Ника задержалась на крыльце и осмотрелась. На улице безлюдно. Темно. Тихо. Безветренно. Бледная луна пряталась за облаками. Дождь так и не собрался.
Послышался далёкий лай собаки. К нему примешались едва различимые голоса подвыпивших гуляк. Городок жил своей жизнью.
Как и сказала Хенни, в одном из окон первого этажа дома Ван дер Мееров горел свет.
«Подсвечник стоит в гостиной», — уверенно определила Ника.
Она помнила расположение комнат в чужом доме с высокой островерхой крышей. Он был не только больше дома Ван Вербумов, но и удобнее, с богатой и на то время модной обстановкой.
Помнила библиотеку с книжными шкафами, завешенными тёмно-синими занавесками.
Помнила карту мира на всю стену и огромный глобус у окна.
Помнила восторженный трепет Руз при виде стоявших на полках искусно выполненных моделей старинных торговых и военных кораблей — небольших, не длиннее локтя, с тонкими мачтами и раздутыми парусами, с крошечными штурвалами и снастями из конского волоса.
Помнила отца Адриана в нелепом коричневом парике, который он постоянно сдвигал со лба, открывая свои густые, тронутые сединой волосы, затем возвращал назад, потирая вспотевшую шею.
У отца Руз был такой же парик, который он не мог терпеть. Но носил, отдавая дань моде и этикету. Приходя домой, бросал его на стол, в сердцах выговаривая:
— Кто придумал столь изысканный способ пытки, как изводить мужчин сим недоразумением, вынуждая натягивать на благородные седины постыдную мерзость — завитой кобылий хвост?
— Ну какой же это кобылий хвост? — возмущалась мама, укоризненно качая головой. — Аллонж из здоровых человеческих волос от лучшего мастера Парижа. Мы с госпожой Ван дер Меер четыре месяца ждали исполнения заказа, чтобы вам, нашим дражайшим супругам, было не зазорно поехать на высший приём в адмиралтейство.
Отец обеими руками отмахивался от слов жены и спешно уходил в кабинет, на ходу указывая служанке, чтобы та согрела воды для мытья головы.
Ника решительно толкнула незапертую калитку, прошла по мощёной камнем дорожке и поднялась на крыльцо. Она помнила конструктивно простой и в то же время оригинальный дверной молоток в виде подвижной ручки в форме ключа, которая ударяла по навесному замку*.
Стукнув «ключом» два раза, Ника прислушалась. Не уловив ни малейшего шума за дверью, постучала повторно. Желания сбежать не было. Хотя… Она встряхнула шкатулку, отвлекая себя звоном монет от мыслей о позорном бегстве.
Как ни прислушивалась, шагов за дверью так и не расслышала.
Когда массивная дубовая створка бесшумно распахнулась, Ника от неожиданности отступила.
Ван дер Меер одной рукой опирался на трость, вторая рука лежала на дверной ручке. В слегка сощурившихся глазах искрой промелькнуло удивление. Не более. Лицо мужчины осталось неподвижным.
В отличие от незваной гостьи, застывшей столпом на пороге его дома, кэптен не растерялся. Не проронив ни слова, он с усилием нажал на створку, собираясь захлопнуть дверь.
Ника спохватилась вовремя. Со словами:
— Ты дома один? — она втолкнула шкатулку в щель между створкой и косяком, не позволив двери закрыться перед её носом.
К подобному варианту развития событий Ника была готова. Адриан не подвёл, оправдал её ожидания, и она успела вставить шкатулку в щель!
Ника мысленно ликовала, не обращая внимания на боль — створка сильно ударила по пальцу.
Добавится ещё один синяк? Какой пустяк!
Она нарочно громко ойкнула, скривилась и присела. Могла подпереть дверь ногой, но не рискнула. Достаточно пострадавшего пальца. Тонкая кожаная туфля на такой же тонкой подошве не спасёт от сильного ушиба, а то и перелома. Два хромых на пару квадратных метров — явный перебор.
Ван дер Меер интуитивно ослабил нажим.
Ника выпустила шкатулку, подтолкнув её таким образом, чтобы она упала в коридор. Пока она соберёт рассыпавшиеся гульдены, у неё будет несколько минут, чтобы сказать кэптену главное. Как бы ему ни хотелось, но он будет вынужден её выслушать.
Вышло как и было задумано. Шкатулка со стуком упала под ноги Ван дер Мееру и раскрылась. Монеты со звоном раскатились, сверкая в падавшем из гостиной свете.
Мужчина зловеще ухмыльнулся и открыл дверь шире. Стал и выдвинул трость так, чтобы бессовестная соседка не смогла прошмыгнуть в дом мимо него.
Ника поняла, что он догадался о её намерении. Кто бы сомневался!
Действуя по принципу: «Дай только ногу просунуть…», тут же упала на колени и принялась неторопливо собирать золотые, незаметно отталкивая от себя подальше некоторые из них.
Пользуясь ситуацией, нахально протискивалась в дверь, оттесняя плечом бессердечного хозяина дома. На его помощь не рассчитывала — хромой, неуклюжий и прочее.
Покосилась на его широкие плечи. Отметила, что кэптен не в военной форме, а в обычной одежде богатого бюргера: кафтане, белой рубашке с модным кружевным воротником, тёмных штанах, высоких сапогах с отворотами.
Трость не та, с которой он утром приходил в дом Ван Вербумов. Коричневая, лаковая, тяжёлая, из дорогой породы дерева, с толстым наконечником и крупной изогнутой рукояткой, инкрустированной серебром.
Сквозняк донёс густой аромат мужского парфюма: смолистый сосновый, терпкий, горьковатый. Приятный.
Ван дер Меер, скорее всего, собрался выйти. Красивый, недосягаемый, чужой.
— Может, поговорим немного? — сказала Ника, следя за реакцией Адриана.
Он молчал. Его верхняя губа подрагивала. Во взгляде читалось недовольство и неприязнь.
— Ты должен меня выслушать, — нащупывая очередную монету, Ника напористо оттеснила плечом ногу мужчины, вынудив его немного подвинуться.
Молчание. Лишь слабый, поверхностный вздох и едва заметное нетерпеливое качание головой при виде отвоёванных нескольких дюймов его личного пространства.
«Ответь мне. Одно слово!» — молила Ника мысленно. Дай мне уцепиться хоть за вздох, хоть за чих, хоть за что-нибудь! Дай завязать разговор! Дай мне шанс спасти тебя, если у меня ничего не получится!
Нику не смущало, что она ползает перед мужчиной на коленях. Она подбирала монеты, бросала их в открытую шкатулку, двигая ту по полу дальше от двери.
— Выслушай меня, — полшага-полползка вперёд.
Столько же проделала шкатулка, сухо чиркнув дном по ледяному мраморному полу коридора. Полы накидки путались под руками, мешали продвигаться вперёд, капюшон сбился набок. Если бы удалось сбросить с себя эту хламиду, то дело пошло бы быстрее.
Ника задела плечом колено кэптена, собираясь проползти дальше, но он выставил трость, лаковый шафт которой наглым образом упёрся в её лоб.
— Уходи, — глухой голос Ван дер Меера в тиши коридора прозвучал зловеще и угрожающе.
Бинго!
— Видишь, я перед тобой на коленях, — Ника подняла лицо и робко улыбнулась. — Прошу тебя о снисхождении. Выслушай меня.
Смотрела в его глаза в надежде увидеть хотя бы намёк на смягчение, но не видела ничего.
Почему же ей так плохо? Она же была готова к «радушному» приёму и не рассчитывала на продолжительный разговор! Была готова даже к тому, что Адриан схватит её за шиворот и вытолкнет за дверь.
«Ван дер Меер не простит. Никогда и ни за что», — накрыл леденящий кровь страх потери. Засел в сознании гвоздём. А разум верить отказывался.
Хотелось снять с себя вину, объяснить, почему Руз поступила так, а не иначе.
Хотелось понимания и поддержки.
Хотелось прощения.
Ника вздохнула и, взявшись за трость, села на полу по-турецки:
— Ты правильно делаешь, что не желаешь выслушать меня, — подгребла к себе ближайшую монету.
Давящим взглядом Адриан кивнул на дверной проём, из которого веяло холодом.
— Уйди, Руз, — искривились красивые губы; дёрнулась мышца на щеке.
Ника отрицательно качнула головой, понуро глядя в пол:
— Я пришла, чтобы под любым предлогом войти в твой дом и подлить в твою еду снотворное. Я должна оставить открытой дверь, что ведёт во двор. После этого… — договорить не хватило сил. Она подняла на Адриана глаза, полные слёз.
Он вздёрнул бровь.
— Тебя прислал Якоб, — дрогнули губы в кривой ухмылке. — Теперь ты предала его.
Руз предала Ван дер Меера, а Ника предала Якубуса. Круг замкнулся.
— Спасаю тебя, — поправила она, подбирая последние монеты. — Если ты слышал наш разговор, то знаешь, почему я предала тебя и сейчас хочу остановить… брата. Не возвращайся сегодня домой, — скользнула она глазами по его одежде, упёрлась в наконечник трости.
Торопливо заговорила:
— Останься до утра… там… куда собрался идти. Уйди, куда угодно… в кабак, к шлюхе… Только не возвращайся домой.
Смотрела на него с ожиданием, что он поймёт её порыв, кивнёт, послушает.
Не послушал, не кивнул.
Смотрел на неё сверху вниз. От падавшего сбоку света его лицо исказилось и стало похоже на дьявольскую маску.
— Всё собрала? — спросил нетерпеливо. Спешил.
— Не хватает одного гульдена.
Ника не считала монеты. Собрала все или нет — чёрт с ними. Она проигрывает.
Уже проиграла.
Поединок с Ван дер Меером проигран.
Тянуть время не имеет смысла.
Потерянно рыскала глазами по полу, заглядывала за ноги кэптена. Его трость не позволяла продвинуться ни на дюйм. Уже и незачем. Главное она сказала. Брошенные слова попали в цель. Предупреждён, значит, вооружён. Что будет дальше — решать Ван дер Мееру.
Ника с трудом поднялась, прижала шкатулку к груди. Тело не слушалось, окоченело. Навалилась тяжесть. Так бывает после долгой изматывающей болезни, когда силы иссякли и взять их неоткуда.
Адриан достал из кошеля золотой и бросил соседке под ноги.
— Забирай и уходи! — повысил голос.
Ника отпрянула, будто получила пощёчину. Лицо обожгло огнём. В глазах полыхнул пожар. К горлу подступил ком. Грудь распирала обида.
Ника с силой впечатала шкатулку в грудь кэптена:
— Возьми. Мой долг тебе уменьшился на сорок восемь гульденов, — отпустила руку. Стук упавшей шкатулки и звон рассыпавшихся монет резанули слух. — Надеюсь, ночь ты переживёшь благополучно.
Ника резко развернулась, отчего пошатнулась, но на ногах устояла. Прав был Якубус — не нужно было пить чай. Несколько глотков совсем её обессилили. В голове загудело; подступила тошнота.
Может быть, дело было не в снотворном? Находиться рядом с Ван дер Меером, смотреть на него, слушать его голос оказалось невыносимо.
«Руз в него влюблена, не я!» — переубеждала себя Ника. Она не могла влюбиться в такого бесчувственного, безжалостного человека! Ну что ему стоило выслушать её? Всего лишь выслушать! Каждый приговорённый к смертной казни заключённый имеет право на последнее слово! Чем она хуже матёрого преступника?
Ника не помнила, как выскочила из дома Ван дер Меера.
Не помнила, как миновала калитку и выбежала на дорогу. Всё ещё видела перед собой суровое лицо кэптена, его жёсткий, непреклонный взгляд.
Она очнулась, когда впереди блеснула вода узкого канала. Повеяло сыростью и тухлой вонью. В ближайшем переулке предостерегающе залаяла собака. Ей ответила другая.
Ника остановилась, вздрогнула и посмотрела по сторонам.
Поняла, что всё это время шла неосознанно.
Не шла — бежала, причём в правильном направлении.
«Надо выйти к каналу, пойти к мельнице и возле неё свернуть в тупик», — вспомнила она слова Хенни. Жаль, что не получилось днём сбежать от служанки и разведать дорогу. Сейчас на поиски таверны уйдёт много времени.
На деле всё оказалось проще. Руз либо по рассказам той же Хенни хорошо представляла, где находится таверна «Старина Ханс», либо хотя бы раз в ней была. Она знала, в какую сторону повернуть у канала, оказавшимся нешироким, но глубоким, сколько пройти по набережной, чтобы по горбатому мостику перейти на другую сторону, в какой переулок свернуть у мельницы и попасть в тупик.
Путь не занял много времени, как представлялось изначально. Подгоняемая страхом и подстёгиваемая нервозностью, Ника шла быстро.
В сгустившихся сумерках вокруг мелькали смутные фигуры. Кто-то шёл открыто, не таясь, чувствуя себя уверенно — он в своей среде, дома. Были и такие, кто низко опускал голову, шёл, глядя себе под ноги. Он тоже хотел быть незаметным, невидимым, как и Ника.
Надвинув на лицо капюшон, кутаясь в накидку, она не обращала внимания на встречных мужчин и женщин. Будучи навеселе, парочки громко разговаривали и смеялись. Кто-то из подвыпивших мужчин подался к Нике и попытался заговорить, но она перешла на бег. Преследовать её не стали.
Не увидев ограждения у канала, шла ближе к стоявшим вдоль него домам, в слепых окнах которых бликовал отражённый от воды лунный свет. От канала тянуло прохладой и затхлым запахом. Подумалось, что в туманную ночь можно запросто сбиться с пути, оступиться и упасть в воду. Высокие деревянные отвесные стены26 канала, покрытые скользкими водорослями, незнание, в каком месте установлены лестницы для выхода из воды, снизят шанс выжить в холодное время года.
Заслышав рожок ночного сторожа, Ника свернула за двойной ряд штабелей из ящиков и огромных пустых бочек, пахнувших сельдью, и подождала, когда мужичок пройдёт. Не останавливаясь, он протрубил в рожок, объявив неспящим горожанам, что время позднее — одиннадцать часов и всем, кто ещё не в постели, рекомендуется закрыть дома на прочные запоры и лечь почивать.
«Время детское, — подумала Ника и сделала поправку: — Но не в этом городке и не в этом столетии».
Ветряную мельницу27 она увидела сразу. На фоне ночного неба та выглядела невероятно огромной. Задрав голову, Ника несколько минут смотрела на её крылья, смотровую площадку на подпорках, опоясывающую нижнюю часть конструкции.
Насколько Ника знала, мельницы в Голландии использовали не только для помола зерна, но и для измельчения специй, мела, гипса, глины, производства краски, для распила дерева, откачивания воды в каналы, чтобы избежать наводнения.
Когда-нибудь Ника обязательно придёт сюда днём, чтобы нарисовать это рукотворное чудо, а теперь она свернула в переулок, в конце которого в тупике находилась нужная ей таверна.
Узенькая грязная улочка оказалась нежилой и пустынной. По обе её стороны сплошной стеной высились склады с широкими запертыми воротами. Лунный свет сюда не проникал.
Где-то впереди раздался громкий смех.
Ника услышала позади себя цокот конских копыт и поспешно посторонилась. Чуть не упала, поскользнувшись на чём-то мягком, мерзко чавкнувшим под ногой. От неё в стороны разбежались не менее пяти крыс.
Ника зажала пальцами ноздри и задержала дыхание, всматриваясь в чёрную склизкую массу на брусчатке. Лучше бы не смотрела. Рядом слышалась возня крыс. Кажется, туфли придётся выбросить.
Всадник проехал настолько близко от неё, что она услышала его сбитое дыхание и резкий запах конского пота. Показались знакомыми и чёрный конь и во всём чёрном его наездник.
«Якубус?» — ёкнуло сердце. Так рано и верхом?
То, что мужчина приехал на коне, спутало все карты. Ну почему она не подумала об этом?
«Балда!», — Ника прикусила губу, чтобы не взвыть от досады. Придётся вносить в план корректировку. Какую?
Можно вернуться к дому Ван дер Меера, притаиться у двери и подождать Якубуса там. Только не сможет она осуществить задуманное в другом месте. Ей нужны и эта таверна, и безлюдная улочка, и канал с нагромождёнными вдоль него штабелями ящиков и бочек.
Ей нужен водоём.