Ненаследный сын императора. Часть 2. Смута

Глава 7

К решению служить интересам государства именнов Тайной канцелярии Иван Нарышкин пришёл спустя месяц после гибели сестры. В благородном семействе, узнавшем о желании наследника, разразился огромнейший скандал. Гневно топорща пушистые усы, глава рода метал громы и молнии не хуже своего дальнего родственника, канцлера Российской империи. Пока женская половина дома утопала в слезах, Николай Андреевич грозил упрямо молчащему сыну всевозможными карами, от банальной порки розгами до лишения наследства и титула… Потом, устав от словесной бури, он бессильно свалился в вовремя подвернувшееся кресло и с печалью посмотрел на своего отпрыска… Ещё не оправившись от одной жестокой потери, он чувствовал неотвратимое приближение следующей. В заострившихся, резко постаревших чертах сына он не узнавал беззаботного юного балагура, которым тот был ещё совсем недавно. Перед ним сидел, упрямо сжав тонкие губы, худощавый до истощенности мужчина с цепким, пронзительным взглядом, проникающим прямо в душу… На миг Николай Андреевич ощутил себя просвеченным насквозь, со всеми тайными мыслями и желаниями, побуждениями и секретами… Встряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, он тихонько, почти жалобно произнес сорванным голосом:

— Ванюш, зачем? Ради чего? Рядиться в чёрные одежды, стать тем, кем пугают непослушных детей? Ты знаешь, как называют в народе особо рьяных дознавателей, замаравших руки в крови не то, что по локоть — по самые уши?! Вороны империи, стервятники, упыри!.. Да разве ж…

Он беспомощно махнул рукой и сгорбился в кресле, обхватив поседевшую раньше времени голову, почти простонав:

— Ради чего?.. Не этого хотела бы Даша, будь она…

Иван помрачнел, молниеносно подскочил к отцу, нависнув над ним, свистящим, полным негодования шепотом зашипел:

— Будь она что? Договаривай же! Будь она жива, папа?! Но её нет — по вине, по причудливому капризу вывихнутого разума ублюдка, которого никто вовремя не сумел остановить! И если мне придется замараться кровью, начиная от макушки и до самых пят, чтобы остановить хотя бы одного такого — я это сделаю! Я не ангел, папа, я не могу простить! И буду мстить этому мерзавцу в лице каждого ненормального психопата, каждого убийцы, до которого сумею дотянуться… И плевать мне на чины и титулы! Бороться со злом, отец, нужно не словом, но делом! Пусть я буду стервятником, падальщиком, но, благодаря мне, вы будете жить в чистом мире, избавленном от гнили и трупного яда!

Отскочив от отца, Иван, тяжело дыша, с отчаянной решимостью смотрел на него:

— Ты стыдишься моего выбора? Я готов отказаться от фамилии, папа, я уйду из рода! Не волнуйся, я не стану позорить историю нашей семьи!

Николай Нарышкин поднял голову, с потрясением глядя на своего сына. Неверяще качая головой, он с трудом выбрался из кресла, вдруг ощутив себя дряхлым и немощным стариком. Приблизился к замершему в напряжённом ожидании сыну, мимоходом отметив, что уже достает ему лишь до груди, притянул его к себе… И, обняв Ивана, затрясся в беззвучных рыданиях.

— Сынок… Я горжусь тобой! Ты истинный Нарышкин, в тебе пылает праведный огонь — и послужит он справедливым делам, я в это верю… И благословляю тебя…

В тот день Иван Николаевич Нарышкин, будущий глава известного и уважаемого рода, будущий глава Тайной канцелярии, проронил последнюю слезу в своей жизни. Сухими оставались его глаза, когда он, будучи мелким писарем, вёл протоколы допросов подозреваемых. И когда в качестве ученика дознавателя присутствовал при пытках, которым подвергались в подвалах Тайной канцелярии преступившие законы империи. Не блеснули ни разу непрошенной влагой жалости его глаза и тогда, когда он, став правой рукой князя Скуратова, самолично выбивал признания из истерзанных, воющих кусков мяса, чтоещё недавно носили гордое звание человека… А спустя несколько лет при одном упоминании его имени тряслись поджилки нечистых совестью, ибо уйти безнаказанным от Всевидящего Ока империи, как к тому времени прозвали Нарышкина, было практически невозможно.

Увидев меня, Нарышкин-младший коротко поклонился, выражение его глаз чуть потеплело, но лицо оставалось бесстрастным, словно выточенным из холодного камня. Как же я скучал по его широкой, заразительной улыбке! Но она навеки развеялась пеплом на погребальном костре Дарьи…

— Ваше Величество, — произнес негромко он, — Игнат Михайлович ожидает вас в своём кабинете, позвольте проводить вас…

— Вань… — я осторожно притронулся к его руке, затянутой в черную кожу облегающей перчатки. — Мы так давно не виделись… Как ты, как отец, как родные?

На миг мне показалось, что на лицо Ивана вернулись краски жизни, глаза блеснули тенью прежнего задора, но тут же этот всплеск эмоций был задавлен профессиональной бесстрастностью.

— Спасибо, Алексей Александрович, все живы и здоровы, вы бы сами заехали как-нибудь, отец будет несказанно рад вас видеть! Пойдемте же…

Развернувшись, он тенью скользнул вперёд по коридору, я с тяжелым сердцем последовал за ним. Сложно было смириться с тем, что в тот жуткий день я не только потерял любимую девушку, но и близкого друга…

Кабинет главы Тайной канцелярии встретил меня жизнерадостным солнечным светом, льющимся в огромное окно. Трудно было представить, что в десятках аккуратных папок, расположившихся стройными рядами на полках книжных шкафов, содержится кровавая история преступлений и наказаний. И тем более невозможно было поверить, что хозяин всего этого заведения — пухленький коротышка, своими габаритами, белоснежной бородой и лукавыми синими глазами, прячущимися за посверкивающими круглыми стеклышками пенсне, напоминающий добрейшего Санта Клауса, лично участвует в допросах третьей степени, с успехом развязывая языки самых молчаливых клиентов. И маститые заплечных дел мастера не гнушаются перенимать у него кое-какие приемы…

Завидев меня, он с поразительным проворством выкатился из-за стола, подлетел ко мне и, пожимая мои руки своими мягкими ладошками, восторженно забасил:

— Ваше Величество! Какая честь! Я уж и не чаял заманить вас в наши пенаты! Обижаете нас, обходите вниманием! Да оно и понятно, что уж скрывать, мало кто к нам по своей воле визиты делает… Репутация, знаете ли…

Он огорченно вздохнул, но тут же снова засиял рождественской улыбкой:

— Не желаете ли чаю или кофию? У нас своя кухонька имеется, повариха знатная, смею уверить! Какая выпечка, пальчики оближешь! А пироги с мясом! Ручаюсь, вы таких не пробовали…

Я замялся, не зная, как поприличнее отказать, чтобы не обидеть князя. В стенах Тайной канцелярии мой аппетит испуганно съежился в дальнем уголке организма, решительно отказываясь казать нос наружу. Да еще мясо… Бр-р-р!.. Заметив мои плохо скрываемые мучения, князь Скуратов понимающе кивнул и буквально потащил с недюжинной силой к выходу:

— Ну что ж, тогда, думаю, приступим сразу к делу. Что могу вам сказать… Хлипок оказался наш иностранный гость, одна ночь в камере, расположенной рядом с пыточной — и из него можно веревки вить… И моего участия не потребовалось, перо писаря аж задымилось! Ежели желаете, можете сами попозже ознакомиться с протоколами, но основное я вам поведаю сам.

Я невольно заинтересовался. Ведь мне казалось, что все предельно просто — ну расскажет лордик о своей горячей привязанности к императрице, покается, что ради её благосклонной улыбки решился на смертоубийство. Так предполагаемая жертва-то — никому не известная дикарка, которую многие и за полноценного человека не посчитали бы… Тут гораздо большим проступком было само проникновение в императорские покои. При желании, можно было легко и с полным правом обвинить англичанина в шпионаже, а расплата за это грозила одна — казнь. Конечно, я не планировал доводить до такого, решил, что, основательно запугав слабохарактерного кавалера Марго, по-тихому вышлем его из страны, с пожизненным запретом пересекать границы Российской империи. Одним выстрелом хотелось мне убить двух зайцев — убрать с глаз долой несимпатичного мне лично человека и приструнить немного амбициозную женушку. Но брать на себя ещё один грех, отбирать ещё одну жизнь подданного королевы Великобритании? Это мне казалось перебором. Но если малодушный лорд с перепугу выдал информацию, которой заинтересовался сам глава Тайной канцелярии… А не послать ли нам гонца? — невесело усмехнулся я своим мыслям. И обратился к Игнату Михайловичу:

— Отправьте нарочного к графу Дарем. Срочно!

Взяв письменные принадлежности, услужливо поднесенные юным писарем, что следовал за нами на почтительном расстоянии, я набросал коротенькую записку графу, в которой просил незамедлительно прибыть в Тайную канцелярию.

Тем временем князь Скуратов, отдав распоряжения одному из своих подчинённых, увлёк меня по лестнице вниз. Мы входили в самую таинственную и страшную часть ведомства, о которой так много ходило слухов среди тех, кто здесь никогда не бывал. Те же, кто был знаком с подвалами Тайной канцелярии лично и сумел чудом унести свои ноги, хранили нерушимое молчание.

Устав считать ступени, я просто шагал, вслушиваясь в шорохи и стуки, что навевали тоску и апатию. Подобную гнетущую атмосферу можно было бы встретить в каком-нибудь средневековом замке с привидениями и призраками. Я поймал себя на мысли, что абсолютно не удивился бы, если б из-за очередного поворота на нас напрыгнул, звеня ржавыми кандалами, скелет в истлевших одеждах… Наконец мы вышли к массивной двери из прочных досок, укрепленных железными полосами. Игнат Михайлович потянул её на себя, ухватившись за солидное металлическое кольцо, заменявшее ручку. Я напрягся, ожидая противного скрежета петель, но дверь распахнулась совершенно бесшумно, открыв нашему взору святая святых — допросную комнату. Здесь нас уже ожидал Иван. Перебирая густо исписанные листы бумаги, он задумчиво что-то подчеркивал, хмурясь, покусывал кончик пера. Увидев нас, он подскочил:

— Игнат Михайлович…

— Сиди, сиди, Ванюша!..

Скуратов обернулся ко мне, доверительно произнес:

— Не поверите, Ваше Величество, как я рад, что этот юноша решил посвятить свою жизнь нашему нелегкому делу! Какой потенциал, какая сила воли! Я не побоюсь сказать, что перед вами мой будущий преемник… Но, но, не стоит смущаться, молодой человек, умейте достойно принимать заслуженную похвалу!

Иван слегка порозовел, но смотрел на нас прямо, не пряча взгляда. Тут дверь снова открылась и в помещение ввели лорда Мальтраверса, закованного в наручники-подавители.

От лощеного томного красавчика, который провёл здесь всего одни сутки, осталась лишь бледная тень. Затравленно оглядываясь, он мелкими шажками продвигался вперёд, подталкиваемый мужичком неприметного вида. Длинный фартук, похожий на те, что используют мясники, наводил на определенные мысли.

— Готовьте заключенного… — бросил отрывисто князь и вопросительно взглянул на меня. Я нервно сглотнул и неопределённо пожал плечами. Потом все же сказал:

— Пока особо не усердствуйте. Дождемся графа…

Тот же мужичок сноровисто принялся раздевать англичанина. Я вытаращил глаза:

— Это зачем ещё?

— Как же, Ваше Величество, — с явным удовольствием принялся пояснять Игнат Михайлович, задорно поблескивая хитро сощуренными глазками, — вы не представляете, насколько мы зависимы от одежд, надежно укрывающих наши тела. Это как броня — кажется, облачился ты в неё — и стал неуязвим. Так и с повседневной одеждой. А ну-ка, представьте себя голым на каком-нибудь важном совещании!

Я поежился. Действительно, хоть я и не особо стеснялся своего тела, вообразить себя обнажённым среди множества людей, сверкающего всеми достоинствами и недостатками, было неуютно.

— Во-от, — довольно протянул Скуратов, — а здесь играет роль обстановка, моральное состояние допрашиваемого. Мы лишаем его всяческой защиты, обнажая тело, готовим к тому, что ему придется максимально обнажить и душу…

Его разглагольствования прервал душераздирающий вопль англичанина. Подскочив от неожиданности, я недоуменно обернулся, гадая, кто осмелился начать пытки без моего повеления. Но оказалось, что несчастного только приковали к стене, но и этого ему хватило для того, чтобы впасть в исступленное состояние. Бедолагу била крупная дрожь, он бессмысленно таращился куда-то вдаль, непрерывно подвывая. Я поморщился, видеть, как он теряет человеческий облик, было не слишком-то приятно. Вдруг лорд широко раскрыл безумные глаза, увидел меня и захрипел:

— Ваше Величество! Пощадите! Я все расскажу, все! Я тут не при чем! Это они… — он обмяк, повиснув всем телом на прикованных к стене руках. Потом, собравшись с силами, продолжил:

— Если не будет наследника, убьют ваших сестер и их дочерей… Если императрица понесет, то под угрозой окажетесь вы… Пощадите! Я расскажу все, что знаю, в этом замешаны…

Но продолжить он не успел. За нашими спинами раздался негромкий голос:

— Что здесь происходит?

Заметив графа Дарема, представителя английской короны в Российской империи, лорд Мальтраверс потерял сознание.