Ненаследный сын императора. Часть 2. Смута

Глава 36

Несколько дней затишья показались мне благодатью. Ни новых раскрытых заговоров, ни активизировавшихся старых врагов, ни семейных скандалов. На некоторую холодность Марго в отношении меня я не обращал особого внимания, списывая все на её интересное положение. Даст бог, настроение сменится, и все наладится. А пока я предпочитал действовать по принципу «не буди лихо…».

С фрейлиной, о которой вела речь Светлана, вопрос был решен быстро. И сейчас она находилась в загородном поместье провинившегося князя, где и проведет весь срок до появления ребенка. Под неусыпным надзором охраны и лекарей, а также самой княгини. С учётом последнего пункта я даже испытал некое подобие сочувствия глупышке. Конечно, склонять женатого мужчину к измене, а потом манипулировать будущим ребёнком — не самый лучший способ устроить свою жизнь. Учитывая царившие здесь нравы, была велика вероятность того, что она просто окончила бы свои дни на дне канала с камнем на шее…Тот вариант, что был выбран нами, был, в общем-то, наиболее щадящим.

Очередное заседание Высшего совета не предвещало ничего дурного. Все разговоры, как кулуарные, так и официальные, в основном, крутились вокруг непрекращающихся попыток иностранцев влиять на нашу торговлю за пределами Российской Империи. Я не особенно вслушивался в речи разгоряченных политиков, предоставляя возможность профессионалам самим найти пути решения проблем. Изредка лишь многозначительно кивал или якобы недовольно поводил плечами. Сам же погрузился в размышления, стараясь понять, что же я упустил в своих взаимоотношениях с супругой. Наш последний разговор с Марго вызывал во мне какую-то, на первый взгляд, беспричинную тревогу, истоков которой я найти пока не мог.

С чего это вдруг она решила мне все рассказать? Испугалась моих угроз? Но ведь она обставила все так, будто сделала мне одолжение… Хотела меня удивить? Пристыдить? Выказать мнимую заботу о моем спокойствии?.. Возможно, я мог бы принять на веру такое объяснение. Но вот, вспоминая её ледяное высокомерие и убийственный взгляд, я четко понимал, что явно не с таким выражением лица сообщают, что лучший друг оказался предателем. Значит, тут есть двойное дно, а, зная англичан, возможно и тройное, вот только я его пока не вижу. Лишь бы она снова не затеяла какую-то свою игру. Сейчас нужно было больше времени уделять внешним отношениям с другими державами, а я никак не мог разобраться с семейными дрязгами…

Резко повысившиеся почти до крика голоса отвлекли меня от этих размышлений. Видимо, хроническое противостояние Громова и Тараканова вновь обострилось, и они, уже не стесняясь меня, принялись выяснять отношения.

— Я вам уже многократно втолковывал — не лезьте в дела Министерства образования!.. Мы не считаем нужным согласовывать с вами каждого иностранного преподавателя, которого мы ценой огромных усилий переманиваем к нам на работу!!!

— Да среди ваших так называемых преподавателей половина — действующие шпионы, а остальные с готовностью таковыми станут при малейшем удобном случае! — орал, бешено вращая глазами, Громов. — Тайная канцелярия с ног сбилась, отслеживая их связи! И заметьте, практически каждый из этой когорты прибывает именно по вашему радушному приглашению!!!

— Вы что, впрямую обвиняете меня в пособничестве иностранным государствам?!!! Вам хватает наглости мне в лицо бросать намеки на то, что я — государственный изменник?! — взвизгнул Тараканов, хватаясь за массивную трость с набалдашником. И я впервые понял, что она может послужить довольно опасным оружием.

— Не подозреваю, не бросаю намеки — говорю прямо!!! Я предпочитаю высказать все в лицо, в отличии от вашей манеры исподтишка шипеть в темных закоулках! Вы сейчас с упертостью барана тащите к нам весь европейский мусор, а убирать за вами приходится мне!!!

— Хватит!!! — хлопнул рукой я по столу, привлекая их внимание. Видя, в какой раж вошёл Громов и как трясется от злобы обычно добродушный и мягкий в обращении Тараканов, я всерьез испугался, что от словесного поединка они могут перейти к физическому. Пора было приводить их в чувство.

— Ваши обвинения, канцлер, звучат серьезно, но есть ли доказательства ваших слов?

— Я сегодня же подготовлю все бумаги и предоставлю их вам для рассмотрения, — запальчиво ответил Владимир Алексеевич, меча яростные угрожающие взгляды в сторону противника.

— У меня тоже есть, что вам показать, Ваше Величество, — возмущенно взвился Тараканов, обращаясь ко мне, но не отрывая ненавидящего взгляда от канцлера, — и думаю, Владимиру Алексеевичу придется откровенно ответить на пару весьма неприятных вопросов!

— На этом предлагаю завершить сегодняшнее заседание Совета, — поморщившись, подытожил я и поднялся с места. Бросил мрачный взгляд на канцлера и министра.

— Итак, господа, жду от каждого из вас полнейшего подробного отчета со всеми доказательствами. Вы же понимаете, то, что вы тут сегодня наговорили, тянет на государственную измену. Но бросаться пустыми обвинениями я не позволю! Так что, я жду, и мое терпение не безгранично.

Коротко поклонившись всем присутствующим, с затаенным дыханием ожидавшим развязки конфликта двух матерых политиков, я вышел за дверь, с недоумением размышляя о том, какая муха их укусила.

По дворцу Валентин Михайлович несся, все больше распаляясь от злости. Эти бесконечные нападки и придирки Громова совсем выбивали его из колеи. Каждый раз он находил, к чему придраться, но в последние дни стал просто невыносим, срываясь по поводу и без. Создавалось ощущение, что если министр скажет- черное, канцлер с пеной у рта будет доказывать, что это белое.

Всего лишь пару дней назад усердные поиски Петра дали свой результат. К своему ужасу, Валентин Михайлович убедился, что совершенно не знал своего сына. Под сочувственными взглядами братьев по ложе он, стремительно бледнея, изучал бумаги, в которых сухим канцелярским языком была описана история нравственного падения Петра… Взяв за основу некоторую слабость отца ко всему европейскому, в частности, английскому, сын пошел гораздо дальше, примерив на себя неприглядную роль шпиона… Хватаясь за грудь, в которой разгоралось жгучее пламя скорби, князь шаг за шагом проследил путь Петра в тот злополучный день и закрыл глаза, отказываясь верить в последние строки. Мёртв… Самым тяжким было осознание, что такая участь была куда лучше той, что ожидала бы предателя после поимки. Ушёл он без мучений и позора, оставив их на долю несчастного отца…

После страшного открытия Тараканов — старший стал рассеянным, отрешенным от всего внешнего, каждую свободную минуту мучительно размышляя, где он ошибся в воспитании сына, принимая весь груз вины на себя… А сегодня, после очередного выпада канцлера, словно прорвался болезненный нарыв в душе. Свою скорбь, гнев, разочарование князь выплеснул в схватке с Громовым. И подсознательно он даже надеялся на продолжение этого поединка…

Все еще прокручивая в голове все сказанное вслух на заседании Совета, он не сразу отреагировал на голос, что окликнул его по имени, а когда все же оглянулся, на него с ненавистью в светлых глазах смотрел Громов.

— Вы чего-то не договорили, князь? — воинственно поинтересовался министр, внутренне напрягшись. — Я задумался и не услышал вашего голоса.

— Мой голос слышен даже за пределами Империи, но почему-то его не могут расслышать во дворце. Может, пора вновь продемонстрировать всем тугим на ухо, что древнейший род нисколько не растерял своей силы?! — уже не стесняясь, в полный голос едко вопросил канцлер, гневно сверкнув глазами.

— Полно вам ссориться, господа, — из-за широкой спины Громова показалась не замеченная ранее обоими мужчинами Маргарет в сопровождении ручной дикарки императора. — Вам, глубокоуважаемый Владимир Алексеевич, стоило бы быть немного терпимее к отцу, что недавно трагически потерял сына.

— Уважаемому Валентину Михайловичу стоило бы благодарить бога, что он его потерял прежде, чем мы его нашли, — надменно отозвался тот.

— Вам известно о смерти моего сына, Выше Величество?! Но откуда?! — злость на канцлера в глазах Тараканова сменилась жалкой растерянностью.

— Конечно, известно. Понимаете, Валентин Михайлович, я при этом присутствовала. Увы, но жалкий был человек, если честно… Разбираться с ним лично я сочла ниже своего достоинства. Достаточно было моей служанки… — бросив быстрый взгляд на бесстрастно молчащую Тэйни, императрица преувеличенно тяжело вздохнула. — Возможно, согласно правилам хорошего тона, мне стоило бы выразить вам соболезнования… Но я не хочу кривить душой и лучше поздравлю вас с тем, что вы так удачно вышли сухим из воды! Ведь, кто знает, что показало бы расследование? Как говорят у вас в России — яблочко от яблоньки недалеко падает?

Кровь резко прилила к щекам князя Тараканова. Смерть сына, да и известие о том, что он стал предателем, сломали что-то в нем, но, каким бы мальчик ни был, позволять вот так глумиться над его памятью?! Невозможно! Бросив взгляд на слабую улыбку императрицы, на торжествующий вид Громова, он ощутил, что все происходящее имеет подоплеку, что нет ни одного слова, оброненного без тщательного предварительного обдумывания… Но резко подскочившее давление совершенно спутало мысли, затмило разум, лишая способности рассуждать здраво… Привычно призвав эфир, что бы немного охладить свою голову и обрести возможность логически мыслить, министр услышал неожиданный тревожный вскрик императрицы, а потом его грудь прострелило острой, нестерпимой болью… И тьма приняла его в свои мягкие объятия…

— Какие страшные люди!.. Сколько в них силы! И как трудно, неимоверно трудно обратить её в нужную мне сторону… — Марго с тщательно скрываемыми напряжением и страхом следила за перепалкой Громова и Тараканова. — Оба могущественны и влиятельны, столпы Российской империи… Шанс столкнуть их лбами — просто подарок небес!

Сознательно говоря о сыне министра гадости, Марго тщательно следила за ним, боясь упустить нужный момент. Но кажется… Вот он, да! Сейчас — или никогда! Старик призвал эфир. Нельзя терять ни секунды!..

Тщательно отрепетированное заранее испуганное выражение лица, громкий крик, отшатнуться в ужасе от ничего не понимающего Тараканова… И вот уже Громов попался в расставленную ловушку! Решив, что сошедший с ума от горя отец напал на императрицу, канцлер резко нанес удар молнией.

В вопле, который издала Маргарет, глядя на отлетающее к стене тело князя Тараканова, смешалось все — горькие слезы от осознания того, что отныне её душа отягощена тяжким грузом вины, торжество, что она сумела-таки обыграть двух опытных прожженных политиков, облегчение от того, что самое страшное уже позади…

Истерика, охватившая ее, была непритворной, но пришлась кстати. Бросившаяся к месту трагедии охрана мгновенно оттеснила от Маргарет растерянного Громова. Переход от обычной на сторонний взгляд беседы к смертельной атаке случился настолько быстро, что, по сути, никто и не успел понять, что произошло. Однако, безжизненное тело князя, распластавшееся у стены в такой неестественной позе, что ни у кого не возникло сомнений в страшном диагнозе, подняло неимоверную суматоху, тотчас же дошедшую до императора. Не прошло и пяти минут с момента инцидента, как Алексей уже возник рядом с женой.

— Алекс! Мне так страшно!.. — со слезами на глазах Марго повисла на шее у мужа. Её тонкое тело сотрясала дрожь, а руки вцепились в его одежду с неженской силой…

— Он! Он убил его!.. Убил ни в чем не повинного человека! Я пыталась его остановить, но он был безжалостен. Еще и на меня посмотрел так, будто решая, оставлять ли ненужного свидетеля. Я боюсь его!!! — зарыдала она, воплощая в жизнь следующую часть своего плана.

— Что тут произошло?! — раздался грозный рык императора, и все окружающие почувствовали, как забурлил эфир.

— Ваше Величество, — отозвался один из охранников. — Канцлер убил князя Тараканова. Причина нам неизвестна.

— Князь?! — Алексей с недоверием посмотрел на Владимира Алексеевича.

— Тараканов был в потрясении от жестких откровений императрицы о его сыне, а потом от него пошла волна эфира… Я же думал, что он собирается на нее напасть, поэтому ударил первым, — спокойно ответил тот, не сводя пристального взгляда с побледневшей Маргарет, прячущейся за спиной мужа.

— Кто-нибудь ещё почувствовал движение эфира со стороны князя Тараканова? — негромко спросил Алексей, внимательно оглядывая свидетелей. Но увы, гвардейцы стояли достаточно далеко и сейчас только беспомощно переглядывались, Тэйни лишь загадочно молчала с каменным лицом, поэтому он остановил свой испытующий взгляд на императрице. Та, пряча глаза, нервно сцепив руки, замотала головой:

— Нет, я ничего не почувствовала. Просто канцлер вдруг ударил молнией в князя. Они ругались до этого, а я подошла, думала их помирить. Рассказала, как погиб его сын. Это было очень грустно. И вдруг канцлер… а я…

И вновь прижавшись к мужу, она громко зарыдала.

— Громов Владимир Алексеевич, вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве князя Тараканова. На время следствия вы будете заключены под стражу. Но учитывая ваше положение, я заменяю тюрьму на домашний арест Вызвать сюда Тайную Канцелярию, и сопроводите князя домой… — вынес свой вердикт император.

— Меня, князя Громова, под стражу?! Под домашний арест?!! — разразился страшным, безрадостным смехом канцлер. Властно остановив одним движением двинувшихся было к нему гвардейцев, он язвительно шепнул Алексею:

— Надо было удавить тебя, когда была такая возможность…

Затем повысил голос, в котором звучала такая сила, что по коже всех присутствующих побежали мурашки:

— Я сам удаляюсь от двора. Здесь мерзко попахивает предательством и интригами! Моей вины в убийстве князя нет, я лишь защищал трижды никчемную жизнь твоей супруги. Попробуете меня задержать — умрете. Отныне я не враг Российской Империи, но и не друг. На помощь рода Громовых ни в политических, ни в военных делах можете более не рассчитывать. Придет время — и вы еще очень пожалеете о своем поступке, Ваши Величества!

Коротко кивнув и бросив напоследок взгляд на Марго, в котором читалось презрение и жалость, бывший канцлер Российской империи быстрым шагом отправился к выходу из дворца, сопровождаемый агентами Тайной Канцелярии, которые впрочем не рисковали подходить к нему близко. А Маргарет, прижавшись к мужу, старательно пыталась скрыть безмерное облегчение, охватившее все её существо. Теперь у нее осталось лишь одно препятствие на пути к трону…