине произошедшего в моей голове что-то не стыкуется.

Меня же вроде похитили?

Или не похитили?

Что вообще происходит?

Сверху небрежно приземляется тяжёлое одеяло. Быстрые, уверенные шаги. Удаляются.

Делаю сверхусилие. Получается всё-таки разлепить один глаз.

Лежу на узком диване с мягкой спинкой, прямо напротив — камин. Уютные отсветы пламени на стенах.

От меня в сторону двери удаляется высокая мужская фигура. Скольжу по ней взглядом… Широкая спина, обтянутая чем-то белым. Узкая талия. Пружинистая быстрая походка. Закатанные до локтей рукава, по рукам змеятся чёрные узоры татуировок. Аккуратно стриженный затылок медного цвета.

Моих слабых силёнок на большее не хватает, жмурюсь обратно, глубже зарываюсь в тёплое одеяло.

Дверь оставляют открытой.

Если это похищение, то какое-то странное.

Не было моего похитителя долго. Я успела основательно поваляться в какой-то странной дремоте, когда не понимаешь, что явь, а что сон. Мне чудились то наполненные тьмой чужие глаза, то несъеденные булочки, то памятник играл мне на лютне грустные песни, то, почему-то, укоризненно взирал со стены портрет, с которого меня отчитывали за то, что разлёживаюсь по чужим диванам и слишком долго не возвращаюсь домой.

— Эй! Пить хочешь?

Пить я очень хотела. Меня аккуратно приподняли за плечи, в губы ткнулся край глиняной кружки, я жадно пила прохладную, вкуснющую воду, пока не поперхнулась.

— Да куда ж ты торопишься так!

По спине заботливо похлопали.

Я откашлялась и открыла глаза.

Похититель оказался какой-то не очень страшный. Глаза — никакие не чёрные, а прозрачно-голубые, открытый внимательный взгляд. Очень белая кожа, короткая борода и усы. Рыжие. Сидит на корточках рядом с диваном и в свою очередь внимательно разглядывает меня, держа в руках пустую кружку.

Я опустила взгляд. Тонкий белый свитер с закатанными рукавами плотно облегает рельеф тренированных мышц. Наконец-то получилось разглядеть ближе татуировки на предплечьях у него — драконы, ладьи, солнца, мечи… Что-то знакомое.

— Зачем… ты меня похитил?

В голубых глазах удивление и сочувствие.

— Сильно тебя по башке приложило, да?

Смущаюсь.

Рыжий не дождался ответа, заговорил сам:

— Я этого догнал, кстати! Слегка помял, правда, но скрутил и городской страже доставил. Молчит, как рыба об лёд. Смотрит невинными глазами и божится, что ничего плохого никому не делал. И я бы даже поверил, если б собственными глазами не видел, как он тебе в голову камень швырнул, а потом подмышки схватил и пытался волоком куда-то утащить. Ну ничего, может, там ему язык ловчее развяжут, я не мастак в таких делах.

Он помолчал немного.

— Болит?

Я потёрла затылок. Кивнула.

В голове всё быстрее прояснялось. Значит, не этот меня?..

— Какого цвета глаза у него были, когда ты его поймал?

Жуть, как голос не слушается. Хриплю, будто вурдалак.

— Странный вопрос. Голубые, вроде бы. А что?

— Ничего.

Приподнимает рыжую бровь, ждёт продолжения, но его нет. Решаю, что посвящать первого встречного в свои дела не буду. Тем более, сама ничего не понимаю.

— Это точно не ты меня? — уточняю ещё раз для проформы. Я сижу, укрытая до пояса одеялом, в одной комнате с незнакомым молодым мужчиной, в каком-то неизвестном мне месте, и никаких подтверждений услышанному рассказу, кроме слов этого незнакомца, у меня нету.

На меня смотрят обиженно. И я почему-то верю.

— Я просто услышал шум за окном странный, выглянул посмотреть. А ты меня же и в маньяки записала, да? Вот и спасай после этого красивых девушек.

Молчу. Комплименты смущают.

— Ты мне, кстати, проясни одну вещь, я не понял. Ты зачем одна по ночам шатаешься в таких местах? Совсем инстинкта самосохранения нету?

А вот это было обидно. Насупившись, я отвечаю:

— Во-первых, я колдунья! И если бы не подлое нападение со спины, никогда бы в жизни меня этот урод не взял…

Удивлённый присвист. Меня окидывают таким недоверчивым взглядом, что становится ещё обиднее. Не верит, что я колдунья?

— А во-вторых, я тут по делу! Я искала…

Господи.

Вот я дура.

Закрываю ладонью лицо.

Потом свободной рукой нащупываю на поясе мешочек, вытаскиваю из него основательно помятый и практически сплющенный свиток, протягиваю рыжему не глядя. Он осторожно забирает.

— Только не говори, что это ты и есть, — бормочу глухо сквозь пальцы.

— Это я и есть, — подтверждает мою догадку обескураженный голос. Я стону и откидываюсь обратно на подушки. Всё. Больше совсем нету сил. Прикинуться чучелком и сдохнуть. Вот и всё, что мне хочется.

Алан Фостергловер поднимается с пола, усаживается у меня в ногах, придавливая до скрипа диван, и хмуря рыжие брови, распечатывает свиток. Читает, то и дело бросая на меня странные взгляды.

Потом откладывает свиток в сторону.

— Стало быть, принцесса?

— Стало быть, она, — грустно вздыхаю.

— Мэган Роверт?

— Она самая. Можно Мэгги.

Все-таки поднимаюсь обратно в вертикальное положение, чем вызываю приступ дурноты. Но кажется неправильным разлёживаться, когда у нас тут, получается, официальное знакомство.

Рассеянно оглядываю цель своего путешествия. Вообще не таким себе его представляла. Этот парень выглядит, как гроза девичьих сердец. Вокруг него наверное девки штабелями падают. И чего он забыл в самом глухом тупике Саутвинга? Пока что не особо вообще заметно, чтобы в этом доме кроме него ещё кто-нибудь жил. Тишина такая, что слышно, как муха пролетит.

— Значит, присмотреть за тобой. Понятно всё.

— Что тебе понятно? — спрашиваю кисло.

Рыжий закатывает глаза.

— Я от этого всего дерьма аж сюда уехал! Но меня и тут достали.

— Кто достал? — наверное, и правда слишком сильно получила по голове, потому что по-прежнему ничего не понимаю.

На меня бросают непонятный косой взгляд.

— Попытки женить.

— Кого? — опять не втыкаю.

— Меня. Видите ли, двадцать шесть уже, моей родне покоя не даёт, что я не тороплюсь в капкан добровольно голову совать. Им до зарезу надо меня женить.

— На ком? — продолжаю играть в сову-сплюшку, которую по недоразумению разбудили днём.

— В данный конкретный момент, судя по всему, на тебе, — веселится отчего-то рыжий, глядя на моё недоумение. — Но я не ожидал, что в свахи у нас подастся даже Его величество король.

И тут до меня, наконец-то, доходит. И недомолвки брата, и намёки Малены, и странное поручение.

— Я его убью!.. — шиплю свирепо и сверкаю глазами на Алана.

Тот поднимает ладони в притворном ужасе.

— На меня таким испепеляющим взглядом нечего смотреть! А то кто вас, колдуний, знает. Я ещё пожить хочу.

— Нет, точно убью! — возмущаюсь я. А потом в голову приходит смущающая мысль. — Послушай, ты же не подумал, что я тоже участвую в этом идиотском плане?! Я совершенно точно не заинтересована ни в каком замужестве! В принципе! Никогда!

Алан продолжает смотреть на меня весёлым взглядом, опускает руки и щелчком отправляет свиток куда-то в дальний угол через всю комнату.

— Вот и отлично! А то достали вешающиеся девицы. Раз ты не из них, у меня просто камень с души. Будем знакомы? Я — Алан.

— Да я поняла уже, — ворчу и пожимаю протянутую здоровенную ладонь. Он в ответ сжимает мою осторожно.

— Голодная?

— Ничего не хочу, только спать, — морщу нос.

Фостергловер поднимается с дивана, поводит плечами, разминает шею.

— Так и спи. Собственно, я тебе хотел предложить тут и заночевать. Во-первых, что-то мне не нравится вся эта история — надо разобраться, это ты на случайного грабителя наткнулась, или что серьёзней. Во-вторых, всё-таки присматривать меня назначили. Так что предлагаю с этого момента и начать. Что скажешь? Я в соседней комнате, места тут достаточно — старый друг семьи переехал, дом пустует, мне отдали ключи. Но если не хочешь, провожу домой.

Смотрит выжидающе.

Ждёт моего решения. Не давит.

Я понимаю, что первое впечатление не обмануло — хороший он. Кажется, у меня тут неожиданно в Саутвинге появился друг.

— Спасибо, но я лучше утром снова приду, — улыбаюсь смущённо.

Алан тщательно маскирует разочарование.

— Как знаешь. Я встаю рано. Приходи. С меня завтрак. Расскажешь подробно все, что с тобой сегодня приключилось. Попробуем вместе разобраться.

— Договорились.

Кажется, и правда стоит ему рассказать… часть моих злоключений в последние дни. Только то, что не касается слишком личного.

Заныла шея.

Я потянулась привычным жестом потереть покусанную кожу, но вовремя сдержалась.

— Была рада познакомиться!

— Я тоже… Мэгги.

Под удивлённым взглядом голубых глаз я перемещаюсь в пространстве.

Убеждая себя в том, что просто мне жалко затраченных усилий. И если уж так много времени потратила на уборку, грех будет не воспользоваться плодами собственного труда.

— Я дома!

Говорю неизвестно зачем. Как будто портрет может меня услышать.

Моя поехавшая кукушечка констатирует, что вот теперь у портрета довольные глаза. На всякий случай решаю не говорить, что у меня друг появился, потому что непременно приревнует.

По стеночке, на подгибающихся ногах ползу к двери, проверяю, что заперто. Даже в пространстве скакать сил нету, мне едва хватает, чтобы доползти до постели, скинуть платье, в котором валялась по грязным переулкам, и нырнуть под одеяло.

Вот теперь мне спокойно. Теперь наконец-то чувствую себя в безопасности.

Завтра буду осмысливать и разбираться.

Это был ужасно долгий и трудный день. Всё тело ломит, голова трещит, мозг кипит… но прямо сейчас, в пахнущей сухими розами постели, под старыми рисунками, на которых корабли расправляют паруса и плывут куда-то за туманный горизонт, мне очень хорошо.