Нэпман 2. Изящная комбинация

Глава 13 Инспекция

Экспресс «Москва-Свердловск» прибыл на станцию Нижний Тагил ранним январским утром.

Термометр на станционном здании показывал минус тридцать два. В морозном воздухе клубился пар от паровоза, его массивные движущие колеса медленно останавливались под аккомпанемент шипящего пара.

Я первым спустился на промерзший перрон из вагона первого класса. За мной Величковский, кутающийся в теплое пальто с каракулевым воротником, Сорокин в новой кожанке, Котов в добротном драповом пальто и Глушков в неизменном сером костюме, поверх которого небрежно наброшена шинель.

Навстречу уже спешила делегация местного руководства. Впереди грузный Грановский Петр Николаевич, главный металлург завода, в поношенной шубе с потертым бобровым воротником. За ним маленький, суетливый Кузнецов, главный инженер, в старомодном пальто с меховой опушкой. Замыкал процессию начальник заводской охраны Никитин, бывший офицер, в шинели без знаков различия.

— Добро пожаловать в Нижний Тагил, товарищ Краснов! — прогудел Грановский, протягивая руку в меховой рукавице. От него пахло дорогим табаком.

Над станцией возвышалось приземистое здание вокзала постройки 1878 года, с характерными чугунными колоннами и узорчатой кровлей. У входа стояли два черных «Паккарда», роскошь по местным меркам.

— Разместим вас в гостинице «Северный Урал», — засуетился Кузнецов. — Лучшая в городе, между прочим. Еще при Демидовых построена.

За привокзальной площадью раскинулся старый город. Купеческие особняки из красного кирпича соседствовали с деревянными домами, крытыми потемневшей от времени щепой. Над всем этим доминировали заводские трубы, выбрасывающие в серое зимнее небо столбы дыма.

— А это что за здание? — Сорокин указал на массивную постройку в стиле классицизма.

— Главная контора Демидовых, — с гордостью пояснил Грановский. — Теперь там заводоуправление.

Мы погрузились в автомобили. Величковский, поправляя пенсне, тихо заметил:

— Обратите внимание на дым из труб. Слишком светлый для нормального режима плавки.

Котов уже делал быстрые пометки в записной книжке, а Глушков внимательно изучал встречающих, особенно начальника охраны.

Гостиница «Северный Урал» оказалась добротным трехэтажным зданием из бревен лиственницы, с резными наличниками и широким крыльцом. Внутри пахло натопленными печами и свежим хлебом из соседней пекарни.

— Располагайтесь, — Грановский указал на парадную лестницу с потертым ковром. — В десять часов ждем в заводоуправлении.

Когда местное руководство удалилось, Глушков тихо произнес:

— Заметили, как они переглядывались при упоминании модернизации? Не скажу, что они сильно обрадовались при этом.

— Займитесь этим, — кивнул я. — А мы пока осмотрим документацию.

За окнами гостиницы занимался морозный уральский рассвет. Мы привели себя в порядок после дороги, позавтракали и отправились на предприятие.

Заводоуправление размещалось в трехэтажном особняке из красного кирпича, построенном еще при Демидовых. Массивные дубовые двери с медными ручками, лепнина на потолках, чугунная лестница с витыми перилами. Все дышало историей, но и запустением.

В кабинете главного металлурга пахло отсыревшими бумагами и табаком. Грановский восседал за огромным письменным столом красного дерева, рядом суетился главный инженер Кузнецов, маленький, седой, в потертом сюртуке.

— Позвольте представить, Воронов Дмитрий Алексеевич, — Грановский небрежно махнул рукой в сторону молодого человека у окна. — Наш инженер-технолог.

Я отметил живой интеллигентный взгляд Воронова, его аккуратный, но явно не новый костюм. На столе перед ним лежала стопка чертежей, сделанных безупречным инженерным почерком.

— Прошу показать документацию по мартеновскому цеху, — обратился я к Кузнецову.

— Конечно-конечно, — забеспокоился главный инженер. — Архив в подвальном помещении. Прошу вас.

Сырой полуподвал заставлен деревянными шкафами. Под потолком тускло горели электрические лампы «Филипс». Пахло плесенью и пылью.

— Журналы плавок за последний год, — Воронов ловко достал нужные тома в клеенчатых обложках. В его движениях чувствовалась привычка к работе с документами.

Величковский склонился над записями, его пенсне поблескивало в полумраке:

— Странно… Почему такой разброс по химическому составу? И температурный режим нестабильный.

— Я пытался внедрить новую систему контроля, — тихо произнес Воронов. — Разработал схему автоматической регистрации параметров. Но руководство сочло это преждевременным.

Сорокин с интересом взглянул на коллегу:

— Можно посмотреть проект?

Воронов достал из планшета несколько листов ватмана с детальными чертежами. Система выглядела продуманной и вполне работоспособной.

— А это что за папки? — Котов указал на отдельный шкаф под замком.

— Финансовая отчетность, — Кузнецов занервничал. — Но там особый режим доступа.

— У меня есть все полномочия, — я протянул ему предписание наркомата.

Документы в папках выглядели слишком аккуратными для рабочей бухгалтерии. Котов быстро пролистал страницы:

— Похоже на двойную бухгалтерию. Надо проверить детально.

В этот момент в подвал спустился Грановский:

— Товарищи, может, поднимемся в кабинет? Здесь сыро, неудобно работать.

— Нет, мы продолжим здесь, — я заметил, как Воронов украдкой показывает на дальний шкаф. — Дмитрий Алексеевич, помогите нам с техническими журналами.

Грановский нахмурился:

— Воронов, у вас, кажется, срочная работа в лаборатории.

— Инженер Воронов временно прикомандирован к нашей комиссии, — отрезал я. — Мы ознакомим вас с соответствующим приказом позднее.

За окошком под потолком падал снег. В тусклом свете ламп мы продолжали изучать документацию, постепенно погружаясь в реальное состояние производства, далекое от радужных отчетов.

Глушков незаметно показал мне записку: «За Вороновым следят. Его дважды вызывали в ОГПУ после его доклада о проблемах на производстве».

— Дмитрий Алексеевич, — обратился я к молодому инженеру. — После осмотра документации хотелось бы детально обсудить ваши идеи по модернизации.

Воронов благодарно кивнул, а Грановский и Кузнецов обменялись быстрыми взглядами.

— А теперь давайте посмотрим производство, — сказал я, когда мы разобрались с бумагами. — Уверен, там тоже есть на что поглядеть.

Мартеновский цех встретил нас удушающей жарой. Под закопченными сводами громоздились печи «Сименс-Мартен» выпуска 1910 года, их потрескавшаяся футеровка говорила о давно просроченном ремонте. Мостовой кран дореволюционного производства натужно скрипел проржавевшими блоками.

— Печи работают на предельной нагрузке, — Воронов шел чуть впереди, показывая дорогу. — Температурный режим держим по старинке, на глазок.

Величковский остановился у пульта управления, допотопной конструкции с латунными манометрами «Шеффер и Буденберг»:

— А где приборы контроля? Как измеряете состав газа в печи?

— Лабораторный анализ раз в смену, — пожал плечами Кузнецов. — Так всегда работали.

Сорокин уже изучал систему загрузки шихты:

— Посмотрите на износ механизмов. При такой разболтанности невозможно точное дозирование компонентов.

Я заметил, как Грановский незаметно показал что-то крановщику. Тот кивнул и начал разворачивать кран с коробом шихты прямо над нашими головами.

— Осторожно! — Воронов дернул меня за рукав, оттаскивая в сторону.

Короб с грохотом провернулся, просыпав часть содержимого в опасной близости от нас.

— Бракованный строп, — невозмутимо пояснил Грановский. — Надо бы заменить, да с запчастями туго.

Величковский внимательно осмотрел валявшийся на земле строп:

— Странно… Металл не показывает признаков усталостного разрушения. Похоже на преднамеренный надрез.

Грановский возмущенно ответил:

— Вы что, обвиняете меня в покушении на ваши жизни? Я вас умоляю, товарищи, давайте без липовых драм.

Мы пошли дальше.

За печами размещалась экспресс-лаборатория, тесная комнатушка с допотопным оборудованием. Микроскоп тоже архаичный, 1912 года выпуска, растрескавшиеся тигли, облезлый шкаф с реактивами.

— Как можно контролировать качество металла на таком оборудовании? — покачал головой профессор. — Да здесь даже нормальный спектрограф отсутствует.

— Я составлял заявку на новое оборудование, — тихо сказал Воронов. — Но ее даже не передали в наркомат.

Кузнецов нервно теребил пуговицу на сюртуке:

— Молодой человек преувеличивает проблемы. Завод стабильно выполняет план.

— План по тоннажу, — перебил я. — А качество металла? Процент брака?

Грановский достал из кармана золотой портсигар:

— Товарищ Краснов, вы, конечно, можете критиковать наши методы. Но завод работает так уже много лет. И ничего, справляемся.

В этот момент сзади раздался грохот, обрушилась часть кирпичной кладки одной из печей. Рабочие бросились врассыпную.

— Вот вам и «справляемся», — я повернулся к главному металлургу. — Это не завод, а музей промышленной археологии. Как вы собираетесь выполнять военный заказ на такой развалине?

— У нас есть определенные сложности… — начал Кузнецов, но осекся под моим взглядом.

Воронов протянул мне папку с документами:

— Вот полная статистика аварий за последний год. И мои предложения по модернизации.

Я пролистал бумаги. Картина вырисовывалась удручающая: изношенное оборудование, устаревшие технологии, отсутствие контроля качества. И явное сопротивление руководства любым переменам.

— Подготовьте список самого необходимого оборудования, — сказал я Воронову. — И полный отчет о состоянии производства. Без прикрас.

Грановский шагнул вперед:

— Товарищ Краснов, я бы не советовал торопиться с выводами.

— Выводы будут в Москве, — отрезал я. — А пока готовьтесь к полной модернизации. Все, совещание окончено.

Ситуация становилась все интереснее. Похоже, здесь придется не только обновлять оборудование, но и проводить серьезную чистку кадров. А я надеялся обойтись без этого. Не рубить сплеча.

Обедать мы вернулись в гостиницу. Сразу после трапезы я оставил команду в номере, а сам отправился пройтись по городу.

Встреча с представителем ОГПУ была назначена в непримечательном особняке на окраине города. Старый купеческий дом с резными наличниками ничем не выделялся среди других построек улицы Малая Кузнечная. Адрес мне сказал Рожков.

Майор Астафьев, щуплый человек в штатском костюме, ждал нас в кабинете, заставленном старинной мебелью красного дерева. На стене тикали часы, единственное напоминание о прежних хозяевах.

— Информация по заводу неутешительная, — Астафьев разложил на столе папки. — Грановский поддерживает постоянную связь с бывшими владельцами через торговое представительство в Риге.

— Каким образом? — я взял первый документ.

— Официально — закупка запчастей для оборудования. Фактически — регулярные встречи с представителями старых хозяев. Вот фотографии, сделанные нашим агентом.

На снимках Грановский беседовал с каким-то господином в европейском костюме у входа в рижский ресторан.

— Это Карл Демидов, — пояснил Астафьев. — Внук последнего владельца. Живет в Париже, но часто бывает в Прибалтике.

Глушков просматривал другие материалы:

— А вот и финансовые документы. Через подставную фирму в Ревеле проводятся странные операции. Якобы закупка оборудования, но на завод ничего не поступает.

— Кузнецов тоже в деле? — спросил я, разглядывая следующую фотографию.

— Главный инженер? Нет, он просто исполнитель. Боится потерять место, вот и подписывает все бумаги. А вот начальник охраны Никитин… — Астафьев достал еще одну папку. — Бывший штабс-капитан колчаковской армии. Скрыл этот факт при поступлении на работу.

За окном падал снег. В свете уличного фонаря снежинки казались золотыми. Я отложил документы:

— Что с Вороновым?

— Талантливый инженер, — оживился Астафьев. — Пытался докладывать о злоупотреблениях. Его трижды вызывали к нам, но не по подозрению, а как свидетеля. Есть неподтвержденные данные, что Грановский пытался его убрать, инсценировать несчастный случай на производстве.

— Почему не сработало?

— Рабочие предупредили. Воронова на заводе уважают. Он единственный из инженеров регулярно бывает в цехах, знает всех мастеров по имени.

Глушков достал блокнот в кожаном переплете:

— Предлагаю внедрить наших людей на ключевые посты. У меня есть проверенные кадры.

— Начните с охраны, — кивнул Астафьев. — Никитин слишком много знает о схемах Грановского. Может стать опасен.

— А что с промышленным шпионажем? — я взял следующую папку.

— Есть сигналы о передаче технической документации за рубеж. Тоже неподтвержденные. Особенно по новым военным заказам. — Астафьев понизил голос. — В Златоусте уже взяли одного немецкого агента. Работал под видом инженера компании «Крупп».

— Вот и отлично, — я поднялся. — Теперь у нас есть все основания для серьезных кадровых решений.

— Только нужно действовать аккуратно, — предупредил Астафьев. — За Грановским стоят серьезные люди в Москве. Кое-кто из правых в партийном руководстве.

— Не беспокойтесь, — я надел пальто. — У нас тоже есть поддержка. На самом верху.

Возвращался я по заснеженной улице. Снег поскрипывал под подошвой сапог.

В свете газовых фонарей поблескивали золотые купола Входо-Иерусалимского собора. Старый уральский город жил своей жизнью, не подозревая о грядущих переменах.

Ближе к вечеру мы вернулись на завод. Перед этим я зашел на телеграф.

Первым делом пришли в кабинет Грановского. За массивным столом красного дерева сидел сам главный металлург, нервно постукивая золотым портсигаром по столешнице. Рядом переминался с ноги на ногу Кузнецов, на его сюртуке поблескивал значок выпускника Петербургского горного института.

— Ваши обвинения беспочвенны, — Грановский раскраснелся от возмущения. — Завод работает стабильно, план выполняется.

— План по валу — да, — я разложил на столе документы. — А это акты проверки качества металла. Брак по легированным сталям превышает сорок процентов.

Воронов, приглашенный на совещание, тихо добавил:

— У нас износ основного оборудования достигает критического уровня. Последняя авария в мартеновском цехе.

— Молодой человек, — перебил его Грановский, — не лезьте не в свое дело.

— Инженер Воронов говорит по существу, — я достал следующую папку. — А вот документы о странных закупках через рижскую фирму. Почему оборудование, оплаченное год назад, до сих пор не поступило на завод?

Кузнецов побледнел и схватился за спинку стула. Грановский медленно поднялся:

— Товарищ Краснов, вы превышаете полномочия. Я сегодня же направлю телеграмму в наркомат.

— Не утруждайтесь, — я положил на стол приказ, подписанный Орджоникидзе. — С завтрашнего дня вы отстранены от должности. Временно исполняющим обязанности главного металлурга назначается инженер Воронов.

В кабинете повисла тяжелая тишина. За окном медленно падал снег, оседая на чугунном узоре балкона.

— Это… это произвол! — Грановский грузно опустился в кресло. — У меня связи в Москве.

— У вас есть и другие связи, — я выложил фотографии из Риги. — ОГПУ очень интересуется вашими встречами с представителями бывших владельцев.

Кузнецов сделал шаг к двери, но Глушков преградил ему путь:

— Останьтесь, Николай Сергеевич. Нам еще нужно обсудить ваши подписи на фиктивных накладных.

— Я… я только выполнял распоряжения…

— Вот и напишете подробное объяснение. Со всеми деталями.

Сорокин раскладывал на столе чертежи новой системы автоматизации:

— Дмитрий Алексеевич, прошу ознакомиться с проектом модернизации. Начнем с мартеновского цеха.

Воронов склонился над чертежами, его глаза загорелись профессиональным интересом:

— Это же принципиально новый уровень! Автоматический контроль температуры, система дозирования шихты, полное удаленное управление.

— Через неделю начинаем монтаж оборудования, — я повернулся к Грановскому. — Вы можете добровольно подать в отставку. Или дождаться официального расследования ваших махинаций.

Старый металлург тяжело поднялся:

— Вы пожалеете об этом, Краснов. У меня много друзей в Москве…

Он молча направился к двери. В проеме обернулся:

— Не думайте, что все так просто закончится.

— Это только начало, — ответил я, глядя, как за окном пламенеет морозный уральский закат. — Завтра приступаем к полной реорганизации завода.

Величковский, до сих пор молча наблюдавший за происходящим, поправил пенсне:

— Надеюсь, молодой человек, вы понимаете, какая ответственность на вас ложится?

Воронов распрямил плечи:

— Понимаю, Николай Александрович. Не подведу.

— Отлично, — я собрал документы. — Через час собираем технический совет. Будем утверждать план модернизации.

За окнами заводоуправления дымили трубы мартеновского цеха. Старый демидовский завод стоял на пороге больших перемен.